Чеченская рулетка что это
Весьма печальная и скверная в своей сути «игра» вошла в моду среди кавказской молодежи
Весьма печальное и скверное по своей сути развлечение приобрело популярность среди кавказской молодежи. Отдаленно, чем-то напоминает «русскую рулетку», за вычетом. какого-либо подобия благородства.
Простые до неприличия «правила» её таковы: представитель какой-то, этнической группы, народности, выкладывает в Интернет видеоролик с оскорблениями другого народа (при этом обстоятельства и причины, побудившие придурка распускать язык, остаются загадкой). Далее следует призыв «обиженных» к соплеменникам через ту же Всемирную паутину восстановить поруганную честь, во что бы то ни было отыскать негодяя, достать его из-под земли и призвать к ответу. При этом «обращение к общественности» выдержано в спокойном, гнетущем тоне, не допускающем и тени сомнения, что месть неотвратима и что «это блюдо нужно подавать холодным».
Самое интригующее в «игре» — неясность деталей расправы, попытки мстителей поупражняться в красноречии, скрытое желание, чтобы народ узнал имена «героев» и. то, что болтун всё-таки попадается в их руки. Однако, самое грустное — это помятый вид оправдывающегося, лепечущего околесицу и просящего простить его, дурака, (дескать, бес попутал) и помиловать. Его, конечно, великодушно прощают. Нет, не как поверженного врага — велика честь: как нашкодившего великовозрастного недоумка.
Да уж. Печально я гляжу на наше поколение. Предки бы в могиле перевернулись, узнай, чем сегодня увлечены их потомки и во что они превратили рождённую в этих свободолюбивых горах поговорку «пуля убивает одного, слово — девятерых». А ведь, на Кавказе искони проживает около шестидесяти этносов — относительно крупных, малочисленных, во многом с общими, переплетёнными судьбами, культурными традициями, родственными узами. И эта многоликость во все времена являлась основой нашего мирного сосуществования в небольшом, удивительно живописном и прекрасном уголке планеты под названием Кавказ, в содружестве народов России. И во что мы своими руками и языком, что без костей, превращаем этот уголок?
Стыдно, товарищи. Стыдно и неприятно. Потому-то не покидает ощущение, что в этой «кавказской рулетке» позоримся мы все.
Рецензия на фильм «Кавказская рулетка»
Смотрите «Кавказская рулетка» онлайн
Трейлер
Смотрите «Кавказская рулетка» онлайн
Правообладателям
Ежемесячно более 17 миллионов пользователей посещают и активно используют Film.ru.
Чтобы дать нашим пользователям возможность смотреть фильмы легально, мы приглашаем к сотрудничеству онлайн-кинотеатры.
Участие в нашей партнерской программе значительно расширит ваш охват и увеличит долю новых зрителей.
Чтобы стать партнером, отправьте заявку на адрес partner@film.ru.
Будьте готовы предоставить API на библиотеку ваших фильмов и сериалов для интеграции на Film.ru.
Очевидно, девушка не верит Аллаху. Усомнившись в молчаливом прощении, она на ходу спрыгивает с поезда, чтобы на железнодорожной развязке броситься под другой, чем-то более приглянувшийся паровоз. Похоже, автор сценария Виктор Мережко от души позабавился, ввертывая в «кавказский» сюжет классический тандем имени и вида самоубийства.
Кадр из фильма «Кавказская рулетка»
Кадр из фильма «Кавказская рулетка»
Кадр из фильма «Кавказская рулетка»
Неточности, касающиеся всех аспектов поведения героинь (почему перед побегом Анна застрелит чеченца? почему не удосужится загримироваться? как Мария выследит Анну? каким таким чудом пролезет в вагон?), превращают «Рулетку» в непрофессиональную спекуляцию. Вероятность снять не фальшивое кино про войну так же ничтожно мала, как выигрыш в кавказскую рулетку. Эти азиатские курки часто осекаются, если дурно смазаны.
Тем не менее, стратегия выбрана верно: в фильмах о глобальных проблемах главными героями должны быть женщины. Ибо они инерционны и самоотверженны (жрица, хранительница очага, декабристка, солдатская жена, черная вдова), но также условны, нестабильны и вечно ставят под вопрос технологии и логику власти.
Чеченская рулетка
1. В барабан револьвера закладывается одна пуля. Шесть гнезд пустых.
2. Игрок прикладывает дуло к своему виску и нажимает на курок.
3. Шансов выжить: шесть к одному.
4. Играют добровольно.
1. В барабан револьвера закладывается шесть пуль. Одно гнездо пустое.
2. Крупье по очереди прикладывает дуло к головам семи пленных. Давит на курок.
3. Шансов выжить: один к шести.
4. Согласие на игру необязательно.
Дома меня ждал гость. На кухне сидели сын с мужем и какой-то рослый парень. При виде меня он встал и двинулся навстречу:
Я замерла. У меня три крестника. Сашенька и Костик живут неподалеку. Остался один.
Мне стало очень стыдно. Крестила я его, когда мне было шестнадцать лет. Он был сыном моей троюродной тетки, то есть моим племянником. Вспомнила, как мы с кумом стояли в церкви, батюшка опустил младенца в купель, тот, испугавшись, схватил ручонками попа за бороду. С трудом его от себя оторвав, священник подал мне драчуна. Я завернула его в пеленку, прижала к себе. Это был мой первенец! Гордость переполняла: какой смелый парень мой крестник! Мы с ним похожи, значит, поладим.
Не получилось. После того как нас, «чеченцев», жизнь раскидала по белому свету, я его не видела. С родины мы разбегались в спешке, подчас даже не зная, где остановимся. Вот и его родители уехали, не оставив никому адреса.
Усталость у меня улетучилась. Разогрела, что Бог послал, вытащила из холодильника все, что там было. Поставила на стол бутылку водки. Сели. Выпили. Стали закусывать. Парень вел себя скованно. Но после третьей стопки ожил, разговорился. Рассказал о родителях, об общих знакомых, о том, как они живут.
Я вздрогнула. Нет! Этого не может быть! Его родители бросили все, забрали его в охапку и бежали в Россию, чтобы спасти его от беды. Получается, что не уберегли. Как в песне «Отпустить меня не хочет Родина моя». Мы детей оттуда увозим, Правительство их туда загоняет. Сколько ж ему досталось пережить? Расспрашивать не стала, пусть парень отдохнет. Вскоре ребята вышли во двор покурить. Я убрала со стола, перемыла посуду. Мешать им не стала, иногда мужчины должны побыть одни.
Постелила всем постели и прилегла возле телевизора. Как заснула, не помню. Сказалась усталость. Ночью проснулась от криков. Подскочила, оделась. Муж храпел на нашей кровати, сын в своей комнате. Вспомнила о госте. Тут он опять закричал: «Меня, меня стреляй!» Вхожу: парень мечется в бреду, кричит, весь мокрый. Принесла мокрое полотенце, стала обтирать ему лицо. Он проснулся, дико озираясь. Видно, сначала не понял, где он, кто я. Но постепенно пришел в себя, опомнился:
— Я разбудил тебя, крестная? Прости.
— Давай, сынок, выйдем во двор, там прохладнее.
Он согласился. Вышли, присели на лавочку. Я принесла холодного кваса. Долго молчали. Потом я спросила:
Вот и сейчас чувствовала, что у мальчика в сердце нарыв, ему необходимо выговориться, но торопить события не собиралась. Чтобы поддержать разговор, спросила:
— Как там, Алеш, родина?
— Опять замолчали. А потом он сорвался. Рассказал все: как уехали из Чечни, поселились на хуторе в Краснодарском крае, как забрали его в конце 94-го в армию, а через два месяца отправили в Грозный.
Меня парализовало. Я сидела не шевелясь, дыша вполвздоха. Казалось, это сон, бред, фильм ужасов.
Не верить ему у меня не было оснований. Я выросла среди чеченцев, знала, на что они, когда озлоблены, способны, поэтому не сомневалась ни в одном слове Алеши. Так оно и было! И раньше, и теперь. В этих наркоманах, нажравшихся дури, мало чего человеческого. Истязая беззащитных новобранцев, они балдели! Вид крови, слезы и стенания умирающих для них были слаще вина. Они соревновались в умении сделать больно, хвастали своей жестокостью.
Бедная моя деточка! Я ведь перед Богом за тебя в ответе! Как же я могла допустить, что ты попал в этот ад! Где же я была в это время?
Нет мне прощения ни тут, ни на том свете.
Алеша продолжал рассказывать. Я, зажав сердце в кулак, слушала.
— А знаешь, крестная, что такое чеченская рулетка?
— Нет, сынок, не знаю. Русскую знаю, а о чеченской не слышала.
Подносит дуло к виску моего друга Сашки, нажимает на курокЙ Выстрел, и Сашка падает. Я, озверев, бросился на него. Он ударил меня рукояткой в голову, и я «отъехал». Когда очнулся, рядом лежали шестеро однополчан. Им было по восемнадцать лет. Трое из них ни разу в жизни не целовались, девок не пробовали. Я осатанел, бросался на шакалов с кулаками, требовал, чтобы и меня пристрелили. Они ржали, как жеребцы, но меня не убивали. Беслан, гад, сказал: «Ты везучий. Ты выиграл в чеченскую рулетку. Можешь гордиться этим всю жизнь. Мы оставим тебя в живых, отпустим домой. Будешь рассказывать русским, как мы с вами играем на нашей земле». Вот так я остался жив. Вернулся домой. А как дальше жить, не знаю.
Я сидела сама не своя. У меня было такое ощущение, что верхняя часть моего черепа оторвалась и улетела. Ветер студил мозги, кто-то колол их спицей. Ужас! Боль мальчика отдалась в моем сердце гулким эхом. Мне хотелось обнять его, прижать к груди. Закрыть собою от этой жестокой жизни. Но он бы меня не понял. Мог обидеться. Не для этого рассказывал.
Мы сидели и молчали. Каждый думал о своем. Я о том, что скоро моему сыну служить в армии, и не дай Бог ему сыграть в такую игру. Как жить ему? Как мне его туда отпускать? Война продолжалась. Правила не поменялись.
— Иди, сынок, спать. Тебя сейчас утешить не сможет даже сам Господь Бог. Вылечит только время. Этим нужно переболеть. Я не знаю, что тебе сказать. Нет таких слов. Прости нас, если сможешь.
— Всех нас, тех, кто тебя туда послал, тех, кто не смог удержать. Зверей, которые с тобою это сделали, людей, которые тебя понимают. Судьба такая. Ты помнишь нашу бабушку Машу?
— Помню, только смутно.
— Так вот она прошла три круга ада. И знаешь, что она нам всегда говорила?
— «Что бы с вами ни случилось в жизни, постарайтесь не сломаться, не озлобляйтесь, не становитесь жестокими. На земле сотни живых, которые завидуют мертвым. Они столько зла совершили, что оно их самих захлестнуло и раздавило. Не обрекайте своих детей на вечное проклятие, на муку. Оставайтесь людьми. Держите спину ровно, а голову высоко».
Мы, сынок, тоже лиха хлебнули, такого, как тебе, правда, не досталось, но тоже хватило. И знаешь, благодаря чему выжили и не сломались? Запомни ее слова! Я и сыну своему говорила и тебе скажу: не ожесточайся! Сам себе опротивеешь. Не уподобляйся нелюдям. Они тебе сделали больно? Бог их за это накажет. Постарайся сам никому не доставлять горя.
Ни на следующее утро, ни в последующие два дня мы к этому разговору не возвращались. Потом Алеша уехал.
Позже я узнала, что он заключил контракт и пошел в Чечню добровольцем.
А в прошлом году погиб под Чемульгою, прикрывая собою безусых, лысых новобранцев.
А у меня мураши, душевно написано
Маньяки что ли? как может удовлетворять страдание боль и кровь? Даже животные не убивают ради забавы! Кто они?
Я так понимаю, началась волна вбросов против Чечни? Уже за сегодня далеко не первый пост с явным разжиганием, да еще и для особо впечатлительных все расписано.
Сколько платят американские хозяева?
Ответочка
Ответ на пост «Пикабу! Остановитесь!»
Пельмени
В канун того Нового года большинство наших друзей внезапно оказались в отношениях. Причем на стадии: «мне никто не нужен кроме тебя и все мои друзья для меня ничто». Все они планировали: «встретить Новый год как в сказке, только ты и я!», что означало: «секс под бой курантов».
Нас осталось четверо. Четверо бывших одноклассников, решивших, что они не задроты-неудачники, а серьезные люди, которые сами, по своей воле, а не по стечению обстоятельств, хотят встретить Новый год в исключительно мужской компании.
Провели предновогоднее совещание и самый умный из нас, назовем его Сережа, сказал, что мужской Новый год требует мужского застолья. Поэтому пить мы будем водку, а есть пельмени. Причем пельмени сделаем сами и обязательно тридцать первого декабря. Такие правила.
Мы не стали спорить. Пельмени так пельмени. Днем накануне Нового года мы оккупировали кухню у меня дома и принялись за дело. Сережа, будучи нашим идейным вдохновителем сказал, что пельмени мы будем готовить по особому рецепту с тройным фаршем, в связи с чем накануне, на рынке были куплены говядина, свинина, баранина, лук, черный перец и чеснок.
Мы полностью погрузились в процесс, периодически выпивая по рюмке водки. Сережа заявил, что это необходимо для соблюдения процедуры. По его плану мы должны были налепить достаточное количество пельменей и поставить их варить таким образом, чтобы первая партия была готова как раз к началу новогодней речи Президента.
Примерно к одиннадцати вечера стало понятно, что все идет по плану, только мы все уже не совсем в форме. Что не удивительно, так как мы весь день только пили, но практически ничего не ели.
Сережа, как настоящий руководитель нашел выход из положения. Он сказал, что пельмени мы поставим на балкон, чтобы они подмерзли, а сами пойдем ненадолго проветриться.
Я подумал, что это отличный план, так как вспомнил, что надо погулять с собакой, о которой я в кулинарном угаре совершенно забыл, что ее совершенно не обидело, собака притворялась невидимой, аккуратно поедая оставленные без присмотра шматки фарша.
Мы вышли в новогодний вечер с его желтыми рвущими темноту фонарями, ощущением неизбежного праздника и освежающей снежной крупой в лицо и за шиворот.
Справа от входной двери дворник насыпал огромный сугроб. Мы остановились и стали смотреть на него, потом Сережа сказал, что я должен прыгнуть в этот сугроб с козырька подъезда.
Я спросил, чем обусловлен такой выбор? Сережа ответил, что подъезд мой, значит и прыгать мне. Возразить было нечего, и я шагнул в сторону сугроба. Собака, преградила мне дорогу и легким взмахом хвоста стала отговаривать меня от этой затеи. Я сказал коллегам, что собака не хочет, чтобы я прыгал. Они сказали, что я хуже подкаблучника, раз прислушиваюсь к мнению собаки, Сережа сказал, что он сейчас покажет, как это делают мужики.
Сережа вошел в сугроб точно и плотно, как клинок в ножны. Он успел поднять над головой руки и теперь они торчали из снега словно странный геодезический знак. Мы несколько минут восхищались, а потом стали удивляться, что он не вылезает. Еще через несколько минут выяснилось, что он уже давно пытается вылезти, но не может. Решили прокапываться к нему сбоку, нам почему-то показалось это правильным. Два раза промахивались, но с третьего раза заиндевелого Сережу извлекли из плена.
Мы собрались вести его домой для разморозки, но Сережа вырвался и заявил, что это непорядок, он заявил, что мы очень неаккуратно его откопали и разбросали везде снег. Теперь его нужно сложить обратно, если мы хоть немного уважаем дворника, то есть человека труда!
Мы уважали дворника и сложили снег обратно. Ну как смогли.
Вернувшись домой, мы мало чем отличались от внутрисугробного Сережи. Нужно было срочно согреться и ставить варить пельмени, время приближалось к двенадцати. Мы хором выпили по полстакана водки с перцем, чтобы снять симптомы простуды.
Нам всем вдруг одновременно стало понятно, что вот сейчас мы минутку посидим, и сразу пойдем пельмени варить.
Очнулись мы на рассвете первого дня нового года.
Пельмени на завтрак ничуть не хуже, чем на новогодний ужин.
Тем более с тройным фаршем.
Чеченская рулетка что это
Все события, описанные в данной повести, являются вымышленными. Любые возможные совпадения имен и фактов с реальностью – случайны.
Был поздний летний вечер. Один из тех, когда цикады чаруют своим пением все Черноморское побережье Кавказа. В нескольких километрах справа подрагивали в нагретом за день воздухе огоньки Гагры. Огней было мало – после войны с Грузией с электричеством в Абхазии постоянно возникали проблемы. Зато дальше и выше в чернильном ночном небе колыхалось и вибрировало целое зарево. До российской границы отсюда было всего тридцать километров. И еще сорок пять – от границы до Сочи. А в Сочи, куда летом на отдых съезжалась вся политическая элита, отключать электричество не решался даже Чубайс.
Внизу серебрилось под луной море, изредка в сонном полузабытьи отзывались птицы, и ничто не предвещало беды. А потом в шорохи южной ночи вклинился посторонний звук. И стал нарастать. Первыми почувствовали неладное и перестали подавать голоса птицы. Потом примолкли в кустах цикады. А минуту спустя из-за поворота показались две машины.
Замедлив ход, они остановились. Первой вильнула к обочине «Мазда», раскрашенная в цвета абхазской полиции. За ней тяжело ухнул тормозами «КамАЗ». Обе машины были изрядно припорошены пылью. Судя по всему, сегодня им пришлось проехать не меньше ста километров.
Водительская дверца «Мазды» открылась. На дорогу выбрался кривоногий тип в форме с кучей нашивок. В Гагрском полицейском управлении он был не последним человеком и занимал довольно высокую должность. Однако в Абхазии его еще с войны все знали как Хромого Гиви. Больше всего в жизни Хромой Гиви любил деньги. Об этом тоже знали все, и за глаза иногда называли его не Хромым, а Продажным.
Тем временем с подножки «КамАЗа» на дорогу спрыгнул рослый бородатый человек и сделал несколько быстрых шагов по направлению к берегу.
– Парядок, Бухгалтер, а? – проговорил Гиви с сильным акцентом. – Вон ано, море, а вон тама – Турция. Атсюда нэ видна, но можишь мине вэрить. Хромой Гиви свое дело знаит, а? Плати втарой палавина дэнег, и я тэбя нэ видел. – В предчувствии окончательного расчета настроение у Продажного Гиви было хоть куда, и он даже пошутил: – Даберешься Турция, пришлешь аткрытка! Павешу рамка, ха-ха.
Однако человек, которого Гиви назвал Бухгалтером, на шутку не отреагировал. И не засмеялся. Вместо этого он продолжал пристально вглядываться куда-то вниз, прикрывая глаза ладонью.
– Что, запаздываит пасудина? – на всякий случай спросил Гиви, хотя ему было абсолютно наплевать, на чем и как Бухгалтер и его люди будут уходить в Турцию.
Он свое дело сделал – беспрепятственно провел «КамАЗ» с боевиками от Гагрского хребта к морю. И теперь Продажный Гиви хотел только одного – побыстрее получить вторую часть своих денег и отвалить.
– Да нет, – наконец проговорил Бухгалтер с гораздо менее заметным, чем у Гиви, акцентом, – все в порядке. Посудина на месте.
– Да. – без интереса спросил Гиви, не обращая внимания на то, что от «КамАЗа» к нему бесшумно приближается еще один бородач.
– Ваха, рассчитайся! – бросил через плечо Бухгалтер.
– Ага! А то мне нада… – радостно проговорил Гиви, поворачиваясь, и это были его последние слова.
Блеснувший в руке Вахи огромный, почти полуметровый кинжал неестественно легко прошел сквозь глотку Продажного Гиви, и кровь тут же брызнула полукругом на пыльную дорогу. Хрипя и свистя, как простреленная гармошка, Гиви плюхнулся на колени, так и не успев ничего понять.
– Спакойна! – с кривой ухмылкой проговорил Ваха, отводя в сторону окровавленный кинжал.
– Готов? – по-прежнему не поворачивая головы, спросил Бухгалтер.
– Пашти, – склонился над убитым Ваха.
Сунув в карман тугую пачку долларов, Бухгалтер опять повернулся к морю и посмотрел вниз.
– Грузите его в багажник и едем. Пусть Аслан сядет за руль и посигналит у ворот. Охрана машину этого козла наверняка знает. И не шумите там… Еще не время. Понял?
– Ага, – снова кивнул Ваха, вытирая кинжал о провонявшую потом рубаху Хромого Гиви. – Аслан! Давай сюда! Бистро!
Человек, которого Хромой Гиви называл Бухгалтером, когда-то действительно работал в грозненском банке. И не только бухгалтером, а даже управляющим. Но потом он занялся совсем другими делами. Уже давно Бухгалтер был чеченским полевым командиром.
Ни в какую Турцию Бухгалтер не собирался. Во всяком случае – пока. У него был другой план. И если этот план будет выполнен, то совсем скоро Бухгалтер станет очень знаменитым – как Басаев. Хотя в принципе на известность Бухгалтеру был наплевать. Просто без огласки в таком деле не обойтись.
Он сплюнул в сторону российской границы и быстро направился к «КамАЗу». Уже через пару минут обе машины развернулись и скрылись за поворотом. Вскоре их гул затих, но цикады, словно в предчувствии беды, еще долго не спешили возобновлять свое пение…
С Костей Кудиновым Агеев столкнулся совершенно случайно за час до отхода «Рассвета» у Сочинского морвокзала. После положенных в таких случаях объятий они самым естественным образом оказались в переполненном баре на втором этаже.
Щеки Кудинова украшала трехдневная щетина, а красные глаза здорово опухли. Да и вообще выглядел он каким-то потерянным и злым. К тому же, как выяснилось впоследствии, Костя обретался здесь практически без гроша в кармане.
Агеев был одет по уставу – в белоснежную форменную рубашку гражданского моряка с погонами и безукоризненно отутюженные темные брюки. Денег у него, правда, тоже было немного – рублей пятьсот от силы. Но даже с этими грошами в кармане на фоне помятого Кудинова Агеев смотрелся едва ли не кронпринцем.
Правда, если это и имело какое-то значение, то только для бармена, бросившего на Костю пару косых взглядов. Когда встречаются два однокашника по военно-морскому училищу, они не разбираются, кто из них принц, а кто нищий. Друг для друга они навсегда остаются гардемаринами – несмотря на прожитые годы, звания и мили, оставленные за кормой.
Агееву с Кудиновым было о чем вспомнить. И они вспомнили – о былых временах, о пацанах мертвых и пацанах живых. И, конечно, выпили за тех, кто в море. А потом уже дошли и до себя.
Агеев закончил Первый факультет и дослужился до старпома БПК. К тому времени на флоте «ловить» стало нечего, он демобилизовался и по большому блату устроился четвертым помощником в морское пароходство. Сейчас Агеев подменял третьего помощника на небольшом пассажирском судне «Рассвет» и поджидал свой сухогруз, застрявший в Марселе из-за долгов. Штатный третий помощник «Рассвета» укатил в отпуск на Алтай, а сам «Рассвет» стоял у стенки Сочинского морвокзала.
Выложив все это Кудинову, Агеев показал бармену два пальца и посмотрел на Костю:
В вопросе Агеева чувствовался неподдельный интерес. Говоря «у нас», он, естественно, имел в виду «на Черноморском флоте». Несмотря на то что уже много лет Агеев был гражданским моряком, он все равно сказал «у нас», и Кудинов его отлично понял. Они по-прежнему были все теми же пареньками с Графской пристани в Севастополе и понимали друг друга с полуслова.
Что было странно, так это то, что Костя вдруг замялся с ответом. Дождавшись, пока бармен поставит на стойку две рюмки, он потянулся к своей, коротко чокнулся с озадаченным Агеевым и быстро выпил.
– Не знаю, – наконец проговорил Кудинов после паузы. – Наверное, хреново. Меня полгода назад дембельнули…
Чеченская рулетка что это
Все события, описанные в данной повести, являются вымышленными. Любые возможные совпадения имен и фактов с реальностью – случайны.
Был поздний летний вечер. Один из тех, когда цикады чаруют своим пением все Черноморское побережье Кавказа. В нескольких километрах справа подрагивали в нагретом за день воздухе огоньки Гагры. Огней было мало – после войны с Грузией с электричеством в Абхазии постоянно возникали проблемы. Зато дальше и выше в чернильном ночном небе колыхалось и вибрировало целое зарево. До российской границы отсюда было всего тридцать километров. И еще сорок пять – от границы до Сочи. А в Сочи, куда летом на отдых съезжалась вся политическая элита, отключать электричество не решался даже Чубайс.
Внизу серебрилось под луной море, изредка в сонном полузабытьи отзывались птицы, и ничто не предвещало беды. А потом в шорохи южной ночи вклинился посторонний звук. И стал нарастать. Первыми почувствовали неладное и перестали подавать голоса птицы. Потом примолкли в кустах цикады. А минуту спустя из-за поворота показались две машины.
Замедлив ход, они остановились. Первой вильнула к обочине «Мазда», раскрашенная в цвета абхазской полиции. За ней тяжело ухнул тормозами «КамАЗ». Обе машины были изрядно припорошены пылью. Судя по всему, сегодня им пришлось проехать не меньше ста километров.
Водительская дверца «Мазды» открылась. На дорогу выбрался кривоногий тип в форме с кучей нашивок. В Гагрском полицейском управлении он был не последним человеком и занимал довольно высокую должность. Однако в Абхазии его еще с войны все знали как Хромого Гиви. Больше всего в жизни Хромой Гиви любил деньги. Об этом тоже знали все, и за глаза иногда называли его не Хромым, а Продажным.
Тем временем с подножки «КамАЗа» на дорогу спрыгнул рослый бородатый человек и сделал несколько быстрых шагов по направлению к берегу.
– Парядок, Бухгалтер, а? – проговорил Гиви с сильным акцентом. – Вон ано, море, а вон тама – Турция. Атсюда нэ видна, но можишь мине вэрить. Хромой Гиви свое дело знаит, а? Плати втарой палавина дэнег, и я тэбя нэ видел. – В предчувствии окончательного расчета настроение у Продажного Гиви было хоть куда, и он даже пошутил: – Даберешься Турция, пришлешь аткрытка! Павешу рамка, ха-ха.
Однако человек, которого Гиви назвал Бухгалтером, на шутку не отреагировал. И не засмеялся. Вместо этого он продолжал пристально вглядываться куда-то вниз, прикрывая глаза ладонью.
– Что, запаздываит пасудина? – на всякий случай спросил Гиви, хотя ему было абсолютно наплевать, на чем и как Бухгалтер и его люди будут уходить в Турцию.
Он свое дело сделал – беспрепятственно провел «КамАЗ» с боевиками от Гагрского хребта к морю. И теперь Продажный Гиви хотел только одного – побыстрее получить вторую часть своих денег и отвалить.
– Да нет, – наконец проговорил Бухгалтер с гораздо менее заметным, чем у Гиви, акцентом, – все в порядке. Посудина на месте.
– Да. – без интереса спросил Гиви, не обращая внимания на то, что от «КамАЗа» к нему бесшумно приближается еще один бородач.
– Ваха, рассчитайся! – бросил через плечо Бухгалтер.
– Ага! А то мне нада… – радостно проговорил Гиви, поворачиваясь, и это были его последние слова.
Блеснувший в руке Вахи огромный, почти полуметровый кинжал неестественно легко прошел сквозь глотку Продажного Гиви, и кровь тут же брызнула полукругом на пыльную дорогу. Хрипя и свистя, как простреленная гармошка, Гиви плюхнулся на колени, так и не успев ничего понять.
– Спакойна! – с кривой ухмылкой проговорил Ваха, отводя в сторону окровавленный кинжал.
– Готов? – по-прежнему не поворачивая головы, спросил Бухгалтер.
– Пашти, – склонился над убитым Ваха.
Сунув в карман тугую пачку долларов, Бухгалтер опять повернулся к морю и посмотрел вниз.
– Грузите его в багажник и едем. Пусть Аслан сядет за руль и посигналит у ворот. Охрана машину этого козла наверняка знает. И не шумите там… Еще не время. Понял?
– Ага, – снова кивнул Ваха, вытирая кинжал о провонявшую потом рубаху Хромого Гиви. – Аслан! Давай сюда! Бистро!
Человек, которого Хромой Гиви называл Бухгалтером, когда-то действительно работал в грозненском банке. И не только бухгалтером, а даже управляющим. Но потом он занялся совсем другими делами. Уже давно Бухгалтер был чеченским полевым командиром.
Ни в какую Турцию Бухгалтер не собирался. Во всяком случае – пока. У него был другой план. И если этот план будет выполнен, то совсем скоро Бухгалтер станет очень знаменитым – как Басаев. Хотя в принципе на известность Бухгалтеру был наплевать. Просто без огласки в таком деле не обойтись.
Он сплюнул в сторону российской границы и быстро направился к «КамАЗу». Уже через пару минут обе машины развернулись и скрылись за поворотом. Вскоре их гул затих, но цикады, словно в предчувствии беды, еще долго не спешили возобновлять свое пение…
С Костей Кудиновым Агеев столкнулся совершенно случайно за час до отхода «Рассвета» у Сочинского морвокзала. После положенных в таких случаях объятий они самым естественным образом оказались в переполненном баре на втором этаже.
Щеки Кудинова украшала трехдневная щетина, а красные глаза здорово опухли. Да и вообще выглядел он каким-то потерянным и злым. К тому же, как выяснилось впоследствии, Костя обретался здесь практически без гроша в кармане.
Агеев был одет по уставу – в белоснежную форменную рубашку гражданского моряка с погонами и безукоризненно отутюженные темные брюки. Денег у него, правда, тоже было немного – рублей пятьсот от силы. Но даже с этими грошами в кармане на фоне помятого Кудинова Агеев смотрелся едва ли не кронпринцем.
Правда, если это и имело какое-то значение, то только для бармена, бросившего на Костю пару косых взглядов. Когда встречаются два однокашника по военно-морскому училищу, они не разбираются, кто из них принц, а кто нищий. Друг для друга они навсегда остаются гардемаринами – несмотря на прожитые годы, звания и мили, оставленные за кормой.
Агееву с Кудиновым было о чем вспомнить. И они вспомнили – о былых временах, о пацанах мертвых и пацанах живых. И, конечно, выпили за тех, кто в море. А потом уже дошли и до себя.
Агеев закончил Первый факультет и дослужился до старпома БПК. К тому времени на флоте «ловить» стало нечего, он демобилизовался и по большому блату устроился четвертым помощником в морское пароходство. Сейчас Агеев подменял третьего помощника на небольшом пассажирском судне «Рассвет» и поджидал свой сухогруз, застрявший в Марселе из-за долгов. Штатный третий помощник «Рассвета» укатил в отпуск на Алтай, а сам «Рассвет» стоял у стенки Сочинского морвокзала.
Выложив все это Кудинову, Агеев показал бармену два пальца и посмотрел на Костю:
В вопросе Агеева чувствовался неподдельный интерес. Говоря «у нас», он, естественно, имел в виду «на Черноморском флоте». Несмотря на то что уже много лет Агеев был гражданским моряком, он все равно сказал «у нас», и Кудинов его отлично понял. Они по-прежнему были все теми же пареньками с Графской пристани в Севастополе и понимали друг друга с полуслова.
Что было странно, так это то, что Костя вдруг замялся с ответом. Дождавшись, пока бармен поставит на стойку две рюмки, он потянулся к своей, коротко чокнулся с озадаченным Агеевым и быстро выпил.
– Не знаю, – наконец проговорил Кудинов после паузы. – Наверное, хреново. Меня полгода назад дембельнули…