Имперская идентичность это что
Имперская идентичность это что
1. Абусеитова М. Х. Историко-культурные взаимоотношения Казахстана и России: история и современность // Электронный научно-образовательный журнал «История». 2019. Вып. 1 (75). URL: https://history.jes.su/s207987840002556-0-1/
2. Артыкбаев Ж. О. Казахское общество: традиции и инновации. Астана, 2003.
4. Бессмертная О. Ю., Журавский А. В., Смирнов А. В., Федорова Ю. Е., Чалисова Н. В. Россия и мусульманский мир: инаковость как проблема / отв. ред. А. В. Смирнов. М., 2010.
5. Бугай Н. Ф., Чеботарева В. Г. Отечественная историография по проблеме адаптации и интеграции немцев в российский социум, XVIII—XXI вв.//Население и территория России: история и современность / сост. В. Б Жиромская, Ю. А. Петров. М., Самара, 2017. С. 97—119.
6. Васильев Д. В., Любичанковский С. В. Казахи и русские: бытовая аккультурация в XIX в. // Вопросы истории. 2018. № 3. С. 151—165.
7. Васильев Д. В. Аберрация взаимодействия: ложно понятые смыслы российско-казахских реалий XVIII в. // Электронный научно-образовательный журнал «История». 2019. Вып. 1 (75). URL: https://history.jes.su/s207987840002320-1-1/
8. Герман А. А., Илларионов Т. С., Плеве И. Р. История немцев в России = Geschichte der deutschen in Russland: учеб. пособ. М., 2005.
9. Дённингхаус В. Революция, реформа и война: немцы Поволжья в период заката Российской империи / под ред. А. А. Германа. Саратов, 2008.
10. Джераси Р. Окно на Восток: Империя, ориентализм, нация и религия в России. М., 2013.
11. Джунджузов С. В. Калмыки в Среднем Поволжье и на Южном Урале (середина 30-х годов XVIII — первая четверть XX века). Оренбург, 2011.
12. Джунджузов С. В. Калмыки в Среднем Поволжье и на Южном Урале: имперская политика аккультурации и проблема сохранения этнической идентичности (середина 30-х годов XVIII — первая четверть ХХ века): дисс… докт. ист. наук. 07.00.02. Отечественная история. Оренбург, 2015.
13. Изобретение империи: языки и практики / под ред. И. В. Герасимова, М. Могильнер, А Семенова. М, 2011.
14. История Мордовии: с древнейших времен до середины XIX века / под ред. проф. Н. М. Арсентьева и В. А. Юрченкова. Саранск, 2001. Т. 1.
15. История немцев Оренбуржья в документах / сост.: В. В. Амелин (ред), О. Я. Бахарева, Т. С. Панина, Е. Ф. Тюлюлюкин. Оренбург, 2006.
16. Каппелер А. Россия — многонациональная империя. Возникновение, история, распад. М., 2000.
17. Каппелер А. Россия — многонациональная империя: некоторые размышления восемь лет спустя после публикации книги // Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма / под ред. И. Герасимова, М. Могильнер, А. Семенова. М., 2010. С. 265—282.
18. Лурье С. В. Imperium. Империя — ценностный и этнопсихологический подход). М., 2012.
19. Любичанковский С. В. Периферия империи как научная проблема. Рецензия на коллективную монографию: «Обретение родины». Общество и власть в Среднем Поволжье (вторая половина XVI — начало XX в.). Часть 2. Заселение региона и этнодемографическая ситуация / под ред. П. С. Кабытова, Э. Л. Дубмана, О. Б. Леонтьевой. Самара, 2014 // Петербургский исторический журнал: Исследования по российской и всеобщей истории. 2015. № 1. С. 278—285.
20. Любичанковский С. В. Политика аккультурации средствами просвещения исламских подданных Российской империи: исторический опыт Оренбургского края (середина XIX — начало XX вв.) Оренбург, 2018.
21. Миллер А. История понятия «нация» // Отечественные записки. 2012. № 1 (46). С. 162—186.
22. Миллер А. И. Империя Романовых и национализм: эссе по методологии исторического исследования. М., 2006.
23. Мирзеханов В. С. Нация в имперском и постимперском измерении: многомерность исторического опыта XIX—XXI вв. // Электронный научно-образовательный журнал «История». 2018. T. 9. Выпуск 8 (72) [Электронный ресурс]. Доступ для зарегистрированных пользователей. URL: https://history.jes.su/s207987840002436-8-1/ (дата обращения: 12.05.2019).
24. Мирзеханов В. С. Предисловие. Наука, знания и имперская власть: парадоксы взаимодействия // Электронный научно-образовательный журнал «История». 2014. T. 5. Выпуск 4 (27) [Электронный ресурс]. Доступ для зарегистрированных пользователей. URL: https://history.jes.su/s207987840000719-9-2/ (дата обращения: 12.05.2019).
25. Новая волна в изучении энополитической истории Волго-Уральского региона: сб.ст. / науч. ред. К. Мацузато. Sapporo, 2003.
26. Новая имперская история постсоветского пространства: Сборник статей (Библиотека журнала “Аb Imperio”) / под ред. И. В. Герасимова, С. В. Глебова. Л. П. Каплуновского, М. Б. Могильнер, Л. М. Семёнова. Казань, 2004.
27. Обретение родины: общество и власть в Среднем Поволжье (вторая половина XVI — начало XX в.) / под ред. П. С. Кабытова, Э. Л. Дубмана, О. Б. Леонтьевой. Самара, 2013. Ч. 1.
28. «Обретение родины»: общество и власть в Среднем Поволжье (вторая половина XVI — начало XX в.). Часть 2. Заселение региона и этнодемографическая ситуация / под ред. П. С. Кабытова, Э. Л. Дубмана, О. Б. Леонтьевой. Самара, 2014.
29. Окраины Московского государства и Российской империи:инновационные подходы в изучении имперской истории Росси: материалы международной научной конференции (Казань, 29—30 ноября 2012 г.) / отв. ред Г. В. Ибнеева. Казань, 2015.
30. Очерки истории Поволжья и Приуралья в имперский период / под ред. В. Н. Данилова и П. С. Кабытова. Саратов, 2010.
31. Политическая идентичность и политика идентичности: в 2 т. М., 2012. Т. 2: Идентичность и социально-политические изменения в XXI веке / отв. ред. И. С. Семененко. М., 2012.
32. Рахимбекова А. К. Колониальная практика российской империи в Казахской степи и ориентализм: (к вопросу о методологии) // Окраины Московского государства и Российской империи:инновационные подходы в изучении имперской истории России: материалы международной научной конференции (Казань, 29—30 ноября 2012 г.) / отв. ред Г. В. Ибнеева. Казань, 2015. C. 84—91.
33. Региональные аспекты формирования российской нации в XVII — начале XXI вв. (по материалам Поволжья) / отв. ред. О. В. Ягов, О. А. Сухова. Пенза, 2017.
34. Репина Л. П., Воробьева О. В., Иванова Т. Н., Кириллова Е. Н., Мягков Г. П., Нагорная О. С., Петрова М. С., Поршнева О. С., Чеканцева З. А. История, память, идентичность // Диалог со временем. 2017. № 59. С. 382—395.
35. Российская империя в зарубежной историографии. Работы последних лет: антология / сост. П. Верт, П. С. Кабытов, А. И. Миллер. М., 2005.
36. Суни Р. Г. Империя как таковая: Имперская Россия, «национальная» идентичность в теории империи // Государство наций: Империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина / под ред. Р. Г. Суни, Т. Мартина. М., 2011. С. 31—87.
37. Сухова О. А., Ягов О. В. Имперская идентичность и формирование российской нации: историографические аспекты проблемы // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. 2015. № 3 (35). С. 52—61.
38. Труды Волгоградского центра германских исторических исследований. Волгоград, 2004. Вып. 3.
39. Тюлюлюкин Е. Ф. Российские немцы в истории Оренбуржья (конец XIX — XX вв.) Оренбург, 2006.
40. Уайт Д. М. Религиозные меньшинства в Российской империи: обзор англо-язычной историографии (1991—2017) // Вестник Томского государственного университета. 2018. № 436. С. 199—212.
41. Юрченков В. А. Мордовская история: курс лекций. Саранск, 2014.
42. Юрченков В. А. Мордовский этнос в имперском социуме: XVIII — начало XX в. // Крестьянство и власть Среднего Поволжья // Материалы VII межрегиональной научно-практической конференции историков-аграрников Среднего Поволжья (г. Саранск, 21—23 мая 2003 г.) / отв. ред. В. А. Юрченков. Саранск, 2004. С. 14—29.
43. Юрченков В. А. Мордовский этнос в системе Российской империи: XVIII — начало XX века // Отечественная история. 2004. № 5. С. 26—37.
44. Alymov S. S., Anderson D. G., Arzyutov D. V. Life Histories of the Etnos Concept in Eurasia: An Introduction // Ab Imperio. 2018. № 1. С. 21—67.
45. Crews R. For Prophet and Tsar: Islam and Empire in Russia and Central Asia. Cambridge, 2006.
46. Crews R. Empire and the Confessional State: Islam and Religious Politics in Nineteenth-Century Russia // American Historical Review. 2003. Vol. 108. № 1. P. 50—83.
47. Dzhundzhuzov S. V., Lyubichankovskiy S. Kalmyks of Southern Ural in the XVIII — early XX century: problems of assimilation, acculturation and preservation of ethnic identity // Bylye Gody. 2017. Vol. 46. Is. 4. P. 1194—1206.
48. Smith Alison K.The Russian Empire, the Russian Nation, and the Problem of the 19th Century // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2018. Vol. 19. № 4. P. 793—811.
49. Steinwedel Ch. R. Threads of Empire: Loyalty and Tsarist Authority in Bashkiria, 1552—1917. Bloomington, 2016.
50. Suny R. The Empire Strikes Out: Imperial Russia, “National” Identity, and Theories of Empire // Ab Imperio. 2000. № 1-2. С. 9—72.
51. Werth R. W. The Tsar’s Foreign Faiths: Toleration and the Fate of Religious Freedom in Imperial Russia. Oxford, 2014.
Регионы Российской империи. Идентичность, репрезентация, (на)значение
Издательство «Новое литературное обозрение» представляет сборник «Регионы Российской империи. Идентичность, репрезентация, (на)значение» (под редакцией Екатерины Болтуновой и Вилларда Сандерленда).
«Регион» — одно из тех фундаментальных понятий, которые ускользают от кратких и окончательных определений. Нам часто представляется, что регионы — это нечто существующее объективно, однако при более внимательном рассмотрении оказывается, что многие из них появляются и изменяются благодаря коллективному воображению. При всей условности понятия «регион» без него не способны обойтись ни экономика, ни география, ни история. Можно ли, к примеру, изучать Россию XIX века как имперское пространство, не рассматривая особенности Сибири, Дона, Закавказья или Причерноморья? По мнению авторов этой книги, регион — не просто территория, отмеченная на карте, или площадка, на которой разворачиваются самые разные события, это субъект истории, способный предложить собственный взгляд на прошлое и будущее страны. Как создаются регионы? Какие процессы формируют и изменяют их? На чем основано восприятие территории — на природном ландшафте или экономическом укладе, культурных связях или следовании политической воле? Отталкиваясь от подобных вопросов, книга охватывает историю России от 1760-х до 1910-х годов. Среди рассмотренных регионов представлены как Центральная Россия, так и многочисленные окраины империи — Северо-Западный край, Кавказ, Область войска Донского, Оренбургский край и Дальний Восток.
Предлагаем прочитать отрывок из открывающей сборник статьи профессора Вилларда Сандерленда «Введение. Регионы Российской империи. Проблемы дефиниции».
В этом сборнике мы предлагаем обзор региональной истории России. Мы не стремились описать всю систему регионов — не просто потому, что книга получилась бы слишком объемной, а потому, что фундаментальное описание этого «лоскутного одеяла» невозможно. Выше мы уже перечислили достаточно причин, которые мешают подвести всё под единый знаменатель.
В сборник вошли статьи, посвященные отдельным взглядам на политические, культурные, социальные и экономические отношения, определившие российские регионы в разные периоды существования Российской империи. Наша цель не в том, чтобы дать исчерпывающий ответ на вопрос «Что такое регион Российской империи?»: наше стремление состоит в том, чтобы подчеркнуть, что регион — чрезвычайно важная категория исторического анализа. В многочисленных исследовательских работах он часто выступает не более чем площадка, на которой разворачивается история, воспринимается лишь как территория, отмеченная на карте. В этом сборнике мы рассматриваем регион как субъект, способный представить свой взгляд на имперское прошлое России.
Начнем с простого замечания: любой регион — это конструкт. Регионов не существует, пока индивиды и группы не увидят их, не включат их в нарративы о самих себе и не придадут им множество черт и смыслов. Регион, однако, не появляется «из ниоткуда». Конструкты такого рода основаны на природном ландшафте и определены реальными отношениями между человеком и тем, что его окружает. Эти основания придают региональной перспективе осязаемость. Иными словами, подобно нациям и государствам, регионы формируются в рамках сложного взаимодействия между изобретенным и реальным, между идеей и материей. Со временем возникает форма, воспринимающаяся как нечто устойчивое и почти неизменное. И мы считаем такое положение вещей естественным, хотя знаем, что в его основе лежит сконструированная система.
Понять, насколько сложным был и остается процесс изобретения регионов, легче всего следующим образом. Представьте себе Россию без регионов. Вообразите, что в Российской империи нет ни Сибири, ни Дона, ни Севера, ни Закавказья, ни Причерноморья — только пустое имперское пространство. Думаю, вы убедились в невозможности такого построения, ведь переплетение политики, экономики, культуры и окружающей среды, взглядов изнутри и извне, которое создает пространство империи, одновременно творит и ее регионы. Если есть Российская империя, то есть и ее региональное многообразие, и наоборот.
Но как же эта сложная динамика между реальным и изобретенным «работает» в конкретных ситуациях? Кратко рассмотрим это на примере одного региона — Новороссии — и ее положения в конце XVIII — начале XIX века. В отличие от других регионов, у Новороссии есть «день рождения» — 22 марта 1764 года, когда ее создание было провозглашено императорским указом. Последний, кроме того, определил ее административные границы. Данное региону выразительное название отражало представления о потенциале новоприобретенного пограничья и стремление не отставать в имперской гонке: слово «Новороссия» построено по образцу «Новой Англии», «Новой Франции» и «Новой Испании»[1].
В последующие десятилетия границы Новороссии расширялись по мере того, как империя росла и приближалась к черноморскому побережью. В начале 1800-х годов губерния превратилась в Новороссийский край, который включал в себя три новые губернии — Херсонскую, Таврическую и Екатеринославскую, а к 1812 году — еще и Бессарабию.
Одновременно с пространственным расширением в конце XVIII — начале XIX века Новороссия менялась и в дискурсивном отношении, обрастая новыми ассоциациями — как реальными, так и воображаемыми. В Новороссии стали видеть территорию степей, землю, где прежде обитали дикие кочевники и вероломные татарские ханы. Ее начали воспринимать как пространство имперских щедрот (земельные владения, розданные Екатериной II) и имперской мечты (например, потемкинские деревни), территорию пшеничных полей и пастбищ. Жители этого края описывались как конкретные «типы»: малороссийские чумаки, одесские евреи, немецкие колонисты. Но важнее всего, что Новороссию определяли и превозносили как регион, где происходит быстрая, почти чудесная трансформация. Французский наблюдатель в начале 1800-х годов отмечал, что Новороссия прежде «пустовала», а теперь «вырвана из забвения», поля ее возделаны, она населена колонистами, застроена городами и стремительно идет по пути прогресса[2].
«Новороссизация» Новороссии была бы невозможна без участия множества акторов — поэтов, археологов, картографов, пейзажистов, натуралистов (например, П.-С. Палласа и В. Ф. Зуева). Свою роль сыграли губернаторы и управленцы (Г. А. Потемкин, А.-Э. Ришелье, М. С. Воронцов), историки, этнографы, лингвисты, авторы травелогов, а также региональные организации (например, Одесское общество истории и древностей, основанное в 1839 году). Их усилиями Новороссия в прямом и переносном смысле была нанесена на карту, получила свою «региональность», которую не утратила даже после того, как Новороссийский край в 1874 году перестал существовать как административная единица.
В ходе создания Новороссии как нового региона империи историческое прошлое территории было в значительной мере разрушено или стерто с лица земли. Ногайцев, кочевавших в степях, принудили перейти к оседлому образу жизни, запорожское казачество распустили, тюркские названия рек, бухт и деревень заменили на русские или основанные на греческих корнях. В целом тюрко-исламское культурное наследие региона было либо уничтожено, как множество мечетей в Крыму, либо приспособлено к ориенталистскому взгляду, как ханский дворец в Бахчисарае.
Вытеснение старого предполагает как физическое изменение территории — насыщение ее имперскими атрибутами, так и формирование новой риторической модели, которая объясняет и оправдывает этот процесс. Итогом стало возникновение региона, который представлялся естественной частью России. Его фантастически быстрое развитие в первой половине XIX века в составе Российской империи кажется логичным в перспективе развития всего государства. Новороссия и имперское пространство всей России словно бы сливаются в счастливом союзе. Как писал в 1840-х годах «Нестор Новороссии» А. А. Скальковский, «в России, благодаря мудрому и благодетельному правительству, всё улучшается, всё совершенствуется, всё идет вперед: и промышленность, и торговля, и народная образованность. Предоставляя другим, более сведущим, говорить о севере и западе империи, нашего великого отечества, я обращаю внимание читателей на юг, на Новороссию, представлявшую в половине прошедшего столетия пространную, глухую степь, кочевье враждебных нам Татарских орд или жилища буйных ватаг Казацских. Возьмем для примера эпоху довольно к нам близкую, рассмотрим беспристрастно всё то, что сделано в этом крае менее чем в полвека (1800–1840), и глаз историка-наблюдателя изумится от гигантских успехов, невиданных в других, более древних, частях не только России, но и прочих государств Европы. Америка, говорят, преуспевает еще более, делает шаги быстрее — быть может; но это так далеко от нас, ее пример так неподражен для нашего полушария, что мы рады и тому, что у нас перед глазами»[3].
[1] Об указе 1764 года и ранней истории Новороссии см.: Nolde B. La formation de l’ empire russe: Études, notes et documents. Vol. 2. Paris: Princeton University Press, 1953. P. 242–258; Дружинина Е. И. Северное Причерноморье в 1775–1800 гг. М.: Изд. Академии наук СССР, 1959; и Le Donne J. P. Ruling Russia: Politics and Administration in the Age of Absolutism, 1762–1796. Princeton: Princeton University Press, 1984. P. 299–306. Об имперском обычае давать новым регионам имена старых с добавлением «Новый» см.: Anderson B. Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. New York: Verso, 1983. P. 187–188. Американский специалист по топонимам Дж. Стюарт полагает, что начало этому положила Испания, назвав Мексику «Новой Испанией» и тем самым открыв «новый способ наименования» (Stewart G. Names on the Land: A Historical Account of Place-Naming in the United States. Boston: Houghton Miffl in Company, 1967. P. 23).
[2] Castelnau G. de. Essai sur l’ histoire ancienne et moderne de la Nouvelle Russie. Vol. 1. Paris: Rey et Gravier, 1820. P. 11. О развитии Новороссии в начале XIX века см.: Дружинина Е. И. Южная Украина в 1800–1825 гг. М.: Наука, 1970. См. также: Herlihy P. Odessa: A History 1794–1914. Cambridge: Harvard University Press, 1986. P. 21–141; и Martin T. Th e Empire’s New Frontiers: New Russia’s Path from Frontier to Okraina // Russian History/Histoire Russe. 1992. № 1–4 (19). P. 181–201.
[3] Скальковский А. А. Сравнительный взгляд на Очаковскую область в 1790 и 1840 годах // Записки Одесского общества истории и древностей. 1844. Т. 1. С. 257–258.
Пылающий Карабах и имперская идентичность
За последние три недели я несколько раз начинала писать о Карабахской войне, но не находила слов, какими могла бы объяснить своим соотечественникам то, что кажется мне очевидным и простым. Помогло интервью Ильхама Алиева, о чем позже. И разговоры в сети… Говорят о выгоде и пользе, без учета моральных и даже подписанных обязательств. Но, чтобы получать выгоду и пользу, надо быть субъектом, обладающим внятной самоидентичностью. В политике, как ни странно, надо быть идеалистом и уметь улавливать очень тонкую структуру смыслов, которая неочевидна при поверхностном взгляде, но на чутье к которой строится сам каркас политической субъектности.
Наши патриоты, вспомнив, наконец или вдруг, что они – наследники империи, что само по себе хорошо, но понимают имперскую миссию только как «махание палками» и «растаскивание за шкирки» ― для чего? «Чтобы мне чай пить было всегда»? Да, у империи есть призвание замирять народы. Но империя всегда имеет свою справедливость и свои культурные смыслы, на которых и строит свое действие.
Постараюсь представить картину, как я ее вижу, с учетом того, что я долго жила в Ереване и потратила годы на изучение этнической психологии армян, того, как они видят, чувствуют, понимают. И скажу сразу, что последние годы я в Ереван не стремилась, поскольку армяне стали отчуждаться от России, порой несколько сложно стало вести разговоры. Это ложь, что в Ереване нет русских школ – они есть, те же знаменитые Пушкинская, Чеховская и другие. Есть русские ВУЗы, из которых один из самых престижных ВУЗов Армении – Русско-Армянский Университет. Но что-то сместилось в сознании армян последнего времени, как смещается всё в нашем мире. Однако было такое уже в нашей истории, и история показала, что это – из разряда домашних свар. Хочу это пояснить, а также показать на основе истории специфику отношений между армянами и Российской империей.
Россия традиционно была защитницей армян против турок. Как историк я знаю, что нередко она воспринимала свою роль как обузу, но все-таки ее выполняла. Почему? Отношения с армянами в Российской империи прошли несколько этапов от совершенно идиллических до почти враждебных и до опять почти идиллических. Армяне вели себя в империи порой своенравно, были часто неудобны, приносили множество хлопот, особенно на рубеже XIX – ХХ веков, когда дело доходило даже до акций неповиновения. И у армян было всего одно совершенно неоспоримое достоинство – это верность, верность другу. Поскольку в политике армяне очень антропоцентричны, у них нет партнеров, у них могут быть только друзья-союзники, на которых они могут сердиться, обижаться, по-своему наказывать, от которых могут как будто отворачиваться, но в решающей ситуации останутся верны несмотря ни на что. Армяне – довольно странный народ, несколько даже инфантильный. Но не надо забывать, что в 1914 году армянам в Турции был предложен выбор: они встают с Турцией против России, поднимают в Закавказье восстание и получают все Закавказье. Было также предложение от России: встать на сторону России, но без каких-либо твердых обещаний. Армяне подняли восстание в Ванском вилаете Турции и стали переправлять добровольцев в распоряжение русского командования: в итоге в Российской армии сражалось семь армянских полков. Занималась этим Дашнакцутюн, которая до того «бунтовала» в Российском Закавказье. Именно это и было тем «военным преступлением», за которое турки сполна отплатили армянам Геноцидом. Можно еще говорить о многих выдающихся генералах на службе Империи, особенно в Кавказскую войну, где армянами были значительная часть генералитета. Вот ради таких армян Россия, иногда внутри себя ругаясь, традиционно защищала и на верность армян Империи неизменно полагалась.
Армяне действительно любили Российскую империю и считали ее своим домом, своей надежной крепостью. Не только потому, что она защищала армян. Не менее важным было то, что она давала приложение силам талантливых армян. Важно еще и то, что она давала масштаб действия, которого желали армяне, имперский масштаб. Это одобряли и поощряли в Империи. Иногда возникали недоразумения с армянами в Закавказье, но армянами на имперской арене всегда были довольны. Армяне видели в ценностях Империи свои ценности и были Империи всегда надежными служаками.
Да, был период с 1890-х до середины 1900-х, когда армянские революционеры ополчились и даже совершили несколько терактов. Напомню, что тогда в империи теракты уже становились обыденностью, а армянские революционеры генетически происходили из русских народников армянского происхождения. Был большой шум, была очень нервная реакция известных тогда журналистов. Власти, однако, тогда дали себе труд все расследовать, разобраться. Как докладывал тогдашний наместник Кавказа граф Илларион Воронцов-Дашков, «всякая попытка обвинить в сепаратизме армянскую народность разбивается о реальные факты, доказывающие, наоборот, преданность армян России. Поэтому намеченный в недостаточно осведомленном Санкт-Петербурге, вопреки моим представлениям, грандиозный процесс партии Дашнакцутюн, долженствовавший доказать революционность целого народа и начатый эффектным, одновременным на всем Кавказе, без осведомления меня, арестом почти тысячи армян, с видными капиталистами и общественными деятелями во главе, окончился пуфом — в виде приговора группы около 30 армян к разным срокам наказания»[1]. Думаю, что если бы сейчас кто-то дал себе труд расследовать русофобию армян, то были бы приговорены к наказанию те же человек 30, и была бы доказана невиновность «целого народа», который… просто очередной раз вздумал обидеться. Теперь за то, что якобы Россия поддерживала «Сержика» (Саркисяна)…
Не хорошо, конечно, и очень инфантильно. Но в обязанности России, если она претендует на имперскую миссию, разобраться и отделить обиды от злонамеренности. И основываясь на имперском опыте, равно как и советском, когда в Великую Отечественную войну Армения выставила своих воинов, из числа которых было более героев Советского Союза, четыре маршала и адмирал, и понять, что имеем дело с народом, который многажды доказал свою верность. Такие доказательства что-то стоят.
Армяне, даже когда к власти пришел Никол Пашинян, не пересмотрели никаких своих обязательств. Они остаются нашим союзником, на территории которого находится наша военная база – чуть не единственная на постсоветском пространстве. База, которая, кстати, вряд ли способна сдержать реальное наступление турок (прямая выгода от нее для армян, по мне, весьма сомнительна), но способствует нашему укреплению на уходящем от нас Закавказье.
Такими народами не кидаются. Их в империи было очень мало. В качестве другого такого неславянского народа, безусловно верного империи, называли еще только бурят. А раздражение у наших новообращенных псевдоимперцев армяне вызывают именно тем, что от России чего-то ждут и на что-то надеются. Никогда в Империи надежда на Империю и ожидание от нее защиты и справедливости не считалось пороком. Но дело в том, что у империи есть и обязанности, именно это псевдоимперцев и злит.
Что до азербайджанцев, то их верность Турции несомненна. Они могут быть приятны в общении, но геополитически они – не наш народ. В том смысле не наш, что не мы для него центр притяжения. Объективно они ведут в Закавказье Турцию, и то, что об этом говорят армяне, не означает, что это не так.
Армяне обладают с нашей точки зрения несколько странным менталитетом, некоторой глупой, порой, инфантильностью, но этот менталитет укладывается в наши категории. Армяне, конечно, любят хвастаться своей историей, придают ей огромное значение и приукрашают ее, но они ее не сочиняют, и никогда не смогут сочинять исторические факты сознательно, глядя Вам в глаза. Потому что они принадлежат к нашей с вами цивилизации, где учат, что лгать нехорошо. А потому, может, порой и привирают, но знают меру.
Азербайджанцы принадлежат иной цивилизации. Не буду ее характеризовать, поскольку знаю не достаточно хорошо, только по некоторым внешним проявлениям. Но эти проявления порой могут удивлять. Например, меня просто потрясло в недавнем интервью Ильхама Алиева, что он взял и сочинил исторические факты и выдал их за истинные, создавая параллельную реальность и втягивая русских туда. Как мне, историку Еревана, написавшему о Ереване книгу, услышать было, что в 1918 году азербайджанцы будто бы уступили Ереван Армянской Республике?! Это все равно, как поляки скажут, что построили Москву – так же абсурдно до оторопи! У азербайджанского народа, видимо, немного другое представление о правде и лжи. Не удивительно, что интервью Пашиняна смотрелось на этом фоне несколько жалко. Хвастаться особо нечем, а врать он просто не умеет. У армян так же, как и у нас, нет развитой культуры лжи. Точно так же ложью является то, что в Карабахе не было в XVIII веке армян. Верный слуга царя, генерал Валериан Мадатов, простите, он откуда родом?
Я не буду здесь опровергать ложь, не буду пытаться восстановить правду. Я только хочу сказать, что надо стараться понимать свои народы, и действовать соответственно. Смотреть на военные столкновения не с позиций барина, обиженного хозяина, а с памятью и уважением объективных заслуг народа перед Империей и принадлежности его к нашему культурному кругу, то есть наличие общих наших с тем или иным народом ценностей. Очень сомневаюсь, что у нас их много с азербайджанцами, которые могут так врать и успешно нами манипулировать. Манипуляторами кажутся армяне? Именно потому, что манипулировать они не умеют, все время попадают впросак, ибо, повторюсь, хотя иногда и привирают, но, по большому счету, не лгут. И не создают фантастических историй ― типа подаренного Еревана, ― представленной господином Алиевым.
К чему я это говорю? Нет, я не знаю, что Россия сейчас должна сделать. Знаю только, что положение ее тяжелое, и тут я нашим властям не завидую. Но я скажу о нашем обществе, о нас с вами, ибо государственную, имперскую идентичность формируем и мы тоже. Оно ведет себя именно жлобски, голословно демонстрируя себя барином-хозяином, у которого подрались холопы. Может быть, мои оценки, которые я привела выше, в чем-то ошибочны, но сам принцип, по которому мы должны ценить народы, их верность Империи и принадлежность к нашему культурному кругу с нашими понятиями о правде, чести, достоинстве, верен. И это тот самый случай, когда надо исходить из «цивилизационного реализма», о котором говорил Борис Межуев. Может показаться это парадоксальным, но один наш трезвый взгляд на Армению способен помочь ей очиститься от всех ее «соросят». А Азербайджан… Как волка не корми, он в лес смотрит. Азербайджан всегда будет смотреть в сторону Турции, он наш партнер постольку поскольку. Он не из нашей цивилизации.
Доблесть сейчас не в том, чтобы твердить, мол, «не хотим погибать за чужие интересы». Нет пока речи об участии в войне, а если бы была о том речь, то вопрос тут не столь однозначен: так говорили, когда российские войска вступили в Сирию, и теперь мы ими гордимся. Или ― «почему Армения нас не зовет, пусть поползает на коленях». Это мелочная жлобская мстительность. Я не знаю, какие именно шаги должна сейчас предпринять Россия. Но как историк Российской империи и Закавказья, в частности, я говорю: оценивая народы, опирайтесь не на сиюминутные впечатления, которые могут быть обманчивы, а на богатый имперский опыт. И статья моя вовсе не проармянская, а самая что ни на есть прорусская, ибо она о тех критериях, на которых всегда строилась Российская империя.
[1] Всеподданнейший отчет за 8 лет управления Кавказом Генерал-Адъютанта гр. Воронцова-Дашкова. — СПб., 1913. — С. 7.