если я не лучше других то по крайней мере не такой как они автор
Если я не лучше других то по крайней мере не такой как они автор
«У меня были недостатки моего возраста: я был болтун, лакомка, иногда лгун. Я мог стащить фрукты, конфеты, снедь, но никогда мне не доставляло удовольствия делать зло, вред, огорчать окружающих, мучить бедных животных. Вспоминаю, однако, что я помочился однажды в кастрюлю одной из наших соседок, мадам Кло, в то время как она была на проповеди. Признаюсь даже, что это воспоминание до сих пор вызывает у меня смех, потому что мадам Кло, женщина, в сущности, добрая, была все-таки самая ворчливая старуха, какую я только знал.»
(У Третьей физики такое воспоминание вызывало бы пожизненный стыд, а не смех.)
«Я всегда буду помнить, что в храме, когда я запинался, отвечая по катехизису, ничто так не смущало меня, как признаки беспокойства и огорчения на лице мадемуазель Ламберсье. Одно это удручало меня больше, чем стыд публичного промаха, хотя и это до крайности волновало меня«.
«. стоило нам выйти на улицу, мы только и слышали вокруг: «Барна Бреданна!» Он переносил это спокойней, чем я. Я сердился, лез в драку; а маленьким плутам только этого и надо было. Я бил и бывал битым.»
А вот описание детской влюбленности Руссо:
«. я имел краткие, но довольно оживленные свидания с некоей маленькой мадемуазель Готон, во время которых она благосклонно брала на себя роль школьной учительницы, и это было все; но это «все» было действительно всем для меня и казалось мне высшим счастьем. «
(О высшем счастье говорят обычно в случае агапэ, встречи Третьей функции со Второй. Здесь явно описывается агапэ по Логике: у девочки Логика была Второй, а у мальчика Третьей.)
«Я предпочитал стать священником, потому что говорить проповедь казалось мне прекрасным.»
(Это больше всего подходит Второй Эмоции.)
«После долгого обсуждения моих природных склонностей остановились наконец на том, к чему я меньше всего был способен, и устроили меня к Массерону, городскому протоколисту, чтобы я научился под его руководством полезному ремеслу судебного крючкотвора, как говорил г-н Бернар. Прозвище это очень не нравилось мне; надежда заработать кучу денег неблагородным путем мало льстила моему гордому нраву; занятие казалось мне скучным, невыносимым; кропотливость работы, подчинение окончательно меня от него отвратили, и я всегда входил в канцелярию с тайным ужасом, возраставшим день ото дня. Массерон, со своей стороны не слишком довольный мною, относился ко мне презрительно, непрерывно упрекал за вялость, глупость и повторял ежедневно, что дядя уверял его, будто я знаю, будто я знаю, а на деле я ровно ничего не знаю; что ему обещали славного мальчика, а дали просто осла. Наконец я был с позором изгнан из канцелярии за неспособность, и конторщики Массерона решили, что я гожусь только на то, чтобы орудовать напильником.»
Думаю, на этом тему Жан-Жака Руссо как представителя ЭЛФВ можно закрыть и книгу не дочитывать 
Настоящие ЭЛФВ созданы для кропотливой канцелярской работы, а вот с напильниками у них дело обстоит хуже.
Между тем всё становится на свои места, если мы вспомним наблюдение Афанасьева об эффекте выбитой Первой функции, когда Первая становится отчасти Третьей, а Вторая частично занимает место Первой.
Тогда всё сходится: Первая физика Руссо приобрела некоторые черты Третьей Физики, а Вторая Эмоция приобрела некоторые черты Первой Эмоции («пылкость»), что и дало возможность Афанасьеву ошибиться и принять Руссо за представителя ЭЛФВ.
В таком случае знаменитый призыв Руссо «Назад к природе» означает, собственно, возвращение к собственному психотипу, без принуждения и давления на Физику. А «не такой как все» означает примерно «не такой, каким должен бы быть от природы».
Что же касается настоящих ЭЛФВ, то представление об этом психотипе дает другая исповедь: «Записи и выписки» Михаила Гаспарова.
Это очень скромная исповедь, без пылких заявлений.
Она полна сдержанного трагизма.
Там вы не найдете фразы «Я не похож ни на кого на свете».
Там вы найдете совсем другое:
«В младших классах меня били, в старших не били, поэтому я и уверовал в прогресс”.
«О нем [Володе Смирнове] упоминал Борис Пастернак в записях Л. Чуковской: «это человеческий детеныш среди бегемотов». Он утонул, когда нам было по двадцать лет.»
Если я не лучше других то по крайней мере не такой как они автор
Французский проветитель, философ и писатель, композитор
Родился 28 июня 1712 в Женеве. Мужчины в семействе Руссо были часовщиками, семья принадлежала к зажиточным гражданам. Мать умерла родами, отец оставил Жан-Жака, когда тому было десять лет, и стараниями своего дяди Бернара мальчик был отдан под опеку пастора Босси.
Свою семью, детские и подростковые годы Руссо описал для нас сам:
«Я родился в Женеве в 1712 году, от гражданина Исаака Руссо и гражданки Сюзанны Бернар. Так как из весьма незначительного состояния, разделённого между пятнадцатью детьми, отец мой получил ничтожную долю, то существовал он исключительно ремеслом часовщика, в котором был очень искусен. Богаче была моя мать, дочь пастора Бернара. Она была одарена умом и красотой. Не без труда добился отец мой ее руки.[. ]
Я стоил жизни моей матери, и мое рождение было первым из моих несчастий.
Мне осталось неизвестным, как отец мой перенес эту потерю, но я знаю, что он остался безутешен. Он думал снова увидеть ее во мне, будучи не в силах забыть, что я отнял ее у него; когда он целовал меня, то по его вздохам, по его судорожным объятьям я чувствовал, что к его ласкам примешивается горькое сожаление, но от этого они становились еще нежней. Когда он говорил мне: «Жан-Жак, поговорим о твоей матери», я отвечал ему: «Значит, мы будем плакать, отец», и эти слова вызывали у него слезы.
Чувствовать я стал прежде, чем мыслить; это общий удел человечества. Я испытал его в большей мере, чем всякий другой. Не знаю, как я научился читать; помню только свои первые чтения и то впечатление, которое они на меня производили; с этого времени тянется непрерывная нить моих воспоминаний. От моей матери остались романы. Мы с отцом стали читать их после ужина. Сначала речь шла о том, чтобы мне поупражняться в чтении по занимательным книжкам; но вскоре интерес стал таким живым, что мы читали по очереди без перерыва и проводили за этим занятием ночи напролёт. Мы никогда не могли оставить книгу, не дочитав ее до конца.
Иногда мой отец, услышав утренний щебет ласточек, говорил смущенно: «Идем спать.
Я больше ребенок, чем ты».
После ее смерти, когда производили опись имущества, Руссо украл маленькую ленту и, уличенный, заявил, что лента досталась ему в подарок от горничной. Наказания не последовало, но позже он признавался, что проступок был первой побудительной причиной приняться за Исповедь (Confessions).
Побыв лакеем в другом аристократическом доме и не соблазнившись возможностью добиться повышения, Жан-Жак вернулся к г-же де Варанс, которая поместила его в семинарию для подготовки к духовному званию, однако он больше интересовался музыкой и был изгнан из семинарии уже через два месяца. Органист собора взял его к себе учеником. Через полгода Руссо сбежал и от него, сменил имя и странствовал, выдавая себя за француза-музыканта. В Лозанне он устроил концерт из собственных композиций и был осмеян, после чего жил в Невшателе, где обзавелся несколькими учениками. В 1742 уехал в Париж с багажом, состоявшим из изобретенной им нотной системы, пьесы, нескольких стихотворений и рекомендательного письма от настоятеля кафедрального собора в Лионе. Его нотная система не вызвала интереса. Пьесу не хотел ставить ни один театр. Деньги уже кончались, когда некий сердобольный иезуит ввел его в дома влиятельных дам, с состраданием выслушавших стихи о перенесенных им бедствиях и пригласивших приходить к обеду всякий раз, как ему вздумается. Он свел знакомство со многими видными деятелями, писателями, учеными, музыкантами, включая блестящего юного Д.Дидро, будущего главу Энциклопедии, который вскоре сделался его близким другом, вошел в круг просветителей, с чьими идеями был знаком по «Философским письмам» Вольтера; завязывает дружеские отношения с Кондильяком, Мальбраншем, д’Аламбером, Гольбахом и др. Активно сотрудничал в «Энциклопедии», возглавив отдел музыки и опубликовав ряд ключевых статей.
[/family][/size]
После появления уже первых трактатов Руссо пути его и энциклопедистов начинают все более расходиться, что объясняется как религиозностью Руссо (большинство энциклопедистов были атеистами), так и его негативным отношением к цивилизации. Окончательный разрыв происходит после публикации в 7-м томе «Энциклопедии» статьи д’Аламбера «Женева» и критического ответа Руссо «Письмо д’Аламберу о зрелищах», в котором он резко выступил против восхваления д’Аламбером театральных представлений как одного из главных орудий нравственного воспитания.
В 1743 Руссо стал секретарем французского посланника в Венеции, уволившего его уже на следующий год. Вернувшись в Париж, он пылал возмущением против аристократов, не пожелавших за него вступиться. Сцены из его оперы Влюбленные музы (Les Muses galantes) с успехом ставились в салоне г-жи де Лапуплиньер, жены сборщика налогов. Примерно в эту пору у него появилась любовница – служанка Тереза Левассер, которая, по его признанию, родила пятерых детей (1746–1754), помещенных затем философом в воспитательный дом в силу неблагоприятных семейно-бытовых условий.
Чувство безысходного одиночества, характеризующее глубоко пессимистическое умонастроение последних лет жизни Руссо, выражается как в крайнем индивидуализме («я не должен и не хочу заниматься ничем, кроме себя»), так и в интенции к масштабным мрачным обобщениям («общительная и любящая личность» неизменно обречена на непонимание, зависть, неприязнь и, в итоге, — на одиночество и утрату иллюзий: «все. мысли о счастье в этой жизни оказались химерами»).
Удручённо и даже как-то беспросветно подводил постаревший Руссо итог своим жизненным делам и стараниям в них:
«Если кто-либо, не будучи интриганом, хочет посвятить свои сочинения истинному благу родины, тот не должен сочинять их в ее пределах».
«Если полагать цель жизни в успехе, то гораздо естественнее быть подлецом, чем порядочным человеком».
Жизнь Руссо в последние годы была распределена точно и равномерно. С утра это были ботанические занятия и изготовление подарочных гербариев для знакомых, затем музицирование с сочинением песенок для сборника, названного им «Песни утешения в горестях моей жизни», потом обед. дальше какое-нибудь кафе, где он читал газеты и играл в шахматы. и, конечно же, любимые им всегда и неизменно пешие прогулки в окрестностях Парижа. А вечерами его ждало уединение в парковом домике Эрменонвиля.
На маленьком острове («Острове тополей»), расположенном посреди красивого озера в живописном парке, тело Руссо было предано земле; на надгробном камне были высечены слова: «Человек истины и природы».
Во времена революции 1789г., якобинцы установили настоящий культ Руссо; по решению Законодательного собрания, в 1794 г., его прах торжественно перевезли в парижский Пантеон.
Наследие Руссо необычайно по своему разнообразию и по степени оказанного им влияния, хотя его воздействие в немалой степени определялось неверным восприятием или же тем обстоятельством, что идеи, характерные для одного произведения, считали представляющими его учение в целом.
Как просветители, так и немецкие авторы, принадлежавшие к движению «Буря и натиск», приняли его бунт против условностей и поверхностных суждений за неприятие цивилизации и законности как таковых. «Благородный дикарь», нигде у Руссо не упомянутый (и, разумеется, не превозносимый), долгое время ошибочно считался воплощением его идеала. С другой стороны, его Общественный договор было принято трактовать как предвосхищение идеологии тоталитарных режимов. Но Руссо как апологет тоталитаризма – такой же миф, что и Руссо-пропагандист опрощения. Сам он неизменно подчеркивал единство своей доктрины: человек, который по природе добр, должен познать эту природу и довериться ей.
Подобное невозможно в обществе, где верховное значение придают рациональности и умственным выкладкам. Ранние трактаты Руссо при всех их крайностях и бросающейся в глаза односторонности проторяют путь к его зрелым сочинениям. Какие-то проявления неравенства неизбежны, поскольку они естественны, но существует и противоестественное неравенство, например резкие различия в степени благосостояния, и оно должно исчезнуть. Человек вынужден существовать в иерархическом обществе, где добродетелями признают то, что на самом деле является пороком: обходительность, основывающаяся на лжи, презренная забота о своем положении, не знающая удержу жажда обогащения, стремление приумножать собственность.
В Эмиле Руссо обрисовывает целую программу, названную им «негативным воспитанием», которая, он убежден, покончит с поклонением ложным богам. Наставник (ясно, что это идеальный портрет самого Руссо) воспитывает Эмиля в уединении, дабы ему не привились пагубные понятия, и обучает по методу, обеспечивающему развитие заложенных в нем способностей. Нет и следа пренебрежения умственным ростом, но, поскольку из всех человеческих дарований интеллект формируется последним, он позже всего остального должен становиться предметом внимания и забот воспитателя. Глупо, занимаясь с ребенком, даже касаться моральных или религиозных вопросов, ведь это значило бы обращаться с учеником как со взрослым человеком. Таким образом, вовсе не являясь приверженцем иррациональности, Руссо настаивает на том, что развитию интеллекта необходимо уделить должное внимание, но лишь на той стадии, когда это может иметь смысл. Пока ребенок растет, не следует позволять ему механически затверживать непонятные вещи; он должен из опыта постигать то, что способен понять. Руссо настойчиво говорит о том, что у ребенка велика жажда самовыражения. Религиозное воспитание необходимо начинать на поздней стадии, когда ребенку уже открылись чудеса вселенной. Такое воспитание не должно становиться заучиванием догм и ритуалов, но призвано привить ребенку естественную религиозность, которую мог бы признать и уважающий себя взрослый человек.
Одно из самых прославленных мест в Эмиле – страстный деистский трактат, известный под названием Исповедь савойского викария; он больше других сочинений Руссо нравился Вольтеру, а Робеспьер впоследствии основывал на этом трактате свою «религию добродетели». Эмиль не касается политики, однако эта книга незаменима для понимания политической теории Руссо: Эмиль – человек, призванный существовать в правильно устроенном обществе, описанном Руссо в Общественном договоре. Ни прославления индивидуализма, ни апофеоза коллективизма в этом трактате нет. Основная его мысль заключается в том, что личность должна обладать самостоятельностью, устанавливая законы, соответствующие ее устремлениям. Руссо утверждал, что общественный договор заключают зрелые годами граждане, которые готовы возложить на себя бремя гражданских обязанностей.
Этот договор воплощает знаменитый парадокс Руссо: вступая в общество, человек утрачивает все свои права, однако в действительности он ничего не теряет. Предложенное Руссо решение состоит в том, что человек должен выступать и как субъект, и как создатель законов. Тем самым он на поверку подчиняется лишь себе самому.
Руссо неизменно выступает как демократ: разумным и правильным является лишь такое общество, все члены которого участвуют в создании законов, т.е. обладают важнейшим из прав.
Среди беспокойных вопросов, занимавших Руссо, постоянно был такой — может быть, даже центральный в нравственной позиции философа: «Какой же должна быть природа государственного устройства, способного создать народ самый добродетельный, самый просвещенный, самый мудрый — словом, самый лучший, понимая это в широком смысле?»
Прямые формы демократического устройства Руссо предпочитал принципу представительного правления, подобного английскому, однако его писания, посвященные Польше и Корсике, показывают, что он отдавал себе отчет в необходимости разных политических институтов для разных типов общества. Совершенно ясно, что общество, как его представлял себе Руссо, способно функционировать только при том условии, что граждане, являющиеся и законодателями, осознают и принимают свои гражданские обязанности. Общество истинных граждан выражает истинные общественные интересы, выражая «общую волю» этих граждан. Вопреки бытующему мнению, Руссо не хотел всемогущего государства, видя в государстве только инструмент для осуществления целей коллектива людей. Так, по убеждению Руссо, могло бы быть окончательно разрешено противоречие между свободой и властью.
При том что Руссо не проповедовал опрощения, а законы превозносил как великую силу воспитания, некоторые из наиболее читаемых его произведений действительно прославляют простые добродетели, жизнь среди природы и живописные естественные ландшафты. Новая Элоиза – любовный роман, где грех искупается самоотречением героев, и эта история, растянувшаяся на много страниц, изобилует пленительными описаниями прогулок на природе, сельских праздников, простой пищи и питья. В своем романе, как и в некоторых более мелких произведениях, Руссо восхваляет нравственную красоту простой жизни и непритворную добродетель. Общество, приверженное этикету и искусственности, хотя и уставшее от них, восприняло книги Руссо как откровение.
Знаменитые автобиографические сочинения Руссо зовут человека познать свою собственную природу. Исповедь содержит глубокий анализ душевных побуждений Руссо и описание, не во всем достоверное, его злоключений. Чувствительность Руссо, его тщеславие под маской самоуничижения, его мазохизм, явившийся причиной целой серии травмирующих любовных эпизодов, – все это явлено читателю с почти беспримерной доверительностью, непосредственностью и болезненной проницательностью. Довольно тривиальны восторги перед тонкой душевной организацией Руссо, оказывающегося в этом смысле предтечей романтического века, но бесспорно, что немецкие и английские романтики были его фанатичными почитателями. Вместе с тем это была душевная организация, достаточно характерная для эпохи Просвещения, представленной, среди прочих, Дидро, и она вызывала восхищенный отклик у таких чуждых романтизму людей, как Кант, а также и у таких поборников всего классического, как Гёте.
Романтическое переживание мира составляет часть философии Руссо, однако его мысль носит более всеобъемлющий характер. Он повсюду напоминает, что человек по природе добр, но развращен установлениями общества, и что он всегда ищет более высокого самосознания, которое обретет лишь в кругу свободных людей и посредством разумной религиозности. Совокупный комплекс идей, выраженных в творчестве Руссо, т.н. «руссоизм», повлиял на развитие европейской мысли и литературы второй половины 18 – первой трети 19 в. (соответственно сентиментализм, предромантизм, романтизм). В целом, Руссо оказал огромное влияние на современную духовную историю Европы с точки зрения государственного права, воспитания и критики культуры
Таким образом, в контексте, который гораздо шире, нежели просто экологический, Руссо ставит под сомнение бесспорную для Просвещения позитивную оценку экспансии человека в природу и экстенсивного развития производства: «погрязший в преступлениях и пороках и впавший в отчаяние род человеческий», по оценке Руссо, не может, тем не менее, «ни вернуться назад, ни отказаться от сделанных им злосчастных приобретений» (ср. идеи гуманитарного переосмысления основоположений культуры, ставших сугубо технологическими, в философских концепциях Хай-деггера, Мэмфорда и др.).
В общей атмосфере просветительского пафоса видения человека как повелителя и преобразователя природы Руссо высказывает взгляды на цивилизацию, в которых трудно не усмотреть ранний аналог идей Франкфуртской школы о европейском («мужском») типе цивилизации и рациональности как основанных на презумпции подчинения природы человеку, что оборачивается и деформацией, подчиненностью его собственной непосредственной сущности (природы) интегрально-дедуктивным принципам («Диалектика Просвещения» Хоркхаймера и Адорно).
Наряду с этим Руссо вплотную подходит к формулировке принципа амбивалентности властных отношений: «очень трудно привести к повиновению того, кто сам отнюдь не стремится повелевать, и самому ловкому политику не удастся поработить людей, которые не желают ничего другого, как быть свободными».
Философско- религиозные взгляды Руссо сложились под влиянием английского и французского деизма; они дуалистичны и крайне противоречивы.
Руссо признавал несотворенность и объективность существования материи, определяя ее как то, что дано в ощущениях. Но он отказался решить вопрос о сущности материи, считая, что сущность вещей вообще непознаваема; по Руссо, материя инертна, не способна породить разум.
В полемике с франц. материалистами Руссо утверждал, что существует бог как мировая воля, мировой разум и источник добра. Человек, согласно Руссо, состоит из смертного тела и нематериальной бессмертной души. Руссо абсолютизировал сенсуализм: для него чувства непогрешимы, а разум ведет к заблуждению; к теоретическому мышлению он относился отрицательно, считая единственным путем к истине непосредственное чувственное знание. Субъективная уверенность в правильности того или иного положения для Руссо выше логических доказательств. Антиматериалистическая и агностическая линия в философии Руссо оказала значительное влияние на Канта.
С позиций эмоционально окрашенного деизма Руссо отвергал теологию, религиозный фанатизм, религиозную нетерпимость. Он был ярким критиком христианства, видя в его современной форме наихудшую религию. В то же время Руссо осуждал атеистов как плохих граждан, которых следует изгонять из разумно организованного общества и даже казнить, если они упорствуют.
В области музыки Руссо был сторонником спонтанного мелодического начала как «языка страстей» в противовес рационалистической программной музыке; на аналогичных основаниях в живописи делал акцент на динамике рисунка в противовес колористике.
Руссо является автором ряда опер, музыкальных комедий и романсов, а также изобретателем новой системы нотной записи. К музыке он питал сильнейшее влечение. В 1781 г., уже после смерти Руссо, вышел в свет сборник из девяноста пяти романсов, озаглавленный «Утешения в невзгодах моей жизни». Среди этих романсов, полных наивной свежести, есть, по свидетельству знатоков музыки, шедевры грации и чувства:
Вместе с романсами, предназначенными для исполнения в домашней обстановке, Руссо сочинял арии, дуэты, хоры. У него это получалось довольно хорошо, потому что даже довольно осторожный в положительных оценках Вольтер с похвалой отмечал, что у Руссо объединились два таланта, всегда существующие порознь: дарования стихотворца и композитора.
Хотя Руссо написал к своему сценарию всего два ритурнеля [Ритурнель (фр. ritournelle
Психовыбросы Руссо были довольно странны, даже изломны, что ли: ему нравилось блефовать своей откровенностью: преодоление стыда шокирующе бодрило его. Руссо сам верил в свою искренность и абсолютную честность:
Он хотел быть таким, даже вызывая отвращение к себе, когда признавался в рано развившейся склонности к удовольствиям наедине, в счастье, которое он испытывал, получая оплеухи мадемуазель Ламберсье, в застенчивости с женщинами из-за своей чрезмерной чувствительности, которая иногда приводила к импотенции, в почти кровосмесительной связи с мадам де Варане и в других афишируемых странностях.
Руссо всегда остро сочувствовал и сопереживал людям. Ему были ненавистны рабство, угнетение, любое попрание человеческого достоинства.
Однажды, будучи у философа Поля Гольбаха, автора книги «Система природы», где аббат Лепти читал свою бездарную трагедию «Давид и Вирсавия», а слушавшие его чтение Дюкло, Мармонтель, Гельвеций, Рейналь отпускали ему фальшивые комплименты, Жан-Жак, не переносивший, когда даже глупца унижали, вырвал из рук автора рукопись, швырнул ее на пол и закричал: «Уходите, разве вы не видите, что над вами смеются. »
Находясь на приеме у вольнодумной актрисы Кино, чьи гости вели разговоры против религии, Руссо прервал эти разговоры гневным восклицанием: «Отсутствующего друга поносить мерзко, а вы поносите вездесущего Бога», — вскочил и, хлопнув дверью, ушел.
Неудивительно, что вследствие такой переамплитудной манеры поведения за Руссо закрепились клички: «маленький хам», «босяк» и тому подобные.
«Об общественном договоре, или Принципы политического права»
(«Du contrat social ou principes ciu droit politique», Amst., 1762).
В 1762 вышло 10 изданий, затем переиздавалось на франц. яз. около ста раз. Во Франции оно было немедленно запрещено и осуждено на сожжение (одновременно с «Эмилем»). Был отдан приказ об аресте Руссо. Несмотря на преследования, сочинения Руссо широко распространялось во Франции.
Работа была быстро переведена на мн. иностр. яз.: англ. (1763,1955), нем.(1763, 1953), португ. (1767 или 1768, 1821), гол. (1793), дат. (1795, 1900), итал. (1796,1945), исп. (1799, 1962), венг. (1819, 1958), новогреч. (1828), польск. (1839, 1948), чеш. (1871,1949), турец. (1910, 1960), рум. (1957), швед. (1919), фин. (1918), болг. (1887, 1896), иврит (1932), рус. (три издания в 1906; 1907, 1938 и далее).
«Эмиль, или О воспитании» («Émiie, ou de l´éducation»)
Emile ou sur l` é/ducation, 1762 (рус пер. Эмиль, или О воспитании, 1896, 1913 и др );
Schriften zur Kulturkritik, 1971;
Werke.11 Bde, 1786-1799;
Werke. 10 Bde, 1843-1845;
Избранные сочинения. Т.1-3.- М., 1961;
Schriften. 2 Bde, 1978.
Литература:
Роланд-Гольст Г. Ж.-Ж. Руссо. Его жизнь и сочинения /пер. с нем.- [М.], 1923;
Бернадинер Б. М., Социально-политич. философия Ж.-Ж. Р.. [Воронеж], 1940;
Kévorkian В. L’Emile de Rousseau et l’Emile des ecoles normales, Nchât.- P., [1948];
Derathé R. Le rationalisme de J.-J. Rousseau.- P., 1948;
Ritzel W. J. J. R., 1959;
Соbban A.. Rousseau and the modern state, Hamden (Connecticut), 1961;
Holmsten G. J. J. R., 1972;
Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах.
Благодарность – долг, который надо оплатить, но который никто не имеет права ожидать.
Книги только учат людей говорить о том, чего они не понимают.
Спокойно наслаждаться можно лишь тем, чего можно лишиться без огорчения.
Когда читаешь книгу, разбирает охота побегать на четвереньках.
Нет такой законной выгоды, которую не превысила бы незаконная
Политический организм так же, как и организм человека, начинает умирать с самого своего рождения и несет в себе самом причины своего разрушения.
Вообще люди, мало знающие, много говорят, а те, которые много знают, говорят мало.
Всякий организм начинает умирать с момента рождения и в самом себе носит причины своего предстоящего разрушения.
Если бы не существовало таких точек, в которых сходились бы интересы всех, не могло бы быть и речи о каком бы то ни было обществе.
Если бы существовал народ, состоящий из богов, то он управлял бы собою демократически. Но правление столь совершенное не подходит людям.
Имейте в виду, что никогда незнание не делает зла; пагубно только заблуждение. Заблуждаются же люди не потому, что не знают, а потому, что воображают себя знающими.
Исполнимся смирения за весь род человеческий, чтобы иметь возможность гордиться человеком.
Как только служение обществу перестает быть главным делом граждан и они предпочитают служить ему своими кошельками, а не самолично,- государство уже близко к разрушению.
Легче завоевывать, чем управлять. С помощью соответствующего рычага можно одним пальцем поколебать мир; но, чтобы поддерживать его, необходимы плечи Геракла.
Лишь великие события создают великих людей.
Люди, будьте человечны! Это ваш первый долг. Будьте такими для всех состояний, для всех состояний, для всех возрастов, для всего, что не чуждо человеку.
Люди испорчены; они могли быть еще хуже, если бы имели несчастье родиться учеными.
Мне известны только три орудия, при помощи которых можно влиять на нравы народа: сила закона, власть общественного мнения и привлекательность наслаждения.
Мудрецы, которые хотят говорить с простым народом своим, а не его языком, никогда не смогут стать ему понятными. Однако есть множество разного рода понятий, которые невозможно перевести на язык народа.
Мудрый законодатель начинает не с издания законов, а с изучения их пригодности для данного общества.
Мы всего больше заботимся о жизни по мере того, как она теряет свою ценность; старики больше сожалеют о ней, чем молодые.
Не знаю, как это получается, но хорошо знаю, что более всего мошенничеств оказывается именно в тех делах, в которых больше всего реестров и счетных книг.
Не надо смешивать смелость с наглостью и грубостью: нет ничего более несходного и по своему источнику, и по результату.
Ни к чему спрашивать, каков источник естественного неравенства, потому что ответ содержится уже в простом определении смысла этих слов.
Общество нужно изучать по людям и людей по обществу: кто захочет изучать отдельно политику и мораль, тот ничего не поймет ни в той, ни в другой.
Прекрасна клятва солдат Фабия: они клялись не умереть или победить; они клялись вернуться победителями и сдержали клятву
Принуждение и любовь не уживаются вместе, и нельзя наслаждаться по заказу.
Природа никогда не обманывает нас; это мы сами обманываемся.
Разум человеческий многим обязан страстям, которые, по общему признанию, также многим ему обязаны.
Расходуйте свои силы осторожнее, чтобы впоследствии сделать больше, но остерегайтесь когда-либо делать меньше.
Роскошь развращает всех: и богача, который ею пользуется, и бедняка, который алчет ее.
Сама по себе жизнь ничего не значит; цена ее зависит от ее употребления.
Самые большие подвиги добродетели были совершены из любви к отечеству.
Сила не творит право, и люди обязаны повиноваться только властям законным.
Скучные уроки годны лишь на то, чтобы внушить ненависть и к тем, кто их преподает, и ко всему преподаваемому.
С первой минуты жизни надо учиться быть достойными жить.
Того, кто вздумал бы препятствовать зарождению страстей, я счел бы почти таким же безумцем, как и того, кто вздумал бы уничтожить их.