доставай седьмой патрон что это значит
Иван Полуянов: Седьмой патрон
Здесь есть возможность читать онлайн «Иван Полуянов: Седьмой патрон» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). В некоторых случаях присутствует краткое содержание. Город: Свердловск, год выпуска: 1977, категория: Историческая проза / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Седьмой патрон: краткое содержание, описание и аннотация
Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Седьмой патрон»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.
Иван Полуянов: другие книги автора
Возможность размещать книги на на нашем сайте есть у любого зарегистрированного пользователя. Если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Седьмой патрон», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.
«Но все эти воображаемые приключения оказались пустяками в сравнении с теми странными и трагичесими приключениями, которые произошли на самом деле».
Р. Л. СТИВЕНСОН. «Остров сокровищ».
Вспоминаются давние-давние времена, и вижу я наш домик в Кузнечихе, себя вижу — самонравного юнца, который верил, как в сказку верят, «Острову сокровищ», не расставался с карбасом, тосковал по приключениям и мечтал об «Испаньоле». Слышу пароходные гудки из тумана, скрежет днища баржи о камни. Чудится мне запах росы с утреннего луга, жучок, карабкающийся по стеблю. И выстрелы, выстрелы. Россыпь гильз на палубе, темный зев трюма и беззвучный, оглушительный вопль, исторгнутый окровавленным ртом:
Я ли забуду свой карбас, лодку стойкую, поморскую? Бывало, хочешь — иди на веслах. Нет — поставь парус, и, вторя тебе, запоет под килем вода.
Плыть бы, — грезилось мне тогда, — плыть и очутиться там, где от пальм зелены города, в океанскую синь безбрежную таращатся с крепостных стен жерла медных пушек, в тавернах кутит матросня, попугай Флинт надрывается с плеча Джона Сильвера:
— Пиастры! Пиастры! Пиастры!
О, думал я, мне бы «Испаньолу», уж взял бы верный курс и дал бомбардирам точный прицел! По особнякам в кустах сирени, по парадным, куда мне ходу нет, — свищи, каленое ядро. Круши их всех!
Но, синь безбрежная, что ты мне, коль у моря живу и на море никак не выберусь? На шестнадцатый год перевалило, шутка ли, только никак в море не попаду: себя испытать. Хоть бы карбаса не было, так ведь есть… есть!
Да, с карбаса и началось то, отчего я раньше Белого моря на Черное угодил. С карбаса и Хабарки. Вот как это было.
Пришли на Хабарку мы втроем, на веслах: я и Катерина с Нюшкой.
У барыни Кате достается. Крутится сестренка с утра до ночи, присесть недосуг: «Катюша, подай… Принеси! Не то, подай это! Вымой… протри!»
Пристроена Катя, и то хорошо. Безработица, лесозаводы наполовину стоят, и одна за другой закрываются в городе фирмы, компании, акционерные общества.
Разруха, развал. Хвосты очередей у лавок. По карточкам выдают овсом, а на лесопилках идет запись добровольцев в армию…
Может быть, так только у нас — в Архангельске? Где-то буря бушует, а сюда, на край земли, выносит всякий хлам, никчемный мусор? Не знаю. Не могу дать толку. Но что именно нашей семье, Едемеким, солоно перемены достаются, уж определенно так.
Была февральская революция: «Александру Федоровичу Керенскому — ура!», «Война до победного конца!» Наша Агния училась на курсах акушерок, пришлось бросить: все вздорожало разом, не в силах стало сводить концы с концами, ушла старшая сестра работать на телеграф.
А нынче Катя попала в услужение к вдове-офицерше. Вот тебе и «Мир хижинам, война дворцам. » Стоят они, дворцы-то. Особняки господ управляющих, бывших чиновников никуда не делись, цела в Архангельске и Немецкая Слобода. Что ей революция, голод, невзгоды? Пайки, урезанные от недели к неделе, митинги, где ораторы взывают крепить Советы, запись в добровольцы — все для Соломбалы и Маймаксы, для Кузнечихи да Цигломени, для Исакогорки с Бакарицей…
На Хабарку я сестер сманил. От города подальше и все такое. День, да наш! Наш день, наш, коли лодка на ходу и есть на острове Хабарка залив уединенный с притокой-копанкой, с немятой травой на лужайках.
Жара сморила. Катя после обеда прилегла. Нюшка, коза-егоза, к ней под бочок устроилась.
Ну, зной! Ну, духота! Даже у воды спасу нет.
Грудились, помню, пышные облака, красноватые, будто раскаленные. Сизой дымкой был размыт противоположный берег, и одиноко проступал сквозь марево, золотой точкой отсвечивал купол какой-то соломбальской церквушки.
Сеть, что ли, потрясти, продольники смотать? Время к вечеру. Мама ждет, наверное, и беспокоится.
Столкнув лодку в воду, я подъехал к первому продольнику, обозначенному шестом. Шепнул: «Ловись, рыбка большая и маленькая!» и принялся выбирать шнур.
Окунье мелкое, сорожонки-плотички. Не густо.
Второй перемет-продольник дал знать о добыче рывками крученого шнура. Крючки тут наживлены сорогой, разрезанной на дольки. И я снял две щуки и большеротого окуня. В корзине рыбы прибавилось, и сразу настроение поднялось. Если унесет Катюша щучонка барыне, может, чем съестным разживемся? Известно, у богачей кладовые от добра ломятся — ешь, не хочу.
Когда появились самые распространенные промежуточные патроны?
Какие плюсы и минусы есть у патронов 7,62х39 и 5,56х45
Оба промежуточных патрона широко используются в армиях самых разных стран мира по сей день. При этом очень трудно определить, какой из них лучше подходит для среднего стрелка (во многом из-за предвзятости таких оценок: в некоторых случаях речь будет идти исключительно о предпочтениях стрелка). Чтобы этого избежать, обычно стараются оценивать боеприпасы по трем основным категориям: мощность, отдача и точность. С этими категориями вести сравнение легче, так как все три параметра можно легко оценить и теоретически, и на практике.
Помимо всего прочего, за счет более высокой скорости полета пули улучшилась настильность траектории. Стрелку, который использует патроны 5,56 мм, легче целиться, так как надо делать меньше поправок на ветер или высоту. Для стрельбы на дальние дистанции это особенно важно. Средняя скорость полета пули патрона 7,62х39 мм составляет 720 м/с, для пули патрона 5,56х45 мм это уже 1006 м/с. На дистанции 100 метров разницы в снижении траектории полета пули для двух патронов ещё нет, но уже на дистанции 250 метров 7,62-мм пуля снижается на 40 см. Траектория полета пули патрона 5,56 мм является более пологой и обеспечивает большую дальность эффективного прямого выстрела. На дальности до 250 метров она практически не снижается.
Несмотря на всё перечисленное, наиболее распространенным автоматным патроном на планете до сих пор остается советский 7,62х39 мм, который разошелся по свету благодаря автомату АК-47 и его многочисленным копиям, как лицензионным, так и не очень. Свои плюсы есть и у этого боеприпаса. Первый и наиболее очевидный заключается в весе пули. Боеприпасы данного калибра более предпочтительны, если вы ведете огонь по цели в бронежилете. Тяжелая пуля гораздо лучше сохраняет энергию на больших дистанциях, обладая лучшим поражающим и останавливающим действием.
Плюсами патронов 7,62х39 мм являются также меньшая вероятность рикошета и гораздо более стабильное преодоление препятствий. Пуля уверенно преодолевает заросли, листья, ветки, тогда как 5,56-мм пуля может серьезно изменить траекторию, встретившись даже с незначительным препятствием. Что уж говорить, доски и кирпичи для 7,62-мм боеприпасов часто также вполне преодолимая преграда. При этом при попадании в кость такая пуля обеспечивает более тяжелое ранение. Зато малоимпульсные патроны промежуточного калибра обеспечивают более тяжелые ранения, попадая в мягкие ткани.
Военная «тайна»: для чего на патронах отметины краской и штамповкой
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Для чего красный ободок на стыке пули и гильзы
Каждый, кто держал в руках патроны к стрелковому оружию, мог заметить, что на стыке пули и гильзы армейских боеприпасов имеется красный ободок. Ярким примером являются патроны к автомату Калашникова. Точно в такой же цвет выкрашена гильза в районе капсюля. Некоторые ошибочно думают, что это какая-то маркировка. На самом деле все совсем не так. Более того, «нечто» красное на боеприпасах – это даже не краска, а лак-герметизатор, который используется для защиты порохового заряда от агрессивной внешней среды.
Впрочем, бывают исключения. Некоторые специализированные патроны не имеют классической маркировки краской (о которой речь пойдет дальше). Их помечают при помощи лака иного цвета, например фиолетового.
2. Для чего покрашен кончик пули
Патроны с обыкновенными пулями не имеют маркировки краской. Трассирующие патроны помечают зеленой краской, зажигательные – красной, бронебойно-зажигательные – черно-красной, желтым цветом будет помечена тяжелая пуля, а черным – боеприпас повышенной мощности. Существуют и другие (менее популярные) маркировки для специальных боеприпасов.
3. А что это за цифры
Хочется узнать еще больше интересных и занимательных фактов об оружии? Как насчет того, чтобы выяснить почему современные винтовки и автоматы имеют изогнутый магазин и когда он появился.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Калибр 9 мм и останавливающее действие. Почему 7,62х25 ТТ заменили на 9х18 мм ПМ?
Для начала вспомним, где, помимо задачи поражения человека, максимально востребовано останавливающее действие. Это охота на представителей животного мира.
Останавливающее действие охотничьих боеприпасов
Как мы видим, эти боеприпасы вполне «человеческого» калибра 9—12 мм, никто не делает их калибром 20—25 мм и более, чего, казалось бы, можно ожидать исходя из соотношения размеров и массы человека и животных из состава большой африканской пятёрки, особенно с учётом практически пистолетной дистанции выстрела при охоте на этих животных. Основной упор идёт на увеличение начальной энергии выстрела, которая для «африканских» калибров может составлять 6000 —12 000 Дж.
Возникает вопрос: если дело не в калибре, то почему бы его не уменьшить, увеличив скорость пули? Проблема в том, что увеличение скорости пули свыше определённого предела крайне отрицательно влияет на ресурс ствола. Диапазон начальных скоростей большинства современных армейских патронов лежит в диапазоне 800—1000 м/с, охотничьих зачастую и того ниже. Соответственно, для того чтобы обеспечить достаточную для поражения зверя дульную энергию, приходится увеличивать массу пули. И калибр здесь в первую очередь является следствием необходимости увеличения массы пули, а не того, что пуля калибром 12 мм поразит слона лучше, чем пуля калибром 10 мм, при одинаковой энергетике.
Если говорить о стрельбе на большую и среднюю дальность, до здесь определяющими факторами выбора калибра и массы пуль является необходимость обеспечения оптимальных аэродинамических характеристик, за счёт формы пули, и сохранения энергии пули на значительном расстоянии, учитывая тот факт, что более лёгкие пули быстрее теряют скорость и подвержены ветровому сносу.
Вопрос на засыпку: что будет с представителем большой африканской пятёрки при попадании в него условной пули Герлиха, способной сделать 15-мм отверстие в броневом листе толщиной 12 мм, или её современного аналога с начальной энергией порядка 10 000 Дж?
Останавливающее действие при поражении человека
Вопрос в том, что массогабаритные характеристики людей достаточно сильно различаются. В среднем рост человека варьируется от 165 см до 190 см, соответственно различаются размеры грудной клетки и внутренних органов. Это не считая различных особенностей строения тела, формы и расположения внутренних органов, наличия/отсутствия жировых отложений, различий в плотности костей, достигающих 25 – 30%, или объёмов мышечной ткани.
На основании вычисления пропорций тела в анатомии выделяют три основных типа телосложения человека: мезоморфный, брахиморфный, долихоморфный. К мезоморфному типу телосложения отнесены люди, анатомические особенности которых приближаются к усредненным параметрам нормы (с учетом возраста, пола и т. д.). У людей брахиморфного типа телосложения преобладают поперечные размеры, хорошо развита мускулатура, они не очень высокого роста. Сердце расположено поперечно благодаря высоко стоящей диафрагме. У брахиморфных легкие более короткие и широкие, петли тонкой кишки расположены преимущественно горизонтально. Люди долихоморфного типа телосложения отличаются преобладанием продольных размеров, имеют относительно более длинные конечности, слабо развитые мышцы и тонкую прослойку подкожного жира, узкие кости. Диафрагма у них расположена ниже, поэтому легкие длиннее, а сердце расположено почти вертикально.
Диаметр пули 11,43 мм в 1,27 раза больше, площадь в 1,61 раза больше, чем у пули 9 мм. Возникает вопрос, останавливающее действие пули калибра 9 мм достаточно для всех «типоразмеров» и «форм-факторов» человека, или работает только по нижнему/верхнему уровню?
Если для поражения самого «крупного» представителя человеческой расы достаточно патрона калибра 9 мм, то человека меньших габаритов можно столь же эффективно поразить пулей калибра 7,62 мм? Где находится граница минимально допустимого калибра, и почему считается, что это пресловутые 9 мм?
Почему 7,62х25 ТТ заменили на 9х18 мм ПМ?
Не успели мы сложить в карбас пожитки, прибежала Нюшка: глаза круглые, косички трясутся. Выпалила, запыхавшись:
— Серега, Катя, в кустах-то… Консервы, хлеб прямо ковригами! Ага, костер жгут! Шестеро парней или мужчин, наверное.
Хм, кому, интересно, в Архангельске на паек хлеб отваливают ковригами? Надо глянуть.
— Отчалим, Сережа? Погода, смотри, меняется…
Я не проронил ни звука, — знай, мол, женщина, свое место, — и она пошла с нами, трусиха.
Нюшка скакала впереди. И остановилась, прижимаясь ко мне. Я ее погладил по голове, успокаивая.
Вправду, за кустами костер на прогалине. Головни чуть тлеют, Люди… Прячутся. Стало не по себе. Уголок глухой, а люди — черт их знает, кто такие!
Долговязый, узкоплечий парень, стоявший к нам спиной, обернулся.
— А, соседи… Ну, чего надо, пики-козыри?
Он двинулся нам навстречу, держа руки в карманах, выставляя острые локти. Походка развинченная, кучерявые белесые волосья густы, словно овчина, и свисает на узкий лоб путаным чубом.
— Ежели мы бакарицкие, грузчики, то и гульнуть нельзя? По восемнадцать часов в сутки ломим с самого начала навигации… Мало? Начальство вот ценит, спиртишнику по банке на брата оставило… Что-о? — ощерился он, показывая мелкие зубы. — Что? Кому мешаем, пики-козыри? Выпили по маленькой. Все путем, все ладом. Пьяных нет.
Катя дергала сзади за рубаху: идем, Серега. Нюшка жалась, сунув в рот палец, прячась за меня.
Я медлил. Темнит кучерявый! Дурней себя ищет! Грузчики с Бакарицы! Портовики! Так какого же дьявола на Хабарку забрались? Ближе места не нашлось?
В кустах, в тени, валяются вповалку… Упились, черти!
— Гуляли? — спросил я парня. Нарочно тихо.
— Угу… — Он швыркнул носом. Все еще прикидывается, но глаза бегают.
Парень смешался, выдернул руки из карманов.
— Топали! — буркнул он. Лоб его наморщился, мутные глазки запомаргивали.
— Оно и видно: топали, — произнес я громче и со значением. — Сто верст пешком, не меньше! Так уплясались — пятки из лаптей наружу.
У всех, кто валялся в кустах, обувь пыльная, разбитая. На одном и точно — лапти с грязными онучами.
— А… а… — парень заикался: здорово я его уел.
Вот теперь можно спокойно уйти. А то… Темнит, дурней себя нашел!
Но из кустов выступил бородатый человек, и настал мой черед смешаться.
— Здравствуйте, — первой нашлась Нюшка и поздоровалась.
— Здравствуй, птичка-невеличка, — улыбнулся ей человек, кивнул мне и учтиво, я бы сказал, галантно поклонился Кате. — Прошу вас. Не обращайте на Петруху внимания: опустился, да и всегда не отличался манерами. Извините его, сударыня. Не говорю: «товарищ» — чересчур верноподданно, вы не находите? «Барышня» — пошло, «гражданка» — отдает милицейской кутузкой…
Ну, дядя, ты даешь! «Сударыня», — эк ведь расшаркался!
Лицо у него смуглое, с резкими мужественными чертами. Борода иссиня-черная и черные — вразлет — брови.
— Будьте гостями, прошу ближе к костру. У нас попросту, без церемоний.
Защемив зубами цигарку, он щурился от махорочного дыма и стругал палочку.
Нож… Воззрился я и будто оцепенел: кортик, всамделишный морской! Эх, мне бы такой…
— Нравится? — дядька выдавил безгубым ртом усмешку, скорее добродушную, чем обидно снисходительную, и подкинул кортик на ладони: лезвие сверкает, слепит, как молния, рукоять из слоновой кости с золотом.
Короткий взмах — клинок блеснул летуче и вонзился сзади меня в пенек, выступавший над высокой, в пестрых цветах, травой.
— Вижу, нравится! — черные, точно уголь, глаза владельца кортика светились усмешливо. — Подарил бы, но…
Долговязый Петруха глумливо хихикнул и пояснил:
— Но дорог он дяде Васе, как память! Понимаешь? Осколочек былого!
Опять я сглотнул. Как не понять? Я бы тоже ни в жизнь с кортиком не расстался.
Шло от него ощущение уверенной в себе силы. Подобным ему людям подчиняешься, незаметно для себя попадаешь под их влияние. Опрятная косоворотка, перехваченная ремнем, суконные брюки, заправленные в сапоги, — и внешне он не то, что Петруха, которого будто корова жевала, до того обтерхан, затаскан. Не думаю, что бородач простой грузчик, а что верховодит компанией — вне сомнений.
Дело не в кортике. Мало ли что оседает б народе по нынешним временам? Наш сосед, Прокопий Ерофеевич, на табак у солдата генеральские штаны выменял и, пьяненький, скандалил, что наша ива ему гряды застит. Нет, не походил он на генерала, как ни выставлялся красными лампасами!
Про себя я делил людей на тех, кого бы взял в команду своей «Испаньолы» и кого бы не пустил на палубу ногой. Бородач подходил. Даже в боцманы. Он держал бы команду в руках. Я вздохнул украдкой: да и меня, пожалуй.
Отвалив от краюхи здоровенный ломоть, дядя Вася намазал консервами, завернул бутерброд в бумагу и сунул Кате в передник:
— Берите, знаем мы пайки! Вез церемоний, прошу. Не обидим и в обиду не дадим.
Комкал черную бороду крупной белой, очень белой рукой:
— Дети, цветы жизни. Мой… Мои тоже где-то цветут! Возле помоек!
Порывшись в кармане, достал кусок сахара, обдул его и отдал Нюшке:
— На, погрызи, как белочка.
Он приятно, почти неуловимо картавил, произнося слова замедленно, будто после тщательного отбора.
Один из спавших поодаль под кустом закашлялся, как поперхнулся, и дядя Вася задвигал челюстью, выдавив сквозь зубы:
Их не шестеро, их больше. Больше, больше их у костерка, разложенного умелой, знающей рукой — и горит костер, и не дымит!
В чем-чем, но в кострах-то я разбираюсь.
Почти уверен, кто они: из «бывших».
В охране складов Экономии, Левого берега, Бакарицы, Красной пристани, среди портовиков полно офицеров. Любо-дорого они вламывают на разгрузке судов, тянут, что где плохо лежит, и меняют ворованное на спиртное, пьянствуют в притонах Шанхая и Смольного Буяна. Чем они виноваты, что стали «бывшими»? Внезапно я поймал себя на мысли, что сочувствую дяде Васе: знавал ведь он лучшие времена, да нужда приневолила отираться по кустам в пьяных компаниях…
Стало свежей. Солнце скрылось, и залопотал на ветру ивняк.