Читать чем живем чем кормимся
Читать чем живем чем кормимся
Чем живём-кормимся
Чем живём-кормимся: открытое письмо землякам / Фёдор Абрамов. — Пинежская правда. — 1979. — 18 авг. — С. 2-3.
Исчезла былая гордость за хорошо распаханное поле, за красиво поставленный зарод, за чисто скошенный луг, за ухоженную, играющую всеми статями животину. Всё больше выветривается любовь к земле, к делу, теряется уважение к себе.
Равнодушие, пассивность, нежелание портить отношения с односельчанами. И вечная надежда на строгого и справедливого начальника, который откуда-то приедет и наведёт наконец порядок. Почти как у Некрасова: «Вот приедет барин, барин нас рассудит». Но так ожидала бабушка Ненила, неграмотная старуха некрасовских времён. А теперь-то, когда почти у всех чуть ли не среднее образование, теперь-то зачем ждать помощи со стороны? Лучше вас никто не знает веркольской земли, хозяйства, людей, местных нравов — вам браться за дела, вам и наводить порядок в собственном доме.
Открытое письмо землякам впервые было напечатано в районной газете «Пинежская правда», затем с вынужденными купюрами в газете «Правда».
Суть своей позиции Ф. А. Абрамов излагал так: «Для меня эта работа исключительно важна. Знаю: она вызвала неудовольствие у братьев-славян. Да ведь мы с ними по-разному смотрим на народ.
Они — на коленях перед ним, каждую мерзость готовы оправдать, а я — со счётом к народу. Я считаю, что в наших мерзостях немалая заслуга и нашего великого народа. И потому я всю жизнь кричу: встань на ноги! Оглянись кругом. Не давай каждой сволочи ездить на себе.
И ещё я взываю: к активности, к активности! Никто не поможет народу, если он сам не поможет себе».
Читая записки писателя, можно сделать вывод, что идею написания этого письма он вынашивал не один год: «… Что заставило написать это письмо… Главный мотив – это равнодушие, безразличие, которое я наблюдал в нашей жизни с которым нередко сталкиваюсь. Письмо не только к моим землякам, оно шире. И если говорить о моих, то Пинежский район, среди районов и сел Нечерноземной полосы – это процветающий район. У нас, например, триста дворов в Верколе, самые новенькие, все выкрашены краской, у каждого холодильник, у каждого всякая техника. Но в тоже время часто видишь: в поле зашли лошади их никто не прогонит… Роскошный луг, рядом дорога, нет, хочу в сырую погоду на тракторе по целине… двадцать семь женщин или двадцать сидели пять лет дома, потому, что не было достаточно детских мест в яслях. Сама деревня не благоустроена. И вот я поговорил как-то раз с Поздеевым Михаилом Григорьевичем, секретарем райкома,- человек он опытный, пятнадцать лет правит Пинегой.
Я говорю: не кажется, ли вам, что надо подтолкнуть наших людей, ведь северяне всегда отличались добронравием, всегда хорошо работали, и тут такая расхлябанность…Что если напишу письмо?
«Согласен. Писателей на Руси ценят и к писательскому слову у нас прислушиваются, возьмем на вооружение в нашей программе». Ну, я накатал это письмо, открытое письмо к землякам. И конечно сам в страхе…что мне скажут земляки».
Письмо было перепечатано 17 ноября 1979 года в газете «Правда». Началась волна повсеместных собраний, на которых обсуждалось письмо писателя. Газета «Пинежская правда» в те дни работала особенно оперативно, практически в течение десяти дней появилось шесть статей, рассказывающих читателям о том, как проходили обсуждения «Письма». Наибольший интерес представляет первый отзыв на «Письмо». Это статья «Депутаты Верколы о письме Федора Абрамова», написанная секретарем парторганизации совхоза В.Е. Земцовским. Большой отчет с сессии Веркольского сельсовета, состоявшейся 24 августа, на которой присутствовал автор «Письма» Ф.А. Абрамов.
…Депутат Рогалев Н.С. остановился на дисциплине, очень она низка у механизаторов отделения. Нередко водители пьяными садятся за руль, а оплата идет полностью. Телятницы и доярки бегают и ищут тракториста. А механизаторы пьют…
Депутат А.И. Серебрянников, секретарь цеховой парторганизации отделения, заявил, что многие недостатки в работе, отмеченные писателем были известны и ранее. О них знали. Но необходимых мер не принималось. Почему? Многое зависит от руководителя. С 1974 года за пять лет сменилось пять руководителей. А это ни к чему хорошему не привело, стало больше разболтанности. Даже среди коммунистов есть такие, которые недостойно ведут себя. Напаример, ветфельдшер Постников П.М. редкий день бывает трезвый. И не может понять, что он порочит честь партийца.
Разговор продолжил механизатор отделения депутат П.Е. Клопов:
— Если мы по–серьезному не возьмемся за укрепление кормовой базы, улучшению производственной дисциплины, то будем и впредь топтаться на месте. Не все у нас пьяницы. Ни один пьяный водитель не должен остаться безнаказанным. Нередко бывает, что в пьянке шоферов, трактористов повинно само население. Уговорят подвести дров, корма или что-то другое, а расплачиваются бутылкой. Небходимо навести в этом деле жесткий порядок. Все следует делать с разрешения руководителей, оплату за оказанные услуги проводить через бухгалтерию.
На сессии выступил директор совхоза «Быстровский». Он также признал критику писателя- земляка Ф.А. Абрамова справедливой и рассказал, что будет принято со стороны администрации совхоза.
Шестнадцать человек приняли участие в обсуждении открытого письма писателя. И мнение было единогласным: писатель прав, нельзя дальше так жить и работать. Чем мы живем-кормимся? На этот вопрос не может быть двояких ответов. Плодами своего труда. Чтобы производить больше сельскохозяйственной продукции, чтобы она стала дешевле, надо самоотверженно и дружно всем трудиться, быть рачительными хозяевами. В принятом решении депутаты Совета признали письмо писателя-земляка справедливым и своевременным. Утверждены мероприятия по устранению недостатков, высказанных Ф.А. Абрамовым, по организации производства, экономии и бережливости, дисциплине труда. Обсуждение письма писателя решено продолжить на сельских сходах, на собраниях производственных коллективов, в школах, на родительских собраниях».
Заслуживает внимания статья «Причастность к общему делу». Она опубликована в номере 116 районной газеты за 27 сентября. Автор её механизатор И.Калинин. Он человек не местный, долгое время работал механизатором в Каргопольском районе. Он тоже откликнулся на письмо. Поэтому взгляд на работу веркольских коллег у него несколько необычный.
Приведем несколько примеров из его статьи:
Хорошим дополнением к вышесказанному будут воспоминания бывшего сотрудника газеты «Пинежская правда» Николая Нехорошкова «Переживал и отстаивал право за написанное», которые, считаю, представляют большой интерес для читателя. «Федор Александрович Абрамов трепетно и ревностно относился к своему писательскому труду. Приступая к написанию очередного произведения, он долго и мучительно вынашивал творческие планы и задумки, скрупулезно собирал соответствующие теме материалы.
Редко, очень редко Федор Александрович печатался и на страницах газеты «Пинежская правда». В основном это были небольшие рассказы.
Однажды в редакцию пришло письмо от Ф.А.Абрамова, который находился в Верколе. Я в это время замещал ответственного секретаря редакции и еще вдобавок исполнял обязанности заведующего отделом писем. Поэтому мне хорошо известны все перепитии, связанные с писательским письмом. Резонансной и запоминающей стала публикация в газете от 18 августа 1979 года материала «Чем живем- кормимся».
Это было открытое письмо Ф.Абрамова к землякам. Оно и стало как бы ответом на критичекое письмо, с которым в 1963 году земляки обратились к писателю по поводу его повести « Вокруг да около».
Федор Абрамов: «Чем живем-кормимся»
Итак, перечитаем прогремевшее на всю страну письмо к землякам Федора Абрамова.
«Уважаемые земляки! Шестнадцать лет назад вы обратились ко мне с открытым письмом по поводу повести «Вокруг да около», получившей довольно широкую известность.
Немало в том письме было запальчивости и несправедливых упреков, но не об этом сейчас речь. Меня всегда волновали сложные проблемы развития русской деревни, её материальные и духовные нужды, и именно об этом я писал в «Вокруг да около» и некоторых других произведениях.
Ныне мои писания тех лет кажутся робкими и даже наивными. О чём мечтали тогда мои герои? О том, чтобы получить 30 процентов от заготовленного ими сена. 30 процентов! Да неужели были времена, когда эти 30 процентов казались чуть ли не пределом мечтаний?
Были. Всё было. Был «пустопорожний» трудодень, был труд на износ, были непомерные налоги, займы. Да чего-чего только не перенесла наша деревня за военные и послевоенные годы! И как не порадоваться, что сегодня всё это позади. Как не порадоваться тому достатку, который пришёл на Пинегу, в нашу деревню.
Двести девять рублей — средняя заработная плата в месяц сегодня в Верколе. А доярки, пастухи, механизаторы, те и за 300 частенько переваливают. Свыше ста новых домов построено за последние десять лет в нашей деревне, за то время, что на Пинеге совхозы. Да каких домов! Просторных,светлых, благоустроенных — с электричеством, с холодильниками, с телевизорами и даже с телефонами, — любой горожанин позавидует.
Изменились и условия труда. Тракторы, комбайны, грузовики и прочее железо, как некоторые остряки коротко называют разную технику, давно уже прочно вошли в быт деревни.
Но за счёт чего все эти отрадные перемены? За счёт надоев, привесов, урожаев? Увы, нет. Увы, за счет государства. За счет всё возрастающих государственных вложений и дотаций, которые по совхозу достигают почти двух миллионов рублей.
Конечно, государство, город в немалом долгу перед деревней, и нынешняя материальная помощь ей вполне оправданна. Но помощь помощью, а как использованы эти огромные средства, эти народные миллионы в Верколе?
На 30 с лишним гектаров сократились и без того малые размеры пахотной земли, уменьшилось поголовье крупного скота. Надои молока увеличились с 1641 килограмма от одной коровы в 1963 году до 2254 килограммов в 1978 году.
Но, если говорить серьёзно, разве это то большое молоко, о котором вот уже сколько лет идут разговоры? В маленькой Финляндии, где мне довелось быть три раза, бурёнку, дающую молока меньше 5000 литров, вообще не держат.
Так в чём же дело, дорогие земляки? Почему чахнет общественное хозяйство в Верколе? С кого спрос в первую очередь?
Конечно, с руководства — с дирекции совхоза, с райкома партии — это азбучная истина. За десять лет в Верколе сменилось семь управляющих, три года нет бригадира по полеводству, из года в год не хватает телятниц и доярок. И таких упущений и просчётов, мягко говоря, немало. Всё это так. Ну, а вы сами, дорогие земляки? Чувствуете ли вы свою ответственность за запущенное хозяйство? Всегда ли выполняете свои обязанности? Всегда ли оправдываете трудом высокую зарплату, льготы северянам? Не превращаетесь ли — вольно или невольно — в нахлебников у государства?
Редкий год в Верколе хватает на зиму кормов для скота.
В прошлом году, например, по 2 килограмма сена на день давали корове, а весной даже солому с Кубани завезли (это в край-то бескрайних трав!). И где уж тут надои наращивать. Сохранить бы вживе скотину.
На нехватку сенокосных угодий жаловаться не приходится — Веркола утонула в траве. Людей мало? 117 числится в Веркольском отделении — куда же больше? А на сенокос сколько вышло? 41 человек, чуть больше одной трети. Да и эти 41 работают ли с полной отдачей? Давно сказано: страдный день год кормит. А у нас на Севере и подавно: погожие дни на вес золота. Так разве можно впустую растрачивать это золотое время — на утренние разводы с сидениями и раскурами, на всякие разъезды?
А почему телята ежегодно гибнут в Верколе? Я не поверил было, когда мне сказали, что за июль этого года пало восемь телят. И отчего? От истощения. Среди лета, когда трава кругом. И что же? Забили веркольцы тревогу? Меры неотложные приняли? Нет. Успокоили себя острым словцом: телят окрестили смертниками, а грязный, смрадный телятник, в котором круглые сутки взаперти томится молодняк, — концлагерем.
Зелёный загон для телят есть — под боком, с густой, сочной травой. Но не хватает телятниц, — жалуется бригадир по животноводству. Телятницы годами работают без отпуска, без выходных, без сменного графика.
Годами без отпуска, без выходных работают и доярки — самые сознательные труженицы в отделения, по словам того же бригадира.
Где же выход? Заболела доярка — подменить некем. Катастрофа. И уже не об увеличении поголовья иной раз подумывают в Верколе, а о том, нельзя ли часть скота передать в другие отделения.
Передать-то, наверное, можно, но не придётся ли тогда и покосы передать, а затем и Веркольское отделение прикрывать?
Странно получается: кормимся от скота (молочно-мясное направление у совхоза), а от ухода за скотом отбрыкиваемся руками и ногами. Пора, давно пора мужчинам идти в животноводство, браться за корову, повсеместно вводить механизацию.
Но снова всё тот же вопрос — только ли дело в машинах, в количестве людей? А сами люди — их отношение к работе, к земле, хозяйству, далее к самим себе? Не вытесняет ли порой трудника и рачительного хозяина равнодушный работяга, подёнщик, калымщик?
Примеров тому немало. Ещё недавно, в колхозные времена, веркольская земля кормила чуть ли не всю деревню, а ныне не может обеспечить фуражом даже своих коров. Лучший пахотный клин — задворки — давно уже не распахивается, отдан под личные покосы. Многие пашни заброшены, заросли кустарником. Дальние угодья по лесным речкам, так называемые сузёмы, вообще не осваиваются. А ведь в былые времена оттуда вывозили до двух тысяч возов сена! Нельзя без боли смотреть, как по заливным лугам — знаменитым пинежским наволокам — вдоль pек поперёк разъезжают трак торы, начисто уничтожая травяную подушку луга. Ничего не стоит иному механизатору прокатить и по хлебному полю. И вообще, что хочу, то и делаю: контроля, повседневного учёта в полеводстве нет. Зарплату обычно начисляют со слов работающего, у которого подчас самые смутные представления о трудовой чести.
У нас, к сожалению, трудовой честью, человеческим достоинством не очень дорожат.
Когда это было, чтобы в страду работоспособные мужики были в отпуске? Секретари райкома годами не бывают в лет нее время на отдыхе, а в Верколе до чего додумались? В июле, в самый разгар страды, дали отпуск шести самолучшим мужикам. Ну недосмотр, ну молодой управляющий.
А сами-то мужики? У них-то совесть есть?
Исчезла былая гордость за хорошо распаханное поле, за красиво поставленный зарод, за чисто скошенный луг, за ухоженную, играющую всеми статями животину. Всё больше выветривается любовь к земле, к делу, теряется уважение к себе. И не в этом ли одна из причин прогулов, опозданий и пьянства, которое сегодня воистину стало национальным бедствием? Казалось бы, с пьяницей, с лодырем разговор должен быть коротким: увольнение. Ведь не потворством же укреплять трудовую дисциплину! А в Верколе за десять лет, за всю историю совхоза не уволили ни одного человека. Не пользуется ли этим нероботь, разного рода любители лёгкого житья?
В деревне нет недостатка в работящих, талантливых и совестливых тружениках. И у них болит сердце, когда видят сгноенное сено, погибающих телят, пьяных подростков. «Разбаловались. разболтались», — самокритично говорят они меж собой. Но почему не слышно их требовательного голоса? Почему никто из них не хочет идти в бригадиры, в управляющие? Почему они даже детей своих взрослых отговаривают от участия в управлении хозяйством?
И тут, разумеется, своё решающее слово должны сказать бы коммунисты и комсомольцы. Немало их в Верколе: 41 член партии и 49 членов ВЛКСМ. Правда, лишь четверть коммунистов и половина комсомольцев работают непосредственно в отделении. Но не все они оправдывают свою авангардную роль, — к сожалению, и в их среду проникла распространённая ныне болезнь равнодушия.
На одном из самых красивых мест русской земли стоит Веркола. Да и не только русской. За свою жизнь я объездил немало разных стран, много красоты повидал в Японии, во Франции, в Америке и Англии, в Финляндии и Швеции, в Италии и Португалии. Но пинежские просторы, пинежские белые ночи и цветущие луга, наши бескрайние леса и деревянные строения не уступят заморской красе. Но ценят ли, берегут ли красоту веркольцы?
Пинежский берег под деревней — разноцветная галька да разливы жёлтых песков — залюбуешься! А чтобы ступить босой ногой — и не думай: битые бутылки, банки консервные. Да и в реку без опаски не зайдёшь: и там полно этого добра.
Не лучше и в окрестных лесах. Что только делают лесники? Хлам, неубранная хвоя, гниющий вершинник — это в делянках, где рубили дрова. А там, где заготовляли лес, и того страшнее: чёрная пустыня, пройти невозможно.
А в самой деревне? Три-четыре вековечные лужи на главной веркольской улице. В непогодь, в дождь не пройти без болотных сапог. И вот на обочину бросают кирпич, доски, палки и только никак не найдут способа разделаться с ними навсегда.
А до каких пор вокруг маслозавода будет грязь и душина? Иной раз идёшь мимо — нос приходится затыкать. Покойный Василий Васильевич Нечаевский, знаменитый директор Вельского совхоза, борясь за чистоту на фермах, возле коровников сажал цветы. А тут ведь не коровник — маслозавод.
Бедствием деревни стали собаки. Заведут щенка, поиграют, потешатся, а потом выбросят на улицу. Да и те собаки, которые при хозяевах, не на привязи. И вот от собачьих стай житья нет, были случаи — покусали детей. Неужели только
большая беда заставит решить «собачий вопрос»?
Особый разговор о клубе. Сколько приходилось в своё время слышать упрёков и нареканий: в Верколе нет очага культуры. Построили клуб. Красотой не блещет, на барак смахивает, но всё в нём есть: зрительный зал, библиотека,
читальня. Однако и здесь не хватает заботливых рук. Кругом битый кирпич, обломки шифера, кучи песка, разбросанные дрова, печи и крыши не ремонтированы. А крыльцо? Всё лето верколъцы развлекаются: размышляют вслух, как и куда ступить (доски прогнили и провалились), подсказывают друг другу, детям. А чтобы взять топор и гвозди да сменить доски — нет, ждут указаний свыше. И даже пошучивают: «У сельсовета бюджет на то есть».
Двадцать пять депутатов сельского Совета в Верколе! И опять пошучивают веркольцы: раньше в деревне один староста был, а порядка было больше. Так в чём же дело? Те ли это депутаты? Тем ли людям вы доверили устраивать свою жизнь? Ведь вы их избрали, ведь ваше право спросить с них.
Во все времена нёс свет культуры в народ сельский учитель. Так и повелось: каков учитель — таковы и дети, таков и облик села. За примером недалеко ходить. Сурский учитель, ныне пенсионер, Иван Андреевич Данилов — сколько он сделал для своего села! Его стараниями, руками его учеников песчаная Сура превращена в зелёный сад.
В Верколе тоже взялись за посадки — от школы до клуба натыканы берёзки. Но зачем? Комаров разводить? План по озеленению выполняли? Ведь эта расшитая пёстрыми мхами и окаймленная соснами поляна, как и лужок возле почты, тоже, кстати сказать, изуродованный посадками, сами по себе прекрасны и не случайно издревле были местом народных гуляний. Да нужно ли много говорить о роли учителей в Верколе, когда на школе нет даже вывески с названием!
И всё-таки нельзя сказать, что у веркольцев иссяк источник вековой народной поэзии и красоты. Концерт местной молодёжной самодеятельности этим летом был не хуже выступления иных столичных коллективов. С подлинным блеском, радуя искусством народного слова, песни и танца, прошла «Веркольская вечерянка». Но что печально? Ни одного парня, ни одного мужчины, ни одного подростка не было на сцене, так что женщинам пришлось играть и мужские роли.
Народные традиции. Везде — в Армении, Грузии, Литве — хранят и вновь оживляют и возрождают их. А почему же мы так беспечны?
Это хорошо, что старинные дома, амбары, церкви, крестьянскую утварь свозят в Малые Карелы. Но и на местах, в каждой деревне должна бы заново ожить северная краса — в песнях, в танцах, в ремёслах, в охраняемых памятниках. Почему вместо прекрасных, жизнерадостных, игровых, разнообразных по рисунку русских народных танцев — восьмеры, кадрили, к примеру, — молодёжь увлеклась примитивными джазовыми ритмами, западной трясучкой, напоминающей дёрганье припадочных?
Спрашивается: к какой жизни, к каким делам готовят своих детей иные веркольские родители? Сами с ранних лет с косой, с топором, и сейчас ломят с утра до ночи, а великовозрастные сынки и дочки, нынешние акселераты, нередко давят подушку до одиннадцати часов дня — отдыхают. Под крылом такой неразумной родительской любви да жалости и вырастают бездельники и эгоисты, которые не умеют беречь и ценить хлеб и всё содеянное трудом. Права свои хорошо усвоили, требуют много, а вот обязанностей знать не хотят.
Двести семь пенсионеров в Верхоле. Огромная сила! А какое влияние оказывают они на жизнь деревни? Сколько их, к примеру, вышло на сенокос в погожие дни? По пальцам пересчитаешь. Зато иные пенсионеры, ещё полные сил, не достигшие и шестидесяти лет, с каким усердием занимаются своим хозяйством!
Не потеснило ли кое у кого в Верхоле своё, личное — наше, общее? Не обмелела ли река народной совести, народной нравственности?
Да, о многое, об очень многом заставляют думать веркольские дела. Однако если сказать коротко, всё в конце концов упирается в равнодушие и пассивность. Нет активного, заинтересованного, требовательного отношения в Верколе к совхозным делам, к благоустройству села (чего стоит одна хаотическая застройка деревни!), к культуре, к молодёжи. А ведь здесь жить и работать будущим поколениям.
И почему бы уже сегодня не представить Верколу будущего? Сады, цветники, своё парниковое хозяйство, свой дом быта с равного рода услугами, которые наконец-то освободят сельскую женщину от трудоёмких домашних работ, дом подлинной культуры, где дружат старина и современность, где каждый будет не только зрителем, но и участником, творческим человеком. И конечно же, ухоженная земля, коровы-пятитысячницы и воспетый в песнях и сказках резвый конь, без которого на Севере не обойтись.
Быть или не быть такой Верколе — зависит от вас, дорогие земляки.
К 100-летию Фёдора Абрамова. Чем жили-кормились
40 лет назад автор письма землякам бил в набат, говоря о проблемах деревни. Набат мог быть мощнее, но не писателя в том вина
«А где это письмо можно опубликовать?»
30 октября 1981 года Фёдор Александрович Абрамов выступал в телестудии «Останкино», отвечал на вопросы своих читателей. Один из вопросов был таким: «Дорогой Фёдор Александрович, что заставило вас написать открытое письмо землякам «Чем живём-кормимся»?» Писатель ответил, что толкнула его «на это дело прежде всего жена, неисправимая идеалистка, которая до сих пор верит, что словом, писательским словом, можно многое изменить в этой жизни. 
за рабочим столом Конечно, были и другие мотивы. И самый главный из них – это равнодушие, безразличие, которое я наблюдал в нашей жизни и с которым нередко сталкиваюсь. И тут речь идёт не только о моих земляках».
Летом 1979 года восемь совхозных телят пали в Верколе от истощения. Узнав об этом, Фёдор Абрамов и его друг Дмитрий Клопов обошли весь загон при телятнике, увидели, что травы много, но не все бедные животинки на воле, а в помещении – 50 теляток в зловонной душегубке, вокруг мухи, навоз… Это и подобные вещи не давали писателю – публицисту от Бога жить да поживать.
Как верно сказано Олегом Лариным в очерке «Помните, у Абрамова…», Фёдор Александрович не из тех писателей, для которых «малая родина является чем‑то вроде санатория, где они поправляют своё профессиональное здоровье. Гуляют по лесам и лугам, встречаются с земляками, пьют парное молоко и, обогащённые впечатлениями, уезжают в свои столичные квартиры, чтобы засесть за новый роман…»
Абрамов не находил себе покоя, видя в Верколе безобразия. Потому и разговаривал с начальством и рядовыми работниками, ходил на собрания, ездил на сенокос вместе с земляками. Потому и за открытое письмо взялся. Но долго сомневался – браться или не браться? Спрашивал себя: не будет ли письмо выпендрёжем? (Его слово). Решился. Написал. Хотел, чтобы письмо опубликовала «Правда Севера».
О том, как начинались события, связанные со ставшим знаменитым письмом, рассказал в горбачёвское время редактор журнала «Партийная позиция», многолетний руководитель областной писательской организации Николай Андреевич Журавлёв.
Секретарь обкома КПСС Ю. Н. Сапожников позвонил Н. А. Журавлёву уже поздним вечером: мол, надо посоветоваться, приезжай.
Партийный шеф дал Журавлёву машинописную копию абрамовского письма: «Прочти».
Как только Журавлёв поднял голову от текста, услышал: «Как относишься к этому обращению? У вас, конечно, писательская солидарность…» – «В «Правде Севера» будет публикация?» – «Нет». – «Почему?» – «Тут много неточностей». – «Детали можно уточнить… – «А где это письмо можно опубликовать?» – «Да хоть где». – «Почему так думаешь?» – «Потому что написал его Абрамов».
В обкоме решено было «спустить» письмо в Пинежский райком: пусть там Поздеев голову ломает, как быть.
«Абрамов не знает деревню!»
Как рассказал мне ветеран пинежской журналистики Николай Северьянович Нехорошков, пинежская часть истории публикации абрамовского письма – такая. Первый секретарь райкома КПСС М. Г. Поздеев вызвал редактора газеты В. П. Земцовского: дескать, ты не только редактор, но и член бюро райкома – тебе тоже отвечать придётся, если что… В общем, думай.
Земцовскому разжёвывать, что к чему, не требовалось: Валентин Павлович не только в «Правде Севера» и в районной газете работал, но и (с 1966‑го по 1975 год) в райкоме, да не кем‑нибудь, а секретарём. То есть очень хорошо знал, что осторожность не повредит. Поэтому, не один раз прочитав письмо, собрал журналистов: дескать, необходимо коллективное мнение – печатать или не печатать? Газетчики слушали письмо в полной тишине. «Ну, что скажете?» Ответ был единодушным: «Публиковать». И 18 августа 1979 года, в субботний день, письмо под названием «Чем живём-кормимся» вышло. О нём понеслась молва сначала по всем газетам Архангельской области. (Районки обменивались газетами по почте). Они хотели перепечатать письмо. Но только две газеты успели сделать это – Шенкурского и Вельского районов, «Ленинец» и «Ленинский путь». Остальным обком КПСС запретил «перепост» – по звонку из сектора печати, радио и телевидения.
В Шенкурске, по воспоминаниям районного журналиста Александра Чеснокова, было так. Прежде чем перепечатать письмо, редакция показала его первому секретарю райкома В. В. Шебунину. Валерий Васильевич прочитал и сказал: «Прав Абрамов. Печатайте». Поглядев на Шенкурск, Вельск сделал то же самое.
Кто читал эти призывы? Наборщики, корректоры и редакторы. По должности.
На семинаре редакторов районных газет заведующий отделом пропаганды и агитации Архангельского обкома КПСС заявил: «Абрамов не знает деревню. » Мол, не много вы и потеряли, не перепечатав письмо. Редакторы молча не соглашались: и они сами, и их журналисты письмо читали – и одобряли. Одобряли и в Верколе. На той же встрече с читателями на всесоюзном телевидении Фёдор Абрамов сказал: «Представьте себе, выходит газета, я ни жив ни мёртв, и ко мне является депутация старух: «Спасибо, Фёдор Александрович. Давно знаем, что вы писатель, а вот что настоящий писатель, узнали только сегодня»… У нас всё в деревне закрутилось… С риском в клуб попадали – крыльцо отремонтировали. Школа как сарай была, без вывески – вывеску наколотили. За два месяца ясли построили. Много сделали… Но некоторым товарищам показалось, что у нас и так инициативы хоть через край, нечего о развитии инициативы народной беспокоиться. Короче говоря, письмо должного обсуждения не получило».
Что же могло не понравиться «некоторым товарищам»? Ну, в начале‑то «идеологически выверено»:
«Как не порадоваться тому достатку, который пришёл на Пинегу, в нашу деревню… Свыше ста новых домов построено за последние десять лет в нашей деревне, за то время, что на Пинеге совхозы. Да каких домов! Просторных, светлых, благоустроенных – с электричеством, с холодильниками, телевизорами и даже с телефонами – любой горожанин позавидует.
Изменились и условия труда. Тракторы, комбайны, грузовики и прочее железо, как некоторые остряки коротко называют разную технику, которая уже прочно вошла в быт деревни».
Далее – тоже верно: надо ведь подстегнуть народишко справедливым словом. «Но за счёт чего все эти отрадные перемены? За счёт надоев, привесов, урожаев?
Увы, нет. Увы, за счёт государства. За счёт всё возрастающих государственных вложений и дотаций, которые по совхозу достигают почти двух миллионов рублей».
Два миллиона в то время – это очень и очень большие деньги.
Дальше – ещё терпимо: к примеру, надои молока на корову лишь 2254 килограмма в 1978 году. Да, так и есть. Хотя Финляндию, в которой «бурёнку, дающую молока меньше 5000 литров, вообще не держат», в пример можно было бы и не приводить. Ещё догоним и перегоним, успеется.
Чуть ниже – тут уж нетерпимо: «Почему чахнет общественное хозяйство в Верколе? С кого спрос в первую очередь?
Конечно, с руководства – с дирекции совхоза, с райкома партии – это азбучная истина».
Злопыхатели обобщать будут: от Верколы, от райкома партии к области, Москве и всей стране «мостики» перекинут. Об этом Абрамов думает или нет? На чью мельницу воду льёт. Пинежский район – из лучших в области; ну неважны дела в его разлюбезной деревне – так это же паршивая овца, которая всё стадо портит. И опять Финляндию притаранил: видите ли, там на какой‑то швейной фабрике брак – явление редчайшее, «из десяти тысяч сшитых костюмов лишь 25 оказались с изъяном». И отдела технического контроля там нет: «ОТК у каждого рабочего в крови»… И снова сор из избы на погляд выносит: «Редкий год в Верколе хватает на зиму кормов для скота. В прошлом году, например, по 2 кг сена на день давали корове, а весной даже солому с Кубани завезли (это в край‑то бескрайних трав!). И где уж тут надои наращивать. Сохранить бы вживе скотину».
А молва о письме ещё дальше понеслась. (В частности, благодаря тому, что в Архангельске его копировали на ротапринте и передавали верным людям. Как подпольщики). Не только в Архангельской области стало известно об абрамовском «слове к народу»: «Молвлено на Пинеге, аукнулось по всей стране», – написал Абрамову читатель из Калинина, нынешней Твери. И пришлось главной газете Советского Союза, «Правде», перепечатать письмо. Однако сделано это было далеко не один к одному.
Письмо «правдинское» вышло через три месяца после «пинежского» – 17 ноября. С таким предисловием: «Писатель остро поставил вопросы об ответственности селян за судьбу нашей деревни. Не со всеми суждениями автора можно согласиться. Предлагая эту публикацию читателям «Правды», просим их высказать своё мнение по поводу затронутых вопросов».
Сказано также, что письмо «печатается с некоторыми сокращениями».
Что же сократили в «Правде» из абрамовского обращения? Как я и предполагал, убрали предложение «Почему чахнет общественное хозяйство в Верколе?» (Не может оно чахнуть!). Убрали и строки про высокие надои коров в Финляндии, про отсутствие там ОТК. И так далее. Однако же и многие острые моменты оставили.
Была в «Правде» и правка. В начале своего письма Абрамов напомнил землякам о их открытом письме ему (1963 год): «Немало было в том письме запальчивости и несправедливых упрёков…» В редакции сняли частицу «не» – упрёки стали «справедливыми».
Ещё одна «поправочка»: в «Пинежской правде» в пассаже о пенсионерах (их было 207 в Верколе, «огромная сила!») говорится о том, что иные из них, не достигшие ещё и шестидесяти лет, не выходят в погожие дни на сенокос для помощи Веркольскому отделению советского хозяйства. Однако личным хозяйством занимаются усердно. В связи с этим Абрамов задал вопрос: «Не потеснило ли в Верколе своё личное наше, общее?» (В «Правде» вписали «кое у кого» и стало: «Кое у кого в Верколе…»).
Читательских откликов поступило много. Мешки. Но напечатали только оргинап (на журналистском жаргоне – «организовал и написал», то есть работала чья‑то профессиональная рука, а может, и две-три руки) братьев Чистяковых из Калининской области, звеньевых колхоза имени Ленина, Героев Соцтруда, лауреатов Госпремии СССР. Большой материал называется «Долг перед полем», опубликован 25 декабря. Это отповедь писателю: «В любой, даже самой хорошей семье, как говорится, не без урода. Возможно, нашлись нерадивые в Верколе. Есть они в нашем колхозе, да, наверное, и в других местах».
«Правдистов», имевших отношение к письму землякам и «Долгу перед полем», Абрамов назвал в дневнике «нечестивцами».
Бюро Архангельского обкома КПСС надо было отреагировать на письмо Абрамова, напечатанное в «Правде», – таков был порядок. И 11 января 1980 года бюро рассматривает на своём заседании вопрос «О работе Пинежского райкома КПСС по руководству сельским хозяйством». В свою очередь отреагировал Пинежский райком – и 6 февраля того же года провёл партийный актив совхозов и других сельхозпредприятий района. Доклад сделал М. Г. Поздеев. Цифры, приведённые им, ужасают: «Хотя в 1979 году падёж крупного рогатого скота сократился по сравнению с 1978 годом на 17 процентов, он всё ещё велик. В целом за год пало 513 голов…»
То есть каждый день в районе дохли одна-две животины. Это в передовом‑то районе. Из 62 голов КРС, павших в совхозе «Быстровский», 31 пришлась на Веркольское отделение. Как же мы хорошо плохо жили.
Абрамов давно пришёл к убеждению, что нельзя «кадить» народу, об этом и говорил устно и письменно. Поэтому как было не написать в письме землякам: «Нельзя без боли смотреть, как по заливным лугам – знаменитым пинежским наволокам – вдоль и поперёк разъезжают тракторы, начисто уничтожая травяную подушку луга. Ничего не стоит иному механизатору прокатить и по хлебному полю». Или: «Когда это было, чтобы в страду работоспособные мужики были в отпуске? Секретари райкома годами не бывают в летнее время на отдыхе, а в Верколе до чего додумались? В июле, в самый разгар страды, дали отпуск шести самолучшим мужикам. Ну недосмотр, ну молодой управляющий… А сами‑то мужики? У них‑то совесть есть?»
Абрамов о совести говорил часто. Это своего рода идеализм. Но и понять‑то писателя-публициста можно: он же потому криком кричал, что лучше совсем не жить, чем без совести, на неё напирал, чтобы внести свою лепту в улучшение жизни и в Верколе, и в стране, верил, что словом сделать это возможно. Ведь и удавалось порой. А на него смотрели с высокомерием и члены ЦК, и члены Союза писателей. Не отсюда ли отчасти и одиночество его, о чём говорили хорошо знавшие писателя люди.
Разумеется, коллеги Абрамова, очно и заочно споря с ним, оправдывая народ, приводили свои веские доводы: и жестокая коллективизация, и непродуманные меры в сельском хозяйстве – всё сказалось. Да разве Абрамов этого не знал? Не меньше их знал. Но не обо всём сказать мог, как и другие, в ту пору, до горбачёвской гласности. А душа‑то его требовала: достучись, докричись до людей, которые неразумно живут, мало что делают для улучшения жизни. Ведь всё больше выветривается любовь к земле, к делу, теряется уважение к себе. Так что, в этом тоже только Сталин, Хрущёв и Брежнев виноваты?! Нет же.
После слов «уважение к себе» читатели «Пинежской правды» прочитали: «И не в этом ли одна из причин прогулов, опозданий и пьянства, которое сегодня воистину стало национальным бедствием?» В «Правде» же опять внесли «поправочку»: пьянство стало только бедствием.
…В статье «Веркола: путь длиною в 10 лет» («Пинежская правда», 28 ноября 1989 года) управляющий Веркольским отделением совхоза «Быстровский» с пятилетним стажем, а прежде механизатор Н. Фролов рассказал о переменах, состоявшихся в Верколе после публикации письма «Чем живём-кормимся». По его словам, в Верколе и во всём совхозе «началась перестройка, вернее, строительство» как раз в связи с обращением писателя к землякам. И много чего было построено в одной только Верколе – жилые дома («решён вопрос с жильём»), три фермы на 600 голов с почти полной механизацией труда и так далее. Но молока‑то коровы давали так же мало, как и десять лет назад. Но не зря было написано Абрамовым письмо, подчёркивал Н. Фролов. «…Отношение к земле у механизаторов изменилось. Сами строят полевые дороги, сами занимаются культуртехническими мероприятиями, сами следят, чтобы никто по их полям, лугам не ездил». Однако пройдёт не так много времени, и круто изменится жизнь в стране и, конечно же, в Верколе.
Готовя своё письмо землякам, Фёдор Абрамов опять пытался быть – по мысли своей – не правдоискателем, а правдоустроителем. Не очень‑то получилось. Не его в том вина.