демьяна бедного кто такой
Биография
В 1914-1915 годах — военный фельдшер. Первые стихи (в духе казенного патриотизма) опубликованы в газете «Киевское слово» в 1899 году; эпигонский характер носила и его поэма «Лебедь» (1901), романсовая лирика. Под влиянием революционных событий 1905-1907 годов Демьян Бедный в 1908 году начинает печататься в народническом журнале «Русское богатство», знакомится с его редакцией — В.Г. Короленко, П.Ф. Якубовичем, сближается с В.Д. Бонч-Бруевичем. С весны 1911 года поэт активно сотрудничает с большевистскими газетами «Звезда» и «Правда» и журналом «Просвещение», публикуя здесь свои пламенные произведения-манифестации: стихотворения «О Демьяне Бедном, мужике вредном» (1909, опубл. 1911), «Полна страданий наших чаша», басню «Кукушка» (1912), посвященную 100-летию со дня рождения А.И. Герцена и др. В 1912 году поэт вступил в РСДРП.
Первые книги Бедного, «Басни» (1913) и «Диво дивное и другие сказки» (1916), также начиненные агитационно-политическим зарядом, положили начало активному ангажированному творчеству этого «присяжного фельетониста большевистской прессы», как он сам себя называл (стихотворения, высмеивающие октябристов, кадетов, меньшевиков и эсеров, осуждающие либерализм и самодержавие, церковь и религию; листовки, побуждающие к сдаче белогвардейцев, и песни, нацеливающие на победу красноармейцев, в т.ч. такие известные, как «Проводы» («Как родная меня мать провожала»), ставшая народной песней, и «Нас побить, побить хотели»; памфлеты на белых генералов и лидеров Антанты и прославления В.И. Ленина; развенчание «чистого» искусства и воспевание человека труда — «О соловье», «Либердан» и т.п.). Стремление продолжить фольклорно-некрасовскую традицию проявилось в лироэпических произведениях Бедного, посвященных Октябрю, — «Повести про землю, про волю, про рабочую долю» (1917-1920) и поэме «Главная улица» (1917-1922).
В 1920-е годы Демьян Бедный был едва ли не самым «массовым» писателем в своем отечестве, «товарища Демьяна» высоко ценили А.В. Луначарский и Л.Д. Троцкий. В декабре 1930 года специальное Постановление ЦК ВКП(б), в ситуации роста общей культуры читателей и расцвета многих поэтических направлений, осудило стихотворные фельетоны Бедного «Слезай с печки» и «Без посуды» за объявление «лени» и «сидения на печке» чуть ли не «национальной чертой русских». Усугубили тяжесть официальной опалы написанные в 1936 году стихотворение Бедного «Пощады нет!» (которым поэт думал вернуть себе расположение властей, в привычной для себя грубовато-лубочной манере обличая «врагов народа»: Левку — Л.Б. Каменева, и Гришку — Г.Е. Зиновьева), либретто для оперы-фарса «Богатыри» (на музыку А.П. Бородина), высмеивающее крещение Древней Руси (спектакль после премьеры в Камерном театре А.Я. Таирова был запрещен), а также басня «Борись или умирай», отправленная перед публикацией на просмотр Сталину и жестко им раскритикованная. В 1938 году Бедный был исключен из партии (восстановлен посмертно в 1956 году), лишен доступа в печать и жил продажей книг из личной библиотеки.
С началом Великой Отечественной войны возобновились его публикации (в основном газетные): стихотворение «Я верю в свой народ», антифашистские басни, песни и памфлеты («Гитлер и смерть», «Анна-партизанка», «Помянем, братья, старину!», «Ярость» и др.). В майские дни 1945 года поэтом были написаны воззвание «Побежденное варварство» и «Автоэпитафия».
Умер Демьян Бедный в Москве 25 мая 1945 года.
Главная тайна Демьяна Бедного. Что связывало пролетарского поэта с внуком императора
Родился Ефим Придворов в селе Губовка Херсонской губернии (ныне Кировоградская область Украины) в апреле 1883 г. Детство он провел в Елисаветграде, где его отец переменил много мест работы — был церковным сторожем, привратником, грузчиком, чернорабочим, в общем, крутился как мог. В семь лет он вернул сына в Губовку. Там Ефим практически впервые увидел свою мать, которую впоследствии очень сильно не любил, ну, или утверждал, что не любил. День в истории. 3 марта: в Елисаветграде родился автор «Трех толстяков»
Впрочем, в те времена писатели и поэты очень любили имидж страдальцев из низов, и нельзя исключать, что Бедный несколько приукрасил свою биографию для остроты.
Во всяком случае по косвенным признакам нельзя однозначно утверждать, что мать Придворова была разнузданной и разгульной женщиной. Ефим рос скорее в среднем уровне достатка. Он не ночевал под заборами, а учился в сельской школе, пел в церковном хоре (и даже некоторое время хотел стать священнослужителем). Не без участия матери Ефиму выхлопотали место в Киевском военно-фельдшерском училище.
Стоит сказать, что попасть в такое учебное заведение было непросто. На всю страну их было всего семь, они предназначались в первую очередь для детей нижних солдатских чинов. В этих школах обучали будущих военных фельдшеров. Ученики жили там на полном пансионе, но в обмен должны были 6 лет отслужить в армии по специальности.
Как уже говорилось, преимущественное право поступления в такие школы имели дети военных. Дабы определить туда Ефима, ему организовали протекцию. Его мать и одна местная дворянка выхлопотали рекомендательное письмо от местного председателя окружного суда.
Именно в Киеве состоялась встреча, ставшая самым загадочным эпизодом в биографии Придворова. В школе он взялся писать верноподданнические стихи, что всячески приветствовалось. Даже в советских официальных биографиях Бедного отмечалось:
«Долгие годы потом стряхивал с себя поэт полученную в фельдшерской школе «казенно-патриотическую закваску». «Теневой император». Кто создал топливное сердце и металлургические руки России
В то время начальником военно-учебных заведений в Российской империи был Великий князь Константин Константинович. Во время визита в Киевскую школу ему представили Придворова как местного поэта. Князь сам баловался стихами, с этого момента и начались их до сих пор не до конца проясненные отношения.
Великий князь начал оказывать безвестному Придворову протекцию. Его стихи начали печатать в «Киевском слове». После окончания учебы Придворова распределили не к черту на кулички, а в почти родной Елисаветград, где он числился в местном лазарете. Да и там положенный срок не отработал.
В официальной советской биографии утверждалось, что как-то раз Придворов случайно встретил в Елисаветграде Великого князя, приехавшего с очередной инспекцией. Он явился к нему и попросил отменить ему оставшуюся службу и устроить в Петербургский университет. А князь якобы и согласился.
Однако очевидно, что нельзя было просто так вломиться к Великому князю и сказать: «дядя, мне что-то в армии надоело служить, устрой-ка меня в столичный университет». Во-первых, служба после фельдшерской школы предусматривалась законом.
Во-вторых, для поступления в университет фельдшерской школы было недостаточно. Требовался курс гимназии. Либо его сдача экстерном. Но в школе и гимназии изучали разные предметы, и сдать гимназический экстерн, не обучаясь там, было невероятно трудно.
Однако же Придворову все устроили.
Во-первых, дали разрешение бросить службу ради поступления, досрочно переведя в запас. Во-вторых, организовали в Елисаветграде сдачу экстерна. Причем, судя по всему, молодого фельдшера-поэта экзаменаторы просто-напросто «вытянули за уши». По всем предметам кроме, «Закона Божьего» и «Русской словесности», он получил тройки. Но этого все же хватило для формального соответствия требованиям университета.
После этого Константин Константинович написал в Петербургский университет письмо с личным ходатайством к ректору об устройстве Придворова на историко-филологический факультет.
Судя по всему, очень тесные. Иван Гронский, редактор «Известий» в 30-е годы, позднее упоминал о том, что Демьян Бедный был ни много ни мало внебрачным сыном Великого князя:
«Многое в биографии и поведении Бедного до конца не ясно…
Поинтересуйтесь. Особенно происхождением Бедного. Вы, наверное, знаете, что Бедный был сыном Константина Константиновича Романова? Не удивляйтесь. Ведь ни для кого не было секретом, что на столе у Бедного стоял портрет Константина Константиновича. Когда я встречался с ним ещё до революции, он был тогда студентом-белоподкладочником в университете.
Потом, когда Бедный примкнул к революционному движению, к нему приходил комендант императорского двора и просил вернуть всё, что у Демьяна было от К.Р. Бедный вернул».
Впрочем, достаточно лишь одного взгляда на фотографии Великого князя и Придворова-Бедного, чтобы не найти в них ни малейших сходств. Однако князь по какой-то причине принимал очень деятельное участие в судьбе Придворова.
Так, филолог Максим Федоров в статье «Парадоксы жизни Демьяна Бедного» указывает на то, что у поэта сохранилось немало личных вещей Великого князя. Например, в знаменитой библиотеке Бедного было несколько книг с дарственными надписями от К.Р. — этими инициалами пользовался Великий князь в переписке с близкими — в том числе и «Царь Иудейский» — пьеса Константина Константиновича, опубликованная очень небольшим тиражом «для своих».
Кроме того, Придворов и Константин Константинович состояли в переписке.
Уже после революции питерский букинист Шилов раздобыл в каком-то распотрошенном большевиками архиве дюжину писем Ефима Придворова к К.Р. Этой весьма «щекотливой находкой», как он ее охарактеризовал, Шилов поделился с тогда уже знаменитым пролетарским литератором Демьяном Бедным, предложив выкупить компромат за «астрономическую сумму». Бедный был в ужасе, но требуемые средства незамедлительно собрал и письма сразу же после выкупа сжег. Змиево логово Киева. Как несчастливый брак обогатил русскую литературу, мировое искусство и науку
Но о чем Великий князь мог переписываться с молодым безвестным студентом?
Может быть, его заинтересовал его поэтический талант? Это вряд ли. Патриотическая лирика Придворова была откровенно слабой и не тянула даже на второразрядный уровень.
Единственное разумное объяснение всей этой истории — Придворов находился с Великим князем в любовных отношениях.
Константин Константинович, несмотря на большую семью, был снедаем «тайным пороком», как он именовал его в своем дневнике. От гомосексуальных наклонностей князь страдал, но поделать с собой ничего не мог и регулярно «срывался».
Конечно, глядя на фотографии Демьяна Бедного, трудно поверить в то, что от него могли терять голову. Но надо учесть, что он располнел и облысел к 40 годам, когда начал вести образ жизни «красного барина». В ранней молодости он был настоящим франтом с щегольскими офицерскими усиками.
Познакомились они в 1900 году, когда Придворову было 17 лет, но близкие отношения начались, видимо, чуть позже, после встречи в Елисаветграде, которая ознаменовала резкий разворот в жизни Придворова, и он перебрался в столицу под крыло князя.
Нельзя утверждать это на 100%, но, учитывая все косвенные факты, это самое рациональное объяснение из возможных. День в истории. 23 сентября. в Елисаветграде родился самый таинственный и близкий соратник Ленина
Это объясняет и то, почему Придворова не принимали в революционные ячейки студентов и презрительно дразнили «белоподкладочником». Революционно настроенные студенты называли так отпрысков богатых и аристократических семейств. Но какой белоподкладочник из сельского фельдшера?
В студенческих кругах слухи разносились быстро, и связь Придворова с К.Р., видимо, не была для них тайной, за что они и дразнили его обидными словами и не принимали в свой круг.
Судя по всему, Великий князь оказывал своему протеже еще и финансовую помощь.
Придворов вел весьма странный образ жизни. Формально он учился в университете, но на деле его учеба затянулась на 11 лет (!). При этом университет он так и не окончил.
При этом нельзя сказать, что Бедный был чем-то сильно поглощен. Официальной работы у него не было, публикации стихов были крайне редкими и приносили копейки.
В советских биографиях указывалось, что он подрабатывал частными уроками. Однако репетиторством было трудновато зарабатывать такие суммы, чтобы 11 лет платить за учебу в университете и обзавестись квартирой в столице и дачей в финском Мустамяки, где по соседству располагались дачи Горького, Боткина, Крамского, Бонч-Бруевича.
С большевиками Придворов сошелся через Бонч-Бруевича, который взялся печатать его частушки, басни и стихи, жестко критикующие власть, в большевистских изданиях. Однако по-настоящему тесным их сотрудничество стало только с 1912 года. Тогда же Ефим Придворов превратился в Демьяна Бедного.
К слову, практически все окружение Бедного побывало в ссылках, но самого его даже ни разу не арестовали.
В советское время это объясняли тем, что полиция и жандармы были глупые, а Бедный в последнюю секунду успевал уничтожить или спрятать все улики. Это, конечно, лукавство. РСДРП была напичкана секретными сотрудниками, и все прекрасно знали подлинную личность, скрывающуюся под псевдонимом Бедный. Тот факт, что его не трогали, опять же легко объяснить протекцией Великого князя.
С началом Первой мировой Придворов-Бедный был призван в армию. День в истории: 18 августа: русская армия начала битву за Галичину
Но и здесь все непросто. В некоторых современных публикациях, основывающихся непонятно на чем, утверждается, что Придворов являл чудеса героизма, вынося раненых с поля боя и даже был награжден Георгиевской медалью. Однако относиться к этой информации следует весьма осторожно.
Служил Придворов в санитарно-гигиеническом отряде Гвардейского корпуса. Чтобы было понятнее, такие отряды создавались при корпусах. Их задачей была изоляция больных солдат с целью недопущения эпидемий заразных болезней. По сути это было крайне «блатное» место. В отличие от обычных фельдшеров и санитаров, им не приходилось ползать под пулями за ранеными и оперировать на ходу.
Вдобавок в архивах награждений нет никаких упоминаний о наградах Ефима Алексеевича Придворова.
Неудивительно, что на фронте у Придворова было столько свободного времени, что он написал едва ли не больше произведений, чем за предыдущие несколько лет. Впрочем, надолго он там не задержался.
На Рождество 1914 года Придворов выхлопотал себе отпуск, съездил в Петроград и вскоре случилось настоящее рождественское чудо. В следующем году его вернули с фронта и перевели в запас.
В советской биографии это чудо неловко пытаются объяснить тем, что фельдшера якобы списали в запас за «политическую неблагонадежность». Но это, конечно, нелепица.
Потери в армии были уже такие, что призывать приходилось даже большевиков, побывавших под судом и в ссылках. Например, на Крыленко прямо в тюрьме надели офицерские погоны и отправили на фронт. А целого и невредимого Придворова вдруг списали в запас в разгар войны, когда медицинских работников и без того был недобор. День в истории. 28 февраля: под Черниговом родился главный матрос революции
В РГВИА, однако, сохранилась учетная карточка на фельдшера Придворова, которая оцифрована и опубликована на портале «Памяти Героев Первой мировой». В ней указано, что Придворов списан в запас решением врачебной комиссии по причине «хронического воспаления среднего уха».
Трудно сказать, действительно ли у него были серьезные проблемы со здоровьем, или удалось договориться с комиссией. Покинув армию, он устроился на весьма непыльную работу, возглавив отдел в столичном Центральном военно-промышленном комитете.
Вскоре произойдет революция, которая превратит малоизвестного в широких кругах партийного баснописца в ключевую фигуру советской литературы, литературного генерала такого уровня, с которым мог тягаться разве что Горький после возвращения из эмиграции. Но это уже другая история.
Безбожный евангелист революции Как Демьян Бедный из крестьянина превратился в классика пролетарской революции и чем он прогневал Сталина
Семьдесят лет назад, 25 мая 1945 года, умер первый советский писатель-орденоносец Демьян Бедный. Он быстро прошел путь из низов — крестьян — до «классика пролетарской поэзии». Бедный долгие годы жил в Кремле, его книги издавались большими тиражами. Он умер, оставив о себе весьма неоднозначную память, особенно в среде творческой интеллигенции, частью которой, по сути, он сам так и не стал.
Бастард великого князя
Ефим Алексеевич Придворов (1883-1945) — так на самом деле звали Демьяна Бедного — смолоду искал правду-матку и шел на огонь просвещения. Шел, пытаясь утвердить свое литературное дарование. Крестьянский сын, он стал не только одним из первых поэтов Советской России, но и наиболее темпераментным из многих ниспровергателей старой культуры.
Крестьянин села Губовки Александровского уезда Херсонской губернии, до семи лет Ефим жил в Елисаветграде (ныне Кировоград), где его отец служил церковным сторожем. Позже довелось ему хлебнуть крестьянской доли и в деревне — вместе с «удивительно душевным стариком» дедом Софроном и ненавистной матерью. Отношения в этом треугольнике — раздолье для любителей психоанализа. «Мать держала меня в черном теле и била смертным боем. Под конец я стал помышлять о бегстве из дому и упивался церковно-монашеской книгой «Путь ко спасению»», — вспоминал поэт.
В этом коротком мемуаре все интересно — и озлобленность нелюбимого сына, и признание в увлечении религиозной литературой. Последнее скоро прошло: атеистический марксизм оказался для юного Ефима Придворова по-настоящему революционным учением, ради которого стоило отречься и от прошлого, и от всего самого заветного, что в нем было, кроме, наверное, любви к простонародью, к «деду Софрону». Ефим попал в школу военных фельдшеров в Киеве, и модный тогда марксизм хорошо лег на мальчишеское недовольство армейской дисциплиной и другими проявлениями самовластия.
Впрочем, в те годы будущий Демьян сохранял благонамеренность. Сам великий князь Константин Константинович (поэт и куратор военно-учебных заведений) позволил способному юноше экстерном сдать гимназические экзамены для поступления на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Кстати, позже Бедный поддерживал слух, что «придворную» фамилию дал ему великий князь… как своему бастарду.
В университете Ефим Придворов окончательно пришел к марксизму. В ту пору он сочинял стихи в некрасовском гражданственном ключе.
Но с годами убеждения становились все радикальнее. В 1911-м он уже печатался в большевистской «Звезде», и первое же стихотворение так полюбилось левой молодежи, что его название — «О Демьяне Бедном, мужике вредном» — дало поэту литературное имя, псевдоним, под которым ему суждено было стать знаменитым. Псевдоним, что и говорить, удачный: запоминается с ходу и вызывает правильные ассоциации. Для «Звезды», «Невской звезды», «Правды» этот искренний, едкий автор из народа был находкой. А в 1914-м в остроумной поэтической газетной поденщине мелькнуло поразительное четверостишие:
На фабрике — отрава,
На улице — расправа.
И там свинец и тут свинец…
Один конец!
Максим Горький и Демьян Бедный
Воюя с цензурой, поэт сочинял «Басни Эзопа» и цикл про купца Дерунова: из-под его пера чуть ли не в ежедневном режиме выходили рифмованные шпильки в адрес самодержавия и гимны рабоче-крестьянской партии. Владимир Ульянов (Ленин) из своего «далека» призывал товарищей пестовать талант Демьяна. Иосиф Сталин, в 1912-м руководивший партийной прессой, с ним соглашался. И всю жизнь поэт гордился тем, что сотрудничал с вождями задолго до Октября.
Чтоб я не бил по дичи мелкой,
А бил по зубрам бы, бродившим по лесам,
И по свирепым царским псам,
Моею басенной пристрелкой
Руководил нередко Ленин сам.
Он — издали, а Сталин — был он рядом,
Когда ковалась им и «Правда» и «Звезда».
Когда, окинувши твердыни вражьи взглядом,
Он мне указывал: «Не худо б вот сюда
Ударить басенным снарядом!»
«В Красной армии штыки…»
В годы Гражданской войны Демьян Бедный пережил высочайший взлет популярности. Его дарование было отменно приспособлено к работе в режиме цейтнота: «Читай, белогвардейский стан, посланье Бедного Демьяна!»
Самая виртуозная из агиток тех лет называлась «Манифест барона фон Врангеля» — реприза на репризе. Конечно же, к реальному Петру Врангелю, без акцента говорившему по-русски и в Первую мировую получившему ордена за сражения с немцами, все это не имело никакого отношения, но таков уж жанр недружеского шаржа. Поэт приплел сюда все, что мог, изобразив генерала русской армии «Вильгельма-кайзера слугой». Что ж, после войны антигерманские настроения были еще сильны — на них и решил сыграть Демьян.
Не исключено, что это лучший образец русской макаронической поэзии (род шуточных стихов, характеризующихся смешением «французского с нижегородским»): если только Иван Мятлев да Алексей Константинович Толстой столь же остроумно и обильно вводили в русский рифмованный текст иностранные словечки. А фраза «Мы будем посмотреть» и вовсе стала крылатой.
Демьян Бедный (первый слева) и Станислав Косиор (второй слева) в группе участников агитпоезда
Определенно, в белом стане равного по задору и мастерству поэта-сатирика не нашлось! Бедный в Гражданскую переиграл всех маститых королей журналистики Серебряного века. И побеждал он, как видим, не только «идущим за читателем, а не впереди него» частушечным демократизмом: от «баронской штучки» не отказались бы ни Некрасов, ни Минаев, ни Курочкин. Тогда же, в 1920-м, родилось, пожалуй, лучшее лирическое стихотворение боевого запевалы рабочего класса — «Печаль».
Но — полустанок захолустный.
Гадалки эти. ложь и тьма.
Красноармеец этот грустный
Все у меня нейдет с ума! Сквозь тучи солнце светит скудно,
Уходит лес в глухую даль.
И так на этот раз мне трудно
Укрыть от всех мою печаль!
1 ноября 1919-го за несколько часов Демьян написал фронтовую песню «Танька-Ванька». Тогда говорили: «Танки — последняя ставка Юденича». Командиры опасались, что бойцы дрогнут, увидев стальных монстров. А тут появилась немного скабрезная, но складная песня, над которой хохотали красноармейцы.
Танька — ценный приз для смелых,
Трусу — пугало она.
Стоит таньку взять у белых —
Белым сразу грош цена.
Панику как рукой сняло. Неудивительно, что партия ценила изобретательного и преданного делу агитатора. Он умел перехватить довод противника, процитировать его и вывернуть наизнанку для пользы дела. Почти в каждом стихотворении поэт призывал к расправам над врагами: «В брюхо толстое штыком!»
Приверженность самым простым фольклорным формам заставляла Демьяна Бедного спорить и с модернистами всех направлений, и с «академиками». Он осознанно взял на вооружение частушку и скороговорку: здесь и простецкое обаяние, и несомненный козырь массовой доступности.
Придворный поэт
Когда советский строй утвердился, Демьяна осыпали почестями. Он — в полном соответствии с настоящей фамилией — стал придворным поэтом. Жил в Кремле, ежедневно пожимал руки вождям. В первое советское десятилетие общий тираж его книг превысил два миллиона, а ведь были еще и листовки. По меркам 1920–1930-х — колоссальный размах.
Бывший бунтарь принадлежал теперь к официозу, и не по таланту громкая слава, честно сказать, была двусмысленной. Сергей Есенин любил называть «коллегу» Ефимом Лакеевичем Придворовым. Впрочем, это не мешало Демьяну находиться в эпицентре исторических событий. Например, по свидетельству тогдашнего коменданта Кремля, матроса Балтфлота Павла Малькова, пролетарский поэт был единственным, за исключением нескольких латышских стрелков, человеком, видевшим расстрел Фанни Каплан 3 сентября 1918 года.
«К моему неудовольствию, я застал здесь Демьяна Бедного, прибежавшего на шум моторов. Квартира Демьяна находилась как раз над Автоброневым отрядом, и по лестнице черного хода, о котором я забыл, он спустился прямо во двор. Увидя меня вместе с Каплан, Демьян сразу понял, в чем дело, нервно закусил губу и молча отступил на шаг. Однако уходить он не собирался. Ну что же! Пусть будет свидетелем!
Когда тело расстрелянной облили бензином и подожгли, поэт не выдержал, потерял сознание.
Плакат со стихами Демьяна Бедного «Крест и трактор»
Фото: Павел Балабанов / РИА Новости
«Он подходил с насмешкой к алтарю…»
С первых дней Октября революционный поэт вел пропаганду не только по актуальным вопросам Гражданской войны. Он атаковал святыни старого мира, и прежде всего православие. Демьян то и дело выставлял карикатурные образы священников («У батюшки Ипата водилися деньжата…»), но этого ему было мало.
Бедный даже Пушкина взял в союзники в своем стихотворном Предисловии к «Гавриилиаде», недвусмысленно заявив о великом поэте: «Он подходил с насмешкой к алтарю…» Столь воинствующий безбожник Демьян — лучше не придумать для богоборческой агитации, ведь не иноверец, не инородец, а пролетарий крестьянского происхождения, несомненный представитель большинства.
Сначала — книжка стихов «Отцы духовные, их помыслы греховные», бесконечные рифмованные фельетоны против «церковного дурмана», а позже — ернический «Новый завет без изъяна евангелиста Демьяна», в котором Бедный попытался частушкой переосмыслить Писание.
Эти попытки вызывали оторопь даже на фоне истерической антирелигиозной пропаганды Емельяна Ярославского. Казалось, в Демьяна вселился бес: с таким остервенением он плевал и в без того уже поверженные иконы.
В главном булгаковском романе именно его черты угадываются в образах Михаила Александровича Берлиоза и Ивана Бездомного. И что правда, то правда: Бедный с великой силой тщеславия страстно желал остаться в истории богоборцем номер один. Для этого он зарифмовал сюжеты Писания, прилежно опуская стиль до «телесного низа». Получился абсурдный рассказ про алкоголиков, мошенников и волокит с библейскими именами… У Демьяна находились благодарные читатели, принимавшие этот океан ерничества, но «Завет без изъяна» стеснялись переиздавать даже в годы новых антирелигиозных кампаний.
В похабной поэме Бедный апеллирует к известному антицерковному сюжету евангелия от Иуды. Эпатажная идея реабилитации «первого борца с христианским мракобесием» тогда витала в воздухе. Собственно, уже в декадентской традиции начала ХХ века проявился интерес к неоднозначной фигуре падшего апостола (вспомним повесть Леонида Андреева «Иуда Искариот»). А уж когда на улицах во весь голос запели «Мы на небо залезем, разгоним всех богов…», соблазн возвеличивания Иуды было никак не обойти. К счастью, вожди революции оказались не столь радикальны (получив власть, любой политик невольно начинает курсировать к центру) и в ленинском «плане монументальной пропаганды» не нашлось места для памятника Иуде.
Рутина «литературно-агитационной работы» (так не без кокетства, но и с коммунарской гордостью определял свое творчество сам Демьян) порождала настолько шершавую газетную поэзию, что иной раз автора можно было заподозрить в сознательной самопародии. Впрочем, сатирики и пародисты обыкновенно не видят собственных изъянов — и Бедный вполне самодовольно откликался в рифме на злободневные события политической жизни.
Поэт создал тома зарифмованных политинформаций, хоть они день ото дня и устаревали. Власти помнили, сколь эффективным агитатором Демьян был в Гражданскую, и его статус в 1920-е и в начале 1930-х оставался высоким. Он явился настоящей звездой «Правды» — главной газеты «всего мирового пролетариата», писал широко пропагандируемые поэтические послания съездам партии. Его много издавали, прославляли — как-никак влиятельная фигура.
В то же время над псевдонимом Бедный в народе уже посмеивались, пересказывая анекдоты о барских замашках рабоче-крестьянского поэта, собравшего в революционной суматохе и нэповском угаре бесценную библиотеку. Но наверху бытовые пристрастия небедного Бедного терпели.
«В хвосте у культурных Америк, Европ…»
Проблемы начались из-за другого. Мизантропическое отношение к русскому народу, его истории, характеру и обычаям, то и дело проявлявшееся в стихах Демьяна, вызвало вдруг негодование патриотически настроенных деятелей ВКП(б). В 1930-м три его стихотворных фельетона — «Слезай с печки», «Перерва» и «Без пощады» — дали старт суровой политической дискуссии. Еще бы, поэт не пожалел уничижительных красок, бичуя «родовые травмы» нашей истории.
Рассейская старая горе-культура —
Дура,
Федура.
Страна неоглядно-великая,
Разоренная, рабски-ленивая, дикая,
В хвосте у культурных Америк, Европ,
Гроб!
Рабский труд — и грабительское дармоедство,
Лень была для народа защитное средство…
Рапповцы, и прежде всего неистовый ревнитель революционного искусства Леопольд Авербах, встретили эти публикации с восторгом. «Первый и неутомимый ударник — поэт пролетариата Демьян Бедный — подает свой мощный голос, клич пламенного сердца, — писали о них тогда. — Демьян Бедный воплотил призывы партии в поэтические образы». Авербах вообще призывал к «повсеместному одемьяниванию советской литературы»…
Демьян Бедный с супругой Лидией Назаровой, 1933 год
Фото: В. Бабет / РИА Новости
«Когда ЦК оказался вынужденным подвергнуть критике Ваши ошибки, Вы вдруг зафыркали и стали кричать о «петле». На каком основании? Может быть, ЦК не имеет права критиковать Ваши ошибки? Может быть, решение ЦК не обязательно для Вас? Может быть, Ваши стихотворения выше всякой критики? Не находите ли, что Вы заразились некоторой неприятной болезнью, называемой «зазнайством»? Побольше скромности, т. Демьян.
Революционные рабочие всех стран единодушно рукоплещут советскому рабочему классу и, прежде всего, русскому рабочему классу, авангарду советских рабочих, как признанному своему вождю, проводящему самую революционную и самую активную политику, какую когда-либо мечтали проводить пролетарии других стран. Руководители революционных рабочих всех стран с жадностью изучают поучительнейшую историю рабочего класса России, его прошлое, прошлое России, зная, что кроме России реакционной существовала еще Россия революционная, Россия Радищевых и Чернышевских, Желябовых и Ульяновых, Халтуриных и Алексеевых. Все это вселяет (не может не вселять!) в сердца русских рабочих чувство революционной национальной гордости, способное двигать горами, способное творить чудеса.
А Вы? Вместо того, чтобы осмыслить этот величайший в истории революции процесс и подняться на высоту задач певца передового пролетариата, ушли куда-то в лощину и, запутавшись между скучнейшими цитатами из сочинений Карамзина и не менее скучными изречениями из «Домостроя», стали возглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения, что нынешняя Россия представляет сплошную «Перерву», что «лень» и стремление «сидеть на печке» является чуть ли не национальной чертой русских вообще, а значит и — русских рабочих, которые, проделав Октябрьскую революцию, конечно, не перестали быть русскими. И это называется у Вас большевистской критикой! Нет, высокочтимый т. Демьян, это не большевистская критика, а клевета на наш народ, развенчание СССР, развенчание пролетариата СССР, развенчание русского пролетариата».
Уже в феврале 1931-го Бедный каялся, выступая перед молодыми писателями: «У меня по линии сатирического нажима на дооктябрьское «былое» были свои «прорухи»»…
После 1930 года Демьян много и зло писал о Троцком и троцкистах (начал еще в 1925-м: «Троцкий — скорей помещайте портрет в «Огоньке». Усладите всех его лицезрением! Троцкий гарцует на старом коньке, Блистая измятым оперением…»), но левацкий уклон нет-нет да и проскальзывал. Новый конфуз вышел пуще прежнего, и его последствия для всей советской культуры оказались колоссальными.
Старый скандал уже почти забылся, как вдруг кто-то подтолкнул поэта придумать фарс о Крещении Руси, да еще и окарикатурить былинных богатырей… Комическую оперу «Богатыри» по либретто Бедного поставил в московском Камерном театре Александр Таиров. Левые критики были в восторге. И многие из них сгинули в дни ближайших чисток.
Молотов же ушел со спектакля в возмущении. В итоге постановление ЦК о запрете пьесы «Богатыри» Демьяна Бедного от 14 ноября 1936 года положило начало масштабной кампании по восстановлению старых устоев культуры и «освоению классического наследия». Там, в частности, отмечалось, что Крещение Руси было прогрессивным явлением и что советский патриотизм несовместим с издевками над родной историей.
«Борись или умирай»
За «Богатырей» через год-другой Демьяна — члена партии с 1912-го — исключили из ВКП(б) и Союза писателей СССР. Удивительный факт: из партии выгнали, по существу, за непочтительное отношение к Крещению Руси! «Меня преследуют потому, что на мне ореол Октябрьской революции», — говаривал поэт в кругу близких, и эти слова в распечатанной «прослушке» доставили к сталинскому столу.
Еще осенью 1933-го Осип Мандельштам создал знаменитое «Мы живем, под собою не чуя страны» — стихотворение про «кремлевского горца»: «Его толстые пальцы, как черви, жирны…»
Ходил слушок, что это Бедный порой жаловался: Сталин берет у него редкие книги, а потом возвращает с жирными пятнами на страницах. Вряд ли «горцу» надо было выяснять, откуда Мандельштам узнал про «жирные пальцы», но в июле 1938 года имени Демьяна Бедного вдруг как будто не стало: прославленный псевдоним исчез с газетных страниц. Разумеется, прервали работу над собранием сочинений пролетарского классика. Он готовился к худшему — и одновременно пытался приспособиться к новой идеологии.
Демьян сочинил надрывный памфлет против «адского» фашизма, назвав его «Борись или умирай», но Сталин язвительно бросил: «Новоявленному Данте, т. е. Конраду, то бишь. Демьяну Бедному. Басня или поэма «Борись или умирай», по-моему, художественно-посредственная штука. Как критика фашизма, она бледна и неоригинальна. Как критика советского строя (не шутите!), она глупа, хотя и прозрачна. Так как у нас (у советских людей) литературного хлама и так не мало, то едва ли стоит умножать залежи такого рода литературы еще одной басней, так сказать. Я, конечно, понимаю, что я обязан извиниться перед Демьяном-Данте за вынужденную откровенность. С почтением. И. Сталин».
Демьяна Бедного гнали поганой метлой, а в чести теперь были поэты, напоминавшие белопогонников. Владимир Луговской написал отчетливо «старорежимные» строки: «Вставайте, люди русские, на смертный бой, на грозный бой!» — и вкупе с музыкой Сергея Прокофьева и кинематографическим мастерством Сергея Эйзенштейна (фильм «Александр Невский») они стали ключевыми в предвоенной героике. Быстрый высокий взлет молодого поэта Константина Симонова с традицией воинской славы был связан еще крепче.
Демьяна окончательно отлучили от Кремля, причем не только в переносном, но и в прямом смысле. Опального, его заставили переехать в квартиру на Рождественском бульваре. Он был вынужден распродавать реликвии из той самой своей библиотеки. Поэт пытался вернуться в литературный процесс, но не получалось. Фантазия работала вроде бы неплохо, он даже придумал образ двуединого, по индийскому образцу, божества «Ленин-Сталин», которое и воспевал — взахлеб, суетливо. Но дальше порога его не пускали. А характер у него был крепкий: в 1939-м, на пике опалы, Бедный женился на актрисе Лидии Назаровой — Дездемоне из Малого театра. У них родилась дочь. Между тем пули проходили близко: Демьян в свое время сотрудничал со многими «врагами народа». С ним вполне могли поступить как с Фанни Каплан.
«Я верю в свой народ…»
22 июня 1941 года он потребовал командировку на фронт — как в годы Гражданской. Ему отказали: возраст не тот. Но — вернули в большую печать: спрос на боевые строки снова был высок. По популярности Демьяновы рифмы ни в какое сравнение не шли с произведениями новых любимцев публики — Твардовского, Симонова, Исаковского, Фатьянова, да даже Маршака и Лебедева-Кумача. И все-таки его слово помогало бойцам. Фронтовики получали посылки — кисеты с табачком. А в них — стихи Демьяна:
Эх, махорочка душиста,
Хорошо ее курнуть.
Бей проклятого фашиста,
Не давай ему вздохнуть!
Слушай, дядя Ферапонт:
Шлите валенки на фронт!
Шлите срочно, дружно!
Это — то, что нужно!
Ферапонт здесь упомянут не только рифмы ради: колхозник Ферапонт Головатый в то время внес 100 тысяч рублей в фонд Красной армии. Цепкий глаз журналиста не мог не ухватить этого факта.
Перевоспитанный партийной критикой, теперь Придворов-Бедный-Боевой воспевал преемственность героической истории страны с победой на Куликовом поле и восклицал: «Помянем, братья, старину!» Он прославлял Русь:
Где слово русских прозвучало,
Воспрянул друг, и враг поник!
Вот уже и в «Правде» начали появляться новые стихи, подписанные привычным литературным именем Демьян Бедный: разрешили! Вместе с другими поэтами он еще успел пропеть славу Победе. И умер через две недели, 25 мая 1945 года, опубликовав последнее стихотворение в газете «Социалистическое земледелие».
Как бы то ни было, на следующий день все газеты СССР сообщили о смерти «талантливого русского поэта-баснописца Демьяна Бедного, боевое слово которого с честью служило делу социалистической революции». Он не дожил до Парада Победы, хотя в одном из последних стихотворений говорил о «победоносных знаменах на Красной площади». Книги Демьяна снова выходили в лучших издательствах, в том числе в престижной серии «Библиотека поэта». Но в партии его восстановили только в 1956 году по требованию Хрущева как «жертву культа личности». Выяснилось, что Бедный был любимым поэтом нового первого секретаря ЦК КПСС.
Статья представлена журналом «Историк», май 2015 года