Иванов чехов о чем
Иванов
Действие происходит в одном из уездов средней полосы России. Николай Алексеевич Иванов, помещик, сидит у себя в саду и читает книгу. Миша Боркин, его дальний родственник и управляющий его имением, навеселе возвращается с охоты. Увидев Иванова, прицеливается в него из ружья, хохочет над своей шуткой, продолжает приставать к нему, требует выдать деньги для выплаты рабочим. Денег у Иванова нет, он просит оставить его в покое.
Показавшаяся в окне дома его жена Анна Петровна настроена игриво: «Николай, давайте на сене кувыркаться!» Иванов раздражённо отвечает, что ей вредно стоять на сквозняке, и советует закрыть окно. Боркин напоминает, что предстоит ещё выплата процентов по долгу Лебедеву. Иванов собирается ехать к Лебедевым просить об отсрочке. Боркин вспоминает, что именно сегодня день рождения дочери Лебедева Саши. Он даёт Иванову множество советов, как можно добыть кучу денег, — один авантюрнее другого.
Показываются дядя Иванова старый граф Шабельский и Львов, молодой врач. Шабельский, по обыкновению, брюзжит. Львов настроен серьёзно: у Анны Петровны чахотка, ей необходим покой, а ее постоянно волнует изменившееся отношение к ней мужа. Львов упрекает Иванова в том, что его поведение убивает больную. Иванов признается доктору, что и сам он не в силах понимать себя, происшедшую с ним перемену. Он женился по страстной любви, а будущая жена его, еврейка, урождённая Сарра Абрамсон, ради него переменила веру, имя, бросила отца и мать, ушла от богатства. И вот прошло пять лет, она все ещё любит его, а сам он не чувствует ни любви, ни жалости к ней, а какую-то пустоту, утомление. И снова повторяет, что не понимает, что делается с его душой. Ему тридцать пять лет, и он советует молодому доктору не выбирать в жизни незаурядных путей, а строить всю жизнь по шаблону.
Львову исповедь Иванова кажется лицемерной; оставшись один, он называет того Тартюфом, мошенником: о, он знает, зачем Иванов каждый вечер едет к Лебедевым. Шабельский и Анна Петровна упрашивают уезжающего Иванова не оставлять их, взять с собой. Графа раздражённый Иванов соглашается взять. Жене же признается, что дома ему мучительно тяжело, тоска — отчего, он сам не знает, и просит не удерживать его. Напрасно она пытается приласкаться, напоминает ему, как хорошо им жилось прежде. Иванов с дядей уезжают, грустная Анна Петровна остаётся. Но когда доктор пытается осуждать ее мужа, она горячо вступается за него. Ведь доктор не знал Иванова прежнего: это замечательный, сильный человек, который мог увлечь и увести за собой.
Не выдержав одиночества, она тоже собирается ехать туда, где сейчас Иванов.
Зал в доме Лебедевых, на именины Саши собрались гости. Хозяйка дома Зинаида Саввишна (Зюзюшка) от скупости из угощения предлагает лишь «кружовенное варенье», старик Лебедев часто вызывает лакея с рюмкой водки. Играют в карты, ведут пустые разговоры, сплетничают об Иванове: он, мол, женился на своей еврейке из корысти, но не получил ни копейки, оттого теперь несчастен и «беситься стал». Одна Саша горячо возражает против клеветы: единственная вина Иванова, говорит она, в том, что у него слабый характер и что он слишком верит людям.
Появляются Иванов с Шабельским, потом шумный Боркин с фейерверками и бенгальскими огнями. Когда все уходят в сад, Иванов, продолжая разговор с Сашей, признается ей: «День и ночь болит моя совесть, я чувствую, что глубоко виноват, но в чем, собственно, моя вина, не понимаю. А тут ещё болезнь жены, безденежье, вечная грызня, сплетни Я умираю от стыда при мысли, что я, здоровый, сильный человек, обратился не то в Гамлета, не то в Манфреда, не то в лишние люди Это возмущает мою гордость, стыд гнетёт меня, и я страдаю. » Саша уверена, что она понимает Иванова Он одинок, ему нужен человек, которого бы он любил и который понимал бы его. Одна только любовь может обновить его. Иванов грустно усмехается: ему недостаёт только начать новый роман. «Нет, моя умница, не в романе дело». Они уходят в сад, чуть позже появляются Анна Петровна и Львов. Доктор всю дорогу говорил о своей честности. Ей это скучно, она снова противопоставляет ему Иванова — такого, каким он был недавно: весёлого, снисходительного к окружающим.
Когда немного погодя возвращаются Иванов и Саша, он растерян от ее признания в любви к нему: «Боже мой, я ничего не понимаю. Шурочка, не надо!» Но Саша с увлечением продолжает говорить о своей любви, и Иванов закатывается счастливым смехом: «Это значит начинать жизнь сначала. Снова за дело?» Их поцелуй видит вошедшая Анна Петровна. Иванов в ужасе восклицает: «Сарра!»
В доме Иванова Лебедев, Львов, Боркин — каждому нужно поговорить с ним о своём, Иванов же хочет, чтобы его оставили в покое. Лебедев предлагает ему тайком от Зюзюшки денег, Иванова же занимает совсем другое: «Что со мною. Я сам не понимаю». И дальше, наедине с собой, вспоминает: «Ещё года нет, как был здоров и силён, был бодр, неутомим, горяч. А теперь. утомился, не верю. Ничего я не жду, ничего не жаль. » Он не понимает, почему и за что разлюбил Сарру, любовь Саши кажется ему пропастью. И снова: «Не понимаю, не понимаю, не понимаю!»
Иванова приезд Саши не радует, в их романе он видит «общее, избитое место: он пал духом и утерял почву. Явилась она, бодрая духом, сильная, и подала ему руку помощи. ». Но Саша действительно думает спасти Иванова. «Мужчины многого не понимают. Всякой девушке скорее понравится неудачник, чем счастливец, потому что каждую соблазняет любовь деятельная. » Пусть Иванов будет рядом с больной женой год, десять — она, Саша, не устанет ждать.
После ее ухода входит Анна Петровна, оскорблённая, она требует от мужа объяснения. Иванов готов признать себя глубоко виноватым перед ней, но когда он слышит от жены все то же толкование его поступков: «Все это время ты обманывал меня самым наглым образом Бесчестный, низкий человек! Ты должен Лебедеву, и теперь, чтобы увильнуть от долга, хочешь вскружить голову его дочери, обмануть ее так же, как меня», — тут он не может выдержать. Он задыхается, просит ее замолчать, наконец у него вырывается ужасное, оскорбительное: «Замолчи, жидовка! Так знай же, что ты скоро умрёшь Мне доктор сказал, что ты скоро умрешь. » И увидев, как на неё подействовали его слова, рыдая, хватает себя за голову: «Как я виноват! Боже, как я виноват!»
Прошло около года. За это время умерла Сарра, старика Шабельского Боркин сосватал за молодую богатую вдовушку. В доме Лебедевых приготовления к свадьбе Иванова и Саши.
Доктор Львов ходит взволнованный. Его душит ненависть к Иванову, он хочет сорвать с того маску и вывести на чистую воду. Не очень веселы Лебедев и Саша: и отец и дочь признаются друг другу, что в предстоящей свадьбе «что-то не то, не то!» Но Саша готова идти до конца: «Он хороший, несчастный, непонятый человек; я буду его любить, пойму, поставлю на ноги. Я исполню свою задачу».
Неожиданно для всех появляется Иванов. «Пока ещё не поздно, нужно прекратить эту бессмысленную комедию. » — говорит он Саше. Именно в это утро он понял, что окончательно погиб, что его скука, уныние, недовольство несовместимы с живой жизнью, и совесть не позволяет ему губить Сашину молодость. Он просит ее помочь ему и сию же минуту, немедля отказаться от него. Но Саша отвергает его великодушие, хотя и видит, что вместо деятельной любви получается любовь мученическая. Добряк Лебедев все понимает по-своему: он предлагает Иванову с Сашей заветные десять тысяч. Но жених и невеста упрямы: каждый говорит, что поступит по велению собственной совести.
Ничего не понимающему Лебедеву Иванов объясняет в последний раз: «Был я молодым, горячим, искренним, неглупым; любил, ненавидел и верил не так, как все, работал и надеялся за десятерых, сражался с мельницами, бился головой об стены. И вот так жестоко мстит мне жизнь, с которою я боролся! Надорвался я! В тридцать лет уже похмелье утомлённый, надорванный, надломленный, без веры, без любви, без цели, как тень, слоняюсь я среди людей и не знаю: кто я, зачем живу, чего хочу. О, как возмущается во мне гордость, какое душит меня бешенство!»
Доктор Львов успевает выкрикнуть своё оскорбление: «Объявляю во всеуслышание, что вы подлец!» — но Иванов выслушивает это холодно и спокойно. Приговор себе он вынес сам. «Проснулась во мне молодость, заговорил прежний Иванов!» Вынув револьвер, он отбегает в сторону и застреливается.
Понравился ли пересказ?
Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:
Что скажете о пересказе?
Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.
Краткое содержание Чехов Иванов
Лебедев предлагает Иванову небольшую сумму денег. Анна Петровна чувствует себя хуже с каждым днём. Иванов осознаёт свою любовь к Сашеньке и не может ничего с этом сделать. Между супругами происходит ссора: Анна обвиняет мужа во всевозможных грехах, на что Иванов оскорбляет её. Анна Петровна вскоре умирает.
Сашенька, признавшись отцу в любви к Иванову, получает разрешение выйти замуж за возлюбленного. Многие, в том числе граф Шабельский, предполагают, что это брак по расчёту. Поэтому в самый разгар свадьбы Шабельский решается вызвать Иванова на дуэль. Но, в конечном счёте, Иванов застреливается сам.
Главная мысль
Пьеса Антона Павловича Чехова в ярких красках показывает читателю, насколько финансы определяют счастье человека и его близких. Если бы у Иванова было достаточно денег, он бы не поехал к соседям и не познакомился с Сашей, а Анна Петровна вылечилась бы, уехав в Крым.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Чехов. Все произведения
Иванов. Картинка к рассказу
Сейчас читают
В книге рассказывается про жизнь короля Афин Тесея. Тесей был самым известным героем всех исторических эпопей и единственным захватчиком земли амазонок. После захвата царь Тесей решил жениться на царице амозонок Ипполите.
Творчество Уильяма Сидни Портера, боле известного читателю под псевдонимом О. Генри, занимает особое место не только в американской, но и мировой литературной сокровищнице.
В этой басне Ивана Андреевича Крылова рассказывается о трех животных – вернее, о птице, рыбе и раке – Лебеди, Раке и Щуке. Однажды эта троица решила помочь тянуть повозку с вещами. Но, из-за того, что Лебедь хотел передвигаться по небу
Все происходит осенним сентябрьским вечером в простом английском доме. Дом был не обычной формы и излучал необыкновенную ауру. Форма у дома была корабля, т.к. владелец этого дома был уже не молодой капитан Шатовер
Расцвет творчества Ивана Сергеевича Тургенева пришелся на 1847 год. В журнале «Современник» печатается произведение «Хорь и Калиныч». Читатели одобрили историю охотников. Каждый найдет для себя что-нибудь интересное у этого автора
Иванов чехов о чем
«Иванов»: русский Гамлет? лишний человек?
Пьеса, вызвавшая горячие споры современников, и в дальнейшем не нашла единого истолкования и понимания ни в критике и литературоведении, ни в театральных интерпретациях. До сих пор нет единого мнения далее о том, что за события происходят в пьесе, о чем она, каков характер ее главного героя.
При переработке «Иванова» из комедии в драму перестройка была значительной: были сокращены «балаганные» сцены с чисто комическими персонажами, очищен стиль, углублен психологизм образа Анны Петровны, дополнены характеристики Иванова, появился новый финал пьесы. Но какие бы новые оттенки в понимании пьесы ни вносили ее новые редакции, очевидно, в первую очередь следует выделить то, что было в пьесе изначально и сохранилось без изменений (или было усилено) при последующих переделках.
Но дело не просто в доброй или злой воле. У Островского воля купцов, бюрократов, опекунов и т. д. могла порой неожиданно получить и «доброе» направление (привести к счастливой развязке). Это не отменяет главного: первым, исходным двигателем действия у Островского является различие в сословном, денежном, семейном положении персонажей.
Что же происходит в пьесе с героем, в котором преобладают черты, говоря словами Щедрина, «среднечеловеческого существования»? Что является событием в «Иванове»?
Толков и пересудов об Иванове в тексте пьесы, действительно, немало. Но главное действующее лицо «Иванова» в отличие от Чацкого не герой, во многом выражающий мысли автора, а средний человек, по отношению к которому автор последовательно ироничен. И сплетня в «Иванове» не двигатель интриги, а еще одно доказательство несостоятельности завершающих суждений о человеке. Сплетня, родившаяся в гостиной Зюзюшки, является разновидностью в более широком ряду суждений о герое.
И здесь стоит обратиться к сопоставлению «Иванова» с шекспировским «Гамлетом», которое не раз делалось интерпретаторами ( О взаимоотношениях «Иванова» с «Гамлетом» см.: Елизарова М. Е. Образ Гамлета и проблема «гамлетизма» в русской литературе конца XIX в.//Филологические науки. 1964. № 1; Смолкин М. Шекспир в жизни и творчестве Чехова/Шекспировский сборник. М., 1967; Норец Ж. С. Иванов и Гамлет (Опыт сравнительной характеристики)//Страницы русской литературы середины XIX в. Л., 1974; Шах-Азизова Т. К. Русский Гамлет («Иванов» и его время)//Чехов и его время и др). Сопоставлялись герои двух пьес, Иванов получил название «русского Гамлета», хотя каждый раз при этом звучат оговорки, что чеховский герой «не дотягивает» до значительности шекспировского героя. Смущало интерпретаторов и ясно заявленное Ивановым нежелание видеть в себе сходство с Гамлетом.
Но, думается, в первую очередь Чехов ориентировался не на тип героя, а на принцип построения своей любимой шекспировской трагедии.
С Ивановым происходит то, что может произойти со всяким человеком (во всяком случае, со значительным большинством). Поэтому происходящее с ним должно, по убеждению драматурга, вызвать особый интерес у современного зрителя. Судьба Иванова должна наводить на мысль об основной, наиболее распространенной ситуации эпохи.
Событие, определившее судьбу героя, невидимо, но вполне определенно. Чехов писал в пьесе (а также в рассказах) о том, как человек перешел из одного мировоззренческого состояния в другое. Что-то открылось, что-то предстало в новом свете, вчерашние верования ушли, а с ними и уверенность в себе. Что дальше? Новая вера, новое увлечение? Или на них уже не будет сил и желания?
Поясняя Суворину эти два этапа в жизни героя, Чехов обозначает их медицинскими терминами: «возбуждение», после которого следует «утомление». Терминология принадлежит И. П. Мержеевскому, который выступил в январе 1887 года на Первом съезде русских психиатров по вопросу о «профилактике душевных болезней» и показал социальную обусловленность распространения неврастении, утомления в современном поколении русской интеллигенции, в том числе среди людей с университетским образованием ( См.: Мержеевский И. П. Об условиях, благоприятствующих развитию душевных и нервных болезней в России, и о мерах, направленных к их уменьшению. Спб., 1887. С. 8-9).
Это было в прошлом, совсем недалеком, какой-нибудь год назад. Второй, неизбежный и наиболее распространенный, с точки зрения Чехова, этап: прежняя система ориентации и поведения кажется герою ложной, он от нее отказывается, «готов уж отрицать» все, что вчера утверждал. Ситуация самая распространенная в произведениях Чехова. Иванов разлюбил жену, запутался в хозяйстве, которое энергично реформировал, устал от собственных затей и реформ. «Стал брюзгой».
Итак, еще до начала действия герой пришел к главной перемене в своем восприятии жизни и отношении к ней. Перемена произошла незаметно для него самого и для окружающих и определяет затем его судьбу.
Такая авторская установка выводит Иванова за рамки какого-нибудь одного из идеологических направлений эпохи: Чехов настаивает на рассмотрении в целом природы массовых «возбуждений» и «утомлений». Как Иванов, хочет сказать автор, все русское интеллигентное общество от «возбуждения» двух предшествующих десятилетий пришло в 80-е годы к «утомлению», наступило время «в сумерках», время «хмурых людей». Надлом, смена ориентиров, утрата прежних верований, открытие несостоятельности жизненных позиций стали самым массовым явлением. Об этом Чехов будет писать не раз: и в «Скучной истории», и в «Рассказе неизвестного человека», и в «Дяде Ване».
Свою художественную задачу Чехов видит в том, чтобы рассмотреть самые общие основы подобных перемен. Для этого он спускается на несколько ступенек ниже по сравнению со своими предшественниками-идеологами в русской литературе: к работе самого заурядного, обыкновенного сознания, к наблюдениям характерных для него ловушек, ошибок, обманов.
Философы видят в обыденном сознании особую форму отражения действительности, своеобразную организацию знаний, способ ориентирования, которые отличаются нерасчлененностью, переплетением истинных и ложных представлений, установлением чаще всего случайных связей между явлениями, способностью улавливать лишь обманчивую видимость вещей ( См.: Дубинин И. И., ГусляковаЛ. Г. Динамика обыденного сознания. Минск, 1985. С. 80 и сл). Именно эти и иные особенности ориентирования в мире характерны для героев прозы и драматургии Чехова. Но для «гносеологической» темы писатель находит в высшей степени конкретное художественное воплощение: герои погружены в быт, вовлечены в сложные личные взаимоотношения, у нас на глазах складываются и разрушаются их судьбы. И эта социальная и психологическая конкретность не отвлекает от «гносеологической» темы и не просто сопутствует ей, а служит главным средством ее раскрытия.
Ничего непонятного нет в Иванове и для Зюзюшки И ее окружения. С полной убежденностью в правоте своего понимания каждый здесь говорит о низменных расчетах Иванова при женитьбе на Анне Петровне («он мне кажется авантюристом») и накануне его свадьбы с Сашей («На жидовке нарвался, съел гриб, а теперь к Зюзюшкиным сундукам подбирается»). Так разрастается сплетня, о которой Лебедев сообщает Иванову: «Ты и убийца, и кровопийца, и грабитель, и изменник. »
На явном антагонизме Иванова и окружающей среды основана распространенная его характеристика как еще одного варианта «лишнего человека».
Не то в чеховской пьесе! Иванову также со всех сторон выносятся оценки-приговоры. Автора же интересует не отыскание в этой разноголосице приговоров одного, истинного, или суммы истин (как было еще в «Платонове»). Ему важнее показать относительность и обусловленность оценок, как бы герой их ни заслуживал, несводимость человека к формуле, отсутствие завершающей оценки.
Непонимание Иванова зюзюшками и бабакиными традиционно; в пьесе не оно движет действие. Судьбу героя пьесы определяет ложное понимание его людьми, которые так же, как и он, враждебны обывательской среде: Анной Петровной, Сашей, Львовым.
Чехов особо выделяет эти три главные разновидности непонимания Иванова.
Саша, наслушавшись сплетен об Иванове, убеждена, что правильно понимает его только она: «Николай Алексеевич, я понимаю вас. Ваше несчастие в том, что вы одиноки. Нужно, чтобы около вас был человек, которого бы вы любили и который вас понимал бы». Таким человеком она считает, разумеется, себя. Иванов становится для нее объектом «спасательской» деятельности. «Любит она не Иванова, а эту задачу» (П 3, 114).
Ложное понимание, абсолютная убежденность в собственной правоте, неприятие иной точки зрения ведут к роковым последствиям. Точку зрения А. П. Скафтымова о том, что Иванов причиняет зло без злого умысла, следует дополнить: Чехов показывает, что в несчастьях, которые несет Иванов Анне Петровне и Саше, в не меньшей степени повинны они сами. Да, встреча с Ивановым для каждой оборачивается несчастьем. Но он сам в то же время является жертвой их ложного понимания, а их несчастья в истоке имеют их же собственные ложные представления о нем.
Такой аспект изображения героев имел далеко идущие последствия и для жанра чеховской драматургии: в основе пьесы Чехова не только лежит четко определенная проблема, но и заданы способы ее художественного развертывания.
С. М. Козлова очень интересно анализирует новое жанровое качество «Иванова». Автор «Иванова» ведет скрытый диалог со зрителем, разрушая его традиционное «жанровое» восприятие. Это проявляется в том, что Чехов иронически пародирует и отрицает традиционные «жанровые» характеристики главного героя со стороны других персонажей; так же иронически дискредитируется внешнее действие, поступок героя как способ объективной оценки и характеристики его; постоянной перебивкой «бытового» и «интеллектуального» планов выражается ироническое отношение к главному герою: «Всякий раз, когда Иванов принимает серьезную драматическую позу, переживает сильное одушевление или муку, автор немедленно низвергает его с котурнов героя драмы в комизм фарсовых или водевильных ситуаций, в пародийность шутовского дублирования его поведения Боркиным или Шабельским» ( Козлова С. М. Традиции жанра иронической драмы (опыт типологического исследования: «Иванов» А. П. Чехова и «Утиная охота» А. Вампилова)//Жанр и композиция литературного произведения. Петрозаводск, 1983. С. 89). В результате без подчеркнутого авторского вмешательства (риторики, сентенции, карикатуры) в пьесе активно выражается авторское отношение к изображаемому. Исследовательница определяет жанр пьесы «как ироническую драму, как разновидность комедии».
Наибольшей «драматизации» при переработке подверглись образы Львова и Иванова.
В одной из редакций пьесы Иванов разъяснял функции Львова в развитии действия: «Больше двух лет он знает меня, но не было ни одной минуты, когда бы он понимал, что я за человек. Два года он добросовестно разгадывал меня, страдал, не давал покою ни себе, ни мне, ни моей жене, и я все-таки оставался загадкой и ребусом. Меня не понимали. » (12, 239). Основа ошибки Львова та же, что и ошибок Анны Петровны и Саши: сложного и меняющегося человека он подводит под готовые, общие и категоричные определения. Но непонимание Иванова именно этим персонажем казалось Чехову особенно серьезным.
В «александрийской» редакции Львов по-прежнему уравнивается в своем непонимании Иванова с остальными персонажами, но теперь именно против его непонимания единодушно выступают и Саша, и Шабельский, и Анна Петровна («Моя антипатия. Ходячая честность»; «Бездарная, безжалостная честность!»; «. может быть, это и честно, но, по меньшей мере, скучно»). Это несколько нарушало найденный Чеховым принцип: ведь применительно к Иванову драматург последовательно дискредитировал характеристики героя другими персонажами. Но и объективно опасность несправедливой позиции Львова была убедительно показана. Ее ложность Чехов выявляет двояко, трояко: в соотнесении его «понимания» с хором других, столь же ложных «пониманий»; в сопоставлении с истинным поведением Иванова; в той роли, которую Львов играет в самоубийстве главного героя.
При переработке пьесы укрупнился образ Иванова. В первом варианте Львов произносил свое несправедливое обвинение, и Иванов, уже приготовившийся зажить по новой «правде», умирал от разрыва сердца. В окончательной редакции Иванов «холодно» принимает оскорбление: все, что может сказать о нем Львов, он прекрасно знает теперь сам. Автор заставляет героя в конце пьесы сделать новое открытие, прийти к осознанию своего (и не только своего) положения.
Образ Иванова вырастал в окончательной редакции пьесы, так как выросли масштабы вопросов, которые он стал задавать. Не только: «Что со мной происходит?», но коренной вопрос: «Кто я, зачем живу, чего хочу?» (12, 74). Иванов пытается теперь найти ориентиры не в своей личной судьбе, а в жизни в целом, хочет «настоящей правды». И возрастала его связь с эпохой, с поколением. Укрупняли масштабы случившегося с Ивановым и добавления, внесенные в его монолог в 1896 году: «И скажи, можно ли было иначе? Ведь нас мало, а работы много, много! Боже, как много!» (12, 74). Теперь в пьесе, наряду с иронией по поводу перехода от одного шаблона и заблуждения к другому, звучало осознание трагичности положения человека и стоявшего за ним поколения, упавших под тяжестью объективно непосильных для них задач и вопросов.
Итак, в «Иванове» Чехов откликается на ситуацию, прямо подсказанную эпохой 80-х годов: массовое разочарование в былых увлечениях и столь же поспешный переход к увлечениям новым, крах авторитетов и учений, неподготовленность к практическим действиям по принятым программам и т. д. Писатель стремится в драматической форме охватить наиболее общие просчеты и ошибки «в области мысли», обратившись для этого к анализу наиболее рядовых и массовых форм сознания. Сводить авторские намерения в «Иванове» к утверждению или опорочению какого-либо конкретного крыла в общественной мысли эпохи значит сужать как социально-историческое, так и общечеловеческое звучание пьесы.
Чехов изучал сознание эпохи, идя от его единичных проявлений к широким обобщениям. Социальные и временные характеристики героев дают конкретную оболочку проявлениям этого сознания. Но границами только чеховской эпохи «ивановская» ситуация не исчерпывается.
Размышлениям, поискам, иллюзиям «среднего человека» своей эпохи Чехов придавал важный общечеловеческий смысл. Не ради примирения с обыденностью и мелкостью, как в этом обвиняла его критика, Чехов перенес интерес на «среднечеловеческое существование», а ради изучения того, как преломляются наиболее общие вопросы человеческого сознания в наиболее массовой среде.
Но многое в пьесе опробовано впервые. Найденный в «Иванове» тип героя пьесы, драматического события, конфликта, жанра, связанный с «гносеологической» темой, будет иметь далеко идущие последствия для всей драматургической системы Чехова.