Индустриальный рост это что

Индустриальное общество: описание, развитие, черты и признаки

Что такое индустриальное общество?

Кроме производственных характеристик, это общество отличается высоким уровнем жизни, становлением гражданских прав и свобод, появлением сервисной деятельности, доступной информации и гуманных экономических отношений. Предшествующие традиционные социально-экономические модели отличались сравнительно низким средним уровнем жизни населения.

Индустриальное общество считается современным, в нем очень быстро развиваются как технические, так и социальные составляющие, влияющие на повышение качества жизни в целом.

Основные отличия

Главное отличие традиционного аграрного общества от современного заключается в росте промышленности, потребности в модернизированном, ускоренном и эффективном производстве и в разделении труда.

Основными причинами разделения труда и поточного производства можно считать как экономические – финансовая выгода механизации, так и социальные – рост населения и повышение спроса на товары.

Индустриальное общество характеризуется не только ростом промышленного производства, но и систематизацией и поточностью сельскохозяйственной деятельности. Кроме того, в любой стране и в любом обществе процесс промышленной реконструкции сопровождается развитием науки, технологий, средств массовой информации и гражданской ответственности.

Изменение структуры социума

Сегодня для многих развивающихся стран характерен особенно ускоренный процесс перехода от традиционного общества к индустриальному. Немалую роль в изменении социально-экономических структур играет процесс глобализации и свободное информационное пространство. Новые технологии и научные достижения позволяют совершенствовать процессы производства, что делает ряд отраслей особенно эффективными.

Процессы глобализации и международного сотрудничества и регулирования также влияют на изменение социальных уставов. Индустриальное общество характеризуется уже совсем другим мировоззрением, когда расширение прав и свобод воспринимается не как уступка, а как нечто должное. В сочетании такие изменения позволяют государству стать частью мирового рынка как с экономической точки зрения, так и с социально-политической.

Основные черты и признаки индустриального общества

Основные характеристики можно условно разделить на три группы: производственные, экономические и социальные.

Основные производственные черты и признаки индустриального общества заключаются в следующем:

Среди экономических характеристик необходимо выделить:

Основная экономическая черта индустриального общества – неравномерное экономическое развитие. Кризис, инфляция, спад производства – все это частые явления в экономике индустриального государства. Промышленная революция отнюдь не дает гарантии стабильности.

Главная черта индустриального общества в плане его социального развития – изменение ценностей и мировоззрения, на что влияет:

Стоит отметить, что индустриальное общество характеризуется также безоглядной эксплуатацией природных ресурсов, в том числе и невосполнимых, и практически полным пренебрежением к окружающей среде.

Исторические предпосылки

Кроме экономической выгоды и роста населения, индустриальное развитие общества было обусловлено рядом других причин. В традиционных государствах большинство людей было способно обеспечить себе средства к существованию, и только. Комфорт, образование и удовольствия могли позволить себе лишь немногие. Аграрное общество было вынуждено перейти к аграрно-индустриальному. Этот переход позволил увеличить производство. Однако аграрно-индустриальное общество характеризовалось негуманным отношением хозяев к рабочим и низким уровнем механизации производства.

Доиндустриальные социально-экономические модели держались на тех или иных формах рабовладельческого строя, что говорило об отсутствии универсальных свобод и низком среднем уровне жизни населения.

Промышленная революция

Переход к индустриальному обществу начался в период промышленной революции. Именно этот период, XVIII–XIX века, ответствен за переход от ручного труда к механизированному. Начало и середина XIX века стали апогеем индустриализации в ряде ведущих мировых держав.

В период промышленной революции оформились основные черты современного государства, такие как рост производства, урбанизация, экономический рост и капиталистическая модель общественного развития.

Обычно индустриальную революцию связывают с ростом машинного производства и интенсивным технологическим развитием, однако именно в этот период произошли основные социально-политические изменения, повлиявшие на становление нового общества.

Индустриализация

В составе как мировой, так и государственной экономики выделяются три основных сектора:

Традиционные общественные структуры основывались на превосходстве первичного сектора. Впоследствии, в переходный период, вторичный сектор стал догонять первичный, стала расти и сфера услуг. Индустриализация заключается в расширении вторичного сектора экономики.

Этот процесс проходил в мировой истории в два этапа: техническая революция, включающая в себя создание механизированных фабрик и отказ от мануфактуры, и модернизация устройств – изобретение конвейера, электроприборов и двигателей.

Урбанизация

В современном понимании урбанизация представляет собой прирост населения больших городов за счет миграции из сельских районов. Однако переход к индустриальному обществу характеризовался более широкой трактовкой понятия.

Города становились не только местами работы и миграции населения, но и культурно-экономическими центрами. Именно города стали границей истинного разделения труда – территориального.

Будущее индустриального общества

Сегодня в развитых странах наблюдается переход от современного индустриального общества к постиндустриальному. Наблюдается изменение ценностей и критериев человеческого капитала.

Двигателем постиндустриального общества и его экономики должна стать индустрия знаний. Поэтому научные открытия и технологические разработки нового поколения играют большую роль во многих государствах. Ценным рабочим капиталом считаются профессионалы с высоким уровнем образования, хорошей обучаемостью, и творческим мышлением. Доминирующим сектором традиционной экономики станет третичный, то есть сфера услуг.

Источник

Индустриализация

Полезное

Смотреть что такое «Индустриализация» в других словарях:

Индустриализация — 1) процесс создания крупного машинного производства и на этой основе переход от аграрного к индустриальному обществу. Источниками средств для индустриализации могут быть как внутренние ресурсы, так и кредиты, инвестиции капиталов из более… … Политология. Словарь.

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ — ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ, процесс создания крупного машинного производства и на этой основе переход от аграрного к индустриальному обществу. Источниками средств для индустриализации могут быть как внутренние ресурсы, так и кредиты, инвестиции капиталов… … Современная энциклопедия

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ — процесс создания крупного машинного производства и на этой основе переход от аграрного к индустриальному обществу. Источниками средств для индустриализации могут быть как внутренние ресурсы, так и кредиты, инвестиции капиталов из более развитых… … Большой Энциклопедический словарь

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ — ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ, индустриализации, мн. нет, жен. (экон.). Перевод на индустриальную машинную технику. Индустриализация сельского хозяйства. Индустриализация страны (т.е. всей системы ее народного хозяйства). Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков … Толковый словарь Ушакова

Индустриализация — ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ, процесс создания крупного машинного производства и на этой основе переход от аграрного к индустриальному обществу. Источниками средств для индустриализации могут быть как внутренние ресурсы, так и кредиты, инвестиции капиталов… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

Индустриализация — в экономической теории период опережающего развития производства, характеризующийся созданием крупного машинного производства стандартизированных продуктов на основе: сложного разделения труда и специализации; использования разных видов энергии;… … Финансовый словарь

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ — (industrialization) Процесс перемещения ресурсов в промышленный сектор. Это обычное явление для ранних стадий экономического развития, когда ресурсы перемещаются из первичного сектора производства. Индустриализация была нормой для современных… … Экономический словарь

Индустриализация — целенаправленное развитие промышленности, создание крупного машинного производства в экономике или отдельной ее отрасли, значительное увеличение доли промышленного производства в экономике. Словарь бизнес терминов. Академик.ру. 2001 … Словарь бизнес-терминов

индустриализация — ИНДУСТРИАЛИЗИРОВАТЬ, рую, руешь; анный; сов. и несов., что. Перевести ( водить) на машинную, индустриальную технику; внедрить ( рять) такую технику. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ — ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ, процесс создания крупного машинного производства и переход на этой основе от аграрного к индустриальному обществу. В России И. успешно развивалась с конца 19 в. После октября 1917 (с конца 20 х гг.) И. форсированно… … Русская история

Источник

Индустриальное общество: понятие, признаки, плюсы и минусы

Чуть больше двух столетий назад человеческое общество было устроено совершенно не так, как сегодня. Большинство людей было занято в сельском хозяйстве, фабрик не существовало, а товары для жизни производили ремесленники. Все поменялось с изобретением парового двигателя. Тяжелую работу стали выполнять машины, производительность труда возросла, вследствие чего начался резкий рост промышленности. Так возникло индустриальное общество. Сегодня мы поговорим о том, что оно собой представляет, как возникло и какими основными признаками обладает.

Что такое индустриальное общество?

Индустриальное общество – это общество, социальная и экономическая жизнь которого полностью построена на современной модели промышленности. Для него характерна высокая производительность труда, достигаемая за счет распределения и автоматизации. Оно характеризуется повсеместным использованием достижений научно-технического прогресса, внедрением машин, переходом от частного ремесленничества к фабричному производству, автоматизацией рутинной деятельности и механизацией тяжелой работы. Авторство термина «индустриальное общество» приписывают французскому социологу Анри де Сен-Симону.

Индустриальное общество возникло вследствие промышленной революции и последовавшей за ней индустриализации. Переход сопровождался значительными переменами в структуре общества. В частности, расширились гражданские права и свободы, повысился уровень образованности и информированности граждан, СМИ стали массовыми, появились различные услуги, направленные на улучшение качества жизни.

Переход от традиционного общества к индустриальному в разных странах происходил по-разному. К примеру, в Великобритании индустриализация началась в середине 19 века, в других странах – в конце 19. Большинство обществ в мире стали индустриальными в начале 20 века, а ближе к его концу начали превращаться в постиндустриальные.

Признаки индустриального общества

Чтобы лучше понять, что такое индустриальное общество, необходимо запомнить, что его отличия от традиционного аграрного общества сосредоточены в трех сферах: производстве, экономике и общественной жизни. Соответственно, его характерные признаки можно разбить на три группы: производственные, экономические и социальные. Рассмотрим каждую группу подробнее.

Основные производственные признаки индустриального общества:

Основные экономические признаки:

Также для индустриального общества характерно неравномерное экономическое развитие. Периоды бурного роста сменяются всевозможными кризисами и инфляциями.

Основные социальные признаки:

Индустриальное общество – это социально-экономическая модель, подразумевающая активную эксплуатацию природных ресурсов с максимальной выгодой и без малейшего внимания к тому, какой вред наносится экологии. В обществах такого типа большинство граждан (порядка 85%) работает на промышленных предприятиях. В сельском хозяйстве при этом задействовано не более 10% населения.

Предпосылки индустриального общества

Предпосылками для индустриализации послужило несколько глобальных процессов, происходивших в отдельных странах и во всем мире. Это такие процессы как:

Одним из побочных эффектов индустриализации стало значительное социальное расслоение. У представителей разных слоев общества не было равных условий для получения образования и трудоустройства. И все же при должном упорства даже простые фабричные рабочие могли получить хорошие перспективы.

Промышленная революция

Первым этапом на пути перехода от аграрного общества к индустриальному считается промышленная революция. Это глобальный процесс, начавшийся в 18 веке с изобретением и повсеместным внедрением паровых машин. Они позволили механизировать многие трудоемкие производственные процессы, значительно повысив эффективность труда. Кроме того, паровые двигатели довольно быстро были приспособлены для движения паровозов и пароходов, что значительно расширило возможности торговли.

В 19 веках благодаря промышленной революции во всем мире наблюдался рост производства, скачкообразный рост экономики ведущих государств и переход к капиталистической модели общественного устройства. При этом считается, что индустриальная революция связана не только с технологическим развитием, но и со значительными переменами в социально-политическом устройстве государств.

Современные исследователи считают, что в общей сложности было 3 промышленных революции:

Социальная структура индустриального общества

Индустриализация вызвала ряд глобальных процессов, которые сопровождались заметными переменами в социальной структуре общества:

Плюсы и минусы индустриального общества

Как и большинство других социально-экономических процессов, индустриализация оказала как положительное, так и отрицательное влияние на человечество.

Плюсы индустриализации:

Минусы индустриализации:

Заключение

Индустриальное общество – это важный этап развития человеческой цивилизации. Традиционное аграрное общество просуществовало несколько тысячелетий, но после промышленной революции и индустриализации все поменялось. На протяжении двух веков мир развивался неведомыми до этого темпами, и сегодня прямо на наших глазах происходит переход на новый этап развития общества – постиндустриальный или информационный, в котором все большую роль играет информация и современные средства телекоммуникации.

Источник

ИНДУСТРИАЛЬНЫЙ РОСТ

Литература по теме

Обобщающие работы об индустриальном росте послевоенных лет выходили в 1970-е гг., – из них выделим две наиболее заметные (Приходько Ю. А. Восстановление индустрии. 1942–1950 гг. М., 1973; Хлусов М. И. Развитие советской индустрии. 1946–1958. М., 1977). Последней обобщающей публикацией по этой теме стал сборник документов о индустриальном росте 1946–1950 гг. (Промышленность и рабочий класс СССР. 1946–1950. М., 1989), который явился своего рода заключительным аккордом советской историографии, – в основном был выдержан в духе прежней идеологи­ческой парадигмы.

В настоящее же время имеется единственная обобщающая работа об экономической политике этого периода – монография Василия Павловича Попова (Попов В. П. Сталин и проблемы экономической политики после Отечественной войны (1946–1953). Изд. 2-е, испр. М., 2002. 158 с.). Разумеется, в этой небольшой работе данный сложный комплекс вопросов освещается фрагментарно. Что касается непосредственно промышленного развития в период послевоенного сталинизма, то за последние десятилетия на эту не появилось ни одной обобщающей работы.

Динамика и факторы индустриального роста

При характеристике хода индустриального развития в рассматри­ваемый период приводится некоторый набор общепринятых данных, которые, в случае их достоверности, говорят о чрезвычайной динамичности послевоенного индустриального роста. Исходные рубежи этого развития обычно характеризуется следующим образом: в годы войны было уничтожено 30 % национального достояния страны, материальные потери составили 2600 млрд руб., что в 14 раз превы­шало все доходы государственного бюджета страны в 1940 г. В ходе послевоенной конверсии 1945–1946 гг. объем промышленного производства упал на 17 %. Далее в ходе восстановительного процесса, согласно официальной версии, уже в четвертом кварта­ле 1947 г. был достигнут довоенный уро­вень промышленного производства. За четыре года четвертой пяти­летке было восстановлено и вновь построено 6200 крупных промыш­ленных предприятий, производство средств производства выросло в два раза, в том числе продукции машиностроения – в 2,3 раза.

В большинстве современных работ фигурируют все эти показатели, хотя в некоторых публикациях их достоверность поставлена под сомнение. Так, в обобщающей работе, изданной Институтом экономики РАН утверждается: По официальным данным, довоенный уровень промышленного производства был восстановлен в 1948 г., а в 1950 г. промышленность произвела продукции на 70 % больше, чем в 1940 г. Прочем, по расчетам некоторых современных исследователей, довоенный уровень национального дохода был восстановлен только в 1950 г., да и официальные цифры динамики промышленного производства за это время нуждаются в уточнении» (Экономическая история мира, в 6-ти т. М., 2008. Т. 4. / Под ред. проф. М. В. Конотопова. С. 91)

Следует отметить, что вопрос о достоверности советской экономической статистики десятилетиями обсуждался на Западе – не только историками, но и аналитиками ЦРУ. В годы «перестройки» эта проблема наиболее фундаментально была рассмотрена в трудах Г. И. Ханина (Ханин Г. И. Динамика экономического развития СССР. Новосибирск, 1991. 270 с.; Он же. Советский экономический рост: анализ западных оценок. Новосибирск, 1993. 156 с.) Григорий Исаакович (Гирш Ицыкович) Ханин – интересный, оригинальный экономист из новосибирского Академгородка, который всегда проявлял большую самостоятельность в т. ч. по отношению к могущественной в позднесоветский период «школе А. Г. Аганбегяна». Сейчас, как ни странно, он выступает в роли «апологета сталинизма».

Ранее же он оспорил общепринятый показатель о росте за советские годы ВВП в 90 раз и пришел к выводу о десятикратном завышении этой цифры. Это завышение, по данным Г.И. Ханина происходило прежде всего посредством манипулирования оптовыми ценами (они носили чисто условный, директивный характер), поэтому более достоверными являются не стоимостные, а натуральные показатели (скажем, количество произведенных станков, тракторов и т. п.). К этому можно добавить широкое распространение так называемых «приписок». К сожалению, Г. И. Ханин не опубликовал соответствующие коррективы по отдельным периодам, в т. ч. по послевоенным годам, необходимость же в этом имеется, поскольку в сталинские времена отмеченные механизмы искажения экономической статистики также, видимо, действовали.

Как бы то ни было, даже если официальные показатели завышались, возрождение страны было реальностью. В кратчайшие сроки решались, казалось бы немыслимые задачи. Один из самых ярких примеров – восстановление символа первых пятилеток – Днепрогэса. Станция, взорванная при отступлении Красной Армии, уже в 1947 г. дала первый ток, а в 1950 г. заработала на полную мощность. Возрождались не только заводы, но и населенные пункты, в том числе реализовывались решения о восстановлении Сталинграда и 14 старейших русских городов (все они были разрушены дотла). Все это особенно впечатляет на фоне современных экономических реалий и с учетом того, что экономическое развитие осуществлялось в основном за счет внутренних ресурсов и в условиях разворачивавшейся гонки вооружений. Без преувеличения можно сказать, что послевоенное восстановление правомерно оценить, как и Великую Победу. В качестве не имеющего исторических аналогов подвига нашего народа, «русского чуда»…

Важнейшая проблема, которая в настоящее время нуждается в но­вом осмыслении, – вопрос о факторах и ресурсах такого динамично­го роста. Необходимо, в частности, сопоставить роль таких факто­ров, как патриотизм, самоотверженность народа и возможности цент­рализованной экономики, максимальной концентрации всех ресурсов на решающих направлениях развития, организованность и дисциплина кадров. Особенно сложной и актуальной является оценка эффективности существовавшей политической сис­темы в решении социально-экономических задач этого периода. Был ли сталинский режим важнейшим фактором успешного решения общенародных задач восстановления или, напротив, уже тогда служил тормозом развития страны? Имеющиеся в настоящее время публикации не позво­ляют однозначно ответить на этот вопрос, а скорее, очерчивают лишь некоторые альтернативные подходы.

Наиболее распространенные версии:

1) В советской историографии (в послесталинскую эпоху) в качестве основного фактора успешного решения послевоенных задач назывались «преимущества социалистического строя» и патриотизм народа;

2) современные апологеты сталинизма подчеркивают высочайший уровень дисциплины и квалификации кадров плюс «гений Сталина». Так, скандальную известность получила формула Филиппова Александра Вячеславовича «Сталин – эффективный мнеджер» в учебном пособии для учителей (Филиппов А. В. Новейшая история России: 1945–2006. Книга для учителей. М., 2006. С. 35). Пожалуй, наиболее развернутое обоснование этой концепции – в интервью сталинского наркома И. А. Бенедиктова. Оно было дано в начале 1980-х гг., но представлено сейчас в Интернете, так что может рассматриваться как современной идеологической картины.

3) господствующее сейчас либерально-антикоммунистическое направление делает акцент на авторитарно-репрессивном характере режима, принудительном труде и т. п.

Не вступая в полемику с этими подходами, ограничимся гипотезой о том, что решающее значение имели мобилизационный характер системы, т. е. возможность небывалой, не имеющей аналогов, концентрации ресурсов на приоритетных направлениях, в т. ч. за счет предельного ограничения сферы жизнеобеспечения. Естественно, что такой вариант экономического развития, в свою очередь. Был возможен лишь при невероятной ментальной и физической выносливости нашего народа, что и отразилось в известном сталинском тосте «за здоровье русского народа.

Из всех факторов роста сталинской экономики наибольшее внимание в историографии уделено принудительному труду, прежде всего – ГУЛАГу. Напомним, что в конце сталинской эпохи в нем содержалось порядка 2,5 млн. заключенных, в т. ч. около 500 тыс. «политических», – осужденных по 58-й ст. УК (См. публикацию статистики ГУЛАГа, напр.: Свободная мысль. 1994. № 6. С. 99).

В настоящее время лагерная система все больше изучается не только как репрессивный инструмент, но и как хозяйственный организм. В имеющейся литературе господствует мнение о низкой эффективности подневольного труда, хотя иногда встречаются и отдельные суждения противоположного толка. Редким примером такого рода является интервью одного из бывших высокопоставленных хо­зяйственников ГУЛАГа (докт. экон. наук Вайнштейн был начальником сектора планирования НКВД, а затем заместителем начальника важнейшей гулаговской структуры – Главпромстроя). В нем доказывается, что применение труда заключен­ных было исторически вынужденным и носило весьма эффективный ха­рактер. Эта «эффективность» определялась исключительными «органи­зационными способностями» Л.П.Берии, сумевшего создать в лагерях систему жесткого нормирования и своеобразных материальных стиму­лов (дифференциация пайков, система «зачетов» и т. д. (Известия. 1993. 30 января)

В 1994 г. появляется первая собственно историческая публикация о «производственном феномене ГУЛАГа» (Эбеджанс С. Г., Бажнов М. Я. Производственный феномен ГУЛАГа // Воп­росы истории. 1994. № 6). В настоящее же время эта тема исследуется в ряде фундаментальных публикаций, из которых особо следует отметить монографию Галины Михайловны Ивановой и сборник статей «ГУЛАГ: экономика принудительного труда» (Иванова Г. М. История ГУЛАГа: Социально-экономические и правовые аспекты. М., 2006; ГУЛАГ: экономика принудительного труда. М., 2005. В 2008 г. эта работа была переиздана в серии «История сталинизма». Осоый интерес представляет статья: Хлевнюк о. В. Экономика ОГПУ–НКВД–МВД СССР в 1930–1953 гг.: масштабы, структура, развитие).

Предприняты попытки дать итоговые оценки развития «экономики ГУЛАГа», – здесь особенно выделяется фундаментальная статье В. А. Козлова. Владимир Александрович Козлов – один из ведущих в настоящее время исследователей советской политической истории второй половины XX в.. заместитель директора ГАРФ и руководитель Центра изучения и публикации документов этого архива. Автор обосновывает вывод о кризисе в конце сталинского правления системы ГУЛАГА, в том числе в результате нарастающего сопротивления его узников, наиболее ярким выражением чего стало «повстанчество и лагерное подполье» (Козлов В. А. Социум в неволе: конфликтная самоорганизация лагерного сообщества и кризис управления ГУЛАГом (конец 1920-х – начало 1950-х гг.) // Общественные науки и современность. 2004. № 5–6).

Последовательно развивается эта версия в документальном изданию о роли ГУЛАГа в строительстве энергетических объектов. В его вводной статье, в частности, утверждается: «К концу сталинского правления все более очевидным становится кризис собственно сталинской лагерной системы, в том числе экономики принудительного труда. Важнейшим и первостепенным свидетельством общего кризиса сталинского ГУЛАГа был повседневный лагерный бандитизм и широкое распространение массовых волнений и бунтов заключенных,…» (Заключенные на стройках коммунизма: ГУЛАГ и объекты энергетики в СССР. Собрание документов. М. РОСПЭН. 2008. С. 27–28).

Как известно, сталинская система принудительного труда далеко не ограничивалась ГУЛАГом. В связи с этим следует напомнить о длительной дискуссии историков по поводу общего количества репрессированных. Наиболее рьяные «разоблачители коммунизма» приводят невероятные цифры – до 62 млн. Апологеты сталинизма, напротив, склонны занижать этот показатель, примером чего может служить упоминавшееся во введении учебное пособие А. Ф. Филиппова. Там утверждается: «Определенную роль сыграло также использование труда заключенных и военнопленных. Однако эту роль не следует преувеличивать: максимальное население ГУЛАГа составляло 2,6 млн (в 1950 г.), в то время как общая численность рабочих и служащих в народном хозяйстве в том же году равнялась 40,4 млн.» (Филиппов А. Ф. Новейшая история России: 1945–2006 гг. Книга для учителей, М., 2007. С. 31). Как видим, в данном случае автор не называет количества военнопленных и «забывает» о других сегментах армии принудительного труда, например, спецпоселенцах.

Вопрос об общей численности военнопленных в СССР является дискуссионным, различные точки зрения по этому поводу наиболее детально рассмотрены в монографиях В. Б. Конасова. С. Г. Сидорова, статье А. Л. Кузьминых (Конасов В. Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР: дипломатические. правовые и политические аспекты. Вологда, 1996. 320 с.; Сидоров С. Г. труд военнопленных в СССР: 1939–1956 гг. Волгоград, 2001. 508 с.; Кузьминых А. л. Труд военнопленных в развитии экономики СССР: 1939–1956 // Вопросы истории. 2010. № 8. С. 131–141). Согласно этим данным, наиболее вероятный показатель общей численности военнопленных из армии Германии и ее союзников – 3,12; к этому следует добавить 546 тыс. японцев. В конце 1945 г. за предприятиями и стройками было закреплено свыше 2 млн. военнопленных, к 1948 г. – около 1 млн., к 1949 г. в лагерях МВД содержалось 543 тыс. военнопленных.

Третьим наиболее массовым сегментом армии принудительного труда являлись «спецпоселенцы» (к этому времени в основном – этнические депортанты): к концу сталинской эпохи их было 2,75 млн. Такие данные приводятся в наиболее фундаментальном исследовании об этой категории – монографии В. Н. Земскова (Земсков В Н. Спецпоселенцы в СССР: 1930–1960. М., 2003. С. 175).

Следует также иметь в виду, что кроме названных трех «классических» форм принудительного труда широкое распространение имели его более завуалированные формы, например, «трудмобилизованные», военно-строительные части и т. п. Если же вспомнить о серьезных элементах несвободы у основных групп населения (отсутствие паспортов у колхозников, запрет на уход с предприятия у рабочих и т. д.), то правомерно ставить вопрос именно о системе принудительного труда. Ясно, что она носила чрезвычайно разветвленный и многообразный характер, что в перспективе требует комплексного анализа. В качестве одного из первых шагов в этом направлении следует отметить статью А. Б.Суслова (Суслов А. Б. Системный элемент советского общества конца 20-х начала 50-х гг.: спецконтингент // Вопросы истории. 2004. № 3. С. 35).

Внешние ресурсные источники

Немалый интерес представляет вопрос о внешних ресурсных источниках, из которых наибольшее значение имели репарационные поставки из Германии и ее бывших сателлитов. В большинстве работ отмечается, что они составили примерно 10 % понесенного нами ущерба. Конкретная же роль репараций в различных сферах экономики нуждается в дальнейшем изучении. Видимо, единственной специальной работой на эту тему является книга Павла Николаевича Кнышевского. Автор, в частности, показывает, что масштабы вывоза немецкого имущества были гораздо большими, чем это обычно признается, в том числе немалая его часть попадала в частные руки, обогащала военно-бюрократическую верхушку. В книге впервые приводится постановление ГКО от 9 июня 1945 г., упорядочившее «раздачу трофеев» (Кнышевский П. Н. Добыча: Тайны германских репараций. М., 1994. С. 120). В соответствии с этим каждый генерал Красной Армии имел право безвозмездно получить трофейный автомобиль, а офицеры – мотоцикл или велосипед. Кроме того весь командный состав мог приобрести за наличный расчет ковры, сервизы, меха и т. п. Нетрудно догадаться, что все это было лишь «вершиной айсберга». Что касается вывоза промышленного оборудования, то для многих наших предприятий это имело решающее значение, но вместе с тем нередко эти ресурсы использовались нерационально (станки ржавели под открытым небом и т. д.).

Важные данные о формировании репарационной программы содержатся в недавно вышедшей работе Филитова Алексея Митрофановича – ведущего специалиста по истории российско-германских отношений. Он, в частности, показал, что первоначально в отношении поверженной Германии предполагались гораздо более жесткие меры (предложения «комиссии И. М. Майского»), в том числе изъятие до 75 % мощностей тяжелой промышленности, широкое использование немецкого труда (5 млн. «трудообязанных» ежегодно), интернирование всех функционеров НСДАП общей численностью 600 тыс. чел. и т. д. Все это было решительно смягчено, поскольку Сталин в перспективе рассматривал Германию как противовес США (Филитов А. М. Германия в советском внешнеполитическом планировании: 1941–1990. М., 2009. С. 58–67).

Некоторые значение имело и получение ресурсов от стран-победительниц, прежде всего – США: обычная внешняя торговля, поставки по ленд-лизу (они продолжались в первые послевоенные годы до развертывания «холодной войны» и по линии ЮННРА (эта организация была создана при ООН для помощи странам – жертвам гитлеровской агрессии). Однако все это не превышало нескольких сотен миллионов долларов и по своему значению не шло ни в какое сравнение с репарациями (См. напр.: Соколов В. В. ЮННРА и Советский Союз. 1943–1948 гг. (по новым архивным материалам0 // новая и новейшая история. 2011. № 6. С. 24–35)

. Весьма важен и вместе с тем сложен вопрос о том, была ли преимущественная ориентация на внутренние ресурсы предельно разоренной страны единственным – наиболее мучительным для народа – вариантом послевоенного восстановления. Это в свою очередь упирается в оценку причин и виновников развязывания «холодной войны». Как известно, советская историография возлагала ответственность за послевоенную конфронтацию на правящие круги США, сейчас же много говорится об «агрессивности Сталина».

Одним из ярких последних примеров такой трактовки может служить учебное пособие, подготовленное в Южном федеральном университете (Ростов-на-Дону) и рекомендованное Министерством образования РФ в качестве учебного пособия для студентов гуманитарных специальностей. В книге, отличающейся ярко выраженным антикоммунизмом, утверждается: «В целях пришпоривания страны «гениальный стратег» использовал речь У. Черчилля в американском городке Фултоне 5 марта 1946 г. Сталин, запретив публиковать первоисточник, выдал за установку на войну, призыв к войне с СССР. Это позволило Сталину переключить истерзанную страну, поднимавшуюся из руин, на путь изнуряющей ядерной гонки. Разумеется, Сталин отверг план Маршалла об экономической помощи странам, пострадавшим от гитлеровской агрессии, как план закабаления СССР, хотя принявшие ее в короткий срок добились огромных успехов…» (История России: IX–XXI от Рюрика до Путина. Изд. 4-е, доп. и перераб. М.,2007 С. 541).

Вопрос нуждается в дальнейшем исследовании, однако некоторые публикации последнего времени позволяют сделать вывод о неоднозначности ситуации. Интересна в этом плане статья Липкина Михаила Ивановича (канд. Ист. Наук. Руководитель Центра по подготовке «Всемирной истории» Института всеобщей истории РАН). В ней, в частности, впервые рассказывается о важнейшей внешнеполитической инициативе СССР – Московского экономического совещания (МЭС) в апреле 1952 г. На нем, несмотря на противодействие США, удалось собрать 450 представителей от 47 стран мира, включая ведущие капиталистические страны. В статье, в частности, отмечается: «…Главной целью МЭС было создание механизма для ведения диалога с деловыми кругами капиталистических стран. Эта попытка не удалась, в первую очередь, ввиду явного противоречия между проводимой Сталиным антизападной кампанией внутри страны и стремлением создать благоприятный образ СССР в мире. Это была первая попытка приоткрыть «железный занавес» провозгласив торговлю средством мирного сосуществования. В дальнейшем эта идея, так же как планы создания новой международной торговой организации и созыва новой международной конференции, были развиты Н. С. Хрущевым…» (Липкин М. А. Европейская интеграция и советские экономические инициативы (1950-е – первая половина 1970-х гг.): По новым материалам российских и зарубежных архивов // Новая и новейшая история. 2009. № 3. С. 47–52).

Огромный интерес – не только в контексте истории, но и современной модернизации – представляет вопрос о предпосылках успешного и рекордно быстрого создания «оружия возмездия». Как разоренная страна, значительно уступавшая своему геополитическому противнику – США смогла решить эту невероятно сложную задачу?

В полной мере были использованы и ресурсы ГУЛАГа. В воспоминаниях академика А. Д. Сахарова по этому поводу отмечалось, что почти все строительство атомных объектов осуществлялось руками заключенных. (Звезда. 1990. № 2. С. 75). Наряду с прочими формами принудительного труда широ­ко применялось система «шарашек» (тюремных НИИ), что ярко показано в романе А. И. Солженицина «В круге первом».

Управленческие функции в атомном проекте осуществляли такие известные руко­водители промышленности как Б.Л.Ванников, В.А.Малышев, М.Г. Пер­вухин, А.П.Завенягин и др. Возглавлял ее «самый «эффективный менеджер» – Л. П. Берия. 29 августа 1945 г. для руководства этими работами был создан Специальный комитет ГКО во глаае с Л. П. Берией, а на следующий день – Первое главное управление СНК СССР под руководством Бориса Львовича Ванникова.

Один из лидеров проекта. Руковдитель атомного центра «Арзамас-16» (ныне – Саров) академик Юлий Борисович Харитон свидетельствовал: «Берия быстро придал всем работам по проекту необходимый размах и динамизм. Этот человек обладал огромной энергией и работоспособностью. Наши специалисты не могли не отметить его ум. волю и целеустремленность. Он был мастером неординарных и нестандартных решений» (Харитон Ю. Б.. Смирнов Ю. Н. О некоторых мифах и легендах вокруг советских атомного и водородного проектов. М., 1993. С. 75).

Помимо этого основного ресурса – мобилизационных возможностей системы, в той или иной мере указывается еще целый ряд факторов. Так, С. Г. Кара-Мурза в качестве важной предпосылки научно-технического прорыва отмечал особенности научного сообщества тех лет. В его трактовке, то время можно характеризовать как «героический период» нашей науки, когда авторитарное давление на нее в какой-то мере блокировалось сообществом крупнейших ученых, незави­симых в мыслях и действиях. В последующий же период активизируется процесс бю­рократизации науки, на место «ареопага избранных» приходят уче­ные-функционеры, настроенные конформистски по отношению к сущест­вующей власти, что в конечном счете и привело к падению эффектив­ности отечественной науки (Вопросы философии. 1989. N 4. С. 57-67).

Наиболее обстоятельно этот вопрос рассмотрен в специальном разделе вышедшего в 1998 г. сборника по истории «атомного проекта». Особую ценность представляет опубликованное там интервью с ветераном разведки В. Б. Барковским, сыгравшим большую роль в «похищении американских атомных секретов». Ему в том числе был задан вопрос: «…Нередко можно встретить утверждение о том, что чуть ли все советские ядерно-оружейные успехи – это плагиат или его результаты. И что этот плагиат развратил умы наших ученых и в конечном счете привел к Чернобыльской катастрофе. Как Вы относитесь к утверждениям такого рода?». По этому поводу был дан следующий ответ: роль разведданных была весьма велика («разнообразие добытых сведений поражает»), однако их успешное использование было обусловлено высоким уровнем нашей науки, так что и речи не могло быть о простом «плагиате» (История советского атомного проекта: Документы, документы, воспоминания, исследования.М., 1998. Вып. 1. С. 115–116). В настоящее время эта оценка роли спецслужб в реализации советского «атомного проекта», видимо, является наиболее убедительной.

Весьма оригинальную версию выдвинул редактор одного из наиболее интересных сейчас научно-популярных журналов «Чудеса и приключения» Герман Смирнов: он оспаривает общепринятую версию о «похищении» американских атомных секретов нашими спецслужбами. По его мнению, масштаб «утечки информации» был таков, что это было явно санкционировано руководством США. Как он считает, это было по инициативе сионистских кругов, которые таким образом «расплатились» с СССР за его решающую роль в спасении хотя бы части европейского еврейства от холокоста (Смирнов Г. Тайные советники трижды героев // Чудеса и приключения. 1994. № 10.

В полемике с этой гипотезой, в одной из публикаций научно-популярного журнала «Свет» была выдвинута прямо противоположная версию: в 30-е гг. СССР опережал всех по атомным исследованиям, во время же войны эта бесценная информация была передана в США в качестве «платы» за ленд-лиз. Миф же о «похищении» американских атомных секретов был создан сионистами для усиления позиций еврейства в послевоенном мире (Бровко Ю. Тайна атомной преисподней // Свет. 1992. № 1. С. 12–15).

Ценным новшеством в настоящее время является обращение к социально-политическим и культурно-идеологическим аспектам атомного проекта. Особый интерес в этом плане представляют две фундаментальные публикации (История советского атомного проекта: Документы, документы, воспоминания, исследования. М., 2002 Вып. 2. Научное сообщество физиков СССР, 1950–1960-е годы: Документы, воспоминания, исследования / Составители и редакторы В. В. Визгин и А. В. Кессених. Спб., 2005. Вып. 1). В первом из них имеется специальный раздел «Социокультурные аспекты атомного проекта», где выделяется статья: Визгин В. П. Феномен «культа атома» в СССР (1950–1960-е гг. (С. 401–412). Докт. физ-мат. наук Владимир Павлович Визгин – один из самых интересных исследователей научно-технической истории СССР. В другом разделе этой книги «Люди и институты» выделяется коллективная статья «Студенческие выступления 1953 г. на физфаке МГУ как социальное эхо атомного проекта».

Большой интерес представляет вопрос о социальных последствиях «атомного проекта, в том числе о значении предпринятых в это время беспрецедентных мер по повышению жизненного уровня научных работников. Обычно это трактуется так: убедившись в колоссальной роли физиков-атомщиков, Сталин распространил свое благоволение на всех ученых, что стало важным фактором наших научно-технических достижений.

Так, 6 марта 1946 г. СНК СССР принял постановление «О повышении окладов работникам науки и об улучшении их материально-бытовых условий». Благодаря этому и ряду других решений научная интеллигенция стала одной из наиболее обеспеченных социально-профессиональных групп советского общества. Достаточно отметить, что старшие научные сотрудники в месяц получали от 2 200 до 4 000 руб. (в зависимости от ведомственной принадлежности института, научной степени). Еще выше были оклады ведущих ученых (так президент АН СССР получал 30 000 руб. в месяц). В то же время зарплата инженера составляла 1 000 – 1100 руб., врача-терапевта – 805 руб., а в целом по народному хозяйству в 1950 г. она равнялась 646 руб. (См.: Зезина М.Ф. Материальное стимулирование научного труда в СССР. 1945-1985 // Вестник Российской Академии наук. 1997. Т. 67. № 1. С. 21–22; Советская жизнь. 1945–1953. М., 2003. С. 501).

Общая оценка экономической динамики

По-разному оцениваются итоги экономического развитии в первые послевоенные годы. Наиболее распространенная точка зрения заключается в следующем: СССР имел высокие темпы индустриального роста, что позволило осуществить послевоенное восстановление. Однако это касалось преимущественно тяжелой промышленности, ВПК и осуществлялось за счет других отраслей экономики (легкой промышленности, сельского хозяйства) и жизненного уровня народа. При этом рост определялся прежде всего экстенсивными факторами (вовлечением новых ресурсов. в т. ч. принудительным трудом). При этом отдельные научно-технические прорывы, в т. ч. атомный проект, влияли только на ВПК и никак не сказывались на общем состоянии промышленности. Такая модель, в сущности, являлась продолжением довоенного вектора развития («ранней индустриализации») и не имела исторической перспективы, к концу сталинской эпохи исчерпала свой потенциал.

Одним из наиболее характерных примеров такой трактовки являются работы Василия Павловича Попова. Автор – докт. ист. наук, профессор Российской академии государственной службы при Президенте РФ. В его трактовке, «неизменность довоенного курса на первоочередное и преимущественное развитие тяжелой промышленности» получила наиболее последовательное обоснование в известной речи И. В. Сталина перед избирателями 9 февраля 1946 г. (Попов В. П. Сталин и советская экономика в послевоенные годы // Отечественная история. 2001. № 3. С. 61–75).

В упоминавшейся монографии названного автора утверждается: «Послевоенный рост промышленности, о котором сообщалось как об очередном успехе советской экономической политики, не привел ни к каким структурным изменениям ни в экономике, ни в обществе. Успешная реализация атомного проекта ложилась тяжелым бременем на неэффективную советскую экономику. Еще более усугубляла разрыв между военно-промышленным комплексом и гражданскими отраслями. Все технические новшества внедрялись в промышленное производство максимально медленно и при максимальных социальных затратах» (Попов В. П. Сталин и проблемы экономической политики после Отечественной войны (1946–1953). Изд. 2-е, испр. М., 2002. С. 154–155).

В рамках обозначенной основной концепции некоторые авторы экономическую динамику послевоенного сталинизма в альтернативном контексте. Так, Г. М. Иванова отмечает «возврат к модели экономического развития 30-х гг., на которой настаивали, в первую очередь. Сталин, Берия, Маленков» (Иванова Г. М. ГУЛАГ в системе тоталитарного государства. М., 1997. С. 112).

Наряду с рассмотренной, наиболее распространенной оценкой послевоенного экономического развития, прослеживается еще одна трактовка: некоторые авторы говорят о «кризисе сталинской экономике». Эта версия декларируется, правда, без развернутого обоснования в упоминавшейся книге О. В. Хлевнюка и Й. Горлицкого. Авторы утверждают: «Инвестиционная политика конца 1940-х – начала 1950-х гг. порождала замкнутый круг противоречий. Наращивание затрат увеличивало потери в незавершенном строительстве, а это в свою очередь требовало дальнейшего наращивания вложений и вело к росту «незавершенки. В 1951–1952 гг. обозначилась невозможность наращивания инвестиций для поддержания такого круговорота. Новый виток форсированной индустриализации зашел в тупик» (Хлевнюк О. В., Горлицкий Й. Холодный мир: Сталин и завершение сталинской диктатуры.М., 2011. С. 170–171)

Это же говорится в книге об «энергетическом ГУЛАГе», в частности, в вводной статье этого издания утверждается: «В 1949–1952 гг. объемы капитального строительства, осуществляемого МВД, выросли примерно вдвое, достигнув в 1952 г. 9 % общих государственных капитальных вложений. В значительной мере столь высокие темпы были следствием общего экономического курса, отмеченного в последние годы жизни Сталина форсированием капитального строительства и вложений в тяжелую промышленность. Скачкообразное наращивание капитальных работ, вызвало перегрев экономики и усилило в ней кризисные явления. В незавершенном строительстве омертвлялись огромные и все возрастающие ресурсы, что, в свою очередь, требовало прогрессирующего наращивания капиталовложений; нарастали бюджетные проблемы, очевидным образом усиливалась деградация сельского хозяйства и социальной сферы. Кризисная ситуация в экономике МВД была частным случаем этого общего кризиса…» (Заключенные на стройках коммунизма: ГУЛАГ и объекты энергетики в СССР. Собрание документов. М. РОСПЭН. 2008. С. 27–28).

В противовес этим негативным оценкам, отдельные авторы весьма высоко оценивают экономическую динамику позднесталинского периода. Правда, такого рода суждения носят преимущественно публицистический характер, – нам не известно ни одной работы, где бы давалось конкретно-историческое обоснование такого рода позиции. Наиболее настойчиво такого рода версия повторяется в периодических изданиях «национал-патриотического» («почвеннического», «неославянофильского») направления, – в частности, в журнале «Наш современник» и газете «Завтра». Многим их публикациям присуща безудержная и в общем-то довольно наивная апологетика сталинской системы в соответствии примерно с такой логикой: если сейчас у власти «предатели» и «воры», то при Сталине был «порядок», «патриотизм» и т. п. Все типичные штампы этого направления наиболее яркое выражение нашли в книге известного политолога Сергея Георгиевича Кара-Мурзы «Советская цивилизация», впервые опубликованной в 2002 г. и затем неоднократно переиздававшейся [Кара-Мурза С. Г. Советская цивилизация. М., 2002. Кн. 2: От Великой Победы до наших дней (Гл. 1. «Восстановительный период». С. 5–28>].

С апологетическими оценками позднесталинской индустриальной динамики выступил также ряд представителей экономической науки. Наиболее характерна здесь позиция Г. И. Ханина: он всячески превозносит «экономический триумф» 1950-х гг. и дальнейший перелом к худшему связывает с отказом от прежних оптимальных методов хозяйственного управления, прежде всего – с ослаблением плановости. Поскольку все эти столь превозносимые им «преимущества «социалистической экономики» получили наиболее законченное выражение в сталинскую эпоху, то можно сделать вывод, что до «оттепели» наша экономика двигалась в правильном направлении и, разумеется, о каком-то ее «кризисе» не может быть и речи (См.: Ханин Г. И. 50-е годы: десятилетие триумфа советской экономики // Экономика и организация промышленного производства (ЭКО). 2001. № 11.

Некоторые апологеты сталинской экономики кроме ее системных преимуществ отмечают роль персонального фактора: на роль культовой фигуры здесь выдвигается Н. А. Вознесенский. Одним из первых такого рода версию сформулировал докт. экон. наук И. Шилов, который, напомнив об огромных достижениях первых послевоенных лет, заявил: «Экономическая наука и охваченная бумом гласности пресса обходят молчанием этот период и выдающуюся роль Вознесенского. Не довлеет ли над всем этим боязнь, что достоянием общественности станет правда о том, кто и как устранил высококомпетентного потенциального лидера страны?» (Шилин И. Российская реформа: возможные альтернативы // Диалог. 1994. № 11. С. 58).

Еще в большей мере эти ориентиры прослеживается в публикации докт. экон. наук В. Иванченко (автор – участник войны, в 1965–1980 гг. – работник Госплана СССР). Вдохновенно описывая успехи послевоенной экономики огромные заслуги н. А. Вознесенского он вводит формулу «три стратега Победы» (Г. К. Жуков, Д. Ф. Устинов, Н. А. Вознесенский). Автор доказывает, что по инициативе последнего всячески поддерживались прогрессивные экономические тенденции, в том числе товаро-денежные отношения, что потом нашло продолжение в «косыгинской реформе» (Иванченко В. Н. А. Вознесенский: опыт, вошедший в историю // Экономист. 2003. № 12).

Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет

Источник