Избушка на курьих ножках что это значит
Новое в блогах
Почему избушка на курьих ножках — это древний славянский гроб
Причудливые образы русских народных сказок порой ввергают современного читателя в ступор. Что такое избушка на курьих ножках — порождение буйной фантазии наших предков или плод измененного состояния сознания? Оказывается, дело вовсе не в грибах-галлюциногенах, которыми славяне, в отличие от викингов, и не баловались. Избушка на курьих ножках — прямое отражение жутковатых древних реалий, которые со временем забылись.
Изба и ее хозяйка
Описания жилища Бабы-Яги шокировали уже первых отечественных фольклористов. Одна из странностей, на которую не все обращают внимание — то, что в избушке очень мало места. Хозяйка лежит на печи, но занимает все пространство своего тесного жилища «из угла в угол». Бабе-Яге негде развернуться, да она, судя по всему, особо и не шевелится, недаром же «нос в потолок врос». Традиционные мотивы сказок, такие, как «костяная нога» и слепота, подсказывают, что речь идет о мертвеце. Этот мертвец вроде бы говорит, действует, дает советы Ивану-дураку и стремится съесть маленького братца Аленушки. Однако при этом он, как правило, не покидает своего жилья.
Но если избушка на курьих ножках — это гроб, то почему она так странно выглядит? Почему избушке можно сказать — «повернись к лесу задом, а ко мне передом» (или «к лесу глазами, ко мне воротами»)? Зачем вообще ей нужны ноги, да еще куриные, если она не перемещается? Баба-Яга могла бы заставить свою избу бежать вскачь за Аленушкой, но вместо этого посылает в погоню лебедей. Да и далеко ли избушка может уйти, если ее окружает забор из человеческих костей с насаженными людскими черепами?
Связь с языческим погребальным обрядом
Объяснение этим загадкам нашли этнографы и археологи. Оказывается, изба-домовина — древняя форма гроба у славян-язычников. Внутри помещался не только покойник, но и то, что, по мысли наших предков, могло пригодиться ему в загробной жизни. Такой гроб часто устанавливался на двух высоких пнях, чтобы внутрь не проникали дикие звери. Сама мысль хоронить мертвых таким образом могла возникнуть зимой, когда закапывать трупы в мерзлую землю было проблематично.
Подобные постройки по сей день можно встретить на старообрядческом русском Севере, в Карелии и Архангельской области. Ныне «избушки» увенчаны крестами и стоят не отдельно в лесу, а на кладбище — но форма остается почти той же самой. У русских этот похоронный обычай переняли аборигены Аляски (которые добавили «от себя» традицию красить домовины в родовые цвета).
Весьма запутанно происхождение сказочных «курьих ножек». С одной стороны, лесные пни с обнаженными корнями действительно похожи на куриные ноги. С другой стороны, исследователь, Владимир Пропп, посвятивший избушке Бабы-Яги целую главу книги «Исторические корни волшебной сказки», допускает, что в сознании древних славян гроб сохранял зооморфные черты. У охотников-собирателей, находившихся на первобытной стадии развития, были известны постройки в виде животных, куда клали трупы умерших вождей. «Птичьи ноги есть не что иное, как остаток зооморфных столбов, на которых некогда стояли подобного рода сооружения», — утверждает Пропп. Существует и альтернативная этимология слова «курьи» — утверждают, что столпы обкуривали дымом во время погребального обряда.
Древними славянами «избушка на курьих ножках» воспринималась как некая «сторожевая застава» на границе мира мертвых, и войти в нее просто так не получалось — следовало произнести ритуальные слова. В образе Бабы-Яги, вероятно, совместились черты типичного похороненного предка (бабушки) и, возможно, жрицы, отвечавшей за погребальный обряд. При такой интерпретации получает объяснение и ступа — после обряда кремации в ней дробили несгоревшие кости. Как доказывают археологические раскопки в землях балтийских славян, два способа погребения — и сожжение, и трупоположение в домовинах — существовали одновременно.
Тайны русских сказок. Избушка на курьих ножках
Итак, почему же у этой избушки курьи ножки и она так странно себя ведет?
Если заглянуть в словарь Владимира Даля, то там все просто. Он пишет, что в старину на Руси деревянные срубы ставили на пеньки, чтобы они не подгнивали снизу. Особенно это было актуально для болотистых мест.
Даль жил в середине XIX века, еще до того, как исследователи начали подходить в фольклорному материалу с серьезным научным аппаратом. А уже в 1930-х годах видный русский филолог Владимир Пропп убедительно доказал, что образ Бабы Яги и ее жилища неразрывно связан с представлениями о загробном мире и обрядом инициации.
Позднейшие рассказчики сказок уже не знали такого обычая и слово «курные» поняли по-своему. Так и появилась избушка на курьих ножках.
Фразеологизм Избушка на курьих ножках
«Избушка на курьих ноожках — в славянской мифологии место перехода из земного мира в потусторонний мир; поворачиваясь, избушка открывает свою дверь то в мир живых, то в мир мёртвых, поэтому герой не может ступить на землю потустороннего мира и вынужден идти по нитке разматывающегося клубка; охраняет избушку Баба-Яга.
Жилище персонажа русских сказок, Бабы-Яги «избушка о куриной ножке, об одном окошке, с крытым красным крыльцом» «на куриных лапках, на веретенных пятках»— стояла в лесу на двух огромных куриных ногах, которые поворачивали избушку по первому требованию доброго молодца («Избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу — задом» «Избушка, избушка! Стань к лесу задом, ко мне передом», «Повернись туды дворцом, сюды крыльцом», «Воротись, избушка, к лесу глазами, ко мне, молодцу, воротами»)».[1].
Рис. 1. Рерих. Изба смерти.
«Возникновение образа Избушки на курьих ножках исторически связывается с деревянными срубами, которые в древности на Руси ставились на пеньки с обрубленными корнями, чтоб предохранить дерево от гниения. В словаре В. И. Даля сказано, что «куръ» — это стропила на крестьянских избах. В болотистых местах избы строили именно на таких стропилах. В Москве одна из старинных деревянных церквей называлась «Никола на курьих ножках», поскольку из-за болотистости местности стояла на пеньках.
По смыслу сказочного повествования Избушка на курьих ножках преграждает герою путь к его волшебной цели и в то же время является единственным проходом в «иной мир». В ней герой получает у Бабы-яги необходимые советы, проходит испытания, что позволяет ему продолжить путь. Мифологический образ Избушки на курьих ножках — сторожевая башня в царство мёртвых (царство Смерти).»».[1].
Куриный след динозавров
Известно, что 65 млн. лет назад в меловой период развития Земли вымерли все динозавры.
Наиболее известные версии вымирания динозавров:
Сяде Ящер под пирялущем
На ореховом кусте,
Где ореховая лусна…
(Жанитися хочу)
— Возьми себе девку,
Котораю хочешь…» [2].
У известного исследователя русских сказок В. Я. Проппа обряд инициации связан с посещением избушки Бабы-яги. Избушка на курьих ножках одновременно является домом для умерших, домовиной и также воротами в иной мир, через которые Иван-царевич или иной персонаж общается с духами предков. Посещение избушки Бабы-яги – это и посещение могилы предков и обряд инициации одновременно. При этом при инициации посвящаемый как-бы должен пройти через чрево некоего животного, перевоплотиться (или умереть и снова воскреснуть в ином виде) как в сказке «Крошечка-Хаврошечка пролезает через коровье ушко или Иванушка-дурачок черех ухо коня в сказке «Сивка-Бурка». Этим сакральным животным, по-видимому, и является ящер- пращур с «куриными» лапами. А уж сколько этих лап у ящера-избушки не столь уж важно (на картине Рериха – 4, в других вариантах известны домовины на двух столбах и на одном, например, у карелов).
1. Избушка на курьих ножках, Википедия
2. Б.А. Рыбаков, «Язычество Древней Руси», Москва, 1987 г.
3. В. Я. Пропп «Исторические корни волшебная сказки»
4. «Мел-палеогеновое вымирание», Википедия
5. А. Семёнова «Целительные свойства синего йода», изд. «Невский проспект», С.П., 2003 г.
Почему в русских сказках избушка на курьих ножках?
Ну конечно, это как бы врата, отделяющие мир живых от мира мёртвых.
А ещё когда-то давно на Руси деревянные срубы ставили на пеньки с обрубленными корнями. Делалось это с целью предотвратить гниение дерева.
А ещё такая избушка походит на усыпальницу, распространённую в древности. И ноги у неё не куриные, а «курные», то есть окуренные дымом, благовониями.
Есть и другие версии происхождения традиционного жилища Бабы Яги, но Иван-царевич ничего этого не знал, а шёл себе преспокойно по лесной дорожке. Наконец притомился. Шапка давила, сапоги натирали, а кафтан и вовсе был не по погоде – царевич зажарился. Пить хотелось, есть хотелось, умыться и полежать. Поскольку вода кончилась, ни озера, ни ручейка не виделось поблизости, Иван-царевич просто лёг под дерево, положил под голову шапку, укрылся кафтаном и уснул. Проснулся – темно. Ночь. Хорошо хоть, звёзды светят, луны хоть и половинка, но всё же видна. Немного и тропинку видать. Шёл Иван-царевич, но уже не так бодро, как днём. Хоть и поспал, но есть хотелось. Видит – огонёк вдали. Направился туда.
Приблизился, видит – избушка на курьих ножках, а там окошечко светится. Иван, конечно, знал, как с нею обращаться. Откашлялся он и зычным голосом сказал: «Избушка-избушка, повернись ко мне передом, а к лесу задом!» Избушка закряхтела, заскрипела и повернулась, как её и просили. Дверь отворилась, и на пороге возникла Баба-Яга, накрашенная парадно.
— Ты чего кричишь, окаянный? Явился, не запылился. Чего тебе надо? Видишь, избушка как стояла? Свидание у меня, значит, дубина ты неотёсанная! Говори, быстрей, чего пришёл!
— Ну ты у гостя моего спроси. Если он позволит, пущу тебя. – повернулась Яга.
Из избушки вышел молодой красивый мужчина, пригладил волосы, посмотрел на Ивана и кивнул:
— Пусти его, детка, он мне не соперник. Пусть поест-попьёт. А ночевать на улице будешь, на раскладушке. Небо сегодня ясное, дождя не ждём.
Вошёл Иван. На столе чего только не было. Даже взгляда не хватило – окинуть все блюда.
Яга полотенце достала и говорит:
— Иди, баню я растопила.
Попарился Иван, помылся, вышел, пар от него валит. Усадила Баба Яга его за стол, поднесла горячее, чарку налила. Иван себе салатов навалил на тарелку, пирожков взял три штуки, зелени поболе. Чокнулись они втроём, Иван выпил, голова закружилась, а мужчина ему замахал – Ты закусывай, чего же так!
Ел и пил Иван-царевич, пока не наелся. Баба Яга ушла на улицу, стелить ему на раскладушке, а мужчина спросил:
— А ты чего забрёл к нам, отвечай?
— Не знаю, больно красивая она, хотелось, чтобы наверняка.
— Эх ты, шляпа! Ну попроси Ягу, даст тебе зелья приворотного, воротишь-приворотишь её.
— Нет, не вернётся она, а царём я нескоро ещё буду. Батюшка, слава Богу, молод ещё, в добром здравии. Я лучше новую невесту себе найду.
— Ты на Ягу только не зарься, а то я тебя в таракана превращу! – пригрозил мужчина. – Вот давай завтра я тебя к болотной девке отведу. Она тоже ничего, симпатичная. Худовата, правда, но откормим, если надо…
Подумал Иван-царевич, что засветло надо решения принимать. Спать пошёл.
— Ну и смешной ты, Ваня! Пошутила я, передумала! Пошли обратно, жениться! Мне письмо вон голубь принёс из города, что там все нас ждут.
— Ну смотри мне! – погрозил Иван-царевич. – Будешь ещё так шутить, я тебе больше ни одного сарафана не куплю!
Вам может быть интересно:
Если в процессе чтения данной статьи вам захотелось что-то купить или воспользоваться какой-то услугой, то поищите необходимое здесь.
Полное или частичное копирование данного материала запрещено без согласования.
Избушка на курьих ножках: что это такое на самом деле
Причудливые образы русских народных сказок порой ввергают современного читателя в ступор. Что такое избушка на курьих ножках — порождение буйной фантазии наших предков или плод измененного состояния сознания? Оказывается, дело вовсе не в грибах-галлюциногенах, которыми славяне, в отличие от викингов, и не баловались. Избушка на курьих ножках — прямое отражение жутковатых древних реалий, которые со временем забылись.
Изба и ее хозяйка
Описания жилища Бабы-Яги шокировали уже первых отечественных фольклористов. Одна из странностей, на которую не все обращают внимание — то, что в избушке очень мало места. Хозяйка лежит на печи, но занимает все пространство своего тесного жилища «из угла в угол». Бабе-Яге негде развернуться, да она, судя по всему, особо и не шевелится, недаром же «нос в потолок врос». Традиционные мотивы сказок, такие, как «костяная нога» и слепота, подсказывают, что речь идет о мертвеце. Этот мертвец вроде бы говорит, действует, дает советы Ивану-дураку и стремится съесть маленького братца Аленушки. Однако при этом он, как правило, не покидает своего жилья.
Но если избушка на курьих ножках — это гроб, то почему она так странно выглядит? Почему избушке можно сказать — «повернись к лесу задом, а ко мне передом» (или «к лесу глазами, ко мне воротами»)? Зачем вообще ей нужны ноги, да еще куриные, если она не перемещается? Баба-Яга могла бы заставить свою избу бежать вскачь за Аленушкой, но вместо этого посылает в погоню лебедей. Да и далеко ли избушка может уйти, если ее окружает забор из человеческих костей с насаженными людскими черепами?
Связь с языческим погребальным обрядом
Объяснение этим загадкам нашли этнографы и археологи. Оказывается, изба-домовина — древняя форма гроба у славян-язычников. Внутри помещался не только покойник, но и то, что, по мысли наших предков, могло пригодиться ему в загробной жизни. Такой гроб часто устанавливался на двух высоких пнях, чтобы внутрь не проникали дикие звери. Сама мысль хоронить мертвых таким образом могла возникнуть зимой, когда закапывать трупы в мерзлую землю было проблематично. Кроме того, древнему человеку расставание с умершим близким давалось непросто, а отверстие в избушке создавало иллюзию, что с покойным еще можно поговорить. Самые храбрые при этом заглядывали внутрь «домовины».
Подобные постройки по сей день можно встретить на старообрядческом русском Севере, в Карелии и Архангельской области. Ныне «избушки» увенчаны крестами и стоят не отдельно в лесу, а на кладбище — но форма остается почти той же самой. У русских этот похоронный обычай переняли аборигены Аляски (которые добавили «от себя» традицию красить домовины в родовые цвета).
Весьма запутанно происхождение сказочных «курьих ножек». С одной стороны, лесные пни с обнаженными корнями действительно похожи на куриные ноги. С другой стороны, исследователь, Владимир Пропп, посвятивший избушке Бабы-Яги целую главу книги «Исторические корни волшебной сказки», допускает, что в сознании древних славян гроб сохранял зооморфные черты. У охотников-собирателей, находившихся на первобытной стадии развития, были известны постройки в виде животных, куда клали трупы умерших вождей. «Птичьи ноги есть не что иное, как остаток зооморфных столбов, на которых некогда стояли подобного рода сооружения», — утверждает Пропп. Существует и альтернативная этимология слова «курьи» — утверждают, что столпы обкуривали дымом во время погребального обряда.
Древними славянами «избушка на курьих ножках» воспринималась как некая «сторожевая застава» на границе мира мертвых, и войти в нее просто так не получалось — следовало произнести ритуальные слова. В образе Бабы-Яги, вероятно, совместились черты типичного похороненного предка (бабушки) и, возможно, жрицы, отвечавшей за погребальный обряд. При такой интерпретации получает объяснение и ступа — после обряда кремации в ней дробили несгоревшие кости. Как доказывают археологические раскопки в землях балтийских славян, два способа погребения — и сожжение, и трупоположение в домовинах — существовали одновременно.
Избушка на курьих ножках- языческий Домик мертвых
Долгое время оставался неизвестным погребальный обряд дьяковцев. Ученые изучили десятки памятников, но среди них не было ни одного могильника. Науке известны погребальные обряды, после которых от праха не остается практически ничего, либо захоронения не имеют внешних признаков. Шансы найти следы подобных погребений почти равны нулю или во многом зависят от воли случая.
В 1934 г. в Ярославском Поволжье при раскопках дьяковского городища Березняки было найдено необычное сооружение. Когда-то это был небольшой бревенчатый домик, в котором находились кремированные останки 5-6 человек, мужчин, женщин и детей. Долгое время этот памятник оставался единственным в своем роде. Прошло более тридцати лет, и в 1966 г. был найден еще один «домик мертвых», и не на Верхней Волге, а в Подмосковье, близ Звенигорода, при раскопках городища у Саввино-Сторожевского монастыря.
По мнению исследователей, когда-то это была прямоугольная бревенчатая постройка высотой около 2 м с двускатной крышей. С южной стороны был устроен вход, внутри у входа находился очаг. В «домике мертвых» были найдены остатки не менее 24 трупосожжений и, как и на городище Березняки, обломки сосудов, украшения и грузики «дьякова типа». В нескольких случаях прах был помещен в сосуды-урны. Некоторые из урн были сильно обожжены с одной стороны, возможно, что во время погребальной церемонии они находились около костра.
Обычай строить бревенчатые надмогильные сооружения не является уникальным. Он широко известен по многочисленным археологическим и этнографическим данным на севере Восточной Европы и Азии, причем в некоторых областях эта традиция существовала вплоть до XVIII в. и даже позднее. Погребальный обряд выглядел, скорее всего, следующим образом: тело умершего сжигали на костре где-то за пределами поселения. Такой обряд у археологов называется кремацией на стороне. После совершения обряда кремированные останки помещались в «домик мертвых», своеобразную родовую усыпальницу, обычно находившуюся в удаленном от жилья месте.
Как и в предыдущем случае, «домик мертвых» был обнаружен прямо на территории поселения, что достаточно странно для погребального сооружения. Впрочем, как считают исследователи, коллективная усыпальница могла быть устроена там тогда, когда городище уже не использовалось как поселение.
Но наиболее интересно то, что с этими «домиками мертвых» русские знакомы с самого детства.
В одной из двух сохранившихся повестей «О начале Москвы» рассказывается о том, что один из князей, спасаясь в лесу от сыновей боярина Кучки, укрылся в «срубе», где был погребен «некоторый мертвый человек».
Знаменательно и описание того, как старушка помещается в избушке: «Зубы на полке, а нос в потолок врос», «Лежит на печке Баба-Яга костяная нога, из угла в угол, зубы на полку положила», «Впереди голова, в углу нога, в другом другая». Все описания и поведение злобной старушки отличаются канонической заданностью. Это не может не наводить на мысль о том, что мифологический персонаж так или иначе навеян реальностью.
Российские ученые с завидным упрямством отстаивают фантазии о якобы «славянском» происхождении русских, а потому называют «славянскими» и сказки о Бабе-Яге, и обряд «домика мертвых». Например, известный специалист в области мифологии А. Баркова пишет в энциклопедии «Славянская мифология и эпос» (ст. «Верования древних славян»):
Это выдумки, славяне к Бабе-Яге и ее «домику мертвых» не имеют никакого отношения.
И.П. Шаскольский писал в очерке «К изучению первобытных верований карел (погребальный культ) (Ежегодник музея истории религии и атеизма, 1957. М.-Л.):
«Для изучения первобытных верований наиболее интересны представления карел о погребальном сооружении как о «доме для мертвого». Такие представления имелись в древности у многих народов, но на карельском материале они могут быть прослежены особенно явственно.
Как уже сказано, в карельских могильниках в каждую могильную яму обычно помещался сруб из одного или нескольких венцов; сруб обычно был около 2 м длины и (если могила предназначалась для одного покойника) 0,6 м ширины. В некоторых случаях над срубом устраивалась дощатая крыша. При этом все сооружение вместе с крышей оставалось ниже поверхности земли. В открытых В.И. Равдоникасом могильниках XI-XIII вв. на реках Видлице и Тулоксе (у северо-восточного берега Ладожского озера), принадлежавших, по-видимому, карелам-ливвикам, также существовал обряд погребения в срубе, с той лишь разницей, что сруб с погребением не опускался в могильную яму, а помещался на поверхности земли, и над ним насыпался невысокий курган (В.И. Равдоникас. Памятники эпохи возникновения феодализма в Карелии и юго-восточном Приладожье Л., 1934, стр. 5.)
В наиболее развитой форме (встретившейся в нескольких могилах) это сооружение имело не только крышу, но и пол из досок, вместо пола на дне сруба иногда бывала разостлана звериная шкура или же настлан слой глины (подражание глинобитному полу). Это сооружение представляло собой прямое подобие обычного крестьянского дома; в таком «доме» должна была, очевидно, протекать загробная жизнь умершего.
Аналогичные представления прослеживаются в Карелии и по этнографическим данным.
В глухих районах северной Карелии в конце XIX в. можно было видеть на старых кладбищах небольшие бревенчатые «домики для мертвых», вынесенные на поверхность земли; эти домики представляли собой глухой сруб из нескольких венцов и были снабжены двускатной крышей. К коньку крыши часто был прикреплен резной деревянный столбик, в свою очередь имевший маленькую двускатную крышу. В некоторых случаях это сооружение находилось над могилами двух или нескольких родственников; тогда число столбиков конька указывало на число погребений.
Иногда этот столбик ставили рядом со срубом. С течением времени обряд, видимо, несколько упростился. Вместо сруба со столбиком над могилой стали воздвигать только один столбик, сделавшийся символом «домика мертвых».
Можно проследить и другую линию развития того же обряда. Уже в XII-XIII вв., вместо устройства целого «дома для мертвого», большей частью ограничивались символическим изображением этого дома в виде сруба из одного венца. Обычай опускать в могилу сруб из одного венца сохранялся в отдельных районах Карелии до конца XIX в. С той же лишь разницей, что срубом окружалось не одно захоронение, а все погребения одной семьи. В других районах вместо могильного сруба могилу стали окружать венцом из бревен, лежащим на поверхности земли. Находящаяся на Тикском кладбище могила легендарного карельского героя Рокача окружена на поверхности земли забором из девяти бревен, т. е. настоящим срубом».
Карельское старое кладбище
«Аналитическая газета «Секретные исследования», №9, 2012