есенин я такой же как вы хулиган стих
Сергей Есенин — Хулиган: Стих
Дождик мокрыми метлами чистит
Ивняковый помет по лугам.
Плюйся, ветер, охапками листьев,—
Я такой же, как ты, хулиган.
Я люблю, когда синие чащи,
Как с тяжелой походкой волы,
Животами, листвой хрипящими,
По коленкам марают стволы.
Вот оно, мое стадо рыжое!
Кто ж воспеть его лучше мог?
Вижу, вижу, как сумерки лижут
Следы человечьих ног.
Русь моя, деревянная Русь!
Я один твой певец и глашатай.
Звериных стихов моих грусть
Я кормил резедой и мятой.
Взбрезжи, полночь, луны кувшин
Зачерпнуть молока берез!
Словно хочет кого придушить
Руками крестов погост!
Бродит черпая жуть по холмам,
Злобу вора струит в наш сад,
Только сам я разбойник и хам
И по крови степной конокрад.
Кто видал, как в ночи кипит
Кипяченых черемух рать?
Мне бы в ночь в голубой степи
Где-нибудь с кистенем стоять.
Ах, увял головы моей куст,
Засосал меня песенный плен.
Осужден я на каторге чувств
Вертеть жернова поэм.
Но не бойся, безумный ветр,
Плюй спокойно листвой по лугам.
Не сорвет меня кличка «поэт».
Я и в песнях, как ты, хулиган.
________________
Советуем также прочитать:
Анализ стихотворения «Хулиган» Есенина
Стихотворение «Хулиган» Сергея Александровича Есенина впервые было напечатано в журнале «Знамя».
Стихотворение датируется 1919 годом. Поэту исполнилось 26 лет, он уже год живет в Москве и активно продвигает новое литературное движение – имажинизм, в котором вся власть отдана образу. Между тем, семейная жизнь поэта не ладится, он все больше времени проводит с приятелем А. Мариенгофом. Вместе с несколькими начинающими поэтами они открывают книжную «Лавку имажинистов», кафе «Стойло Пегаса» — довольно доходные поначалу. В жанровом отношении – философская лирика, рифмовка перекрестная, 9 строф. Рифмы открытые, закрытые, женские, мужские, часто неточные. Лирический герой – сам С. Есенин. Образы в стихах смелые, вызывающие, местами натуралистичные. Интонация горькая и циничная. Рисуется безрадостная, но вполне узнаваемая осенняя картинка: хмурый дождик чистит «ивняковый помет» (видимо, имеется в виду низинное болотце на брошенном лугу, часто зарастающее как раз ивами). Даже ветер здесь шпана, хулиган, сплевывающий на землю «охапки листьев». Мир без прикрас, возвышенной поэтизации. «Деревянная Русь», крестьянская, прорастает в каждом явлении природы. Чаща оборачивается неповоротливым волом, с животом, полным опавших листьев. Вот он понуро плетется, «марая стволы» (видимо, березок). Как добрый хозяин, с удовлетворением рассматривает герой свое «рыжее стадо». Даже сумерки, собаки, берут след «человечьих ног». Дважды он называет себя певцом Руси. «Звериных стихов»: то есть, неприрученных, не для салонов и кабинетов. Развернутая метафора: кормление грусти душистыми травами. Вновь повелительное наклонение и крестьянская по духу метафора: взбрезжи. Поэт будто толкает под руку полночь, замешкавшуюся с дойкой берез. Следом грубое предположение захмелевшего от воли человека: погост хочет придушить. А герой и сам не прочь помериться силой. Даже вор, крадущийся в ночи, его не пугает, напротив. «Я разбойник и хам»: город и ремесло поэта не изнежили его. В его крови – кипенье черемухи и дурман степных просторов. «С кистенем стоять»: врукопашную с таким молодцем не схватишься. Россыпь инверсий: увял куст, кипит рать. Предпоследнее четверостишие – отчаянная ирония. Удаль променял герой на поэзию, нерастраченную силу вложил в песни. «Каторга чувств»: приходится выворачивать наизнанку душу. «Жернова поэм»: перемалывая душевное сокровище, дорогие воспоминания, впечатления и моменты. «Но не бойся»: сердцем еще не измельчал, будет на пару с ветром еще куражиться, плакать и петь. Архаичная форма слова «ветр». Восклицания, вопросы, междометие и лексические повторы.
С. Есенин часто выступал с чтением своих стихов перед различной публикой. «Хулиган» в его исполнении пользовался неизменным успехом.
Есенин я такой же как вы хулиган стих
Мамаша, успокойтесь, он не хулиган.
Он не пристанет к Вам на полустанке.
В войну (Малахов помните курган?)
С гранатами такие шли под танки.
Такие строили дороги и мосты,
Каналы рыли, шахты и траншеи.
Всегда в грязи, но души их чисты.
Навеки жилы напряглись на шее.
Чтоб мы не унижались за гроши,
Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски,
Ушел из жизни хулиган Шукшин,
Ушел из жизни хулиган Высоцкий.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Дождик мокрыми метлами чистит
Ивняковый помет по лугам.
Плюйся, ветер, охапками листьев,
Я такой же, как ты, хулиган.
Я люблю, когда синие чащи,
Как с тяжелой походкой волы,
Животами, листвой хрипящими,
По коленкам марают стволы.
Вот оно, мое стадо рыжее!
Кто ж воспеть его лучше мог?
Вижу, вижу, как сумерки лижут
Следы человечьих ног.
Русь моя, деревянная Русь!
Я один твой певец и глашатай.
Звериных стихов моих грусть
Я кормил резедой и мятой.
Взбрезжи, полночь, луны кувшин
Зачерпнуть молока берез!
Словно хочет кого придушить
Руками крестов погост!
Бродит черная жуть по холмам,
Злобу вора струит в наш сад,
Только сам я разбойник и хам
И по крови степной конокрад.
Кто видал, как в ночи кипит
Кипяченых черемух рать?
Мне бы в ночь в голубой степи
Где-нибудь с кистенем стоять.
Ах, увял головы моей куст,
Засосал меня песенный плен.
Осужден я на каторге чувств
Вертеть жернова поэм.
Но не бойся, безумный ветер,
Плюй спокойно листвой по лугам.
Не сотрет меня кличка «поэт»,
Я и в песнях, как ты, хулиган.
Rain wet broom cleans
Ivnyaky litter in the meadows.
Uck, wind, leaf oha
I am the same as you, bully.
I love when blue thickets,
As with a heavy wave gait,
Abdomen, foliage hoarse,
The trunks are laid on the knees.
Here it is, my herd is red!
Who could try it better?
I see, I see how twilight lick
Traces of man legs.
My Russia, Wooden Rus!
I am one of your singer and heralds.
Animal poems my sadness
I fed a rescrute and mint.
Cut, midnight, moon jug
Milk birch!
As if he wants to strange
Hands of crosses of the graveyard!
Who saw how in the night boils
Boiled slices to rail?
I would have a night in a blue steppe
Somewhere with a chain stand.
Ah, won my head of my bush,
Sucked me a song captivity.
Convicted at the cautious feelings
Relieve mills of poems.
But do not be afraid, mad wind,
Slaughters calmly foliage in the meadows.
Not erase me nickname «poet»,
I and in songs like you, hooligan.
Сергей Есенин. Стихи о любви! Любимые женщины!
ЧАСТЬ I
Сергей Есенин. Стихи о любви.
ЧАСТЬ II
Статья: «Любимые женщины Сергея Есенина» (!)
ЧАСТЬ III
Подборка «Избранные стихи Сергея Есенина. «
Сергей Есенин. Стихи о любви и про любовь!
Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.
Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил.
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.
С алым соком ягоды на коже,
Нежная, красивая, была
На закат ты розовый похожа
И, как снег, лучиста и светла.
Зерна глаз твоих осыпались, завяли,
Имя тонкое растаяло, как звук,
Но остался в складках смятой шали
Запах меда от невинных рук.
В тихий час, когда заря на крыше,
Как котенок, моет лапкой рот,
Говор кроткий о тебе я слышу
Водяных поющих с ветром сот.
Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.
Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Потому, что я с севера, что ли,
Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ.
Потому, что я с севера, что ли,
Что луна там огромней в сто раз,
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Потому, что я с севера, что ли.
Про волнистую рожь при луне
По кудрям ты моим догадайся.
Дорогая, шути, улыбайся,
Не буди только память во мне
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа,
Может, думает обо мне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ.
Я спросил сегодня у менялы,
Что дает за полтумана по рублю,
Как сказать мне для прекрасной Лалы
По-персидски нежное «люблю»?
Я спросил сегодня у менялы
Легче ветра, тише Ванских струй,
Как назвать мне для прекрасной Лалы
Слово ласковое «поцелуй»?
И еще спросил я у менялы,
В сердце робость глубже притая,
Как сказать мне для прекрасной Лалы,
Как сказать ей, что она «моя»?
И ответил мне меняла кратко:
О любви в словах не говорят,
О любви вздыхают лишь украдкой,
Да глаза, как яхонты, горят.
Поцелуй названья не имеет,
Поцелуй не надпись на гробах.
Красной розой поцелуи веют,
Лепестками тая на губах.
От любви не требуют поруки,
С нею знают радость и беду.
«Ты — моя» сказать лишь могут руки,
Что срывали черную чадру.
Никогда я не был на Босфоре,
Ты меня не спрашивай о нём.
Я в твоих глазах увидел море,
Полыхающее голубым огнем.
Не ходил в Багдад я с караваном,
Не возил я шелк туда и хну.
Наклонись своим красивым станом,
На коленях дай мне отдохнуть.
У меня в душе звенит тальянка,
При луне собачий слышу лай.
Разве ты не хочешь, персиянка,
Увидать далекий синий край?
Я давно ищу в судьбе покоя,
И хоть прошлой жизни не кляну,
Расскажи мне что-нибудь такое
Про твою веселую страну.
Заглуши в душе тоску тальянки,
Напои дыханьем свежих чар,
Чтобы я о дальней северянке
Не вздыхал, не думал, не скучал.
Мне грустно на тебя смотреть,
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.
Чужие губы разнесли
Твоё тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.
Ну что ж! Я не боюсь его.
Иная радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только желтый тлен и сырость.
Ведь и себя я не сберег
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.
Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было и так будет после.
Как кладбище, усеян сад
В берез изглоданные кости.
Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада.
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.
Милая, мне скоро стукнет тридцать,
И земля милей мне с каждым днем.
Оттого и сердцу стало сниться,
Что горю я розовым огнем.
То кольцо надела мне цыганка.
Сняв с руки, я дал его тебе,
И теперь, когда грустит шарманка,
Не могу не думать, не робеть.
В голове болотный бродит омут,
И на сердце изморозь и мгла:
Может быть, кому-нибудь другому
Ты его со смехом отдала?
Может быть, целуясь до рассвета,
Он тебя расспрашивает сам,
Как смешного, глупого поэта
Привела ты к чувственным стихам.
Ну, и что ж! Пройдет и эта рана.
Только горько видеть жизни край.
В первый раз такого хулигана
Обманул проклятый попугай.
Самой любимой и дорогой для поэта была его мама.
Я попрежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.
(Отрывок из поэмы *Письмо к матери*)
— Знаешь, Серёжа, я ведь в твою жену влюблён, если поженимся, сердиться на меня не будешь?
— Возьми её, сделай милость. По гроб благодарен буду,-
ответил Есенин, кривляясь и поклонившись Мейерхольду.
Именно после трёхгодичного романа с Райх, в одном из московских особняков, в 1921 году, Есенин повстречал танцовщицу Айседору Дункан, которая была приглашена в Москву советским правительством, чтобы создать свою студию. Айседора была на 17 лет старше Сергея Есенина. Любила его безумно, страдала, переживала, когда поэт много пил; полтора года мучительной семейной жизни подорвали силы и здоровье обоих. Айседора превратилась в пожилую отяжелевшую женщину с красным некрасивым лицом (по воспоминаниям Горького). Однажды в Германии, разыскивая мужа в течение трёх дней, она нашла его в кабаке; он скрывался от Айседоры с поэтом Кусиковым. Ворвавшись в кабак в красном хитоне, с хлыстом, она перебила там посуду. Есенин прятался от неё в коридоре. Айседора погибла в 1938 году в Ницце, длинный шатф танцовщицы намотался на ось автомобиля и мгновенно удушил её.
Избранные стихи Сергея Есенина
Песнь о собаке
Сергей Есенин
До вечера она их ласкала,
Причёсывала языком,
И струился снежок подталый
Под тёплым её животом.
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмырый,
Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать.
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из её щенков.
В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрывался за холм в полях.
И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.
Мы теперь уходим понемногу
Сергей Есенин
Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.
Милые берёзовые чащи!
Ты, земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящим
Я не в силах скрыть своей тоски.
Слишком я любил на этом свете
Всё, что душу облекает в плоть.
Мир осинам, что, раскинув ветви,
Загляделись в розовую водь!
Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил,
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил.
Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве
И зверьё, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.
Знаю я, что не цветут там чащи,
Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Оттого пред сонмом уходящих
Я всегда испытываю дрожь.
Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле.
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.
Жеребёнок и поезд. Из Сорокоуста.
Сергей Есенин
Видели ли вы,
Как бежит по степям,
В туманах озёрных кроясь,
Железной ноздрей храпя
На лапах чугунных поезд?
А за ним
По большой траве,
Как на празднике отчаянных гонок,
Тонкие ноги закидывая к голове,
Скачет красногривый жеребёнок?
Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?
Неужель он не знает, что в полях бессиянных
Той поры не вернёт его бег,
Когда пару красивых степных россиянок
Отдавал за коня печенег?
По-иному судьба на торгах перекрасила
Наш разбуженный скрежетом плёс,
И за тысячи пудов конской кожи и мяса
Покупают теперь паровоз.
Отговорила роща золотая
Сергей Есенин
Отговорила роща золотая
Берёзовым, весёлым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.
Стою один среди равнины голой,
А журавлей относит ветер вдаль.
Я полон дум о юности весёлой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль.
Не жаль мне лет, растраченных напрасно,
Не жаль души сиреневую цветь.
В саду горит костёр рябины красной,
Но никого не может он согреть.
Не обгорят рябиновые кисти,
От желтизны не пропадёт трава.
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.
И если время, ветром разметая,
Сгребёт их все в один ненужный ком.
Скажите так. что роща золотая
Отговорила милым языком.
О пашни, пашни, пашни
Сергей Есенин
О пашни, пашни, пашни,
Коломенская грусть,
На сердце день вчерашний,
А в сердце светит Русь.
Как птицы, свищут версты
Из-под копыт коня.
И брызжет солнце горстью
Свой дождик на меня.
О край разливов грозных
И тихих вешних сил,
Здесь по заре и звездам
Я школу проходил.
И мыслил, и читал я
По Библии ветров,
И пас со мной Исайа
Моих златых коров.
До свиданья, друг мой, до свиданья
Сергей Есенин
До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
Как менялось отношение Есенина к революции? Что за стихотворение написано его кровью? И чем интересны любовные связи поэта?
«Я заменял охотничью собаку»
Жизнь Сергея Есенина изобилует экстравагантными и интересными деталями. И первые штрихи к яркому образу поэта появились уже в раннем детстве. В автобиографии он писал:
«С двух лет был отдан на воспитание довольно зажиточному деду по матери, у которого было трое взрослых неженатых сыновей, с которыми протекло почти все мое детство.
Дядья мои были ребята озорные и отчаянные. Трех с половиной лет они посадили меня на лошадь без седла и сразу пустили в галоп. Я помню, что очумел и очень крепко держался за холку. Потом меня учили плавать. Один дядя (дядя Саша) брал меня в лодку, отъезжал от берега, снимал с меня белье и, как щенка, бросал в воду. Я неумело и испуганно плескал руками, и, пока не захлебывался, он все кричал: «Эх! Стерва! Ну куда ты годишься. » «Стерва» у него было слово ласкательное. После, лет восьми, другому дяде я часто заменял охотничью собаку, плавал по озерам за подстреленными утками.
Очень хорошо лазил по деревьям. Среди мальчишек всегда был коноводом и большим драчуном и ходил всегда в царапинах.
13-летний Есенин (третий справа) вместе с односельчанами.
За озорство меня ругала только одна бабка, а дедушка иногда сам подзадоривал на кулачную и часто говорил бабке: «Ты у меня, дура, его не трожь, он так будет крепче!» Бабушка любила меня из всей мочи, и нежности ее не было границ.
Хулиган, алкоголик или притворщик?
Соответственно, первые шаги на поэтическом поприще Есенин делал в образе народном, простом и мягком. Именно так он добился первой известности, стал любимцем девушек и вместе с ведущим поэтом «новокрестьянской волны» Николаем Клюевым выступал перед императрицей Александрой Федоровной и ее дочерьми в Царском Селе.
Сергей Есенин и Николай Клюев.
Но таким Есенину суждено было оставаться недолго. Через три года после прибытия в Петроград, в 1918-м, он подружился с поэтом Анатолием Мариенгофом и примкнул к созданному Мариенгофом «Ордену имажинистов», позднее названному «Орденом воинствующих имажинистов». Именно акции этого объединения, такие как «переименование» московских улиц, «суды» над литературой, роспись стен различных зданий, придали облику Есенина скандальный окрас. В частности, на стене Страстного монастыря в Москве по инициативе поэта появились следующие строчки:
«Вот они, толстые ляжки
Этой похабной стены.
Здесь по ночам монашки
Снимают с Христа штаны».
Страстной монастырь.
Анатолий Мариенгоф вспоминал, что выходки Есенина порой удивляли даже товарищей по объединению:
Повод был настолько мал, что даже не остался в памяти. Обливающегося кровью, с рассеченной головой Приблудного увезли в больницу.
У кого-то вырвалось:
Не поморщив носа, Есенин сказал, помнится, что-то вроде того:
— Меньше будет одной собакой!»
Был известен Есенин и своими литературными хулиганствами, некоторые из которых приобрели народную известность:
«Осень гнилая давно уж настала
Птицы г. вно начинают клювать.
На старом заборе ворона насрала
Ну и погода, ё… твою мать».
Тем не менее, Анатолий Мариенгоф отмечал, что негативный общественный образ был во многом лишь ответом поэта на запросы публики, не желавшей воспринимать его в ином качестве:
«В есенинском хулиганстве прежде всего повинна критика, а затем читатель
и толпа, набивавшая залы литературных вечеров, литературных кафе и клубов.
Еще до всероссийского эпатажа имажинистов, во времена «Инонии» (1920 г.) и
«Преображения» (1918 г.), печать бросила в него этим словом (хулиган), потом прицепилась к нему, как к кличке, и стала повторять и вдалбливать с удивительной методичностью.
Критика надоумила Есенина создать свою хулиганскую биографию, пронести
себя хулиганом в поэзии и в жизни.
Я помню критическую заметку, послужившую толчком для написания
стихотворения «Дождик мокрыми метлами чистит», в котором он, впервые в
стихотворной форме, воскликнул:
«Плюйся, ветер, охапками листьев, Я такой же, как ты, хулиган».
Мариенгоф и Есенин, 1919 год.
Есенин читал эту вещь с огромным успехом. Когда выходил на эстраду,
толпа орала: «Хулигана!».
Я не знаю, что чаще Есенин претворял: жизнь в стихи или стихи в жизнь. Маска для него становилась лицом и лицо маской. Вскоре появилась поэма «Исповедь хулигана», за нею книга того же названия и вслед, через некоторые промежутки, «Москва кабацкая», «Любовь хулигана» и т.д., и т.д. во всевозможных вариациях и на бесчисленное число ладов».
Есенина несколько раз клали в больницу. Известно, что его здоровьем были обеспокоены даже представители власти. Так партийный деятель Христиан Раковский в письме руководителю ОГПУ (госбезопасности) Феликсу Дзержинскому просил «спасти жизнь известного поэта Есенина — несомненно самого талантливого в нашем Союзе», предлагая: «Пригласите его к себе, проборите хорошо и отправьте вместе с ним в санаториум товарища из ГПУ, который не давал бы ему пьянствовать…»
Феликс Дзержинский
Есенин и революция
Одним из главных проявлений противоречивости Есенина стало его отношение к революции. С одной стороны, бунтарская натура поэта приветствовала резкие изменения. Поэт Петр Орешин писал: «Есенин принял Октябрь с неописуемым восторгом; и принял его, конечно, только потому, что внутренне был уже подготовлен к нему, что весь его нечеловеческий темперамент гармонировал с Октябрем».
Сам Есенин в автобиографии указывал: «В годы революции был всецело на стороне Октября, но принимал все по-своему, с крестьянским уклоном». Литературовед А. М. Микешин подчеркивал, что поэт увидел в революции «ангела спасения», который явился к находящемуся «на одре смерти» крестьянству.
Тогда Есенин размышлял о значении идей вождя революции Владимира Ленина («Он вроде сфинкса предо мной») и сочинял следующие строки:
Впрочем, уже к 1920-му году восторг начал сходить на нет: «Мне очень грустно сейчас, что история переживает тяжелую эпоху умерщвления личности как живого, ведь идет совершенно не тот социализм, о котором я думал. Тесно в нем живому, тесно строящему мост в мир невидимый, ибо рубят и взрывают эти мосты из-под ног грядущих поколений. Конечно, кому откроется, тот увидит тогда эти покрытые уже плесенью мосты, но всегда ведь бывает жаль, что если выстроен дом, а в нем не живут. ».
Неприятие поэтом ситуации стремительно росло. В 1923-м, возвращаясь из путешествия в США, он горько признавался в письме другу, уже безо всякой надежды на лучшее:
Теперь, когда от революции остались только хрен да трубка, стало очевидно, что ты и я были и будем той сволочью, на которой можно всех собак вешать.
А теперь, теперь злое уныние находит на меня. Я перестаю понимать, к какой революции я принадлежал. Вижу только одно, что ни к февральской, ни к октябрьской, по-видимому. В нас скрывался и скрывается какой-нибудь ноябрь».
Глубокое разочарование привело к отчаянию и утрате понимания происходившего. В 1924-м, за год до смерти, Есенин выразил свое состояние в строчках:
«Не знали вы, что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
Куда несет нас рок событий».
Бурный, противоречивый характер Есенина не мог не найти отражения и в его личной жизни. Уже в 19 лет он вступил в гражданский брак с Анной Изрядновой, с которой работал в типографии «Товарищества И. Д. Сытина». В том же году пара родила сына Юрия.
Но три года спустя, в 1917-м, Есенин сильно увлекся актрисой Зинаидой Райх и 30 июля обвенчался с ней в маленькой церкви под Вологдой.
Зинаида Райх с сыном Константином и дочерью Татьяной.
Сильнейшие переживания вызывал Есенин и у других своих женщин. С Галиной Бениславской, своим литературным секретарем, он периодически состоял в личных отношениях с 1920 по 1925 год. Он честно признавался: «Галя, вы очень хорошая, вы самый близкий друг, но вас я не люблю. »
Тем не менее, Бениславская любила Есенина беззаветно и закончила жизнь, застрелившись на могиле поэта на Ваганьковском кладбище, оставив записку: «3 декабря 1926 года. Самоубилась здесь, хотя и знаю, что после этого еще больше собак будут вешать на Есенина… Но и ему, и мне это все равно. В этой могиле для меня все самое дорогое…».
Галина Бениславская.
Есенин также говорил Бениславской, объясняя, почему не может связать с ней свою жизнь: «Я сам боюсь, не хочу, но знаю, что буду бить. Вас не хочу бить, вас нельзя бить. Я двух женщин бил — Зинаиду и Изадору — и не мог иначе. Для меня любовь — это страшное мучение, это так мучительно».
Изадорой поэт называл одиозную танцовщицу из США Айседору Дункан. Их роман мгновенно разгорелся в 1921-м и перерос в брак, длившийся с 1922 по 1924 годы.
Мариенгоф писал, что Дункан была абсолютно очарована Есениным. Будучи старше его на 18 лет, всемирно известная танцовщица прощала ему любые грубости и побои, как прощала бы ребёнку мать:
«Когда Есенин как-то грубо в сердцах оттолкнул прижавшуюся к нему
Изидору Дункан, она восторженно воскликнула:
— Ruska lubow! (Русская любовь)
У нее по-детски припухали губы, и на голубых фаянсовых блюдцах сверкали соленые капельки. Она опускалась на пол около стула, на котором сидел Есенин, обнимала его ногу и рассыпала по его коленям красную медь своих волос:
Есенин грубо отталкивал ее сапогом.
Тогда Изадора еще нежнее и еще нежнее произносила:
— Serguei Alexandrovich, lublu tibia. (Сергей Александрович, люблю тебя)».
Надежда Вольпин с сыном.
Сергей Есенин и Софья Толстая
Эти отношения вышли несчастливыми и прервались смертью Есенина, но Толстая всю свою жизнь посвятила сбору, сохранению, описанию и подготовке в печать произведений поэта.
Испытав любовь столь многих женщин, сам Есенин говорил: «Как бы ни клялся я кому-либо в безумной любви, как бы я ни уверял в том же сам себя, — все это, по существу, огромнейшая и роковая ошибка. Есть нечто, что я люблю выше всех женщин, выше любой женщины, и что я ни за какие ласки и ни за какую любовь не променяю. Это — искусство. »
Загадка смерти Есенина
В конце 1925 года жена и друзья собрали денег и положили Есенина в платную психоневрологическую клинику. Однако, пройдя курс лечения, поэт снял все деньги со своей сберкнижки и уехал в Ленинград. Там он поселился в гостинице «Англетер», где 28 декабря 1925 года и был обнаружен труп литератора.
Посмертное фото Есенина.
«До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей».
Также мать первого ребёнка поэта Анна Изряднова вспоминала: «Видела его незадолго до смерти. Пришёл, говорит, проститься. На мой вопрос «Почему?» говорит: «Смываюсь, уезжаю, чувствую себя плохо, наверно, умру»»
Похороны Есенина. Слева — Зинаида Райх (в шарфе с прижатой к груди рукой) и Всеволод Мейерхольд, крайние справа — сестра Екатерина и мать Татьяна Фёдоровна. На похоронах были все женщины Есенина, кроме Айседоры Дункан.
В 1989 году под эгидой Института мировой литературы имени Горького была создана Есенинская комиссия и провели ряд экспертиз. По результатам экспертиз профессор по кафедре судебной медицины, доктор медицинских наук Б. С. Свадковский дал следующий ответ: «Опубликованные „версии» об убийстве поэта с последующей инсценировкой повешения, несмотря на отдельные разночтения, являются вульгарным, некомпетентным толкованием специальных сведений, порой фальсифицирующим результаты экспертизы».
Кроме того, с теорией об убийстве Есенина агентами ОГПУ (основной версией убийства) не согласуется тот факт, что за два месяца до смерти литератора Феликс Дзержинский давал поручение сотрудникам проконтролировать его лечение от алкогольной зависимости.