если я сомневаюсь значит я мыслю
Я мыслю, следовательно, я существую
В прошлой части мы разбирали тему «Платоновские идеи» и узнали, что истина находится в мире идей, а разум является главным инструментом для понимания этого мира. Если Вы ещё не читали этот блок, советую вернуться. Теперь речь пойдет о Рене Декарте и его дедуктивном методе познания.
Что такое картезианство?
Какую роль занимает разум в нашем познании?
И что значит известная цитата: «Я мыслю, следовательно, я существую»?
Что такое картезианство?
Картезианство – это философское направление, характерными чертами которого являются скептицизм, критическое мышление и рационализм (ratio – с лат. «разум»). Одним из главных методов картезианства является метод радикального сомнения Декарта, предполагающий необходимость подвергать сомнению все полученные знания и не принимать их как истину в последней инстанции. Чтобы нам было проще понять систему, предложенную Декартом, и научиться применять эти принципы на практике, обратим своё внимание на 4 правила дедуктивного метода Декарта (от общего к частному).
Вывод: необходимо детально проверять каждую часть вопроса и сомневаться до тех пор, пока в сознании не сформируется полное понимание о предмете.
Стоит обратить внимание на первый пункт: «Принимать только те знания, которые являются ясными и отчетливыми, при рассуждении о которых не возникают сомнения».
Здесь идёт речь об аксиомах – знаниях и суждениях, которые изначально очевидны и достоверны. Декарт их называет «врожденные идеи» (например, идеи Бога, чисел и фигур). Основываясь на них, мы можем делать выводы и получать новые знания (дедукция).
По мнению философа, сомневаться нужно во всём, кроме собственного существования. Поскольку возникает сомнение, значит, существует мыслящая субстанция (человек), следовательно, существую «Я». Из этого рассуждения и вытекает известное утверждение Декарта: «Я мыслю, следовательно, я существую». Это несомненное утверждение служит основой познания.
Почему же человек не может сомневаться в собственном существовании и почему мы его назвали мыслящей субстанцией? Обратимся к онтологии Декарта (учение о бытии как таковом).
По Декарту, основой мира является субстанция – то, что находится неизменным и независящем от других объектов и субъектов, зависит только от собственного существования. Субстанцией, в полной мере, может быть только Бог.
В реальном мире субстанция делится на духовную субстанцию и материальную субстанцию. Главным свойством (атрибутом) духовной субстанции является мышление, другие (модусы) – чувства, желания, ощущения – являются его производными.
Атрибутом материальной субстанции является протяженность, модусами – форма, движение, положение и т.д.
Тот факт, что человек состоит из двух субстанций – материальной и духовной – позволяет ему как бы возвыситься над природой. Ни один объект или субъект, кроме человека, не совмещает в себе эти две субстанции. Таким образом, человек – это мыслящая субстанция, которая не может сомневаться в собственном существовании, иначе возникает парадокс.
«Я мыслю»
Исток философии Нового времени.
Представляем вашему вниманию фрагмент из книги Люка Ферри «Краткая история мысли. Трактат по философии для подрастающих поколений».
Cogito ergo sum, то есть «мыслю, следовательно существую»: возможно, ты уже слышал это высказывание. Если нет, то просто знай, что это одна из самых знаменитых философских формул. И это совершенно справедливо, потому что она чрезвычайно важна для истории развития мысли: она открывает новую эпоху — эпоху гуманизма Нового времени, когда на первый план выходит то, что мы будем называть «субъективизмом». Но что это, собственно, значит?
В начале этой главы я объяснил тебе, по каким причинам после обрушения космоса древних, в период зарождающегося кризиса религиозных властей под влиянием развивающейся науки, человек Нового времени оказался подвержен сомнениям и невиданным до сего времени интеллектуальным и экзистенциальным вопросам. Мы видели, например, как Джон Донн в своем стихотворении пытался выразить состояние духа ученых той эпохи. А значит, все было необходимо выстраивать заново: конечно же, теорию познания, а также, как мы видели, этику и, возможно, еще в большей степени (и об этом мы очень скоро поговорим) учение о спасении. А для этого необходимо какое-то новое основание, каковым ни космос, ни божественное быть уже не могли. Таким основанием станет человек, или, как говорят философы, «субъект».
Как раз Декарт и «изобрел» это новое основание, которое затем разовьют Руссо и Кант, в частности на основе споров о животных, о которых мы говорили несколько ранее. Именно Декарт превратил эту слабость, каковой априори кажется нам это ужасное сомнение, связанное с ощущением крушения древних миров, в силу, в великолепное средство перестройки всего здания философской мысли на иных основаниях.
В двух фундаментальных трудах — «Рассуждение о методе» (1637) и «Размышления о первой философии» (1641) — Декарт в различных формах представляет нам своего рода философскую инсценировку: исходя из принципа или, по его собственному слову, «метода», он принуждает себя ставить под сомнение абсолютно все свои идеи, всё, во что он до этого верил, даже самые очевидные и ясные вещи, как, например, тот факт, что вне его «я» существуют объекты внешнего мира, что он пишет за столом, сидит на стуле Чтобы быть точно уверенным, что он сомневается во всем, он даже выдвигает гипотезу о «злом гении», который забавляется тем, что все время вводит его в заблуждение, или вспоминает о том, как иногда во сне ему казалось, что он не спит, а читает или гуляет, «в то время как [он] раздетый лежал в постели».
Короче говоря, Декарт ведет себя как совершенный скептик, заставляя себя не доверять абсолютно ничему, и в конечном счете остается только одна достоверность, которая сопротивляется всему на свете и всегда остается непоколебимой, только одно убеждение, которое выдерживает испытание даже самым глубоким сомнением, — это убеждение в том, что, поскольку я мыслю, пусть даже при этом я сомневаюсь, значит, я должен быть чем-то, что существует! Возможно, я все время ошибаюсь; возможно, все мои идеи ложны и меня постоянно вводит в заблуждение этот «злой гений», но для того, чтобы я ошибался или чтобы меня можно было ввести в заблуждение, нужно, чтобы я сам был чем-то таким, что существует! Таким образом, подобное убеждение сопротивляется любому, даже самому глубокому, сомнению. И это убеждение в моем существовании!
Вот откуда возникла эта уже ставшая классической формулировка Декарта, которой он заключает свои рассуждения: «Мыслю, следовательно существую». Даже если мои мысли целиком и полностью ошибочны, та мысль, согласно которой я существую, точно верна, поскольку, чтобы мыслить или даже бредить, необходимо как минимум существовать!
Я уверен, что твои преподаватели философии расскажут тебе об этом знаменитом картезианском сомнении и о его не менее знаменитом cogito («я мыслю»). Они безусловно объяснят тебе, почему, несмотря на кажущуюся простоту, оно вызвало столько различных комментариев и толкований.
Но сейчас мне хотелось бы, чтобы ты запомнил следующее: благодаря этому воображаемому опыту радикального сомнения, которое, возможно, на первый взгляд покажется тебе даже чрезмерным, в истории мысли впервые возникают три фундаментальные идеи, которым суждено очень большое будущее и которые станут в прямом смысле слова основополагающими для философии Нового времени.
Я ограничусь здесь лишь небольшим их разбором, но знай, что им можно было бы без труда посвятить целую книгу.
Идея первая: в действительности Декарт разыгрывает сцену сомнения не просто ради игры ума, а для того, чтобы прийти к новому определению истины. Ведь при тщательном рассмотрении этой единственной достоверности, которая сопротивляется абсолютно любому сомнению, — того самого cogito, — ему открывается первый, пусть еще и слабый критерий истины. Можно даже сказать, что такой метод рассуждения ведет к определению истины как того, что сопротивляется сомнению, того, в чем абсолютно уверен человеческий субъект. А значит, это состояние нашего субъективного сознания, эта уверенность становится новым критерием истины. Это позволяет тебе оценить степень важности субъективности для философов Нового времени, ведь отныне исключительно в ней обнаруживается самый верный критерий истины, тогда как древние философы определяли истину прежде всего в терминах объективных — например, как адекватность суждения тем реалиям, которые оно описывает: когда я говорю, что сейчас ночь, это предложение верно в том и только в том случае, если оно соответствует объективной реальности, реальным фактам, будь я уверен в себе или нет. Конечно же, древние философы имели представление о субъективном критерии уверенности. Его можно встретить, например, в диалогах Платона. Но после Декарта он становится приоритетным, одерживает верх над всеми остальными.
Вторая фундаментальная идея окажется еще важнее в историческом и политическом плане: это идея tabula rasa, то есть «чистой доски», полного отказа от любых предрассудков и верований, которые мы унаследовали от различных традиций прошлого. Подвергая полному сомнению любые предвзятые идеи, Декарт разрабатывает современное понятие революции. Как позднее, в XIX веке, скажет знаменитый французский мыслитель Алексис де Токвиль, люди, осуществившие революцию 1789 года, то есть те, кого называли якобинцами, были «картезианцами, вышедшими на улицу из своих школ».
Действительно, можно сказать, что французские революционеры в исторической и политической реальности воспроизводили то, что Декарт проделывал умозрительно: они заявляли, что нужно покончить с любым наследием Старого режима, точь-в-точь как Декарт заявлял, что все верования прошлого, все идеи, унаследованные нами от собственной семьи и нации или переданные нам различными «авторитетами», будь то учителя или Церковь, должны быть подвергнуты сомнению, критике и тщательно, с полной свободой рассмотрены субъектом, являющимся отныне автономным сувереном, единственным, кто может решать, что истинно, а что ложно. Один из революционеров, Жан-Поль Рабо де Сент-Этьен, в совершенно «картезианском» духе говорил, что революцию можно выразить в следующей фразе: «Наша история — это не свод правил».
Иными словами, если мы испокон веку жили под одним режимом, который был режимом аристократии и монархии, неравенства и установленных привилегий, это не значит, что мы обречены продолжать так жить. Или можно сказать еще лучше: ничто не вынуждает нас вечно соблюдать одни и те же традиции. Наоборот, когда эти традиции плохи, нужно от них отказаться и поменять их. Короче говоря, нужно уметь превращать прошлое в «чистую доску», чтобы все можно было полностью заново перестроить, в точности как Декарт, который, усомнившись в верованиях прошлого, попытался перестроить философию на более солидном основании — на непоколебимой уверенности субъекта, который видит себя насквозь и доверяет отныне лишь самому себе.
Заметь, что в обоих случаях, и у Декарта, и у французских революционеров, именно человек, человеческий субъект, становится основанием всякой мысли и всякого проекта новой философии, связанной с этим определяющим опытом cogito, и вместе с тем основанием демократии и равенства после отмены привилегий Старого режима и неслыханной по тем временам декларации о равенстве всех людей по отношению друг к другу.
Отметь также, что между первой и второй идеей, между определением истины как уверенности субъекта и основанием революционной идеологии существует тесная связь: ведь если нужно обратить прошлое в чистую доску и подвергнуть самому строгому сомнению различные мнения, верования и предрассудки, которые до сих пор избегали критического рассмотрения, то это нужно сделать потому, что верить, или «принимать на веру», как говорит Декарт, стоит только в то, в чем мы сами совершенно уверены. Отсюда возникает новая природа, основанная не на традиции, а на индивидуальном сознании, на полной уверенности, которая устанавливается прежде всех остальных, — на уверенности субъекта в самом себе. Отныне не доверие и не вера, как это было в христианстве, а самосознание человека позволяет нам достичь истины.
Отсюда вытекает третья идея, о которой я хотел рассказать и которая в эпоху Декарта была абсолютно — ты даже не можешь себе представить, насколько, — революционной: это идея о том, что необходимо отказаться от «авторитетных аргументов». «Авторитетными аргументами» называют те верования, которые навязываются нам в качестве абсолютных истин извне, со стороны различных институтов власти (семья, школьные учителя, священники ); это аргументы, которые мы не вправе обсуждать и тем более подвергать сомнению. Если, например, церковь говорит, что Земля не круглая и что она не вращается вокруг Солнца, значит, ты тоже должен это допустить. Не желая этого признавать, ты рискуешь окончить свою жизнь на костре, как Джордано Бруно, или быть вынужденным, как Галилей, публично заявить о том, что ты ошибался, даже если ты совершенно прав.
Все это и отменяет Декарт своим радикальным сомнением. Иными словами, он изобретает «критический разум», свободу мысли и тем самым становится основателем всей философии Нового времени. Идея о том, что нужно соглашаться с неким мнением, потому что это мнение какого-либо института власти, настолько чужда философам Нового времени, что отказ от нее является для них определяющим. Конечно же, нам случается иногда довериться какому-либо человеку или инстанции, но такой поступок теряет свое традиционное значение: если я принимаю суждение кого-либо другого, то только потому, что я сам нашел для этого «убедительные» доводы, а не потому, что оно навязывается мне извне, без учета моей собственной, субъективной уверенности, моего внутреннего и, по возможности, взвешенного убеждения.
Мне кажется, что благодаря этим нескольким уточнениям ты уже немного лучше понимаешь, в каком смысле можно говорить о том, что философия Нового времени является философией «субъекта», гуманизмом и даже антропоцентризмом, то есть в этимологическом смысле этого слова — таким мировоззрением, в центре которого стоит человек (по-гречески anthropos), а не космос или божество.
Мы уже видели, что этот новый принцип лег в основу новой теории и новой морали. Остается сказать несколько слов о новом учении о спасении. Задача, как ты, возможно, уже предчувствуешь, будет достаточно непростой в отсутствие космоса и Бога, ведь если безоговорочно придерживаться гуманизма, идея спасения кажется почти немыслимой.
Мораль без мирового порядка и божественных заповедей еще можно как-то мыслить, но на что можно опереться, чтобы хотя бы частично преодолеть страх смерти, если основанием мира Нового времени является человек и если человек, как мы хорошо знаем, смертен? В таких условиях вопрос о спасении настолько труден, что для многих он отпадает сам собой. А самое досадное, что он порой смешивается с вопросом об этике. Сегодня эта путаница встречается настолько часто, что, прежде чем говорить о решении извечного вопроса о спасении в Новое время, мне хотелось бы попытаться ее устранить.
Cogito ergo sum
Cogito, ergo sum (лат. — «Мыслю, следовательно, существую») — философское утверждение Рене Декарта, фундаментальный элемент западного рационализма Нового времени.
Это утверждение Декарт выдвинул как первичную достоверность, истину, в которой невозможно усомниться — и с которой, следовательно, можно начинать отстраивать здание достоверного знания.
Аргумент не следует понимать как умозаключение [1] («тот, кто мыслит, существует; я мыслю; следовательно, я существую»); напротив, его суть — в очевидности, самодостоверности моего существования как мыслящего субъекта (res cogitans — «вещи мыслящей»): всякий акт мышления (и шире — всякое представление, переживание сознания, ибо cogito не ограничивается мышлением) обнаруживает — при рефлексивном взгляде на него — меня, мыслящего, осуществляющего этот акт. Аргумент указывает на самообнаружение субъекта в акте мышления (сознания): я мыслю — и, созерцая своё мышление, обнаруживаю себя, мыслящего, стоящего за его актами и содержаниями.
Содержание
Варианты формулировки
Cogito ergo sum является латинским переводом утверждения Декарта Je pense, donc je suis («Я мыслю, значит я есть»), которое появляется в его «Рассуждении о методе» (1637), написанном по-французски.
Фраза «Cogito ergo sum» не используется в наиболее значимой работе Декарта «Размышления о первой философии» [1] (1641), хотя часто эту формулировку ошибочно приводят в качестве аргумента, ссылаясь на данный труд. Декарт опасался, что эта формулировка, которую он использовал в более ранней работе, допускала толкование, отличное от того контекста, в котором он использовал её в своих умозаключениях. [2] Стремясь уйти от формулировки, создающей видимость логического вывода, тогда как подразумевается самоочевидность, непосредственное усмотрение утверждаемой истины, Декарт избавляется от первой части фразы и оставляет только «Я есть» («Я существую»): «всякий раз, как я произношу слова Я есмь, я существую или воспринимаю это изречение умом, оно по необходимости будет истинным» (Размышление II).
В привычной форме Ego cogito, ergo sum («Я мыслю, следовательно, существую») аргумент появляется в более поздней работе «Начала философии» (1644), написанной на латыни: « Ac proinde haec cognitio, ego cogito, ergo sum, est omnium prima et certissima. » (§ 7).
«Cogito ergo sum», «Я мыслю, значит существую» — не единственная формулировка данной идеи Декарта. Более точно фраза звучит как «Dubito ergo cogito, cogito ergo sum» — «Я сомневаюсь, значит мыслю; я мыслю, значит существую». Ибо факт мышления или существования можно поставить под сомнение, но факт существования появившегося сомнения неоспорим. Сомнение является, по мнению Декарта, одним из модусов мышления. Следовательно фразу можно переформулировать как «Я сомневаюсь, значит существую». А также, слово «существовать» имеет множество определений и чтобы избежать неправильного трактования, следует переводить слово «sum» на русский язык как «Я есть». То есть в итоге правильнее всего выражение Декарта будет звучать как «Я сомневаюсь, значит Я есть».
Августин: предшественник Декарта
Задолго до Декарта аналогичный аргумент предложил в полемике со скептиками Августин Блаженный в книге «О Граде Божьем» (кн. XI, 26): Si fallor, sum («Если я ошибаюсь, я существую»).
Однако существенное различие между Августином и Декартом заключается в контексте, целях и следствиях аргумента.
Августин начинает с утверждения, что, заглядывая в собственную душу, мы «в себе узнаем образ Бога… Ибо мы и существуем, и знаем, что существуем, и любим это наше бытие и знание», — что соответствует тройственной природе Бога. Далее Августин пишет:
 | Я не боюсь никаких возражений относительно этих истин со стороны академиков, которые могли бы сказать: „А что если ты обманываешься?“ Если я обманываюсь, то уже поэтому существую. Ибо кто не существует, тот не может, конечно, и обманываться: я, следовательно, существую, если обманываюсь. |  |
Августин, заглядывая в свою душу с верой, приходит в результате применения аргумента к Богу; Декарт заглядывает в свою душу с сомнением — и приходит к субъекту, сознанию, res cogitans (мыслящей субстанции), требованием которой является ясность и отчётливость. «В то время как cogito Августина умиротворяет, преображая все в Боге, cogito Декарта проблематизирует всё остальное, в том смысле, что после обретения истины собственного существования нужно обратиться к завоеванию отличной от нашего „Я“ реальности, постоянно стремясь при этом к ясности и отчётливости». [3]
Кто сказал «Я мыслю, следовательно существую»?
Рене Декарт (1596-1650)
Родился в небогатой дворянской семье в городке Лаэ провинции Турень. Получил качественное образование в иезуитском колледже Коллегия Ля Флешь. В молодости много путешествовал, служил волонтером в армиях Голландии, Баварии, Венгрии. Более двадцати лет прожил в Нидерландах, стране в то время наиболее свободной от влияния церковников.
Главные его произведения
Наибольший вклад Декарт внес в изучение оптики: представил закон преломления света, математики: изобретение аналитической геометрии, философии: материалистическая сущность природы
Положение «Я мыслю, следовательно существую» («Ac proinde haec cognitio, ego cogito, ergo sum, est omnium prima et certissima…») Декарт высказал в трактате «Рассуждение о методе, чтобы хорошо направлять свой разум и отыскивать истину в науках»:
«внимательно исследуя, что такое я сам, я мог вообразить себе, что у меня нет тела, что нет ни мира, ни места, где я находился бы, но я никак не мог представить себе, что вследствие этого я не существую; напротив, из того, что я сомневался в истине других предметов, ясно и несомненно следовало, что я существую. А если бы я перестал мыслить, то, хотя бы все остальное, что я когда-либо себе представлял, и было истинным, все же не было основания для заключения о том, что я существую. Из этого я узнал, что я – субстанция, вся сущность, или природа, которой состоит в мышлении и которая для своего бытия не нуждается ни в каком месте и не зависит ни от какой материальной вещи. Таким образом, мое я, душа, которая делает меня тем, что я семь, совершенно отлична от тела и ее легче познать, чем тело; и если бы его даже вовсе не было, она не перестала бы быть тем, что она есть. Затем я рассмотрел, что вообще требуется для того, чтобы то или иное положение было истинно и достоверно; ибо, найдя одно положение достоверно истинным, я должен был также знать, в чем заключается эта достоверность. И, заметив, что в истине положения Я мыслю, следовательно, я существую меня убеждает единственно ясное представление, что для мышления надо существовать, я заключил, что можно взять за общее правило следующее: все представляемое нами вполне ясно и отчетливо – истинно»
Августин Аврелий (Блаженный, Святой) (354-430)
Главным трудом Блаженного Августина является трактат «О граде Божьем», созававшийся им 13 лет. В нем автор и высказал мысль о том, что «я сомневаюсь, следовательно существую»
«мы существуем, и знаем, что существуем, и любим это наше бытие и знание. Относительно этих трех вещей, которые я только что перечислил, мы не опасаемся обмануться какой-нибудь ложью, имеющей вид правдоподобия. Мы не ощущаем их каким-либо телесным чувством, как ощущаем те вещи, которые вне нас, как ощущаем, например, цвет — зрением, звук — слухом, запах — обонянием, поедаемое — вкусом, твердое и мягкое — посредством осязания. Они не из этих чувственных вещей, образы которых, весьма на них похожие, хотя уже и не телесные, вращаются в нашей мысли, удерживаются нашей памятью и возбуждают в нас стремление к ним. Без всяких фантазий и без всякой обманчивой игры призраков для меня в высшей степени несомненно, что я существую, что я это знаю, что я люблю. Я не боюсь никаких возражений относительно этих истин со стороны академиков, которые могли бы сказать: «А что если ты обманываешься?» Если я обманываюсь, то уже поэтому существую. Ибо кто не существует, тот не может, конечно, и обманываться: я, следовательно, существую, если обманываюсь…»
Я мыслю, следовательно, я существую
«Это утверждение Рене Декарт выдвинул как первичную достоверность, истину, в которой невозможно усомниться, и с которой, следовательно, можно начинать отстраивать здание достоверного знания.» (Из Википедии)
Атеизм является главной религией в нашей стране.
Когда кто-то что-то утверждает, то всегда смотрят на автора этого утверждения. Если автор известен на весь мир, то пытаются принять его утверждение, подумать над ним, попытаться понять его и так далее. Если же автор утверждения никому неизвестен, и это утверждение конфликтует с общепринятым мировоззрением, то на это утверждение никто, даже, и не будет обращать внимания.
Например, когда в первых книгах Рам Цзы по недвойственности в эпиграфах стояло утверждение «Всё есть сознание», то на это никто не обращал внимания и не пытался в это вникнуть. Но потом, когда Рамеш Балсекар стал известен на весь мир как некий духовный учитель, ученик ещё более известного учителя Нисаргадатты Махараджа, то утверждение «Всё есть сознание» стало этаким мемом.
Это всё пришло от каких-то ещё более древних лжеучителей. Кто-то первый это высказал, и пошло-поехало.
Т0Лик постоянно говорит о том что «Абсолютно ВСЁ есть БОГ». Т0Лик при этом подробно описывает «Кто такой БОГ», так как Т0Лик Был этим БОГом и знает о нём очень много. Этих знаний никогда не было в мире. Утверждения Т0Лика о БОГе звучат как абсолютная Истина, полученная во время глубокой медитации.
Утверждения же лжеучителей, которые говорят, что «Всё есть сознание», не основано ни на чём. Ни один этот лжеучитель не погружался глубоко в медитацию, чтобы узнать о каком-то там «сознании». Это утверждение было получено «от ума».
Т0Лика никто не знает, поэтому и его утверждение «ВСЁ есть БОГ», никто не пытается понять, хоть мы и говорим в нашей Школе, что это самое главное утверждение, и оно является основой всех духовных знаний, что это абсолютная Истина, а всё остальное, что не соответствует этому, является ложью. Но, так как атеизм является главной религией в нашей стране, то слово «БОГ» в этом утверждении, конечно же, адвайтистами сразу отрицается. Им приятнее слышать, что «Всё есть сознание», чем «ВСЁ есть БОГ».
Утверждение Декарта абсолютно ложное и неверное, но все люди по инерции верят в это и, даже, не пытаются в этом усомниться. Убеждения людей неверны в своей огромной массе и инерции во времени. Поэтому, даже, когда Т0Лик будет известен, поверить в то, что «ВСЁ есть БОГ», людям сначала будет очень трудно.
Но, с другой стороны, так как это мировоззрение проясняет устройство мира, человека и всего остального, отбрасывая все очень сложные известные научные и духовные знания о БОГе, человеке, о мышлении и всём прочем, то люди захотят получить это новое мировоззрение, получить истинное Просветление, проникнуть в него и стать БОГоЧеловеком. И эта мода на новое мировоззрение станет массовой. Случится Духовная Революция. Люди захотят жить в истинном мировоззрении, отбросив ложное.