Иллюзии вырыпаев о чем
Режиссер Иван Вырыпаев
«Любовь – единственная реальность, которая существует»
– Иван, почему историю любви двух супружеских пар, причем пожилых людей, вспоминающих о прожитой жизни, в вашей пьесе рассказывают совсем молодые люди?
– Такая задумка, чтобы молодые рассказывали истории о людях, жизнь которых подошла к концу. В этом суть «Иллюзий». Каждый спектакль – это опыт, который каждый трактует по-своему. Более чувственные люди воспринимают более чувственно. Люди же с концептуальным восприятием ищут концепции. Зритель волен трактовать так постановку, как он это сам понимает. Раньше я пытался объяснять фильмы и спектакли, а потом понял, что это не мое дело. В конце концов, я и сам могу чего-то не знать про это.
– У всех актеров в спектакле очень красивые голоса. Для вас, как автора, режиссера, голос имеет особое значение?
– Я не делал кастинг голосов, отбирая исполнителей на спектакль «Иллюзии». Мне кажется, что все голоса красивые. Важно то, как голос звучит именно в ту или иную секунду. Любой голос, и хриплый, и грубый, интересно послушать. Вопрос в том, что в этот момент проходит через голос, что он транслирует. Если это энергия жизни и красоты, то и голос кажется красивым. Когда мама поет в детстве, то какой бы у нее голос ни был, для каждого из нас он самый красивый.
– Сначала вышел спектакль «Кислород», потом – фильм «Кислород». Не будет ли экранизации «Иллюзий»?
– Такая идея есть. Материал просится на сценарий. Хочу снять этот фильм в Америке, с американскими актерами, потому что герои пьесы – американцы, и действие происходит в США.
– Ваша жена – актриса Каролина Грушка – полька. Собираетесь ли покорить взыскательную театральную Польшу?
– Я живу на две страны. В России мои дети, работа и родной язык. Но так получилось, что настоящего дома здесь нет. Даже нет прописки. А в Варшаве есть и дом, и вид на жительство. Поэтому все чаще я стал говорить: «Поеду-ка я съезжу домой, а вернусь в Москву поработать». Впрочем, работаю одинаково – как в Польше, так и в России. И там, и там у меня есть свой зритель. Был период активной работы в России – снял фильм «Кислород», поставил два спектакля, а вот сейчас возвращаюсь в Варшаву, чтобы поставить два спектакля – один в Кракове, другой – в Варшаве. Все время сталкиваюсь с проблемой – в репертуарном театре мне предлагают своих актеров, а я хочу работать с теми, с которыми хочу. Приходится как-то это решать.
– Польский язык выучили?
– Я все понимаю, но говорю плохо, с ужасным акцентом, неправильными окончаниями. Правда, если мне нужно с кем-то встретиться, то обхожусь без переводчика. Но лекции в Польше пока не могу читать по-польски.
– В спектакле «Иллюзии» есть отражение перемен в вашей жизни, вашем мироощущении?
– «Иллюзии» написаны словно белым стихом. А кто ваши любимые поэты?
– Осип Мандельштам и Иосиф Бродский.
– Может быть, у вас есть мечта в качестве актера сняться у того режиссера, который вам близок?
– По большому счету, мне все равно – в каком виде искусства работать. Важно – какой эффект это произведет на зрителя, и будет ли от этого польза. Актерские амбиции во мне отсутствуют, более того, потратить свое время на участие в фильме мне жалко. Но если бы мне предложили роль у режиссера, у которого я могу чему-то научиться, то я бы согласился. Например, у моего самого любимого режиссера – Майка Ли. Правда, это невозможно – даже из-за английского языка. Если бы Сергей Бодров мне предложил сыграть у него, я бы тоже согласился, скорее потому, что работа с ним могла бы научить меня чему-то новому. Признаюсь, что всегда есть вопрос цены. Я всегда завидую актерам, ведь за 10 дней съемок актер получает такой же гонорар, как я, автор и режиссер, за всю постановку спектакля.
– Вам не кажется, что в современном театре и кинематографе преобладает пессимизм?
– Если бы у меня были ученики (пока не могу их иметь, поскольку сам еще многому не научился), то я бы говорил им, как нужно нести свет, добро. С другой стороны, то, что мы видим сегодня в кино и в театре, – это абсолютное отражение нашего времени, и жаловаться здесь бессмысленно. Если «новая драма» отражает такой пласт вещей, то, видимо, это тоже полезно для нас. Ведь сколько лет мы жили в абсолютно иллюзорном мире несуществующих реалий советского времени? Сейчас во многом идет обратная реакция на фальшь. Правда, сегодня меньше искусства, а больше самовыражения, но это тоже часть времени. Сегодня можно смотреть молодого драматурга, не оценивая всерьез его искусство, а рассматривая время, которое через него говорит. И еще: дело не в теме, а в энергии, которая выходит на зрителя. Пьесы Шекспира очень жестоки, там всюду кровь и убийства, но поэтическая энергия, заложенная в них, вызывает у зрителя возвышенные чувства. В конце концов, не так важно что, а важно как. И знаете, любая даже очень плохо написанная пьеса, не содержащая в себе негативную энергию, всегда лучше, чем талантливая пьеса, несущая в себе разрушение и хаос. Поэтому знаете, вообще-то нехорошо, если зритель уходит во время представления, но когда мы чувствуем, что на нас со сцены «идет» плохая энергия, то есть злая, разрушительная. Этого сносить нельзя, потому что происходит вторжение в твое пространство. Говорю это как автор пьесы «Июль», которую я закрыл для постановок именно по этой самой причине.
– Скажите, любовь – это иллюзия или все-таки реальность? Ведь об этом ваш спектакль?
– Любовь, пожалуй, единственная реальность, которая существует.
Все отзывы о спектакле Иллюзии
Постановка Практика
Рецензия «Афиши» на спектакль
Четверо актеров занимают стулья по краям сцены. В центре установлена трибуна. К микрофону выходит Каролина Грушка и рассказывает. Жила одна супружеская пара: Дэни и Сандра. Они прожили вместе полвека, и перед смертью Дэни попросил Сандру его выслушать. Он благодарен ей, что она была с ним. У них была самая настоящая любовь, потому что она была взаимной. Он счастлив. После Грушки к микрофону выходит Казимир Лиске. Он рассказывает, как Сандра пришла к другу их семьи Альберту и сказала, что любила всю жизнь именно его.
«Иллюзии» — изящная вещица и одновременно вполне серьезный исследовательский проект, прибегающий к помощи примитива. Вырыпаев, чего никак не ждешь от заправского экспериментатора, берет в дело простодушную мелодраму и способ повествования, который в ходу у домохозяек: «Он ей говорит… А она ему… А он такой…» Но в общем и целом Вырыпаев не делает ничего нового. Как и в прежних своих пьесах и спектаклях, он выражает сложное через простое и вычисляет абсолютное методом вычитания. Еще в «Кислороде» подобным образом, как Дон Жуан, который кидал вызов небу в тайной надежде услышать гром, Вырыпаев взывал к Богу, так и эдак опровергая его наличие. Из всех его спектаклей «Иллюзии» выглядят наименее амбициозным, зато и наиболее совершенным проектом по разоблачению малого в расчете на нечто большее. В истории, мелодраматической до последней крайности, он разбирается с неверной земной любовью. В самом представлении — ломает ту иллюзию правдоподобия, которая складывалась в театре веками. В принципе, театр как иллюзия правдоподобия исчерпал себя с полвека назад, но эти негласные конвенции — актеры притворяются персонажами, зрители притворяются, что верят им, — живы как ни в чем не бывало. Ничто не обходится нам так дорого и не стоит так дешево, как этот театр выхолощенных иллюзий. Зритель по привычке покупает билеты в театр — в надежде, что его умело обманут. Вырыпаев на каждую привычку отвечает неожиданным образом. В зале должен погаснуть свет — а он не гаснет. Актерам положено перевоплощаться в персонажей — а они остаются актерами, не более того: Грушка остается феей с легким польским акцентом, Лиске — шутником с легким американским акцентом, Инна Сухорецкая — неглупой современной девушкой, Александр Алябьев — начинающим артистом с задатками харизматика. У них нет ни единой лазейки, чтобы пробраться в образ кого-то из героев, у зрителей — ни единого шанса посопереживать им. Единственное, что нам оставлено, — возможность просто установить контакт. Что в итоге? Есть контакт. И этого вполне достаточно, чтобы спектакль состоялся. Ничто не обходится нам так дешево и не стоит так дорого.
Лучшие отзывы о спектакле «Иллюзии»
Последний спектакль Ивана Вырыпаева по собственной пьесе – «Иллюзии» – был включен в российскую программу фестиваля Нового Европейского Театра (NET). Пьеса написана специально для театра города Кемница (Германия), однако постановка идет в Москве, на сцене театра «Практика». Спектакль редко появляется в репертуаре. Вероятно, это связано с тем, что играющая в нем польская актриса Каролина Грушка не может часто прилетать в Москву. Вот и на показе в рамках фестиваля NET она быть не смогла. «Иллюзиями» в начале декабря с московским зрителем делились сам Иван Вырыпаев и трое актеров из привычного состава – Инна Сухорецкая, Александр Алябьев, Каземир Лиске. В конце концов, кто играет, это «совершенно неважно», уверил автор перед началом спектакля. Что же тогда важно? Текст. Он тут главный герой.
Вопреки модным тенденциям современного театра, постановка режиссера и драматурга в одном лице получилась литературоцентричной. В пьесе, которую можно прочитать по первой ссылке в поисковике, всего-то 25 страниц. Если пересказывать совсем коротко, это история двух пожилых супружеских пар, запутавшихся в любовных иллюзиях. Трое из четырех героев умирают, находясь в заблуждении. Правду об их отношениях знает только зритель, да персонаж Альберт, на своей шкуре испытавший теорию относительности.
Кто-то увидит в спектакле обыкновенную мелодраму, но это мелодрама новаторская, за обыденной формой в ней кроется глубокое философское размышление. Как и в недавно вышедшем на экраны фильме «Танец Дели» (одноименный спектакль автора тоже привозили на NET в 2010 из Польши), любовь в «Иллюзиях» предстает как витальная энергия, сама жизнь. Она естественно присуща человеку, как ритм сердца. А вера в то, что можно целиком посвятить это чувство кому-то одному, заранее оказывается иллюзорной.
Спектакль сделан как умелая читка. Актеры, одетые буднично, сидят на стульях по бокам сцены, по очереди подходят в центр к кафедре, напоминающей церковную, и рассказывают в микрофон истории: с сочувствием, любовью, иронией. Так, как вспоминают ошибки молодости старики, так, как, может быть, вспоминают былую жизнь умершие. Никакой театральности, форма спектакля предельно проста. Свет и музыка не играют особой роли, а только помогают удерживать внимание зрителя на пьесе. Единственное необычное решение – на заднике в конце спектакля появляются четыре красные бегущие строки, четыре линии жизни героев. От них потом остаются маленькие отрезки: фрагменты длинного земного пути, которые и складываются в цельный рассказ. Словно за полуторачасовой спектакль зритель становится опытнее на четыре жизни.
На данном этапе режиссер воспринимает искусство как способ общения, о спектакле говорит: «Я надеюсь, он будет таким сеансом, когда мы все вместе собираемся в одном месте, чтобы получить какой-то опыт». Каждый «сеанс» в стенах театра становится разговором о самом главном, который всё труднее завести отчуждающимся друг от друга людям в обычной жизни. Сегодня драматург ушел от всего, что отпугивало в его пьесах старшее поколение. Тут нет каннибализма, расчлененки, шизофреников, мата… «Иллюзии» – светлый спектакль о любви и истине, Вырыпаев больше не боится говорить всерьез о главном. В работе есть аллюзии на Священное Писание, как и в «Кислороде», и в «Бытие №2», но они перестали быть кощунственными. Монологи героев по интонации напоминают первое послание к Коринфянам апостола Павла. Да и сам режиссер внешне стал похож на гуру: бритая голова, огромные серые глаза на страшно исхудавшем лице, вечная усмешка на губах, плавные движения рук…
Вырыпаев едва ли не единственный современный русский драматург, который каждую новую пьесу создает как философскую притчу, продолжая размышлять о Боге, истине, любви. В последних работах он как будто пытается преодолеть тупиковую пессимистичность постмодернизма, который вот уже больше полувека является мировоззрением, разрушающим человека. Но пока режиссер не говорит ничего нового, а лишь переосмысляет и интегрирует старые понятия христианства и буддизма – «любовь» и «приятие». Ему, как и героям «Иллюзий» и «Танца Дели», мешают прозреть истину концепции. Есть ли способ освободиться от них, продолжая заниматься искусством или лучше сразу бежать в Тибет, становиться монахом? Век назад театру стали вдруг нужны новые формы. Сегодня самое время сказать: «Нужны новые смыслы. Новые смыслы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно».
И в шутку, и всерьез. Премьера по пьесе Ивана Вырыпаева на сцене «Современника»
«Иллюзии» — отнюдь не новая пьеса Вырыпаева, у нее уже сложилась довольно богатая сценическая история. В том числе ее ставил и сам драматург в 2011 году в театре «Практика» как своеобразный манифест, направленный на полное отрицание правдоподобия на сцене. Режиссер опрокидывал все наши представления о привычном ходе действия, то и дело играя со зрителем в «кошки-мышки»: свет в зале почему-то не гас, актеры не перевоплощались в персонажей, а упорно продолжали оставаться актерами.
Иван Комаров тоже играет с «Иллюзиями», но несколько иначе. Пьеса сама по себе дает все основания к такому режиссерскому решению, потому что сюжет постоянно преподносит сюрпризы, и каждый новый его поворот отрицает предыдущий. Две супружеские пары вспоминают свою жизнь, признаются друг другу то в любви, то в неверности. Они были закадычными друзьями, дружили, что называется, семьями. На момент действия им всем за 80, а в браке они прожили целых 52 года. Им и правда есть что вспомнить.
Режиссер Иван Комаров использует прием «подмен» как основной движущий элемент спектакля. Его герои постоянно меняют не только обличья, но и роли: мужчины играют женщин, а женщины — мужчин, они без малейшего труда «вселяются» в тела друг друга и произносят монологи за своих собеседников. Они рассказывают зрителям о жизни легко и непринужденно, лишь иногда впадая в глубокомысленность.
Все начинается с того, что умирает Дени (Александр Хованский), и перед смертью он произносит пламенную, вдохновенную речь о любви к своей жене Сандре (Елена Плаксина). Впрочем, в спектакле эту речь за него говорит его супруга, обращаясь к самой себе. Этот монолог настолько полон нежного чувства, благодарности, преданности и даже страсти, что у зрителя не остается ни малейших сомнений, что их брак был счастливейшим из счастливых. Но вслед за Дени приходит черед Сандры, она зовет к своему смертному одру лучшего друга мужа ― Альберта (Семен Шомин) и признается ему, что всю жизнь любила только его. Тогда Альберт, пораженный этим признанием, возвращается домой и сообщает своей жене Маргарет (Полина Рашкина), что слова Сандры открыли ему дивный новый мир. Мир тайной, но настоящей любви. Не к своей ненаглядной супруге, а к супруге своего ближайшего друга. А Маргарет, как оказалось, он никогда по-настоящему не любил. В свою очередь, Маргарет, мастерица пошутить (по ее собственным словам), признается Альберту, что долгое время имела тайную связь с Дени. Получается, что жизнь всех четырех героев пьесы прошла в постоянном, очень искусном и умело скрываемом вранье.
Таков зачин пьесы, в которой на протяжении всего дальнейшего действия любое утверждение, любой факт, любое признание будут ставиться под сомнение. Один большой знак вопроса как будто нависает над всеми персонажами: а так ли это на самом деле и не обманываете ли вы друг друга, себя, а заодно и зрителей? Большая неоновая надпись, постоянно мелькающая бегущей строкой «Настоящая любовь может быть только взаимной», внезапно заменяется на прямо противоположную: «Настоящая любовь может быть и не взаимной». Так эти надписи и будут чередоваться. Пьеса «Иллюзии» в какой-то мере продолжает традиции Луиджи Пиранделло, который в своей трилогии, обычно объединяемой под рубрикой «Театр в театре», иллюстрирует тезис о ненадежности любого факта и о зыбкости наших представлений о реальности.
Площадка (сценограф Василина Харламова) представляет собой большой, развернутый к зрителю короб, слегка приподнятый над уровнем сцены. Его стены горят разноцветными огнями, а по центру незамысловатой конструкции установлен мраморный гроб, выполняющий функции одновременно ложа, стула и стола. На заднике «висит» большое окно, похожее на иллюминатор: кажется, что герои живут на некоем космическом корабле, плывущем в неизвестном направлении. Несмотря на то что костюмы персонажей выполнены в эстетике американской моды 60-х годов, у зрителя складывается стойкое ощущение, что все происходящее находится вне времени и вне каких-то конкретных географических величин.
Это просто двое мужчин и две женщины, отчаянно пытающиеся вернуть свою молодость при помощи воспоминаний — полуреальных, полувыдуманных. А что может помочь им снова почувствовать себя молодыми, полными сил, пламенного азарта и сгорающими от любовной лихорадки? Только их собственное богатое воображение. И далеко не случайно актеры, играющие 80-летних стариков, сами очень молоды и задорны. Им всем навскидку не больше тридцати.
Фото: Даниил Примак
Действие условно делится на три части, сыгранные в разной манере и при помощи разных театральных приемов. В первой каждый из персонажей говорит от лица супруга/супруги, рассказывает историю за другого, что очень напоминает метод брехтовского остранения. Во второй — они надевают на себя маски, отсылающие к традициям комедии дель арте (персонажи не только меняются почти до неузнаваемости, но еще и произносят текст на английском языке: перевод на русский «плывет» по всем стенам одновременно и параллельно дублируется синхроном). В этой части, разыгранной, на мой взгляд, наиболее виртуозно, герои открывают зрителям самые счастливые эпизоды их жизни: каждый вспоминает случай, когда на него внезапно снизошло откровение, открылась невидимая до сей поры правда, он ощутил вкус и радость бытия. Это странные, но очень вдохновляющие истории. Жаль только, что дабы приподняться над обыденностью и воспарить в эмпиреях, нужно надевать дурацкую маску и становиться кем-то другим: темнокожим ковбоем, экстравагантной полусумасшедшей дамой или вообще спрятаться в шкафу.
В третьей части герои смывают грим и, кажется, предстают наконец такими, какие они есть (свет вдруг перестает мигать флуоресцентными огнями, герои сбрасывают маски и как будто впервые говорят правду, отказываются от любых намеков на театральность, но почему-то верится им все равно с трудом).
Все артисты на протяжении спектакля проявляют чудеса изобретательности и отлично играют то молодых, то старых, то любящих, то ненавидящих, то извиняющихся, то обиженных, то ревнующих, то флиртующих, то наглых, то заискивающих, то умирающих, то полных сил. Это очень актерский спектакль, весь построенный на монологах. «В жизни каждого человека бывают минуты, когда ему просто хочется поиграть», — произносит один из героев.
Зрителю остается только надеяться, что в жизни все-таки существует взаимная любовь, подлинные чувства и где-то живут супружеские пары, умирающие в один день, крепко держась за руки.
Больше текстов о культуре и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект «Сноб» — Общество». Присоединяйтесь
Спектакль Иллюзии
Постановка Практика
Самотеатр Ивана Вырыпаева
В малоподвижном спектакле Ивана Вырыпаева играют Инна Сухорецкая, Александр Алябьев, Казимир Лиске и Каролина Грушка. Вернее сказать — не играют. Не играют они очень красивую и грустную историю двух супружеских пар, поочередно произнося объемные фрагменты текста со специально установленной для этого в центре сцены кафедры. Благодаря размеренному звучанию текста история оживает сама собой в голове зрителя так, что играть никому и ничего не нужно.
Участники
Рецензия «Афиши» на спектакль
Четверо актеров занимают стулья по краям сцены. В центре установлена трибуна. К микрофону выходит Каролина Грушка и рассказывает. Жила одна супружеская пара: Дэни и Сандра. Они прожили вместе полвека, и перед смертью Дэни попросил Сандру его выслушать. Он благодарен ей, что она была с ним. У них была самая настоящая любовь, потому что она была взаимной. Он счастлив. После Грушки к микрофону выходит Казимир Лиске. Он рассказывает, как Сандра пришла к другу их семьи Альберту и сказала, что любила всю жизнь именно его.
«Иллюзии» — изящная вещица и одновременно вполне серьезный исследовательский проект, прибегающий к помощи примитива. Вырыпаев, чего никак не ждешь от заправского экспериментатора, берет в дело простодушную мелодраму и способ повествования, который в ходу у домохозяек: «Он ей говорит… А она ему… А он такой…» Но в общем и целом Вырыпаев не делает ничего нового. Как и в прежних своих пьесах и спектаклях, он выражает сложное через простое и вычисляет абсолютное методом вычитания. Еще в «Кислороде» подобным образом, как Дон Жуан, который кидал вызов небу в тайной надежде услышать гром, Вырыпаев взывал к Богу, так и эдак опровергая его наличие. Из всех его спектаклей «Иллюзии» выглядят наименее амбициозным, зато и наиболее совершенным проектом по разоблачению малого в расчете на нечто большее. В истории, мелодраматической до последней крайности, он разбирается с неверной земной любовью. В самом представлении — ломает ту иллюзию правдоподобия, которая складывалась в театре веками. В принципе, театр как иллюзия правдоподобия исчерпал себя с полвека назад, но эти негласные конвенции — актеры притворяются персонажами, зрители притворяются, что верят им, — живы как ни в чем не бывало. Ничто не обходится нам так дорого и не стоит так дешево, как этот театр выхолощенных иллюзий. Зритель по привычке покупает билеты в театр — в надежде, что его умело обманут. Вырыпаев на каждую привычку отвечает неожиданным образом. В зале должен погаснуть свет — а он не гаснет. Актерам положено перевоплощаться в персонажей — а они остаются актерами, не более того: Грушка остается феей с легким польским акцентом, Лиске — шутником с легким американским акцентом, Инна Сухорецкая — неглупой современной девушкой, Александр Алябьев — начинающим артистом с задатками харизматика. У них нет ни единой лазейки, чтобы пробраться в образ кого-то из героев, у зрителей — ни единого шанса посопереживать им. Единственное, что нам оставлено, — возможность просто установить контакт. Что в итоге? Есть контакт. И этого вполне достаточно, чтобы спектакль состоялся. Ничто не обходится нам так дешево и не стоит так дорого.
Лучшие отзывы о спектакле «Иллюзии»
Это тот спектакль после, которого уходишь со светом внутри. После которого словно омыт изнутри, очищен, освящен. Его и, правда, можно сравнить с молитвой, молитвой о любви, о понимании любви, о принятии любви.
Я не буду описывать сюжет, как делали это театральные критики, сравнивая спектакль, то с уравнением, то с формулой любви. Я просто скажу, что за сложной формой сплетения судеб, самый чистый, самый простой, самый искренний разговор о любви. От души душе, и по душам. Спектакль, который пронизан светом и вам поможет светиться, очистив ваш фонарь от копоти иллюзий…
Последний спектакль Ивана Вырыпаева по собственной пьесе – «Иллюзии» – был включен в российскую программу фестиваля Нового Европейского Театра (NET). Пьеса написана специально для театра города Кемница (Германия), однако постановка идет в Москве, на сцене театра «Практика». Спектакль редко появляется в репертуаре. Вероятно, это связано с тем, что играющая в нем польская актриса Каролина Грушка не может часто прилетать в Москву. Вот и на показе в рамках фестиваля NET она быть не смогла. «Иллюзиями» в начале декабря с московским зрителем делились сам Иван Вырыпаев и трое актеров из привычного состава – Инна Сухорецкая, Александр Алябьев, Каземир Лиске. В конце концов, кто играет, это «совершенно неважно», уверил автор перед началом спектакля. Что же тогда важно? Текст. Он тут главный герой.
Вопреки модным тенденциям современного театра, постановка режиссера и драматурга в одном лице получилась литературоцентричной. В пьесе, которую можно прочитать по первой ссылке в поисковике, всего-то 25 страниц. Если пересказывать совсем коротко, это история двух пожилых супружеских пар, запутавшихся в любовных иллюзиях. Трое из четырех героев умирают, находясь в заблуждении. Правду об их отношениях знает только зритель, да персонаж Альберт, на своей шкуре испытавший теорию относительности.
Кто-то увидит в спектакле обыкновенную мелодраму, но это мелодрама новаторская, за обыденной формой в ней кроется глубокое философское размышление. Как и в недавно вышедшем на экраны фильме «Танец Дели» (одноименный спектакль автора тоже привозили на NET в 2010 из Польши), любовь в «Иллюзиях» предстает как витальная энергия, сама жизнь. Она естественно присуща человеку, как ритм сердца. А вера в то, что можно целиком посвятить это чувство кому-то одному, заранее оказывается иллюзорной.
Спектакль сделан как умелая читка. Актеры, одетые буднично, сидят на стульях по бокам сцены, по очереди подходят в центр к кафедре, напоминающей церковную, и рассказывают в микрофон истории: с сочувствием, любовью, иронией. Так, как вспоминают ошибки молодости старики, так, как, может быть, вспоминают былую жизнь умершие. Никакой театральности, форма спектакля предельно проста. Свет и музыка не играют особой роли, а только помогают удерживать внимание зрителя на пьесе. Единственное необычное решение – на заднике в конце спектакля появляются четыре красные бегущие строки, четыре линии жизни героев. От них потом остаются маленькие отрезки: фрагменты длинного земного пути, которые и складываются в цельный рассказ. Словно за полуторачасовой спектакль зритель становится опытнее на четыре жизни.
На данном этапе режиссер воспринимает искусство как способ общения, о спектакле говорит: «Я надеюсь, он будет таким сеансом, когда мы все вместе собираемся в одном месте, чтобы получить какой-то опыт». Каждый «сеанс» в стенах театра становится разговором о самом главном, который всё труднее завести отчуждающимся друг от друга людям в обычной жизни. Сегодня драматург ушел от всего, что отпугивало в его пьесах старшее поколение. Тут нет каннибализма, расчлененки, шизофреников, мата… «Иллюзии» – светлый спектакль о любви и истине, Вырыпаев больше не боится говорить всерьез о главном. В работе есть аллюзии на Священное Писание, как и в «Кислороде», и в «Бытие №2», но они перестали быть кощунственными. Монологи героев по интонации напоминают первое послание к Коринфянам апостола Павла. Да и сам режиссер внешне стал похож на гуру: бритая голова, огромные серые глаза на страшно исхудавшем лице, вечная усмешка на губах, плавные движения рук…
Вырыпаев едва ли не единственный современный русский драматург, который каждую новую пьесу создает как философскую притчу, продолжая размышлять о Боге, истине, любви. В последних работах он как будто пытается преодолеть тупиковую пессимистичность постмодернизма, который вот уже больше полувека является мировоззрением, разрушающим человека. Но пока режиссер не говорит ничего нового, а лишь переосмысляет и интегрирует старые понятия христианства и буддизма – «любовь» и «приятие». Ему, как и героям «Иллюзий» и «Танца Дели», мешают прозреть истину концепции. Есть ли способ освободиться от них, продолжая заниматься искусством или лучше сразу бежать в Тибет, становиться монахом? Век назад театру стали вдруг нужны новые формы. Сегодня самое время сказать: «Нужны новые смыслы. Новые смыслы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно».