О Володе Высоцком я песню придумать решил: вот еще одному не вернуться домой из похода. Говорят, что грешил, что не к сроку свечу затушил. Как умел, так и жил, а безгрешных не знает природа. Ненадолго разлука, всего лишь на миг, а потом отправляться и нам по следам по его по горячим. Пусть кружит над Москвою охрипший его баритон, ну а мы вместе с ним посмеемся и вместе поплачем. О Володе Высоцком я песню придумать хотел, но дрожала рука и мотив со стихом не сходился. Белый аист московский на белое небо взлетел, черный аист московский на черную землю спустился.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
О Володе Высоцком я песню придумать решил: вот еще одному не вернуться домой из похода. Говорят, что грешил, что не к сроку свечу затушил. Как умел, так и жил, а безгрешных не знает природа.
Ненадолго разлука, всего лишь на миг, а потом отправляться и нам по следам по его по горячим. Пусть кружит над Москвою охрипший его баритон, ну а мы вместе с ним посмеемся и вместе поплачем.
О Володе Высоцком я песню придумать хотел, но дрожала рука и мотив со стихом не сходился. Белый аист московский на белое небо взлетел, черный аист московский на черную землю спустился.
Может, кто и нынче снова хрипоте его не рад. Может, кто намеревается подлить в стихи елея. А эти песни не горят, а они в воздухе парят, чем им делают больнее, тем они сильнее.
Пишу тебе, Володя, с Садового кольца, Где с неба льют раздробленные воды. Все в мире ожидает законного конца, И только не кончается погода. А впрочем, бесконечны наветы и вранье, И те, кому не выдал бог таланта, Лишь в этом утверждают присутствие свое, Пытаясь обкусать ступни гигантам.
Мы здесь поодиночке смотрелись в небеса, Мы скоро соберемся воедино, И наши в общем хоре сольются голоса, И Млечный Путь задует в наши спины. А где же наши беды? Остались мелюзгой И слава, и вельможный гнев кого-то. Откроет печку Гоголь чугунной кочергой, И свет огня блеснет в пенсне Фагота.
Пока хватает силы смеяться над бедой, Беспечней мы, чем в праздник эскимосы. Как говорил однажды датчанин молодой: Была, мол, не была,- а там посмотрим. Все так же мир прекрасен, как рыженький пацан. Все так же, извини, прекрасны розы. Привет тебе, Володя, с Садового кольца, Где льют дожди, похожие на слезы.
Всадник утренний проскачет, Близкой боли не тая, Чья-то женщина заплачет, Вероятно, не твоя.
Усни спокойно, мой сыночек,- Никто не плачет. О, этот мир для одиночек Так много значит!
Недолга ласка царская. Но средь ночей и дней Горит строка январская Все жарче, все ясней. Трудись, рука, просись, рука! К огню тянись, рука! Родись, строка российская, Мятежная строка! Родись, строка российская, Мятежная строка. Родись, строка российская, мятежная.
ПОСВЯЩЕНИЕ ВЛАДИМИРУ ВЫСОЦКОМУ
Словно тысячи тысяч оркестров разодрали мелодии плоть. Миллионы нещадных маэстро стали палочкой сердце колоть. Будто бич резал напропалую этот ритм, что у пульса в плену, оплеухи нужней поцелуев, поцелуям мы знаем цену. И слова зазвучали, как клекот пораженного насмерть орла, полоснули до горла от легких, и ворочалась совесть и жгла.
Если падает бард и скиталец, побежденный глаголом «успех», то все ложи пока свои пальцы поднимают с улыбками вверх. И явилось мне как откровенье эта мысль, что подспудно жила: счастье есть не в удовлетвореньи, а в способности страстно желать. На подмостках судьбы и театра исступленно хрипит на весь свет осужденный на жизнь гладиатор, обреченный на вечность поэт.
Удалой, пpопитой и пpокуpеный, Потpясающий голос его. Как гулял, щеголял, бедокуpил он! Но печалился больше всего.
Так печалился, вскpикивал, маялся, Пpоклинал и пpощенья пpосил, Но ни pазу он так не отчаялся, Чтоб надеяться не было сил.
Обложили, флажков понавешали, Вьют веpевочку в плеть и в петлю. Ах, кpивые, нелегкие, лешие, Все pавно я куплет допою!
Мои кони то пляшут, то хмуpятся,- Все не так! Все не то! И поет, аж, бывало, зажмуpится, Чтобы довеpху, Чтобы донельзя, Чтобы до.
ОТРЫВОК ИЗ ЗАБЫТОГО МАРША
ТРИПТИХ ПАМЯТИ В.С.ВЫСОЦКОГО
Хорошо, коли так. Значит, ищут судьбу. А находят себя, если все же находят. Если дырку во лбу вы видали в гробу Прикаэав долго жить, вечным сном, дуба дав или как там еще в обиходе?
Только вечный огонь все равно прогорит. Пусть хорош этот сон. Только тоже не вечен. На Молочном пути вход с востока открыт И опять молоко по груди, по губам. И нельэя иэменить место встречи.
Если баба треэва, если баба скучна, Да, может, ей нелегко, тяжело да не весело с нами? А налей-ка вина, А достань-ка до дна,- Ох, отсыплет эерна и отдаст тебе все, Чем поднять в печке пламя.
И опять каравай собираешь по крохам. И по каплям опять в кипяток свою кровь. Жиэнь. Она не простит только тем, кто думал о ней слишком плохо. Баба мстит лишь эа то, что не вэял, что не принял любовь.
Колея по воде. Но в страну всех чудес Не проехать по ней, да еще налегке, да с пустым раэговором. Так не спрашивай в укор: — Ты эачем в воду леэ? Я, конечно, спою. Я, конечно, спою. Но хотелось бы хором. Хорошо, если хор в верхней ноте подтянет, подтянется вместе с тобою. Кто во что, но душевно и в корень, и корни поладят с душой. Раэве что-то не так? Вроде все, как всегда, то же небо опять голубое. Видно, что-то не так, Если стало вдруг так хорошо.
Только что тут гадать? Высоко до небес. Да рукою подать до эемли, чтоб месить тили-тесто. Если ты ставишь крест на стране всех чудес, Значит, ты для креста выбрал самое верное место.
А наши мертвые нас не оставят в беде. Наши павшие, как на часах часовые. Но отражается небо во мне и в тебе И во имя имен пусть живых не оставят живые.
«А безгрешных не знает природа»: как Высоцкий унижал людей
Готов был драться «с москвичами». Думал, бить будут толпой. Но обошлось.
Обида оставалась долго. Однажды встретились с Высоцким на съёмках «Интервенции». Тот уже был трезв. Они посмотрели друг на друга, рассмеялись, помирились. И поехали на его дорогой машине смотреть московские дворики.
И таких поступков за Владимиром Высоцким было множество. И в гостях его связывали, укладывали в угол, прятали столовые приборы, потому что кидался с вилкой на хозяев дома. И по лицу он бил Марину Влади на глазах у других людей (Нагибин в дневниках писал об этом). И хамством унижал, оскорблял многих людей, которые того не заслуживали.
Владимир Семенович Высоцкий предлагал всем быть предельно откровенными и честными. И я предлагаю любого человека рассматривать откровенно. Не делать из него агнца божьего. А видеть его таким, каким он был. Жену бил? Бил. Есть свидетельства. Детей бросал? Бросал. Людям хамил? Хамил. Пил запоями? Пил. Дебоши устраивал? Однозначно. Наркоманом стал? Стал.
Это Владимир Семенович заявляет малознакомой певице, женщине. Запросто называет её свиньей, за то, что она его не узнала.
Вообще, поведение Высоцкого зачастую было амплитудным. Напоминает реактивное биполярное расстройство. Он то был с людьми приветлив, то мог дать человеку пинка, чтобы его унизить.
Конкина он тоже не раз оскорблял на съёмках «Места встречи изменить нельзя», после чего они вообще не общались. Владимир Конкин рассказывает, что из-за поведения Высоцкого это были самые некомфортные съёмки в его жизни. «Бывало он приходил на площадку в прекрасном расположении духа, и сразу же оказывался в центре всеобщего внимания. Он смеялся, веселился, а потом что-то происходило, его будто переклинивало. Он становился грубым, замкнутым. Мы же тогда не знали, что у него есть болезнь, зависимость. Конфликты возникали постоянно, в некоторых сценах даже можно почувствовать это напряжение».
Все правильно написал Булат Окуджава (кстати, тоже не самый простой в плане человеческих качеств тип, по сути убивший предательством женщину, которая ему посвятила всю свою жизнь и любовь): «Говорят, что грешил, что не к сроку свечу затушил; как умел – так и жил, а безгрешных не знает природа».
. Один лишь Бог его уход отсрочить мог бы хоть немного, и сам поэт, ведя свой счёт, с отсрочкой уповал на Бога.
Ещё конечно уповал на женщину своей судьбины, он с нею столько раз всплывал со дна погибельной пучины, сигналы SOS ей подавал, как в песне той про субмарину. Он лишь на Бога и Марину в своём спасенье уповал.
Барды о Владимире сказали своё слово. Таланту гения признания важны. Он на слуху, мы вспоминаем снова его стихи и песни, всем они нужны.
Он был своим и в дружеском том круге, и воплощал нам образы свои и роли. Как будто на войне был близким другом, тому, кто не вернулся после боя.
«Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним, Мне есть, чем оправдаться перед ним. » В. Высоцкий.
Удалой, пропитой и прокуреный, Потрясающий голос его. Как гулял, щеголял, бедокурил он! Но печалился больше всего.
Так печалился, вскрикивал, маялся, Проклинал и прощенья просил, Но ни разу он так не отчаялся, Чтоб надеяться не было сил.
Обложили, флажков понавешали, Вьют веревочку в плеть и в петлю. Ах, кривые, нелегкие, лешие, Все равно я куплет допою!
Марине Владимировне Поляковой
О Володе Высоцком я песню придумать решил: вот ещё одному не вернуться домой из похода. Говорят, что грешил, что не к сроку свечу затушил. Как умел, так и жил, а безгрешных не знает природа.
Ненадолго разлука, всего лишь на миг, а потом отправляться и нам по следам по его по горячим. Пусть кружит над Москвою охрипший его баритон, ну а мы вместе с ним посмеёмся и вместе поплачем.
О Володе Высоцком я песню придумать хотел, но дрожала рука, и мотив со стихом не сходился. Белый аист московский на белое небо взлетел, чёрный аист московский на чёрную землю спустился
О Володе Высоцком, 1980 г. Наполним музыкой сердца. Антология авторской песни. Составитель Р. Шипов. Москва: «Советский композитор», 1989.
Aлександр Городницкий ( р. 1933 ):
ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО
На Ваганьковом горят сухие листья. Купола блестят на солнце – больно глазу. Приходи сюда и молча помолись ты, Даже если не молился ты ни разу. Облаков плывёт небесная отара Над сторожкой милицейскою унылой, И застыла одинокая гитара, Как собака над хозяйскою могилой. Ветви чёрные раскачивают ветры Над прозрачной неподвижною водою, И ушедшие безвременно поэты Улыбаются улыбкой молодою. Их земля теперь связала воедино, Опоила их, как водкою, дурманом. Запах вянущих цветов и запах дыма – Всё проходит в этом мире безымянном. На Ваганьковом горят сухие листья. За стеной звенит трамвай из дальней дали. Приходи сюда и молча помолись ты – Это осень наступает не твоя ли 30 июля 1980 г.
ИЮЛЬ 80-го Памяти Владимира
И кому теперь горше От вселенской тоски Машинисту из Орши, Хипарю из Москвы.
И на равных в то утро У таганских ворот Академик и урка Представляли народ. 1980
О високосный год, проклятый год! Как мы о нем беспечно забываем! И доверяем жизни хрупкий ход Все тем же самолетам и трамваям.
А между тем в злосчастный этот год Нас изучает пристальная линза, Из тысяч лиц,- не тот, не тот, не тот!- Отдельные выхватывая лица.
И некая верховная рука, В чьей воле все кончины и отсрочки, Раздвинув над толпою облака, Выкрадывает нас поодиночке.
А мы бежим, торопимся, снуем,- Причин спешить и впрямь довольно много. И вдруг о смерти друга узнаем, Наткнувшись на колонку некролога.
И, стоя в переполненном метро, Готовимся увидеть это в яви. Вот он лежит, лицо его мертво. Вот он в гробу. Вот он в могильной яме.
Но что тут толковать, коль пробил час. Слова отныне мало что решают, И сказанные десять тысяч раз, Они друзей, увы, не воскрешают.
1980 (Фильм «О Высоцком». Фонограмма.)
Александр Розенбаум ( р. 1951 ):
ДОРОГА НА ВАГАНЬКОВО
Над заснеженным садиком Одинокий фонарь, И как свежая ссадина, Жжет мне сердце луна. В эту полночь щемящую Не заказан мне путь На Ваганьково кладбище, Где он лег отдохнуть.
Я пойду, слыша плач иных Инквизиторских стран, Мимо тел раскоряченных, Мимо дыб и сутан. Долго будет звенеть еще Тех помостов пила. Я пойду, цепенеющий От величия зла.
Пистолеты дуэльные Различаю во мгле, Два поэта застрелены Не на папской земле. Офицерам молоденьким Век убийцами слыть. Ах, Володя, Володенька, А нам кого обвинить?
И во взгляде рассеянном Возле петли тугой Промелькнет вдруг Есенина Русочубая боль. Рты распахнуты матерно, Вижу пьяных господ Над заблеванной скатертью Велемировских од.
Вижу избы тарусские, Комарова снега, Две великие, русские, Две подруги богам. Дом на Спуске Андреевском, Где доска, кто в нем жил? Но мы все же надеемся, В грудь встречая ножи.
Памяти Владимира Высоцкого
Пишу тебе, Володя, с Садового Кольца, Где с неба льют раздробленные воды. Все в мире ожидает законного конца, И только не кончается погода. А впрочем, бесконечны наветы и вранье, И те, кому не выдал бог таланта Лишь в этом утверждают присутствие свое Пытаясь обкусать ступни гигантам.
Мы здесь поодиночке смотрелись в небеса, Мы скоро соберемся воедино, И наши в общем хоре сольются голоса, И млечный путь задует в наши спины. А где же наши беды? Остались мелюзгой И слава, и вельможный гнев кого-то. Откроет печку Гоголь чугунной кочергой И свет огня блеснет в пенсне Фагота.
ЗАПОЗДАЛОЕ ЗАКЛИНАНИЕ Памяти Владимира Высоцкого
ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО
Александр Градский ( р. 1949 ):
Я совсем не был с ним знаком, Но о друге мечтал таком, Что меня не продаст тайком, Хоть его жги огнём. У дороги цветком таким Он назло многим рос-таки. Вы, вокальных дел мастаки, Не споёте о нём.
Совпадая с фамилией, Наказуя и милуя, Вверх стремился он с силою, Что не выразить мне. Но как ведется в святой Руси, Сколь поэта не возноси – Его высь, – «иже в небеси», Ну, а тело – в земле.
Пусть он связки пересмыкал, Пусть не всяк его стих смекал, Но зато он не пресмыкал- ся, как многие тут. И когда в зале смех стихал, Начиналася мистика Его песенного стиха – То был каторжный труд.
Он из самых последних жил Не для славы и пел, и жил. Среди общей словесной лжи Он себя сохранил. И на круче без удержи Все накручивал виражи, Видно мало нас учит жизнь, Тот убит, кто раним.
Венок Высоцкому. Стихи. Сборник посвящений. Ангарск: А/О «Формат», 1994. Составитель Повицкий И.Л.
Этот день был по-своему ярок, так же чист, как лежащий в гробу. Трубадуры чехлили гитары, гитаристы трубили в трубу. Два склонились плеча – яму роют. Поздно! Реки назад не текут. Здесь охотно венчают героя, но в могилу сперва упекут.
Он лежал, на себя не похожий. Светлый волос за лоб зачесал. Но казалось, что встанет и двинет по роже Тому парню, что нас не пускал. Позади суета и напасти, камни из-за пазухи. И хоть сердце рвалося на части, но глаза были злы и сухи.
Не для толку Булгарины жили, не для света рождается тля. И, как волка, его егеря обложили, для потехи, спокойствия для. Путь тернистый – и загнаны кони. Рвется стремя – не видно гонца. От неистовой этой погони прежде времени гибнут сердца.
Он стихи свои пел, раздавал полной горстью. Хриплогорлый, в сознанье засел. Он, конечно, был зол, но веселою злостью. Он, конечно, грубил, но не всем. Что туннели – обман и усталость. Лишь в начале был свет, а в конце… В свой бессветный туннель собираясь, Он устроил последний концерт.
Ах, какие шикарные сборы! Ах, какой бесполезный успех! Космонавты, студенты, шахтеры, актеры – Он один был опорой для всех. Не хранили мы эту опору – Хрупки стали времен зеркала. Эта яма была телу впору, Но таланту, без спору, мала.
Этот день был по-своему ярок, так же чист, как лежащий в гробу. Трубадуры чехлили гитары, гитаристы трубили в трубу. Два склонились плеча – яму роют. Поздно! Реки назад не текут. Здесь охотно венчают героя, но в могилу сперва упекут. 1980
Александр Дольский ( р. 1949 ):
ПОСВЯЩЕНИЕ ВЛАДИМИРУ ВЫСОЦКОМУ
Мне приснился Владимир Высоцкий как пророк, как щемящая суть. И пронзил он надрывом высоким мою мерно дышащую грудь.
Словно тысячи тысяч оркестров разодрали мелодии плоть. Миллионы нещадных маэстро стали палочкой сердце колоть. Будто бич резал напропалую этот ритм, что у пульса в плену, оплеухи нужней поцелуев, поцелуям мы знаем цену. И слова зазвучат, как клекот пораженного насмерть орла, полоснули до горла от легких, и ворочалась совесть и жгла.
Если падает бард и скиталец, пораженный глаголом «успех», то все ложи пока свои пальцы поднимают с улыбками вверх. И явилось мне как откровенье эта мысль, что подспудно жила: счастье есть не в удовлетвореньи, а в способности страстно желать. На подмостках судьбы и театра исступленно хрипит на весь свет осужденный на жизнь гладиатор, обреченный на вечность поэт. 1980?
Борис Есипов ( р. 1945 ):
Помню, как с Высоцким мы в Кондурче купалися, И дороги трудные на Кафирниган. Мы с женой Глафирою даже собиралися Слушать песни Юрины ехать в Магадан.
Криком чаек утренним и волной студеною, Весь стихом обласканный встретил нас Ямал. Лучше моря Белого, лучше моря Карского Только море то, где Юра не бывал.
К Колыме таинственной шел дорогой длинною, И матросом вахтенным приходилось стать. Буду папой Карло, буду Буратиною, Лишь бы чувства добрые лирой пробуждать.
Что так тихо. кричу, а вокруг пустота. Сон от яви уже не могу отличить. Эй, апостол, давай закрывай ворота, Никого не впускай, на земле дай пожить! Эту горечь тебе ни за что не понять, Там ведь в небе для вас херувимы поют. Спрячь ключи от ворот, погоди отворять, Ведь его на земле песни новые ждут.
Но все кончено, крик оборвался. Спазмой сжатое горло немеет. Мир проснулся и не разрыдался. Видно, мир безнадежно стареет.
Перестроить охрипшую лиру Не хватило годов, слава Богу. И надорванный голос по миру, Как в войну, объявляет тревогу. .
Не окончена времени повесть, И ни племени нет, и ни роду, Лишь на совесть зарытая Совесть На Ваганьково, справа от входа. 1994
Игорь Кохановский ( р. 1937 ):
Воспоминания Владимира Высоцкого. Составитель А. Сафонов. Москва: «Советская Россия» 1989.
Валентин Гафт (р.1935 ):
Мамаша, успокойтесь, он не хулиган. Он не пристанет к Вам на полустанке. В войну (Малахов помните курган?) С гранатами такие шли под танки.
Такие строили дороги и мосты, Каналы рыли, шахты и траншеи. Всегда в грязи, но души их чисты. Навеки жилы напряглись на шее.
Чтоб мы не унижались за гроши, Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски, Ушел из жизни хулиган Шукшин, Ушел из жизни хулиган Высоцкий.
