Испанская грусть что это
Откуда у хлопца испанская грусть?
Стихотворение было написано в 1926 году, когда гражданская война в России уже закончилась, а в Испании еще не началась.
Как же появилась светловская «Гренада», имеет ли она какое-то отношение к Испании? Вот что рассказывал по этому поводу сам Михаил Светлов.
«В глубине двора я увидел вывеску: «Гостиница Гренада». Подходя к дому, я начал напевать: «Гренада, Гренада. » Кто может так напевать? Не испанец же? Это было бы слишком примитивно. Тогда кто же? Когда я открыл дверь, я уже знал, кто так будет петь. Да, конечно же, мой родной украинский хлопец. Стихотворение было уже фактически готово, его оставалось только написать, что я и сделал».
Вот такая нехитрая история. Вывеска второсортной гостиницы («в глубине двора»), полуграмотный бывший хозяин которой был даже не способен правильно воспроизвести найденное в книжке название испанской провинции Гранада.
Слова Светлова о том, что испанец не станет напевать «Гренада, Гренада» имеют двойной смысл. Если Светлов знал, что в Испании есть город Гранада и одноименная провинция, то он абсолютно прав, ни один испанец не станет коверкать это слово.
Несмотря на широко распространенное мнение, к Гражданской войне в Испании песня не имеет никакого отношения.
На самом деле: Грена́да (англ. Grenada [ɡrɪˈneɪdə]) — островное государство на юго-востоке Карибского моря, занимает остров Гренада и южную часть островов Гренадины в группе Малых Антильских островов, в 120 км к северу от Тринидада.
Как видите, от Испании далековато.
История одной песни. Гренада.
Есть в этой песне как минимум две строчки, которые, что называется, «ушли в народ»: «Откуда у хлопца испанская грусть?» и более известная «Отряд не заметил потери бойца». Поэтому сегодня есть хороший повод поговорить о довольно интересной судьбе песни «Гренада», слова к которой написал популярный в своё время советский поэт Михаил Аркадьевич Светлов – тот самый «человек и пароход», на котором плыл Семён Семёнович Горбунков во время своего круиза благодаря стараниям Леонида Гайдая, страстно любившего поэзию Светлова.Михаил Аркадьевич Шейнкман (такова настоящая фамилия поэта) родился 4 (17-го по новому стилю) июня 1903 года в небогатой, как это ни странно, еврейской семье в городе Екатеринославе, носящего ныне имя Днепропетровск. С детства увлёкшись поэзией, Михаил Светлов на протяжении всей своей жизни остался верен юношескому выбору.
Проделав путь от стихоплётчика, когда были напечатаны его первые вирши в 1917 году, в дальнейшем он побывал в должности главного редактора журнала «Юный пролетарий», отслужил в 1-м Екатеринославском полку в Гражданскую войну, а в 1923 году с друзьями переехал в Москву, где окончил рабфак, университет и Высший литературно-художественный институт имени Брюсова.
Касательно своего популярного творения, «стихотворения-маршала» «Гренада», сам Михаил Аркадьевич вспоминал так:
«В двадцать шестом году я проходил однажды днём по Тверской мимо кино «Арс» (там теперь помещается театр имени Станиславского). В глубине двора я увидел вывеску: «Гостиница „Гренада“. И у меня появилась шальная мысль — дай-ка я напишу какую-нибудь серенаду!
Но в трамвае по дороге домой я пожалел истратить такое редкое слово на пустяки. Подходя к дому, я начал напевать: „Гренада, Гренада. “ Кто может так напевать? Не испанец же? Это было бы слишком примитивно. Тогда кто же? Когда я открыл дверь, я уже знал, кто так будет петь. Да, конечно же, мой родной украинский хлопец. Стихотворение было уже фактически готово, его оставалось только написать, что я и сделал.
После многих лет, исследуя своё тогдашнее состояние, я понимаю, что во мне накопилось к тому времени большое чувство интернационализма. Я по-боевому общался и с русскими, и с китайцами, и с латышами, и с людьми других национальностей. Нас объединило участие в гражданской войне. Надо было только включить первую скорость, и мой интернационализм пришёл в движение. Значит, главная гарантия успеха твоего будущего сочинения — это накопление чувств и, значит, твоего отношения к действительности. Если ты хочешь как поэт принести пользу людям, то ты можешь это сделать только „размозолев от брожения“, как сказал Маяковский.
Стихотворение, скажу прямо, мне очень понравилось. Я с пылу, с жару побежал в „Красную новь“. В приёмной у редактора Александра Константиновича Воронского я застал Есенина и Багрицкого. С Есениным я не был коротко знаком, но Багрицкому я тотчас же протянул стихи и жадно глядел на него, ожидая восторга. Но восторга не было. „Ничего!“ — сказал он. Воронского „Гренада“ также не потрясла: „Хорошо. Я их, может быть, напечатаю в августе“.
А был май, и у меня не было ни копейки. И я, как борзая, помчался по редакциям. Везде одно и то же. И только старейший журнальный работник А. Ступникер, служивший тогда в журнале „Октябрь“, взмолился: „Миша! Стихи великолепные, но в редакции нет ни копейки. Умоляю тебя подождать!“
Я помчался к Иосифу Уткину. Он тогда заведовал „Литературной страницей“ в „Комсомольской правде“. Он тоже сказал: „Ничего!“, но стихи напечатал».
Эпохальное событие произошло 29 августа 1926 года, когда в газете «Комсомольская правда» было напечатано стихотворение «Гренада». Поэт продолжает:
«Прошло некоторое время. И вдобавок (горе моё!) мне уплатили не по полтиннику за строку, как обычно, а по сорок копеек. И когда я пришел объясниться, мне строго сказали: «Светлов может писать лучше!»
Как-то Семён Кирсанов прочел «Гренаду». Она ему очень понравилась. Он побежал с ней к Маяковскому. Маяковский бурно не реагировал, но оставил стихи у себя.
Через несколько дней состоялся его вечер в Политехническом музее. Зал был переполнен. Я долго стоял, очень устал и отправился домой, не дождавшись конца. А вернувшийся позже сосед сказал мне: «Чего ж ты ушел? Маяковский читал наизусть твою „Гренаду“!»А потом он читал её во многих городах. Мы с ним тесно познакомились. Но это уже отдельная тема — разговор о бесконечно дорогом мне поэте и человеке. Такова, насколько я помню, история моего стихотворения».И хоть речь в стихотворении шла далеко не о государстве Карибского бассейна Гренаде, а всё-таки об испанской провинции Гранада (видимо, из рук вон плохо знал язык и географию владелец гостиницы, а поэт и вовсе не обязан владеть этой информацией), успех был оглушительным. Марина Цветаева в одном из своих писем Борису Пастернаку писала из Парижа: «Передай Светлову, что его „Гренада“ — мой любимый чуть не сказала лучший стих за все эти годы. У Есенина ни одного такого не было. Этого, впрочем, не говори, пусть Есенину мирно спится». Как-то «ко двору» пришлись поэтические строфы, когда вроде Гражданская война в России уже кончилась, а в Испании ещё и не начиналась – всё равно революционный дух что-нибудь сломать или переустроить, отвоевать или освободить, бередил умы многих молодых сорвиголов того времени.
В общей сложности свыше 20 композиторов дерзнули положить стихи на свою музыку, например, Г. Ляскунский, Юрий Чичков или Юлий Мейтус для Клавдии Шульженко. Тот же Леонид Утёсов использовал «Гренаду» в 1929 году для мелодекламации в программе своего «Теа-джаза», когда читал это стихотворение под джаз.
И он же исполнял песню уже на музыку Константина Яковлевича Листова во второй половине 1930-х.А когда и Испания погрузилась в лихолетье 1936—1939 годов, «Гренада» стала одной из любимых песен Интернациональных бригад – боевых подразделений из Англии, Германии, Италии, Франции и СССР, воевавших на стороне народного фронта Испании. Строки
«Я хату покинул,
Пошёл воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать»
были высечены на памятнике командиру 12-й Интербригады венгерскому писателю Мате Залка, погибшему в 1937 году. А в годы Второй Мировой войны песня «Гренада» была гимном заключенных концлагеря Маутхаузен, где до самого освобождения действовал отряд антифашистов под руководством в том числе легендарного советского разведчика Льва Ефимовича Маневича.
Возвращаясь к композиторам, свою руку в написании музыки в 1977 году приложил даже Микаэл Таривердиев, сочинив цикл песен на стихи Светлова. Но самой известной и знаменитой всё-таки стала мелодия, написанная ранее в 1959 году бардом Виктором Берковским, впервые прозвучавшая на радио в 1965 году. Именно эту «Гренаду» и полюбила всем сердцем страна.И хоть Михаил Светлов написал немало произведений, пророческими оказались слова его друга, Владимира Маяковского:
«Светлов! Что бы я ни написал, всё равно все возвращаются к моему „Облаку в штанах“. Боюсь, что с вами и с вашей „Гренадой“ произойдёт то же самое».
Думаю, подлинным любителям поэзии будет интересно ознакомиться со статьёй Елены Михайлик, в которой проведён скрупулёзный анализ источников, способствовавших написанию «Гренады» – статья находится по этой ссылке.
Стихотворение «Гренада» Михаила Светлова по праву считается одним из лучших о Гражданской войне, хоть сам автор так никогда и не побывал в Испании. Такими были эти поэтические строки тогда ещё совсем молодого автора:
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях
И «Яблочко» — песню
Держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая —
Степной малахит.
Но песню иную
О дальней земле
Возил мой приятель
С собою в седле.
Он пел, озирая
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Он песенку эту
Твердил наизусть.
Откуда у хлопца
Испанская грусть?
Ответь, Александровск,
И, Харьков, ответь:
Давно ль по-испански
Вы начали петь?
Скажи мне, Украйна,
Не в этой ли ржи
Тараса Шевченко
Папаха лежит?
Откуда ж, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?
Он медлит с ответом,
Мечтатель-хохол:
— Братишка! Гренаду
Я в книге нашел.
Красивое имя,
Высокая честь —
Гренадская волость
В Испании есть!
Я хату покинул,
Пошёл воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Прощайте, родные!
Прощайте, семья!
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Мы мчались, мечтая
Постичь поскорей
Грамматику боя —
Язык батарей.
Восход подымался
И падал опять,
И лошадь устала
Степями скакать.
Но «Яблочко» — песню
Играл эскадрон
Смычками страданий
На скрипках времён.
Где же, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?
Пробитое тело
Наземь сползло,
Товарищ впервые
Оставил седло.
Я видел: над трупом
Склонилась луна,
И мертвые губы
Шепнули: «Грена. »
Да. В дальнюю область,
В заоблачный плёс
Ушёл мой приятель.
И песню унёс.
С тех пор не слыхали
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Отряд не заметил
Потери бойца
И «Яблочко» — песню
Допел до конца.
Лишь по небу тихо
Сползла погодя
На бархат заката
Слезинка дождя.
Новые песни
Придумала жизнь.
Не надо, ребята,
О песне тужить.
Не надо, не надо,
Не надо, друзья.
Гренада, Гренада,
Гренада моя!
Виктор Берковский выкинул из песни пару куплетов (тот, где про «Украйну» и следующий за ним), от чего песня, в принципе, ничего особо не потеряла, ну кроме, разве что, первоистоков возникновения любви к Гренаде простого украинского добровольца.
На эсперанто песня «Гренада» (она же «Granado») тоже неплохо смотрится в переводе I.Hhoves:
Ni trotis, galopis
Tra kugloj kaj ventoj,
La kanton «Pometo»
Tenante en dentoj.
Ghis nun ne forgesis
Pri l’ kanto milita
La juna herbaro,
La step’ malakita.
Sed kanton pri lando
Lontana kaj bela
La juna amiko
Portadis en selo.
Li kantis, rajdante
Tra stepo patria:
«Granado, Granado,
Granado mia. »
De kie do prenis
La knabo kampara
La fremdan kanzonon
Kun tristo hispana?
Mi vin, Aleksandrovsk
Kaj Hharjkov, demandas:
En lingvo hispana
De kiam vi kantas?
Vi audis, Ukrajno,
Shevchenko Tarason,
Sekal’ via gardas
La chapon kaukazan.
Do kial, amiko,
Kanzono chi tia:
«Granado, Granado,
Granado mia»?
La juna revulo
Ne tuj diri povis.
— Granadon, frateto,
En libro mi trovis.
La nomo tre bela,
Honoro tre granda.
Granada provinco
Sur ter’ hispanlanda.
Mi hejmon forlasis,
Militi mi devos,
Ghis teron hispanaj
Kampuloj ricevos.
Adiau, parencoj,
Kaj dom’ familia!
«Granado, Granado,
Granado mia!»
Ni rajdis, revante
Ekmajstri imponan
Batalgramatikon,
La lingvon kanonan.
Ni vidis auroron
Levighi kaj fali,
Kaj stepa kurego
Lacigis chevalojn.
Do kie, amiko,
Kanzono via:
«Granado, Granado,
Granado mia»?
La korpo truita
Deglitis en valon,
Li unuafoje
Forlasis chevalon.
La morton priploris
Nur luna tremad’.
La lipoj senvivaj
Flustretis: «Granad. »
Do foran provincon
Trans nubo rivera
Foriris la knabo
Kun kanto sincera.
Kaj plu jam ne audis
La stepo patria:
«Granado, Granado,
Granado mia!»
La perdon rimarkis
Nenies atento,
Kaj kantis «Pometon»
Ghis fin’ la tachmento.
Nur poste deglitis
La pluva larmero
Sur rughan veluron
De l’ suda vespero.
Novajn kanzonojn
La vivo inventas.
Do kial pri l’ kanto
Sopiron ni sentas?
Nenia ghemado
Kaj tristo nenia!
Granado, Granado,
Granado mia!
Корейский перевод, спасибо Silver John, тоже кому-нибудь пригодится:
우리는 나아갔지.
전투에서 격렬히 싸웠네
«과녁*»를 부르며
이를 꽉 악물었지.
아!, 이 노래는
평원의 풀잎과
바위들을 여태껏
기억되하고 있어.
그런데 먼 변경의 나의 친구가
다른 노래를 주었네, 자신의
마음을 담아서.
그는 자신의 고향을
노래로 이야기했지:
«그라나다, 그라나다,
나의 그라나다!»
그는 그 노래를
항상 외워 부르고 다녔지.
이 소년에게는 스페인의 슬픔이란
찾아볼 수 없는 듯 했어.
대답해 봐, 알렉산드롶스크,
하리코프, 대답해 봐.
스페인어로 노래해 본 적이 그 언제더냐.
나는 집을 떠나
전쟁에 나갔네
그라나다의 농부들의
부름으로 싸우기 위해
사랑하는 이들이여,
사랑하는 가족들이여, 안녕히!
«그라나다, 그라나다,
나의 그라나다!»
우리는
군대의 문법, 참호의 언어를
한시라도 빨리
익히기 위해,
가열차게 노력했네.
해가 떠오르고
다시 지고,
말은 평원을 뛰어다니느라
지쳤지.
우리 분대는 «과녁»을 불렀고
활은 바이올린 위를 가볍게
춤췄네.
그런데 친구야, 너의 노래는
왜 들리지 않지?
«그라나다, 그라나다,
나의 그라나다!»
몸이 벌집이 되어
땅에 쓰러진,
이 동무가
말안장 위에 실려왔지.
나는 봤네, 달빛이 내려앉은
그의 시체를,
그리고 죽어가는 입술이
‘그레나. ‘를 속삭이던 것을.
부대원들은 전사의 죽음을
눈치채지 못했고,
«과녁»을 끝까지
불렀지.
단지 조용한 하늘이
황혼으로 어두워지고
빗방울이 눈물같이 떨어졌지.
삶은 새로운 노래들을
만들어 냈지.
얘들아, 부르지 마라, 부르지 마라
슬픈 노래는 말이다,
부르지 마라, 부르지 마라,친구들아
그라나다, 그라나다, 나의 그라나다여!
Типа отвязные шутильщики Мурзилки International и тут не остались в стороне:
Мы шли на трибуны! В руках триколор!
Мы слаженный, дружный болельщиков хор,
На гребнях крутых Авторадио-волн,
Топтали и мяли мы заспанный Кёльн.
Мы выпили пива и съели калач,
Мы силы скопили! Ответственный матч!
Забудь про Ванкувер, едрёная вошь!
•Канаду! Канаду! Канаду даёшь!
Был с нами пацанчик, я не разберусь:
Откуда у парня «канадская грусть»,
Зачем он на нашу трибуну спешит,
И листик кленовый на флаге пошит.
А он по-французски с прононсом гундит:
Мол «сектор», мол «тикет», мол здесь он сидит.
И будет кричать, чувств своих не тая
•Канада! Канада! Канада моя!
Мы первый период терпели его,
Спортивная дружба превыше всего.
И может он матч бы до конца досмотрел,
Когда б «про себя» за Канаду болел.
Но съедет с катушек болельщик любой,
Когда кто-то громкий и рядом с тобой.
И ручками машет и в голос орет:
•Канада! Канада! Канада вперед!
Мы скотчем связали его подлеца,
Отряд не заметил потери бойца,
Ты «Красной машине» не нужен, малыш,
Давай ты в проходе часок полежишь?
Потом после матча мы скотч оторвем,
И «Скотча» за нашу победу нальем,
Не надо, не надо, — пора понимать
Канада! Канада! Канада! Орать!
А надо, а надо всем дружно вставать!
Россия! Россия! Россия! Кричать!
Видео-раздел открывает автор самой известной музыки к стихотворению «Гренада» Виктор Берковский сотоварищи:
Продолжит начатое дуэт Галины Бесединой и Сергея Тараненко:
Елена Камбурова в своей легко узнаваемой манере исполнит вариацию на тему:
Редкое видео rare video Ансамбль «Гренада»
А завершит это представление коллектив бардов, исполнивший это произведение в проекте «Песни нашего века»:
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Испанская грусть
. Меня встретил приятель заготовленной шуткой: «Откуда у хлопца испанская грусть?». Он знал, что я только-только вернулся из солнечной Испании, где отдыхал близ «гренадской волости».
Шутка была не первой свежести, но, что называется, в рифму.
Читала она, предварительно извинившись, по бумажке. Оправдалась тем, что ей ближе поэты серебряного века, а вот романтика перманентной гражданской войны как-то душу ее не затронула, в сердце не задержалась и в советской школе не была вызубрена наизусть.
Так стих Светлова стал для русских туристов первой исторической достопримечательностью Испании.
В Гренаде я купил книжку мечтателя-американца Вашингтона Ирвинга «Сказки об Альгамбре». Автор служил послом США в Испании еще в позапрошлом веке, тогда же совершил путешествие от Севильи до Гренады и прожил во дворце Альгамбра энное количество дней, о чем поведал в книге, которая теперь передо мной.
Вот первое впечатление путешественника о полуострове:
«По большей части, это суровая и унылая страна обрывистых гор и бескрайних равнин при отсутствии лесов, безмолвием и неописуемым одиночеством напоминающая сельву и первозданную тишину Африки. Пустынное безмолвие тем ощутимей, что из-за отсутствия рощ и перелесков нет певчих птиц».
Много воды утекло с той поры. Природа на Пиренеях давно не безмолвствует, предгорья засажены строго ранжированными масляничными деревьями и многочисленными виноградниками и кое-где поют птицы. Правда, селян, возделывающих этот огромный парадиз, как тогда, в начале XIX века, не было видно, так и сегодня, в ХХI веке, их что-то не особо видать.
Что, как и раньше, будит воображение и заставляет думать о вечности и величии здешней природы, так это очертания гор. И справа и слева возникающие их контуры напоминают профили павших навзничь гигантов. Далее, каждый мог дать собственной фантазии: то ли это злые колдуны, побежденные рыцарем печального образа Дон-Кихотом Ламанческим, то ли это сам Дон Кихот с последователями, обессилившие в борьбе с ветряными мельницами.
. И, конечно, солнце, как и века назад, палит столь же яростно. В средневековых городах Гренада и Кордоба, люди прячутся от его зноя в домах, а тени, умирая, жмутся к их стенам.
Теперь совсем другая картина маслом. Скалы отступили, предгорья обросли не лесами и рощами, а небольшими курортными городками. Вдоль моря, повторяя изгибы береговой линии, течет река туристов. По вечерам она становится особенно полноводной.
В Торремолиносе (одном из таких городков) есть несколько отелей, которые принимают гостей с домашней живностью. Потому здесь после захода солнца пляжный Бродвей выглядит особенно специфично: гуляющие дамы с собачками, дяди с собачками, дети с собачками и т.д.
Не нужно никаких социологических исследований, чтобы догадаться, чем нынче кормится южное побережье полуострова. Дарами туристических рек.
И не только побережье.
Но весь этот социальный парадиз не показался мне столь впечатляющим, как одна подробность из жизни испанских граждан. Не страсть к кровавым корридам, как могли бы многие подумать. А страсть к празднествам. Практически религиозная до фанатизма. Но не до безобразия. И как ни странно, поощряемая государством. Граждане Испании могут брать кредиты в банках на устройство семейных фейерверков! Ни в одной стране мира такого нет.
Ко всему сказанному, стоит прибавить: русских туристов здесь мало. Зато все больше русскоязычных граждан с испанскими паспортами. Выходцы из России, а еще больше из Белоруссии и Украины, заводят здесь свой бизнес и, что примечательно, сплачиваются в постсоветскую диаспору.
. Хорошо, все-таки, что мечтатель-хохол не добрался в свое время до Гренады.
Как и предвидел поэт Михаил Светлов, «новые песни придумала жизнь». Они туристические.
Но, по-прежнему, напеваешь, хотя бы про себя, теперь уже сидя в экскурсионном автобусе: «Гренада, Гренада, Гренада моя!»
Потому, что «красивое имя, высокая честь. ».
Потому, что в рифму.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Испанская грусть.
Автор:
Марина Поспехова
2010 г., бумага, акварель, акварельные карандаши, 27,5х30,5 (см)
Испанская грусть
«Всё расступается перед нею, огромной и тёмной, как летнее небо. У этой Тоски, которой пропитаны наша кровь и древесные соки, нет ничего общего ни с печалью, ни с томлением, ни с какой-то другой душевной болью. Это скорее небесное, чем земное чувство, андалузская тоска – борение разума и души с тайной, которая окружает их, которой они не могут постичь».
«Мы грустный и неподвижный народ…»
«Только тайной мы живы, только тайной».
Федерико Гарсия Лорка
Безденежных Александр Фёдорович
Мой отец часто напевал для себя: «Гренада, Гренада, Гренада моя!»
Мне было тогда неполных 6 лет. И раньше нигде я не слышала такого странного и таинственного слова, и смысл его оставался мне неведом. Как-то раз, гуляя с отцом, я снова услышала, как он напевает ту же песню.
— Папа, а что такое «Гренада»?
— А почему ты об этом спрашиваешь?
— Ты часто напеваешь: «Гренада, Гренада, Гренада моя!»
— Да? А я и не замечал за собой этого… Знаешь, я расскажу тебе стихотворение, и ты, возможно, больше поймёшь, а, если что-то будет непонятно, мы с тобой вместе в этом разберёмся.
И он прочитал мне стихотворение Михаила Светлова «Гренада». Сначала один раз, потом ещё раз и ещё раз.
Гренада
«Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях,
И «Яблочко»-песню
Держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Степной малахит.
Но песню иную
О дальней земле
Возил мой приятель
С собою в седле.
Он пел, озирая
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Он песенку эту
Твердил наизусть.
Откуда у хлопца
Испанская грусть?
Ответь, Александровск,
И, Харьков, ответь:
Давно ль по-испански
Вы начали петь?
Скажи мне, Украйна,
Не в этой ли ржи
Папаха лежит?
Откуда ж, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?
Он медлит с ответом,
Мечтатель-хохол:
— Братишка! Гренаду
Я в книге нашёл.
Красивое имя,
Гренадская волость
В Испании есть!
Я хату покинул,
Пошёл воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Прощайте, родные,
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Мы мчались, мечтая
Постичь поскорей
Язык батарей.
Восход подымался
И падал опять,
И лошадь устала
Степями скакать.
Но «Яблочко»-песню
Играл эскадрон
Смычками страданий
На скрипках времён.
Где же, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?
Пробитое тело
Наземь сползло,
Товарищ впервые
Оставил седло.
Я видел: над трупом
Склонилась луна,
И мёртвые губы
Шепнули «Грена. »
Да. В дальнюю область,
В заоблачный плёс
Ушёл мой приятель
И песню унёс.
С тех пор не слыхали
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Отряд не заметил
Потери бойца,
И «Яблочко»-песню
Допел до конца.
Лишь по небу тихо
Сползла погодя
На бархат заката
Слезинка дождя.
Новые песни
Придумала жизнь.
Не надо, ребята,
О песне тужить.
Не надо, не надо,
Не надо, друзья.
Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Михаил Светлов,
1926 г.
— Может быть, ты спросишь меня, что тебе не понятно? – сказал отец, устав рассказывать стихотворение, потому что я молчала.
— Папа, а что такое «волость»?
— Ну, это область или, правильнее, на мой взгляд, территория. Мы живём в России, а более конкретно, в Сибири. А в Испании есть область под названием «Гранада».
— А где находится Испания?
— На юге Европы. Это далеко от нас. Сибирь расположена в Азии. А Азия граничит с Европой. На самом деле, граница условна, просто люди так решили. А на границе стоит небольшой полосатый столбик с указателем, с какой стороны Европа, а с какой – Азия. Когда мы поедем к нашим родственникам в Россию, я покажу тебе этот столбик… А вообще, я так ясно представляю себе этого курносого паренька с льняными кудрявыми волосами и с веснушками по всему лицу. Вижу, как он откидывается всем корпусом в седле, когда во весь голос звонко на всю степь выводит свою «Гренаду».
— Папа, а где ты это видишь?
— В своём воображении.
— А что такое воображение?
— Ну, вот например, ты говоришь «папа», и между реальным миром и твоим сознанием возникает мой образ, ты видишь его, но не можешь потрогать руками. И видишь его даже не глазами, а как бы памятью.
— Но я вижу тебя глазами и говорю с тобой, но думаю при этом, что ты мой папа.
— Ну, это почти одно и то же. Только в другой последовательности. Я рассказываю тебе стихотворение словами, а где-то на уровне выше глаз внутри себя вижу живую картинку. Вот это и есть воображение.
— Папа, ты говоришь, что видишь паренька, а в стихотворении это «хлопец».
— Это то же самое, только по-украински, так как он родился на Украине, и действие в стихотворении происходит на той же территории.
— А как ты это узнал?
— Александровск и Харьков – это города на Украине, тем более, что автор обращается к Украине: «Скажи мне, Украйна, не в этой ли ржи…»
— Папа, а Украина рядом с Испанией?
— Ну, конечно, ближе, значительно ближе, чем Сибирь, но, вообще-то, далековато.
— Тогда почему хлопец поёт про Гренаду?
— Вот этим вопросом задаётся и сам автор, поэтому он и написал это стихотворение, так как его самого поразило, «откуда у парня испанская грусть?»
— Папа, а у тебя тоже испанская грусть?
— Ты родился в России, раз у тебя там родственники, живёшь в Сибири, что находится так далеко от Испании, а поёшь про Гренаду и даже этого не замечаешь.
Отец долго молчал, ошарашенный или железной логикой ребёнка, или внезапно нахлынувшими мыслями. Наконец, он сказал:
— Я никогда не думал об этом. Но, в сущности, ты абсолютно права: у меня испанская грусть. И, наверное, потому, что я никогда не увижу Испанию своими глазами, хотя так ясно вижу её воображением и даже, как мне кажется, ощущаю вкус её воздуха…
Мне показалось, что тема исчерпана, потому что я получила ответ на свой основной вопрос: почему мой отец поёт про Гренаду.
Но в это время уже он спросил меня:
— У тебя так много было вопросов по первой части стихотворения, почему же ты ничего не спрашиваешь о дальнейшей судьбе песни и хлопца?
— Ну, это неинтересно. Его ранили в бою, и хлопец умер, а вместе с ним и его песня. Это грустно, и я не хочу об этом говорить.
— Об этом говорят дети в детском саду. И сестра Наташа сказала мне, что как только человек рождается, то с первого же дня неумолимо начинает своё движение к смерти. Все и всё умирают, и никто не в силах это изменить, разве что в сказках.
— Да, пожалуй, это, действительно, грустно… Но в стихотворении ничего об этом не написано. Вообще, на мой взгляд, конец довольно оптимистичен.
— Что же ты видишь в нём весёлого? Парень умер, никто этого даже не заметил, будто хлопца и не было. Хотя отряд воевал не один день, раз все успели устать. И песню его больше никто не пел…
— Зря ты думаешь, что никто не заметил. Вот Михаил Светлов написал об этом стихи, они сейчас известны многим, значит, не только в моём воображении живёт этот юноша, и не только я напеваю его песню. И появились новые песни, которые родились благодаря «Гренаде». А раз так, то и о смерти не стоит грустить.
— Ну, конечно, что грустить Светлову, он остался жив, он вообще может радоваться, что не был ранен. От этого и не только оптимистичные стихи можно написать, но и пуститься в пляс.
— Вот и ты согласилась, что стихи оптимистичные, хотя они и о смерти.
— Может быть, для людей это и весело, а вот природа даже в стихах грустит о хлопце.
— Значит, она и сохранит в степях песню о Гренаде. И какой-нибудь другой юноша, даже в наше время, проезжая той же дорогой, в шуме травы, в облаках, в звуке ветра может услышать эту песню, и она станет его. И уже другой человек будет её напевать. И песня родится вновь, как будто и не умирала. Как в русских сказках, когда на могиле вырастает тростник, путник срезает его, делает дудочку, и она рассказывает ему об умершем.
— А я и не знал, что с тобой так интересно разговаривать. Ты так много знаешь и понимаешь, даже не только для своего возраста. Подумать только, ты задала мне вопрос, а в результате я узнал, что у меня испанская грусть, и она связана с ощущением приближения смерти… Ведь я живу дольше тебя и, значит, уже ближе подошёл к ней…
В 2011 году, 19 января, моему отцу исполнилось бы 80 лет. Исполнилось бы… Но он навсегда остался молодым 38-летним человеком. И я не в состоянии представить его постаревшим. Он теперь гораздо моложе меня, и я ощущаю себя по отношению к нему старшей сестрой. Хотя, когда маленькой я представляла его при слове «папа», то видела его таким, каким он был в тот момент, но значительно меньше ростом, почти ребёнком, хотя он был крупным мужчиной около 180 см ростом. И я ощущала себя взрослой по отношению к нему. Ощущала тогда, ощущаю и сейчас…
Хотя, возможно, это и есть моя испанская грусть, которую он подарил мне тогда и оставил в наследство. Только моя испанская грусть рождает картины.
Молодой месяц, красный конь, или «Морской филин»
картон, цветные и графитный карандаши, акварель; 48х68 (см)