Городецкая 72 что за здание
Что лучше: квартира в многоэтажке или собственный дом? Пока тысячи минчан размышляли, один человек сумел объединить два противоположных типа жилища. В Уручье, на улице Городецкой, на кровле 9-этажки находится пристройка в виде небольшого коттеджа с собственной двускатной крышей. Обшитый сайдингом домик не сразу бросается в глаза, но все же хорошо просматривается из разных точек района.
Пристройка на крыше дома появилась достаточно давно и успела обрасти слухами и легендами. Поговаривают, это мастерская художника, который якобы живет в квартире этажом ниже. По другой версии, квартира принадлежит кому-то из начальства Ботанического сада, а в пристройке выращиваются особые растения. Впрочем, оба предположения далеки от реальности.
Недавно объявление о продаже уникальной квартиры на улице Городецкой появилось в «Барахолке» Onliner.by. Продавец приводит характеристики жилья: общая площадь — 253 кв. м, жилая — 125 кв. м, 5 комнат, 3 санузла. Все помещения укомплектованы современной мебелью и бытовой техникой. Просят за квартиру 270 тысяч долларов.
Судя по фотографиям интерьеров, квартира состоит из трех уровней: 8 и 9-й этажи плюс пристройка.
Один из санузлов с бассейном.
В квартире есть даже собственная сауна.
Внутри домика вовсе не мастерская художника и не парник. Это помещение для отдыха и тренировок. Здесь есть большой телевизор, теннисный стол, мишень для дартс, с потолочной балки свисает боксерская груша. За дверью в левой части кадра — выход во дворик на кровлю.
Администрации районов Минска не перестают рассылать уведомления о демонтаже спутниковых антенн и кондиционеров с фасадов жилых домов. Как же владелец квартиры на Городецкой смог получить разрешение на целую пристройку? Проходил ли проект экспертизу? Желая узнать ответы на эти и другие вопросы, мы связались с автором объявления, который оказался посредником. Он пояснил, что хозяин квартиры сейчас находится за границей и не может уделить время журналистам.
— Домик на крыше появился не сразу. Изначально жильцы хотели сделать стеклянную скатную кровлю для всего подъезда, администрация Первомайского района дала добро на проектирование. А по факту появилась эта пристройка, — рассказал Onliner.by источник, пожелавший остаться неназванным.
В администрации района уточнили, что начальник управления архитектуры и строительства вызывал на прием балансосодержателя дома с предложением предоставить документацию на постройку, однако чем завершилась встреча, собеседник пояснить не смог, — продолжительное время начальник управления находится на больничном.
Забытое здание, или Историйка о минской элите
Это длинная история. Настолько длинная, что ее и историйкой-то назвать трудно — из нее вполне может получиться роман. Когда-нибудь, в нужный час, появится наш белорусский Трифонов и непременно его напишет. Вы вправе спросить, почему Трифонов. Потому что это рассказ о минском «Доме на набережной».
В 1918 году столица Российской империи (или то, чем она стала после Октябрьского переворота) была перенесена из Петрограда в Москву. Тысячи «красных» чиновников потянулись в эпицентр новой власти. Всем им нужны были квартиры, но квартир не было. В качестве временного решения проблемы возникли так называемые Дома Советов. Первыми в их число попали знаменитые «Метрополь» и «Националь» — из гостиниц они превратились в то, что в дальнейшем назовут общежитиями квартирного типа. С этого момента в их номерах будут годами проживать партийные работники и директора заводов, ученые и творцы нового искусства. Наконец, в конце 1920-х для них начнет строиться дом на Барсеневской набережной. Или, проще, Дом на набережной.
Так Трифонов и назовет свой роман о судьбе московской элиты.
В Минске происходило то же, что и в Москве. Хоть столицу у нас не переносили, в жилье новая номенклатура тоже нуждалась. Сразу после революции в Дом Советов был превращен Дом губернатора на площади Свободы. Вскоре, правда, его освободили от жильцов и нашпиговали советскими учреждениями, а Дома Советов — Первый и Второй — образовались, соответственно, возле Красного костела и на пересечении Ленина и Маркса. Ну и многие гостиницы так же, как в советской столице, экспроприировали и превратили в «ВИП-общаги».
В 1932 году строительство Дома на набережной в Москве было завершено. Для элиты в других крупных городах решено было «построить в двухлетний срок 102 дома с общим числом квартир 11500». Так было сказано в соответствующем постановлении партии и правительства. Новые жилые комплексы назвали Домами специалистов. Нет, эти дома и близко не могли сравниться с московским 12-этажным чудом на 505 квартир — кстати, чуть не самым большим жилым домом Европы! В провинции все было куда скромнее: в Минске элитный дом проектировал не будущий народный архитектор СССР Иофан, а свежеиспеченная выпускница Ленинградского института гражданских инженеров Наталья Маклецова.
Наталье Маклецовой было 25 лет, когда она приступила к разработке проекта минского Дома специалистов
Вот что она писала в воспоминаниях.
Уже в 1934 году по моему проекту началось строительство 100-квартирного дома специалистов. Это было событие в строительной практике. Первый дом с шестиэтажной (!) средней частью, лифтами и подвалом. Теперь такие дома вводят за год десятками, а тогда его строили года два с лишним.
Звучит буднично. Маклецова не сказала, что в доме были не только лифты, но и телефоны во всех квартирах, и своя котельная, и собственный гастроном. А главное, в то время, как большинство минчан ютилось в коммуналках, счастливцы из Дома специалистов вселялись в трех- и четырехкомнатные квартиры!
В 1936 году грузовики с мебелью и хозяйственной утварью ждали своей очереди, чтобы заехать через арку во двор лучшего минского дома. Слышался смех, а кое-где и песни под баян — новоселы заселяли только что сданный дом.
Так выглядел Дом специалистов вскоре после заселения в 1936 году.
Кто были эти счастливцы?
В 1936 году дом был сдан. И вместе с жильцами в нем поселился страх.
Брали по одному, поначалу выборочно. НКВД, словно петух, перед которым щедрая хозяйка рассыпала отборную крупу, поклевывал осторожно, не веря своему счастью, по зернышку — то слева, то справа. Через год, в 1937, петух стал «жареным»: сойдя с ума, он со свистом заглатывал человеческую крупу — семьями, квартирами, подъездами.
Все они, лишенные чинов и регалий, в один момент стали «тварью дрожащей», вредителями, террористами, шпионами — польскими, японскими, немецкими. Женами вредителей, террористов, шпионов. Их детьми. За два года большинство квартир сменило хозяев. Некоторые — по два, а то и по три раза. Типографии не успевали вносить изменения в адресные книги, и под одной крышей оказывались новые и старые жильцы — еще живые и уже мертвые.
Здесь должен быть список тех, кто жил в минском Доме специалистов. Но у меня его нет. Точнее, есть, но неполный. А неполный публиковать нельзя — за списком судьбы сотен людей, многие из которых сегодня забыты, но о которых обязательно нужно вспомнить.
Мальчикам и девочкам, успевшим пожить в Доме специалистов перед войной, сегодня за восемьдесят. Они еще помнят Золотогорское кладбище, на которое выходили их окна, и казавшихся такими страшными старух-молельщиц. Даже расположение квартир помнят, и кто где жил! И, конечно, свой адрес — улица Советская, 148.
24 июня 1941 года правое крыло Дома специалистов было разрушено авиабомбой, левое — серьезно повреждено. Руины стояли до 1948 года. В 50-х на их месте по проекту московского зодчего Михаила Осиповича Барща возвели новое здание. В нем сейчас помещается редакция газеты «Вечерний Минск». Кажется, там ничего не знают о том, чьи призраки витают в их стенах.
Так выглядит сегодня место, где когда-то стоял Дом специалистов
Наталье Николаевне Маклецовой вдвойне не повезло: ее лучшее здание, которое поневоле должно было стать памятником зловещей эпохе и уничтоженной белорусской интеллигенции, было не только разрушено, но и забыто. Даже фотографий почти не осталось.
Благодарю за цепкую детскую память восьмилетнего мальчика Володю Минкова, жившего в кв. № 96, на четвертом этаже в последнем подъезде Дома специалистов, и за помощь в поиске материалов для историйки недавно отметившего 80-летие ученого-энергетика Владимира Ефимовича Минкова.
Москвич
Мой район: Богородское
Я уехала отсюда в 2005 году: вместе с родителями стала жительницей престижного во всех смыслах ЮЗАО — прибавила очков в московском рейтинге! — и оказалась вдалеке от немного старомодного Богородского. Спустя шестнадцать лет тянет вернуться, практически по заветам Марины Цветаевой:
Будет скоро тот мир погублен,
Погляди на него тайком,
Пока тополь еще не срублен
И не продан еще наш дом.
Банально и сентиментально до вульгарности, хотя — правда. Про тополя ничего сказать не могу, тут уж Северо-Восточная хорда постаралась, а насчет дома опасения более чем реальны: пятиэтажка моего детства в самом начале Ивантеевской улицы угодила в третью волну реновации (вместе с примерно половиной застройки района), и ждать ей осталось недолго: до 2032 года все будет кончено.
Богородское — район с подвохом, и медвежью услугу ему оказала карта метро. Куча народу попадается на эту удочку:
— Улица Подбельского? У-у-у, конечная станция, глухомань, край географии! То ли дело у нас на Войковской…
Ну да, конечно. Потом эти люди очень удивляются, обнаружив, что от Богородского до МКАД еще очень и очень далеко, зато до центра города близко. Ближе, чем из многих «престижных и заслуженных». И по старшинству Богородское тоже попросит уступить местечко в первом ряду — село вошло в состав Москвы в 1902 году. Трамвай, на который можно сесть и сегодня, побежал здесь в 1913-м. Так что снобы могут выдыхать — здесь была Москва еще в ту пору, когда элитные сегодня генеральские Песчаные улицы были буколической сельской местностью с коровами на заливных лугах.
Станция действительно конечная. Дальше, за Богородским, лишь небольшой кусочек Метрогородка, вечного района-антагониста, а потом сплошь зеленые просторы Лосиного Острова, заканчивающиеся где-то не то в Королеве, не то в Мытищах. С этой точки зрения, конечно, край географии. И слава богу: от МКАД не приезжает переполненный вагон метро и можно спокойно усесться с книжкой на «Улице Подбельского»… теперь, конечно, на «Бульваре Рокоссовского». Ничего не имею против маршала, и бульвар на карте района действительно есть, но кому в 2014 году так уж сильно начал мешать призрак советского партийного деятеля, народного комиссара почт и телеграфа РСФСР Вадима Подбельского, что потребовалось затеять никому не нужное переименование? Через 20 лет после того, как саму улицу Подбельского переименовали в Ивантеевскую? Будем считать, что в Москве так принято: обязательно нужно что-нибудь переименовать, а ну вдруг люди привыкнут и перестанут путаться.
Итак, станция метро «Бульвар Рокоссовского». Выход на Ивантеевскую улицу (она же когда-то улица Подбельского), главную магистраль района. В глаза бросается ее внешняя старомодность: кажется, сюда не добралась пока ни реновация, ни глобализация — по крайней мере не вижу ни сетевых магазинов, ни суши-баров, ни, прости господи, барбершопов. Все примерно так, как я запомнила без малого шестнадцать лет назад. В витрине дома быта — старые швейные машинки и чугунные утюги. Только паркомат, любезно сообщающий о цене платной парковки в 40 рублей, деликатно напоминает: вообще-то мы в 2021 году, а вы что думали? Залюбовались крепким домом красного кирпича на той стороне улицы и провалились в прошлое? Идите дальше по трамвайным путям.
Семь чудес Подбельского
В названиях остановок (они же названия улиц) запутаться легче легкого. Тут сплошные проезды Подбельского, общим числом семь. В конце 1930-х годов, практически перед самой войной, здесь застраивался рабочий поселок для связистов (как раз получивший имя Подбельского), и с топонимикой особенно не заморачивались.
Сначала, если идти по Ивантеевской, упираешься в поворот на 5-й проезд Подбельского. Оборачиваюсь в 1999 год: здесь, точно на перекрестке, бабушка-старушка продавала с рук творог. Вкусный, свежий, деревенский. Однажды мама предложила мне: мол, ты купи по пути в школу и попроси тетеньку в буфете сунуть в холодильник! Тогда я всерьез усомнилась в умственных способностях любимой мамы: ну, думаю, разве ж можно предлагать мне представить себя такой лохушкой, что носится по школе с килограммом творога?! Да, времена, когда я преспокойно просила хозяек отелей спрятать в холодильник вонючий французский сыр, были впереди…
Сейчас 5-й проезд Подбельского собираются превратить в подъезд к Северо-Восточной хорде. Эта хорда — боль всех районных активистов, чьи протесты не увенчались успехом. Съезд с хорды сооружен в ста метрах от школы — той самой школы №365, в которой я проучилась несколько лет. Наблюдая за борьбой против хорды издалека, я думала, признаться, что лукавят пользователи соцсетей: ну вот прямо в ста метрах, конечно, да не может такого быть, не совсем же еще городские проектировщики из ума выжили! Оказалось — может. Тихий 5-й проезд Подбельского теперь полноценный подъезд к общегородской магистрали. Активисты предлагали альтернативный вариант — перенос съезда ближе к метро, на Открытое шоссе. Однако эта идея понимания не встретила.
О том, безопасно ли детям в школу ходить, думать не приходится. Школа №365, кстати, сама по себе районная достопримечательность — розовая с лепниной, стройная, просторная, пятиэтажная, идеальная старая московская школа 1953 года постройки. Отлично помню, как отмечали ее 50-летие. Тогда среди основных заслуг упоминали «Театр на Подбелке» — собственный театральный кружок школы, в который весь пыл вкладывали педагоги старой закалки.
Если завернуть за школу, можно было найти самое интересное: тот самый рабочий поселок, малоэтажные жилые дома в стиле так называемого подмосковного конструктивизма. Сейчас ходить туда незачем: в 2014 году это богатство снесли ввиду крайней аварийности. Даже, наверное, не жалко: в одном из таких жила моя учительница русского языка — и жаловалась на плохие коммуникации бесконечно. Я, девочка из заурядной хрущевки, понять ее не могла, зато восхищалась бесконечными коридорами в бывшей коммуналке. Сейчас, превратившись в девочку из новостройки, восхищаться бы наверняка перестала, но о сносе жалею. Слишком уж многое в Москве снесли.
Нарядная школа смотрит в Синичкин сквер. Мы в школьные годы понятия не имели, что он Синичкин — названий много: он же Синицынский, он же парк «Богородское», он же Вулкановский сквер (в честь примыкающего к нему завода «Вулкан»). Младшеклассники рубежа веков исправно в теплое время года выходили туда заниматься физкультурой. Мы не знали слова «воркаут», зато теперь в Синичкином скверике отгрохали здоровую площадку. И, конечно, используют не по назначению. Иду мимо — вижу подростков, которые просто так на тренажерах сидят, уткнувшись в смартфоны.
Бывший завод «Вулкан» — это все 4-й проезд Подбельского, и гулять там всегда было совсем неуютно. На углу 4-го и 3-го проездов — крыльцо общежития. Здесь жили мои одноклассники Люда и Денис, и это был весьма забавный ритуал: нужно было громко сказать хором тете-консьержке: «Мы к Люде Пахомовой!» Гораздо позднее выяснилось, что общежитие, оказывается, было военное — выходит, родители у них служили? Почему-то не припомню внутри людей в форме… или внимания не обращала?
Рядом было другое общежитие — вьетнамское, дом №9а по Ивантеевской улице. Тут вспоминается интересный нюанс: в моем 1 «Б» классе оказалось сразу пятеро вьетнамцев. Откуда? Да их родители торговали на Черкизоне неподалеку, а в местном общежитии получили места. Вот и получился простой московский класс: Марина Баранова, Оля Иванова… Нгуен Дык Зуй, Нгуен Туан Ву и Буй Хуен Чанг (последнюю девочку дразнили особо безжалостно). Как-то раз нас пригласили в ту вьетнамскую общагу на день рождения — времена повсеместного фо бо и манго-шейков в Москве тогда еще не наступили, и все это было в новинку.
На витрине закрытого магазина, которая смотрит в 3-й проезд Подбельского, когда-то был оформлен макет-диорама — сцена убийства Петра Столыпина в оперном театре в Киеве в 1911 году. В других окнах магазина — рассказы об отправке переселенцев в «столыпинских» вагонах и сведения из биографии реформатора, а еще немного информации об истории Богородского и окрестных деревень (вторая диорама — «Станы Ивана Грозного в Черкизове»). По этой витрине продуктового магазина, кажется, учили историю все дети района. Ну пусть не историю, а только сюжет с убийством Столыпина — сейчас, в эпоху, когда хорошим тоном стало сетовать на необразованность молодежи, и это неплохо. Киев, театр, выстрел, реакция государя… а заодно — суть столыпинских реформ.
Увы, магазин «У Столыпина» закончил немногим лучше, чем сам Столыпин. Примерно в 2011 году, как вспоминают местные, предприниматель по имени Олег Карпенко (сам увлекавшийся краеведением) ликвидировал ИП. Магазин закрылся. Нового собственника не нашлось, поэтому жемчужина тихо погибает: часть окон разбили, часть разрисовали, а разглядеть знаменитую диораму через мутное стекло помогают только интуиция аборигена да воспоминания… Если не знаешь, где искать, так и не найдешь.
Магазинов с диорамами было два: второй — неподалеку, на Бойцовой улице, назывался «На Гучках». Тот сохранился еще хуже. В голове не укладывается: что, никому мысль не пришла такое место сохранить? Ладно, вспомним, что мы в Москве 2021 года. Со словом «сохранить» здесь вообще-то большие проблемы.
Зато соседний старомодный магазин «Александр» с зеленым крыльцом словно законсервировался на рубеже тысячелетий. Никакого самообслуживания — даже, кажется, карточки не принимают. Ровно тот же набор, который может понадобиться третьеклассникам по дороге из школы домой — мороженое, сухарики, кола, ну и какое-то скучное мясо с фермерскими сырами для взрослых. Даже автомат с жвачкой в шариках на месте, только цены подскочили с двух рублей до десятки.
За воинской частью
На перекрестке Ивантеевской и 3-го проезда Подбельского когда-то начиналась воинская часть, альфа и омега нашего района. Молва гласила, что тут якобы специально собирали служить мальчиков-москвичей, чтобы оградить их от травли (сегодня бы сказали — абьюза) со стороны солдат из других регионов. Уж не знаю, насколько официально, но подтверждения тому являлись очевидные: каждые выходные около КПП выстраивались очереди. Во-первых, мамы с огромными сумками — приносили детишкам-срочникам домашнюю еду. Во-вторых, девушки — им не нужно было ждать два года, когда милый вернется. Хотя девушки, кажется, посещали далеко не всех: каждый год по моей школе разлеталась история очередной старшеклассницы, которую посолдатили и бросили. Да и посвистеть через забор вслед девушкам, проходящим мимо, солдатики были горазды… Убедиться в их коварстве на личном опыте мне, впрочем, не довелось, зато старшая сестра моего школьного воздыхателя не только убедилась, но даже родила в 17 лет.
— Что вы здесь ищете? — строго спрашивает дежурный около КПП.
Правда, а что я здесь ищу? Уже нет давно ни солдатиков, ни мам, ни девушек — и воинской части в прежних масштабах нет. Ее перевели в ведение Росгвардии, а территорию существенно сократили в 2007–2008 годах, чтобы выгадать место для строительства домов для военнослужащих. Три новые высотки выросли из ниоткуда, а исчезновение забора открыло вид на часовню Великомученика Георгия Победоносца. Часовню, кстати, в 1997 году приезжал освящать сам патриарх Алексий, и долгое время вход туда с улицы был закрыт — только для военных.
Рядом с часовней на месте пустыря, где когда-то весной пробивалась из-под снега первая мать-и-мачеха, теперь огромная автостоянка. Совсем рядом — железная дорога, по которой бегают «Ласточки» МЦК (перегон от «Бульвара Рокоссовского» к «Белокаменной»). Вторая станция расположена в лесополосе, но, наверное, это кому-то удобно. Хотя нет, это никому не удобно. От самых отдаленных жилых кварталов на Ивантеевской улице и в Ланинском переулке туда шагать четверть часа. Через лес. Особенно вечером зимой, когда под ногами снежная каша, наверняка хороша прогулка!
Хотя и до запуска МЦК от железной дороги была польза. В 2000 году, например, универсальное средство для успокоения моего малолетнего брата было прокатить его в коляске до насыпи вблизи железной дороги. Тогда поезда бегали редкие, товарные и не особо быстрые — и приводили младенца в неописуемый восторг. Сегодня, боюсь, возможны были бы два сценария: либо ребенок ничего бы не увидел за защитными экранами, либо у него развилась бы эпилепсия от мелькающих с бешеной скоростью «Ласточек».
Автостоянка упирается в помойку — большую такую старорежимную помойку, где про раздельный сбор мусора слыхом не слыхивали. Этак в 1998 году на этой помойке обитал целый кошачий прайд, и в подъезды то и дело заходили приблудные котята. Их надлежало помыть, покормить и обязательно вернуть обратно. Помойка на месте, а кошек уже нет.
Когда-то у нас — между четырьмя пятиэтажками, стоящими квадратом, — был самый чистый двор: там убирали солдатики из воинской части. Солдатиков не стало, и дворников тоже (потому что пандемия, и мигранты разъехались). Результат — толстая ледяная корка на асфальте. Пройти, не поскользнувшись, практически невозможно. Тут как будто начинает ныть шрам на правом запястье, приобретенный на этом самом месте двадцать лет назад, и словно чувствуется запах химической ягодной жвачки из 1990-х. И, что удивительно, звуки музыки — настоящие, не фантомные. Все мое детство ровно под балконом репетировал оркестр Центрального регионального командования внутренних войск МВД России — неплохо так репетировал в сохранившемся с 1930-х годов одноэтажном домике и, кажется, остался, несмотря на уход воинской части. Кто-то там и сегодня поет (и, наверное, так же бесит мою нервную соседку бабу Аллу — если она еще жива).
Торжественная лепнина на пятиэтажках другого сорта, сталинского ампира, меня никогда не цепляла — то ли из-за врожденной нелюбви к пышности, то ли из-за плохо осознаваемой зависти обитателя пятиэтажки обычной, без лепнины. Поэтому мимо дома №1, корпус 1 по Ивантеевской прохожу без всякого пиетета. Да, дом 1950 года постройки. Красивый. Явно после ремонта. Лепнина холеная: серп, молот, все как положено. Яркий желтый цвет тоже радует глаз. На первом этаже, помню, было что-то вроде дворца пионеров новой эпохи — мои одноклассники занимались то карате, то макраме. Таких домов с лепниной в Москве хватает.
Зато дальше интереснее: три корпуса под №2 — чудом уцелевшие двухэтажные домики, построенные пленными немцами сразу после войны. Жилые и даже многоквартирные — вот, пожалуйста, и кошка из-за стекла выглядывает, и шторы нежного бирюзового цвета видны. Хотя новые окна, которые бесстыдно выдают обеспеченность или хотя бы отсутствие бедности хозяев, только одни на фасаде. В остальных окошках все куда более уныло. Очень уныло. График переселения по программе реновации подсказывает, что их тоже скоро уничтожат. Может, жители сами этого хотят. В таких-то крохах несложно было бы набрать 30% голосов, чтобы проголосовать против.
Вот парадокс: свой дом не жалко. Хрущоба и хрущоба, черт бы с ней… Зато к этим домам с мезонинами очень хочется привести за ручку кого-нибудь ответственного за снос и предложить выучить слово «реставрация» вместо универсального «реновация». Вот здесь, пожалуй, вполне уместно сентиментально цитировать Цветаеву и рассуждать про домики старой Москвы.
По другую сторону Ивантеевской улицы окнами на этот заповедник малоэтажности смотрит новое аляповатого вида арт-кафе «Фа Минор». Классический общепит местного значения — в таких жители окрестных пятиэтажек отмечают свадьбы и поминки. С обязательным почему-то для таких мест грузинским акцентом. Вычурность красных скатертей и белых салфеток никак не соответствует демократичности цен в меню. Лодочка по-аджарски им удалась. Самое время и место выпить мукузани за малоэтажную Москву. Только вот непонятно: за здравие или все-таки уже за упокой?
За трамвайными путями
На повороте от Игральной улицы к бульвару Рокоссовского, из-за которого переименовали метро, вижу самую дисциплинированную очередь: люди стоят на остановке, чинно выдерживая дистанцию 1,5 метра, и ждут автобус. Особый культурный код? Или здесь недавно была особо крупная вспышка коронавируса и теперь все боятся?
Главной точкой притяжения на бульваре был и остается торговый комплекс. Когда-то был безымянный универсам с кассой посередине зала, где нужно было отдельно пробивать чеки в мясной и молочный отделы. Потом — магазин «Копейка» с киоском, где молочный коктейль стоил 20 рублей, и другим, где продавали красивую одежду для подростков: здесь мне купили первый лифчик, не с буквенно-цифирной маркировкой, а с возрастной, 11–16. Такие покупки женщина не забывает. Сейчас эта махина называется «Торговый дом “Славич”». С «Пятерочкой» и кучей других отделов внутри. И, конечно, вездесущий К F С.
По бульвару Рокоссовского гулять можно, но не особенно-то и нужно, по крайней мере так мы считали в детстве. Если, конечно, нет цели дойти до его пересечения с Открытым шоссе около кинотеатра «Янтарь», где накатана отличная горка для санок и ледянок. Ну а так… Глебовская, Бойцовая и улица со смешным названием Детская, будто бы ничего интересного. Может, интересное появится позже: когда кинотеатр наконец реконструируют, и он станет модным районным центром, а не приветом из 1960-х. Ну а пока лучше продолжать движение по району по трамвайным путям: маршруты №2, 7 или 46 организуют экскурсию вглубь ХХ века.
Прямо около остановки «Богородское» приходится протереть глаза: так-так, Нью-Йорк, Париж, Богородское… Где мы вообще?! Огромный жилой комплекс, вычурной неровностью крыш напоминающий Париж, а вот высотой и формой башен — явно что-то американское. Как оказалось, модный ЖК «Соколиный форт», новостройка премиум-класса, на территорию которого войти можно только по электронному ключу. Все-таки Москва — город контрастов: такая махина (как пишут на сайте застройщика, «в готическом стиле») с одной стороны и старенькие заводские дома столетней выдержки по другую сторону улицы.
Кстати, о заводских домах. Локальная достопримечательность на Миллионной улице — дом №15, корпус 1, где когда-то жил вратарь Лев Яшин (не путать с мундепом Красносельского района). Как и многое в районе, дом принадлежал заводу, и рос вратарь среди работников резиновой промышленности.
Без резиновой промышленности — никуда. Вообще-то за оперативное включение района в состав Москвы надо поблагодарить фабрику «Красный богатырь», точнее, в дореволюционные годы она называлась просто «Богатырь», резиновая мануфактура. Богородское сделали Москвой, чтобы зарегистрировать, как бы сейчас сказали, в столице мощную промышленность. Это бывшее Московское товарищество резиновой мануфактуры, архитектор — Густав Гельрих, русский немецкого происхождения. Чуть позднее, в 1927 году, к зданию пристроили пожарную часть — идеальный конструктивизм. Ну а теперь красный кирпич используют по назначению — для создания модного лофт-квартала. Правда, пока все это только в планах: здание венчает надпись «Фудмаркет. Скоро открытие», а узнать, что спряталось в глубине, буквально опасно для здоровья — слишком уж толстой и скользкой ледовой коркой покрыты узкие проходы.
Другому памятнику района повезло больше. Ровно напротив краснокирпичных осколков завода стоит деревянная церковь Спаса Преображения, построенная в 1880 году в трендовом тогда русском стиле. Внутри, правда, ничего выдающегося, но, может быть, именно так и должна была выглядеть сельская церковь конца позапрошлого века? Зато на воротах можно поразглядывать мозаики, а на информационном стенде — прочитать, что с детьми района здесь занимаются всем, от логопедии до игры на гитаре. Разумеется, с теми детьми, чьи родители не против православного контекста. Считается, что это единственный деревянный храм XIX века, сохранившийся в Москве. Есть повод для гордости.
Конец маршрута — на развилке трамвайных путей. Направо поедешь — к ВДНХ попадешь, налево поедешь — в здание Мосгорсуда упрешься. В последнее время, кажется, Выставка достижений народного хозяйства пользуется в народе куда меньшей популярностью.