Горный что такое семиотика
Е. Горный: Что такое семиотика?
Помещая знаменитую статью Евгения Горного «Что такое семиотика?» (взятую нами из Интернета), мы надеемся, что ее автор не будет против и разрешит эту публикацию на наших страницах. Ссылки на источник см. в тексте.
Что такое семиотика?
Where is the Life we have lost in living? Where is the wisdom we have lost in knowledge? Where is the knowledge we have lost in information?
T.S. Eliot. Chorus from «The Rock», I.
Чай, оцененный в процессе познания как ням-ням, может не оказаться таковым, когда его попробуют.
Ч.У. Моррис. Значение и означивание.
Учась в Тартуском университете и затем читая лекции по семиотике в этом же университете, я часто сталкивался с одним и тем же вопросом. От самых разных людей я то и дело слышал: «Скажи, что такое семиотика?» С течением времени, для меня стало очевидно, что это нормальная реакция на само слово «семиотика». Никто в точности не знает, что такое семиотика и чем она занимается. Примечательно, что никто обычно не спрашивает: «Чем занимается математика?» или «Что изучает биология?» Предмет и задачи этих дисциплин кажутся очевидными по интуиции. (Хотя, может быть, это так только из-за того, что их проходят в школе?)
Три определения
Короче говоря, существует множество условий, которые определяют, где и когда мы рассматриваем или не рассматриваем некоторую вещь как знак. Это говорит о том, что знаковость по сути своей относительна, что она ПРОИЗВОДНА от каких-то других факторов (психологических, социальных, культурных и т.д.). Семиотику, однако, интересует феномен знаковости как таковой. Поэтому она обходит эту проблему и трактует знаковость безотносительно к порождающим ее условиям. Проблема ВЕЩЕЙ и, соответственно, проблема соотношения знак/вещь, по сути, не является семиотической проблемой (хотя она и провозглашается иногда основной проблемой семиотики).
Поскольку семиотика не имеет дела с незнаковой реальностью, она неспособна разрешить вопрос о существовании или несуществовании чего-либо помимо знаков. Или, говоря семиотически, не-знак мыслится тоже как знак, хотя и с чисто отрицательным содержанием.
Существует множество теорий, подчеркивающих важность языка как важнейшего измерения человеческого мира. Например, герменевтика в лице Х.Г. Гадамера считает язык (хотя и понимаемый не в таком широком и расплывчатом смысле, как в семиотике) «универсальной средой человеческого существования». Признание центральной роли, которую играет символический аппарат в человеческой деятельности, составляет рабочую основу многих направлений в психологии, социологии, антропологии и т.д. Никто однако, не называет эти науки семиотикой, да и сама семиотика активно противопоставляет себя всем этим дисциплинам. Почему?
Я полагаю, что дело здесь не только в том, что семиотика конституирует себя в качестве некоей метанауки (металогики по Пирсу и металингвистики по Ельмслеву). Метаисследования составляют лишь небольшой процент семиотической продукции, а сама семиотика распадается на множество частных под-дисциплин (См. об этом статью «Semiotics» в «Encyclopedic Dictionary of Semiotics» под редакцией Т. Себеока). Поэтому, как уже отмечалось, для большинства людей остается полной загадкой, чем именно занимается семиотика и каковы ее цели. Даже для университетских студентов семиотика, как она объясняется в книгах, кажется чем-то темным, заумным, переполненным специальными терминами, схемами и формулами.
Конечно, вполне законно на вопрос «Что такое семиотика?» ответить «Наука, занимающаяся знаками и знаковыми системами». Такой ответ, однако, кажется не удовлетворительным даже тем, кто отвечает.
Основные подходы
Кроме понимания семиотики в духе третьего определения, возможно иное, расширительное толкование. Под семиотикой можно понимать такой подход к тексту (а текстом является любая вещь, рассмотренная семиотически), который концентрируется на его знаковой природе и пытается объяснить или истолковать его, как феномен языка. Согласно этому (расширительному) пониманию, семиотика реализуется во множестве различных подходов к тексту. По методологическим соображениям представляется уместным сгруппировать в три широкие категории, согласно тому, как они определяют текст и его связь со значением и/или смыслом.
Первый подход можно обозначить как ИММАНЕНТИЗМ. Текст рассматривается здесь как самодовлеющее и «сложным образом организованное целое» (Ю.М. Лотман), как некая квазипространственная конфигурация, образуемая формальными элементами разного порядка. Текст мыслится как иерархия уровней. Формальное (т.е. структура) и есть то, что порождает значение. Иерархия элементов и отношения между ними мыслятся как реально существующие до всякой аналитической процедуры и независимо от нее. Реципиент или аналитик лишь обнаруживают, выявляют то, что содержится в тексте. С наибольшей отчетливостью такой подход представлен в классическом структурализме.
(Имманентно могут рассматриваться не только отдельные тексты, но и процесс их порождения и функционирования. Ср., например, идею русских формалистов об имманентности литературного ряда или концепцию У. Эко о модельном (образцовом), или имманентном, читателе.)
Имманентное (структуральное) объяснение текста основывается на следующих презумпциях:
Будучи ориентированным на «точные науки», структурализм тяготеет к отрицанию сознания и субъекта. Как заметил еще в 60-х годах Поль Рикер: «Целью структурализма является дистанцировать, объективировать, отграничиться от личного отождествления исследователя со структурой института, мифа, ритуала и т.д.» Значение, обнаруживаемое процедурой структурного анализа, сводится к чистой упорядоченности; смысл, как личная мысль или осмысленное переживание подменяется мыслью, отчужденной от себя в объективности кодов. Как говорит Рикер: «Структуралистская мысль оказывается мыслью, которая не мыслит».
Второй подход может быть назван «ИНТЕРТЕКСТУАЛИЗМОМ». Внимание смещается к отношению между текстами. Само понятие текста универсализируется: более или менее категорически утверждается, что весь мир есть текст.
Элементы, составляющие отдельный текст мыслятся как заимствованные из других текстов или отсылающие к ним. Не имманентная структура, но Отсылка и Цитата становятся главным предметом интереса и генератором текстовых значений. Анализ направляется не на отношение между элементами внутри текста, а на отношение между элементами и их констелляций внутри «семиотического универсума», который содержит в себе все реальные и потенциальные тексты.
Логическим следствием этого факта является понятие нереферентного знака, т.е. знака, который отсылает только к другим знакам. (Ср. также бодрийяровские «симулякры», которые суть знаки, полностью замещающие собою реальность.)
Кроме того, интертекстуальный анализ размывает границы отдельного текста, растворяя его в безграничной «интертекстуальности». Эта тотальная открытость текста оборачивается его семантической пустотой. Она может произвольным образом заполняться читателем, использующим различные интерпретирующие коды, т.е. тексты, через которые он читает текст. Если критерии верификации оказываются размытыми, как это имеет место в деконструктивизме, наступает кризис истины. С утратой ориентации, сопровождающей этот кризис, мир-текст начинает казаться утратившим какой бы то ни было (определенный) смысл. В отличие от структуралистов, носители подобного психотипа описывают свою текстуальную практику не в терминах «науки», а в терминах игры и бегства от власти языка.
Весь «интертекстуализм» основывается на представлении о культуре как резервуаре значений, понимаемых в смысле информации, т.е. натурно данного знания. Поэтому процедура отыскания формальных лингвистических сходств (цитат, парафраз и т.п.) позволяет заключать о сходстве или тождестве смысла сопоставляемых текстовых сегментов. Культура сводится здесь к «уже-готовому знанию», части которого кочуют из одного текста в другой, что и образует «жизнь» культуры.
Третий подход, который можно назвать «СЕМИОГОНИЧЕСКИМ», касается исследования семиозиса, т.е. проблемы возникновения знаковых структур из некоторой не- или до-знаковой реальности. Эта реальность обычно от отождествляется с природой (противополагаемой культуре) и обозначается как «жизнь», «инстинкт», «психика», «желание» и т.п.
Начиная с Бахтина, культурные акты рассматриваются в терминах постоянного взаимодействия, борьбы или диалога между культурой и ее иным. Внимание сдвигается к границам поля культуры, и проблематизация этих границ характеризует «семиогонические» подходы, самым влиятельным из которых остается психоанализ.
(На самом деле, трактовка (бес)сознательного как природного феномена влечет за собой его объектную интерпретацию. Это означает, что, пытаясь наблюдать (бес)сознательное, мы наблюдаем только его объектификации).
Философские основы семиотики
Исторически семиотика была создана представителями узкого круга научных дисциплин, прежде всего, логики, математики и лингвистики. Общим мировоззрением, определявшим построения отцов семиотики, был позитивизм, выступавший в формах прагматизма, утилитаризма, бихейвиоризма, (нео)кантианства и т.п.
Каковы же основные черты позитивизма?
Эта идея, переоткрытая логическими позитивистами и подкрепленная соссюровским настоянием на произвольности языкового знака, марксовым понятием о ложном сознании и фрейдовской концепцией бессознательного, стала рабочим базисом как для структурализма, так и для семиотики, и остается непоколебленной вплоть до наших дней. Даже пост-структурализм и деконструктивизм не осмелились поставить под вопрос эти старые истины.
Возможно, позитивизм являлся весьма прогрессивным мировоззрением, способствовавшим развитию науки XIX века. Времена, однако, меняются и наука меняется вместе с ними. В ходе «сдвига парадигмы», определившего особенности современной науки, было обнаружено, что механистическое и позитивистское мировоззрение является «крайне ограниченным и нуждающимся в коренном пересмотре» (я цитирую предисловие выдающегося современного физика и философа Фритьофа Капры к сборнику «Metaphores of Consciousness», 2-е издание, 1981).
Основные черты новой парадигмы, согласно Капре, таковы:
Семиотика как состояние ума
Юрий Шрейдер в одной из своих работ 1970-х годов предложил считать исходным (хотя также неопределимым) понятием семиотики не знак, а «знаковую ситуацию». Что это такое? Если объектом семиотики может быть все, что угодно, первый вопрос, который следует задать: «При каких условиях нечто воспринимается как знак, то есть семиотически?» Ситуация, когда нечто воспринимается кем-то как знак и называется семиотической ситуацией.
Семиотика, онтологизируя «бинарные оппозиции» в качестве универсальной структуры познания, способна иметь дело только с иллюзорными, или относительно реальными, феноменами. Она отрицает существование более глубокой или высокой реальности, реальности за пределами культурных конвенций, реальности, как она есть. Семиотический ум, занимающий главенствующее положение в Западной культуре, по крайней мере, последние шесть столетий и действующий как почти универсальная «цензура понимания», озабочен тем, что, в действительности, нереально. (Более подробно этот вопрос освещается в превосходной монографии К. Свасьяна «Становление европейской науки». Ереван, 1990).
Претензии семиотики служить универсальным ключом к «тайнам культуры» лежат в русле эволюции западной науки (по крайней мере, вплоть до недавнего времени), подменившей качество количеством, непосредственное видение вещей их «интерпретацией» и утерявшей способность ясного умо-зрения, которое было объявлено «ненаучным» и вытеснено близорукими догмами «позитивного знания».
Ибо, как сказал один индийский учитель: «Мыслить необходимо, но недостаточно. Нужно также уметь жить!» И, как сказал русский философ по поводу «психологической предпосылки семиотики»: «Высказывания типа «мы живем в мире знаков» или «человек живет в мире знаков» являются такими же нереальными, как высказывания типа «человек живет в мире вещей» или «человек живет в мире идей». Более правильным было бы сказать, что «человек живет в мире выбора»». Жаль, что большинство людей, по-видимому, не осознают этот вдохновляющий факт.
Источник :
Е.Горный. Что такое семиотика? // Радуга, 1996. С. 168-175.
See also English version.
Оставьте свой искренний, независимый отзыв,
сообщение, вопрос в
Последнее обновление выполнено 25 марта 2004 г.
Дата создания сайта 4 марта 2004 г.
—> Сайт обновляется ежедневно.
Что такое семиотика?
Чай, оцененный в процессе познания как ням-ням, может не оказаться таковым, когда его попробуют.
Ч.У. Моррис. Значение и означивание.
Учась в Тартуском университете и затем читая лекции по семиотике в этом же университете, я часто сталкивался с одним и тем же вопросом. От самых разных людей я то и дело слышал: «Скажи, что такое семиотика?» С течением времени, для меня стало очевидно, что это нормальная реакция на само слово «семиотика». Никто в точности не знает, что такое семиотика и чем она занимается. Примечательно, что никто обычно не спрашивает: «Чем занимается математика?» или «Что изучает биология?» Предмет и задачи этих дисциплин кажутся очевидными по интуиции. (Хотя, может быть, это так только из-за того, что их проходят в школе?)
Три определения
Короче говоря, существует множество условий, которые определяют, где и когда мы рассматриваем или не рассматриваем некоторую вещь как знак. Это говорит о том, что знаковость по сути своей относительна, что она ПРОИЗВОДНА от каких-то других факторов (психологических, социальных, культурных и т.д.). Семиотику, однако, интересует феномен знаковости как таковой. Поэтому она обходит эту проблему и трактует знаковость безотносительно к порождающим ее условиям. Проблема ВЕЩЕЙ и, соответственно, проблема соотношения знак/вещь, по сути, не является семиотической проблемой (хотя она и провозглашается иногда основной проблемой семиотики).
Поскольку семиотика не имеет дела с незнаковой реальностью, она неспособна разрешить вопрос о существовании или несуществовании чего-либо помимо знаков. Или, говоря семиотически, не-знак мыслится тоже как знак, хотя и с чисто отрицательным содержанием.
Существует множество теорий, подчеркивающих важность языка как важнейшего измерения человеческого мира. Например, герменевтика в лице Х.Г. Гадамера считает язык (хотя и понимаемый не в таком широком и расплывчатом смысле, как в семиотике) «универсальной средой человеческого существования». Признание центральной роли, которую играет символический аппарат в человеческой деятельности, составляет рабочую основу многих направлений в психологии, социологии, антропологии и т.д. Никто однако, не называет эти науки семиотикой, да и сама семиотика активно противопоставляет себя всем этим дисциплинам. Почему?
Конечно, вполне законно на вопрос «Что такое семиотика?» ответить «Наука, занимающаяся знаками и знаковыми системами». Такой ответ, однако, кажется не удовлетворительным даже тем, кто отвечает.
Основные подходы
Кроме понимания семиотики в духе третьего определения, возможно иное, расширительное толкование. Под семиотикой можно понимать такой подход к тексту (а текстом является любая вещь, рассмотренная семиотически), который концентрируется на его знаковой природе и пытается объяснить или истолковать его, как феномен языка. Согласно этому (расширительному) пониманию, семиотика реализуется во множестве различных подходов к тексту. По методологическим соображениям представляется уместным сгруппировать в три широкие категории, согласно тому, как они определяют текст и его связь со значением и/или смыслом.
Первый подход можно обозначить как ИММАНЕНТИЗМ. Текст рассматривается здесь как самодовлеющее и «сложным образом организованное целое» (Ю.М. Лотман), как некая квазипространственная конфигурация, образуемая формальными элементами разного порядка. Текст мыслится как иерархия уровней. Формальное (т.е. структура) и есть то, что порождает значение. Иерархия элементов и отношения между ними мыслятся как реально существующие до всякой аналитической процедуры и независимо от нее. Реципиент или аналитик лишь обнаруживают, выявляют то, что содержится в тексте. С наибольшей отчетливостью такой подход представлен в классическом структурализме.
(Имманентно могут рассматриваться не только отдельные тексты, но и процесс их порождения и функционирования. Ср., например, идею русских формалистов об имманентности литературного ряда или концепцию У. Эко о модельном (образцовом), или имманентном, читателе.)
Имманентное (структуральное) объяснение текста основывается на следующих презумпциях:
Будучи ориентированным на «точные науки», структурализм тяготеет к отрицанию сознания и субъекта. Как заметил еще в 60-х годах Поль Рикер: «Целью структурализма является дистанцировать, объективировать, отграничиться от личного отождествления исследователя со структурой института, мифа, ритуала и т.д.» Значение, обнаруживаемое процедурой структурного анализа, сводится к чистой упорядоченности; смысл, как личная мысль или осмысленное переживание подменяется мыслью, отчужденной от себя в объективности кодов. Как говорит Рикер: «Структуралистская мысль оказывается мыслью, которая не мыслит».
Второй подход может быть назван «ИНТЕРТЕКСТУАЛИЗМОМ». Внимание смещается к отношению между текстами. Само понятие текста универсализируется: более или менее категорически утверждается, что весь мир есть текст.
Элементы, составляющие отдельный текст мыслятся как заимствованные из других текстов или отсылающие к ним. Не имманентная структура, но Отсылка и Цитата становятся главным предметом интереса и генератором текстовых значений. Анализ направляется не на отношение между элементами внутри текста, а на отношение между элементами и их констелляций внутри «семиотического универсума», который содержит в себе все реальные и потенциальные тексты.
Логическим следствием этого факта является понятие нереферентного знака, т.е. знака, который отсылает только к другим знакам. (Ср. также бодрийяровские «симулякры», которые суть знаки, полностью замещающие собою реальность.)
Кроме того, интертекстуальный анализ размывает границы отдельного текста, растворяя его в безграничной «интертекстуальности». Эта тотальная открытость текста оборачивается его семантической пустотой. Она может произвольным образом заполняться читателем, использующим различные интерпретирующие коды, т.е. тексты, через которые он читает текст. Если критерии верификации оказываются размытыми, как это имеет место в деконструктивизме, наступает кризис истины. С утратой ориентации, сопровождающей этот кризис, мир-текст начинает казаться утратившим какой бы то ни было (определенный) смысл. В отличие от структуралистов, носители подобного психотипа описывают свою текстуальную практику не в терминах «науки», а в терминах игры и бегства от власти языка.
Весь «интертекстуализм» основывается на представлении о культуре как резервуаре значений, понимаемых в смысле информации, т.е. натурно данного знания. Поэтому процедура отыскания формальных лингвистических сходств (цитат, парафраз и т.п.) позволяет заключать о сходстве или тождестве смысла сопоставляемых текстовых сегментов. Культура сводится здесь к «уже-готовому знанию», части которого кочуют из одного текста в другой, что и образует «жизнь» культуры.
Третий подход, который можно назвать «СЕМИОГОНИЧЕСКИМ», касается исследования семиозиса, т.е. проблемы возникновения знаковых структур из некоторой не- или до-знаковой реальности. Эта реальность обычно от отождествляется с природой (противополагаемой культуре) и обозначается как «жизнь», «инстинкт», «психика», «желание» и т.п.
Начиная с Бахтина, культурные акты рассматриваются в терминах постоянного взаимодействия, борьбы или диалога между культурой и ее иным. Внимание сдвигается к границам поля культуры, и проблематизация этих границ характеризует «семиогонические» подходы, самым влиятельным из которых остается психоанализ.
(На самом деле, трактовка (бес)сознательного как природного феномена влечет за собой его объектную интерпретацию. Это означает, что, пытаясь наблюдать (бес)сознательное, мы наблюдаем только его объектификации).
Философские основы семиотики
Исторически семиотика была создана представителями узкого круга научных дисциплин, прежде всего, логики, математики и лингвистики. Общим мировоззрением, определявшим построения отцов семиотики, был позитивизм, выступавший в формах прагматизма, утилитаризма, бихейвиоризма, (нео)кантианства и т.п.
Каковы же основные черты позитивизма?
Эта идея, переоткрытая логическими позитивистами и подкрепленная соссюровским настоянием на произвольности языкового знака, марксовым понятием о ложном сознании и фрейдовской концепцией бессознательного, стала рабочим базисом как для структурализма, так и для семиотики, и остается непоколебленной вплоть до наших дней. Даже пост-структурализм и деконструктивизм не осмелились поставить под вопрос эти старые истины.
Возможно, позитивизм являлся весьма прогрессивным мировоззрением, способствовавшим развитию науки XIX века. Времена, однако, меняются и наука меняется вместе с ними. В ходе «сдвига парадигмы», определившего особенности современной науки, было обнаружено, что механистическое и позитивистское мировоззрение является «крайне ограниченным и нуждающимся в коренном пересмотре» (я цитирую предисловие выдающегося современного физика и философа Фритьофа Капры к сборнику «Metaphores of Consciousness», 2-е издание, 1981).
Основные черты новой парадигмы, согласно Капре, таковы:
Семиотика как состояние ума
Юрий Шрейдер в одной из своих работ 1970-х годов предложил считать исходным (хотя также неопределимым) понятием семиотики не знак, а «знаковую ситуацию». Что это такое? Если объектом семиотики может быть все, что угодно, первый вопрос, который следует задать: «При каких условиях нечто воспринимается как знак, то есть семиотически?» Ситуация, когда нечто воспринимается кем-то как знак и называется семиотической ситуацией.
Семиотика, онтологизируя «бинарные оппозиции» в качестве универсальной структуры познания, способна иметь дело только с иллюзорными, или относительно реальными, феноменами. Она отрицает существование более глубокой или высокой реальности, реальности за пределами культурных конвенций, реальности, как она есть. Семиотический ум, занимающий главенствующее положение в Западной культуре, по крайней мере, последние шесть столетий и действующий как почти универсальная «цензура понимания», озабочен тем, что, в действительности, нереально. (Более подробно этот вопрос освещается в превосходной монографии К. Свасьяна «Становление европейской науки». Ереван, 1990).
Претензии семиотики служить универсальным ключом к «тайнам культуры» лежат в русле эволюции западной науки (по крайней мере, вплоть до недавнего времени), подменившей качество количеством, непосредственное видение вещей их «интерпретацией» и утерявшей способность ясного умо-зрения, которое было объявлено «ненаучным» и вытеснено близорукими догмами «позитивного знания».
Ибо, как сказал один индийский учитель: «Мыслить необходимо, но недостаточно. Нужно также уметь жить!» И, как сказал русский философ по поводу «психологической предпосылки семиотики»: «Высказывания типа «мы живем в мире знаков» или «человек живет в мире знаков» являются такими же нереальными, как высказывания типа «человек живет в мире вещей» или «человек живет в мире идей». Более правильным было бы сказать, что «человек живет в мире выбора»». Жаль, что большинство людей, по-видимому, не осознают этот вдохновляющий факт.
ЧТО ТАКОЕ СЕМИОТИКА?
| Where is the Life we have lost in living? Where is the wisdom we have lost in knowledge? Where is the knowledge we have lost in information? |
| T.S. Eliot. Chorus from «The Rock», I. |
| Чай, оцененный в процессе познания как ням-ням, может не оказаться таковым, когда его попробуют. |
| Ч.У. Моррис. Значение и означивание. |
Учась в Тартуском университете и затем читая лекции по семиотике в этом же университете, я часто сталкивался с одним и тем же вопросом. От самых разных людей я то и дело слышал: «Скажи, что такое семиотика?» С течением времени, для меня стало очевидно, что это нормальная реакция на само слово «семиотика». Никто в точности не знает, что такое семиотика и чем она занимается. Примечательно, что никто обычно не спрашивает: «Чем занимается математика?» или «Что изучает биология?» Предмет и задачи этих дисциплин кажутся очевидными по интуиции. (Хотя, может быть, это так только из-за того, что их проходят в школе?)
Три определения
Короче говоря, существует множество условий, которые определяют, где и когда мы рассматриваем или не рассматриваем некоторую вещь как знак. Это говорит о том, что знаковость по сути своей относительна, что она ПРОИЗВОДНА от каких-то других факторов (психологических, социальных, культурных и т.д.). Семиотику, однако, интересует феномен знаковости как таковой. Поэтому она обходит эту проблему и трактует знаковость безотносительно к порождающим ее условиям. Проблема ВЕЩЕЙ и, соответственно, проблема соотношения знак/вещь, по сути, не является семиотической проблемой (хотя она и провозглашается иногда основной проблемой семиотики).
Поскольку семиотика не имеет дела с незнаковой реальностью, она неспособна разрешить вопрос о существовании или несуществовании чего-либо помимо знаков. Или, говоря семиотически, не-знак мыслится тоже как знак, хотя и с чисто отрицательным содержанием.
Существует множество теорий, подчеркивающих важность языка как важнейшего измерения человеческого мира. Например, герменевтика в лице Х.Г. Гадамера считает язык (хотя и понимаемый не в таком широком и расплывчатом смысле, как в семиотике) «универсальной средой человеческого существования». Признание центральной роли, которую играет символический аппарат в человеческой деятельности, составляет рабочую основу многих направлений в психологии, социологии, антропологии и т.д. Никто однако, не называет эти науки семиотикой, да и сама семиотика активно противопоставляет себя всем этим дисциплинам. Почему?
Я полагаю, что дело здесь не только в том, что семиотика конституирует себя в качестве некоей метанауки (металогики по Пирсу и металингвистики по Ельмслеву). Метаисследования составляют лишь небольшой процент семиотической продукции, а сама семиотика распадается на множество частных под-дисциплин (См. об этом статью «Semiotics» в «Encyclopedic Dictionary of Semiotics» под редакцией Т. Себеока). Поэтому, как уже отмечалось, для большинства людей остается полной загадкой, чем именно занимается семиотика и каковы ее цели. Даже для университетских студентов семиотика, как она объясняется в книгах, кажется чем-то темным, заумным, переполненным специальными терминами, схемами и формулами.
Конечно, вполне законно на вопрос «Что такое семиотика?» ответить «Наука, занимающаяся знаками и знаковыми системами». Такой ответ, однако, кажется не удовлетворительным даже тем, кто отвечает.
Основные подходы
Кроме понимания семиотики в духе третьего определения, возможно иное, расширительное толкование. Под семиотикой можно понимать такой подход к тексту (а текстом является любая вещь, рассмотренная семиотически), который концентрируется на его знаковой природе и пытается объяснить или истолковать его, как феномен языка. Согласно этому (расширительному) пониманию, семиотика реализуется во множестве различных подходов к тексту. По методологическим соображениям представляется уместным сгруппировать в три широкие категории, согласно тому, как они определяют текст и его связь со значением и/или смыслом.
Первый подход можно обозначить как ИММАНЕНТИЗМ. Текст рассматривается здесь как самодовлеющее и «сложным образом организованное целое» (Ю.М. Лотман), как некая квазипространственная конфигурация, образуемая формальными элементами разного порядка. Текст мыслится как иерархия уровней. Формальное (т.е. структура) и есть то, что порождает значение. Иерархия элементов и отношения между ними мыслятся как реально существующие до всякой аналитической процедуры и независимо от нее. Реципиент или аналитик лишь обнаруживают, выявляют то, что содержится в тексте. С наибольшей отчетливостью такой подход представлен в классическом структурализме.
(Имманентно могут рассматриваться не только отдельные тексты, но и процесс их порождения и функционирования. Ср., например, идею русских формалистов об имманентности литературного ряда или концепцию У. Эко о модельном (образцовом), или имманентном, читателе.)
Имманентное (структуральное) объяснение текста основывается на следующих презумпциях:
Будучи ориентированным на «точные науки», структурализм тяготеет к отрицанию сознания и субъекта. Как заметил еще в 60-х годах Поль Рикер: «Целью структурализма является дистанцировать, объективировать, отграничиться от личного отождествления исследователя со структурой института, мифа, ритуала и т.д.» Значение, обнаруживаемое процедурой структурного анализа, сводится к чистой упорядоченности; смысл, как личная мысль или осмысленное переживание подменяется мыслью, отчужденной от себя в объективности кодов. Как говорит Рикер: «Структуралистская мысль оказывается мыслью, которая не мыслит».
Второй подход может быть назван «ИНТЕРТЕКСТУАЛИЗМОМ». Внимание смещается к отношению между текстами. Само понятие текста универсализируется: более или менее категорически утверждается, что весь мир есть текст.
Элементы, составляющие отдельный текст мыслятся как заимствованные из других текстов или отсылающие к ним. Не имманентная структура, но Отсылка и Цитата становятся главным предметом интереса и генератором текстовых значений. Анализ направляется не на отношение между элементами внутри текста, а на отношение между элементами и их констелляций внутри «семиотического универсума», который содержит в себе все реальные и потенциальные тексты.
Логическим следствием этого факта является понятие нереферентного знака, т.е. знака, который отсылает только к другим знакам. (Ср. также бодрийяровские «симулякры», которые суть знаки, полностью замещающие собою реальность.)
Кроме того, интертекстуальный анализ размывает границы отдельного текста, растворяя его в безграничной «интертекстуальности». Эта тотальная открытость текста оборачивается его семантической пустотой. Она может произвольным образом заполняться читателем, использующим различные интерпретирующие коды, т.е. тексты, через которые он читает текст. Если критерии верификации оказываются размытыми, как это имеет место в деконструктивизме, наступает кризис истины. С утратой ориентации, сопровождающей этот кризис, мир-текст начинает казаться утратившим какой бы то ни было (определенный) смысл. В отличие от структуралистов, носители подобного психотипа описывают свою текстуальную практику не в терминах «науки», а в терминах игры и бегства от власти языка.
Весь «интертекстуализм» основывается на представлении о культуре как резервуаре значений, понимаемых в смысле информации, т.е. натурно данного знания. Поэтому процедура отыскания формальных лингвистических сходств (цитат, парафраз и т.п.) позволяет заключать о сходстве или тождестве смысла сопоставляемых текстовых сегментов. Культура сводится здесь к «уже-готовому знанию», части которого кочуют из одного текста в другой, что и образует «жизнь» культуры.
Третий подход, который можно назвать «СЕМИОГОНИЧЕСКИМ», касается исследования семиозиса, т.е. проблемы возникновения знаковых структур из некоторой не- или до-знаковой реальности. Эта реальность обычно от отождествляется с природой (противополагаемой культуре) и обозначается как «жизнь», «инстинкт», «психика», «желание» и т.п.
Начиная с Бахтина, культурные акты рассматриваются в терминах постоянного взаимодействия, борьбы или диалога между культурой и ее иным. Внимание сдвигается к границам поля культуры, и проблематизация этих границ характеризует «семиогонические» подходы, самым влиятельным из которых остается психоанализ.
(На самом деле, трактовка (бес)сознательного как природного феномена влечет за собой его объектную интерпретацию. Это означает, что, пытаясь наблюдать (бес)сознательное, мы наблюдаем только его объектификации).
Философские основы семиотики
Исторически семиотика была создана представителями узкого круга научных дисциплин, прежде всего, логики, математики и лингвистики. Общим мировоззрением, определявшим построения отцов семиотики, был позитивизм, выступавший в формах прагматизма, утилитаризма, бихейвиоризма, (нео)кантианства и т.п.
Каковы же основные черты позитивизма?
Эта идея, переоткрытая логическими позитивистами и подкрепленная соссюровским настоянием на произвольности языкового знака, марксовым понятием о ложном сознании и фрейдовской концепцией бессознательного, стала рабочим базисом как для структурализма, так и для семиотики, и остается непоколебленной вплоть до наших дней. Даже пост-структурализм и деконструктивизм не осмелились поставить под вопрос эти старые истины.
Возможно, позитивизм являлся весьма прогрессивным мировоззрением, способствовавшим развитию науки XIX века. Времена, однако, меняются и наука меняется вместе с ними. В ходе «сдвига парадигмы», определившего особенности современной науки, было обнаружено, что механистическое и позитивистское мировоззрение является «крайне ограниченным и нуждающимся в коренном пересмотре» (я цитирую предисловие выдающегося современного физика и философа Фритьофа Капры к сборнику «Metaphores of Consciousness», 2-е издание, 1981).
Основные черты новой парадигмы, согласно Капре, таковы:
Семиотика как состояние ума
Юрий Шрейдер в одной из своих работ 1970-х годов предложил считать исходным (хотя также неопределимым) понятием семиотики не знак, а «знаковую ситуацию». Что это такое? Если объектом семиотики может быть все, что угодно, первый вопрос, который следует задать: «При каких условиях нечто воспринимается как знак, то есть семиотически?» Ситуация, когда нечто воспринимается кем-то как знак и называется семиотической ситуацией.
Семиотика, онтологизируя «бинарные оппозиции» в качестве универсальной структуры познания, способна иметь дело только с иллюзорными, или относительно реальными, феноменами. Она отрицает существование более глубокой или высокой реальности, реальности за пределами культурных конвенций, реальности, как она есть. Семиотический ум, занимающий главенствующее положение в Западной культуре, по крайней мере, последние шесть столетий и действующий как почти универсальная «цензура понимания», озабочен тем, что, в действительности, нереально. (Более подробно этот вопрос освещается в превосходной монографии К. Свасьяна «Становление европейской науки». Ереван, 1990).
Претензии семиотики служить универсальным ключом к «тайнам культуры» лежат в русле эволюции западной науки (по крайней мере, вплоть до недавнего времени), подменившей качество количеством, непосредственное видение вещей их «интерпретацией» и утерявшей способность ясного умо-зрения, которое было объявлено «ненаучным» и вытеснено близорукими догмами «позитивного знания».
Ибо, как сказал один индийский учитель: «Мыслить необходимо, но недостаточно. Нужно также уметь жить!» И, как сказал русский философ по поводу «психологической предпосылки семиотики»: «Высказывания типа «мы живем в мире знаков» или «человек живет в мире знаков» являются такими же нереальными, как высказывания типа «человек живет в мире вещей» или «человек живет в мире идей». Более правильным было бы сказать, что «человек живет в мире выбора»». Жаль, что большинство людей, по-видимому, не осознают этот вдохновляющий факт.
Впервые опубликовано в журнале «Радуга», Таллин, 1996. С. 168-175.