Изгои книга о чем
Изгои (роман)
Изгои (англ. The Outsiders ) — роман, написанный американской писательницей С. Е. Хинтон (S. E. Hinton), впервые опубликованный в 1967 году в издательстве Viking Press. Писательница начала работу над ним в 15 лет и закончила в 18. Изгои — свидетельство о тяжелом времени в жизни четырнадцатилетнего подростка Понибоя Куртиса (Ponyboy Curtis). Это повествование о классовом неравенстве, братской любви, дружбе и взрослении, вписанное в историю конфликта двух молодёжных банд, члены которых занимают разные ступени социальной лестницы.
Сюжет
Повествование ведется от имени Понибоя Куртиса, который вместе со старшими братьями Дэррелом и Содапопом входит в состав молодёжной банды. Братья потеряли родителей в результате автомобильной катастрофы, и старший, Дэррел, старается заменить младшим отца, отказавшись от обучения в колледже, чтобы устроиться на работу. Содапоп также был вынужден бросить школу, чтобы принести в осиротевшую семью немного денег.
Группировка, в которую они входят, называется «гризеры» (англ. greasers ) по жаргонному названию геля для волос. Противостоят им «соуши» (англ. Socs ), дети из более обеспеченных семей. Хотя название романа «Изгои» относится скорее к гризерам, обе группы, по сути являются аутсайдерами, ограниченными социально-экономическими рамками.
В определённые моменты герои начинают понимать, что пропасть, разделяющая членов двух группировок, не делает их разными людьми. Понибой и его друг Джонни знакомятся с двумя девушками из соуш. Короткое общение за то время, как девушек провожали домой, дает герою возможность осознать, что те — такие же люди с такими же проблемами. Однако факт их встречи вызывает ревность со стороны постоянных парней встреченных Понибоем и Джонни девушек. В очередной стычке Джонни убивает одного из них.
Опасаясь мести друзья убегают из города и скрываются в заброшенной церкви. Дни, которые они проводят там вдвоем, открывают читателю новые черты в испорченных улицей подростках. Несмотря на жестокий мир вокруг они не потеряли способности восхищаться красотой восхода. Ребята перечитывают «Унесенные ветром», Поннибой рассказывает Джонни стихотворение Роберта Фроста «Ничто не остается золотым».
Связь с ними поддерживает старший друг Даллас. Собравшись в закусочной они решают вернуться и попробовать уладить проблему с властями, однако на обратном пути видят церковь, объятую пламенем, вероятно, по вине самих подростков, которые перед уходом не затушили сигареты. Выясняется, что в горящей церкви оказались дети. Понибой и Джонни устремляются внутрь, чтобы спасти их. Это им удается, но Джонни оказывается прижатым обвалившейся кровлей. Даллас спасает его.
Все трое оказываются в больнице, но серьёзную травму получил только Джонни. У него перелом позвоночника, ожоги третьей степени, шок. Тем временем конфликт между группировками усиливается, назначается место встречи для большой драки. Однако как со стороны гризеров, так и со стороны соуш все больше появляется тех, кто начинает понимать бессмысленность и бесперспективность противостояния. Многие, в том числе и друг убитого, отказываются от мести.
Драка все же происходит, гризеры побеждают, но возвращение в больницу к Джонни с радостной вестью не воодушевляет того. Джонни, как и многие, устал от конфликта, он заявляет, что «драки не принесут добра». Джонни при смерти. Обращаясь к Понибою, он произносит, вероятно, самую запоминающуюся фразу в книге: «Оставайся золотым, Понибой, оставайся золотым», — возвращаясь к тем дням, что они вместе провели в церкви, любуясь восходами и читая стихи.
В качестве последнего шанса перейти в следующий класс Понибой получает от учителя английского задание написать автобиографическое сочинение, которое Понибой начинает теми словами, с каких началась книга: «Когда я вышел на яркий свет из темного кинозала, в голове крутились две мысли: Пол Ньюман и как добраться домой…»
Фильм
Фильм по роману «Изгои» был снят в 1983 году. Режиссёр — Фрэнсис Форд Коппола. Для целого ряда молодых актёров он стал успешным стартом в мир большого кино. В 2005 фильм был выпущен вновь, дополненный 22 минутами не вошедших в оригинальную версию сцен.
Изгои (Хинтон)
Повествование ведётся от лица Понибоя Кертиса.
На грязера Понибоя Кертиса, мальчишку из бедных районов, нападают вобы, жители богатой части города. Но его «банда» вовремя приходит ему на помощь. Они такие же грязеры, в основном, мальчишки лет шестнадцати, предоставленные сами себе. Понибой — самый младший из них, он попал в эту компанию благодаря двум старшим братьям, Дэрэллу и Газу, воспитывающим его после смерти родителей.
Вскоре Понибой с другом Джонни идёт в кино. Там они знакомятся с двумя девчонками из вобов. Провожая девочек домой, они понимают, что вобы и грязеры не такие уж и разные.
Как же странно, что закат, который она видела со своего двора, и тот, на который смотрел я с заднего крыльца, был одним и тем же закатом. Может, разные миры, где мы живём, не такие уж и разные…
Довести девочек до дома друзьям так и не удаётся. Они встречают их парней-вобов, но до драки дело не доходит.
Вернувшись домой, Понибой ссорится со старшим братом Дэррэллом. У них натянутые отношения — мальчишку злит строгость брата и его попытки заменить отца. Выбежав из дома, младший из Кертисов встречает Джонни, и они идут в парк, где натыкаются на тех самых парней-вобов. Те нападают на них, и Джонни, защищаясь, убивает одного воба. В панике мальчишки ищут главаря своей «банды» — Далласа, тот придумывает план побега и помогает им скрыться.
Джонни и Понибой добираются до заброшенной церкви и некоторое время живут там. Потом за ними приезжает Даллас. Обсудив дальнейшие действия в закусочной, все отправляются в путь. Проезжая мимо заброшенной церкви, они видят пожар, вероятно, вызванный их незатушенной сигаретой. В церкви оказываются несколько детей из экскурсии, и Понибой с Джонни пробираются внутрь, чтобы их спасти.
Это им удаётся, но Понибой теряет сознание, а Джонни получает тяжёлые травмы. Очнувшись, Понибой узнаёт о тяжёлом состоянии друга и о том, что их вытащил Даллас. В больнице парня ожидают братья, там же они и мирятся. К тому же, героический поступок ребят не остаётся без внимания СМИ.
Суд признаёт действия Джонни — самообороной, братья начинают понимать друг друга лучше, а Понибой решает всё-таки продолжить учиться и перейти в следующий класс. Для этого ему нужно написать сочинение, и Понибой Кертис начинает его первыми словами книги Хинтон «Изгои».
За основу пересказа взят перевод А. М. Завозовой.
Роман «Изгои» Сьюзен Хинтон: достояние заокеанской литературной традиции или выплеск творческой энергии автора
Продукт: «Изгои»
Автор: Сьюзен Хинтон
Роман «Изгои» был написан в 1965 году и с тех пор считался и воспринимался важным достоянием заокеанской литературной традиции. Роман воплощает собой веру в чудодейственную американскую мечту, что превращает любого нищего в короля. Так, собственно, произошло и со Сьюзен Хинтон – она написала свою самую знаменитую вещь в возрасте 16 лет и почти моментально заработала себе славу подросткового пророка и восходящей звезды американской литературы. И пусть большинство из возложенных на Хинтон надежд не оправдалось (продолжение карьеры выдалось на редкость провальным), «Изгои» остались в числе самых значимых произведений искусства 60-х годов, и российский читатель наконец-то получил возможность убедиться в этом самостоятельно.
Маленький городок в Оклахоме, 60-е годы. В давнем конфликте противостоят друг другу банды подростков – грязеры и вобы. Первое правило грязеров – по одному не ходить, второе – не попадаться. И всегда стоять за друзей горой, что бы они ни сделали. 14-летний Понибой Кертис уверен: богатеньким деткам – вобам, золотой молодежи с западной части города, никогда не понять ребят из бедных кварталов с восточной стороны. И лишь одна страшная ночь, одна стычка с вобами все меняет. Понибой вынужден пуститься в бега, вырваться из порочного круга давнего конфликта и взглянуть со стороны на самого себя и мир, узником которого он ненароком стал.
Переводчица «Изгоев» Анастасия Завозова во вступлении к тексту уклончиво отчитывается перед будущими читателями: «Пожалуй, странно будет начать предисловие к роману с совета его не читать, но об этом все-таки стоит сказать сразу». Здесь тянет добавить, что «Изгои» – это не «Убить пересмешника» и не «Голодные игры». «Изгои» совершенно точно не станут образцом блестящего стиля, и Хинтон не окажется на одной ступени с Марком Твеном. И читать этот роман совершенно точно не стоит тем, кто рассчитывает на эффект разорвавшейся бомбы – именно об этом броское предисловие Завозовой.
«Изгои», если отбросить весь сопутствующий книге фактаж (например, книгу включили в школьную программу одних штатов и запретили в соседних), – роман очень печальный и тонкий. Он о детском одиночестве в мире взрослых и предчувствии крупных разочарований. Он о любви – к девушке, малой родине, друзьям, которая не может воплотиться по причине утвержденной свыше аксиомы: чтобы выжить, нужно кого-нибудь ненавидеть. Он о маленьком человеке, о маленьком не в чеховском, а в прямом смысле этого слова. Ему не надо многого, чтобы быть счастливым, но и этого ему не дано. В условиях лишений и горестей он будет искать точку опоры или, по крайней мере, крышу, под которой можно будет переждать надвигающийся ливень.
ПРОТИВ
Сьюзен Хинтон чем-то напоминает Валерию Гай Германику – это сравнение, возможно, многое объяснит тем, кто намеревается взяться за роман «Изгои». У автора книги явно накипело (или, как принято сейчас говорить, «припекло»), и она не стала держать в себе обиды, разочарование и язвительность по отношению к миру взрослых. Такие выплески творческой энергии способны заинтересовать скорее психотерапевтов, чем литературных критиков, но свой читатель у Хинтон, конечно же, нашелся. Книга оказалась в нужное время в нужном месте: в тот момент (60-е гг. XX века) американская интеллигенция была объята буйной междоусобицей на тему детской и подростковой литературы. «Изгои» как нельзя лучше вписались в эту дискуссию и еще больше поссорили противоборствующие стороны, углубив общественный резонанс, а заодно и форсировав несколько переизданий книги.
В предисловии к российскому изданию сказано, что, вероятно, эта книга придется не по душе тем, кто окончательно и бесповоротно «повзрослел» – этот неудачный отвлекающий маневр призван сгладить общее впечатление от романа, который больше напоминает дневник размечтавшегося юноши, чем слаженное художественное повествование.
Беспросветная наивность, отчаянное желание показаться «крутым», простота, которая хуже воровства, – все эти характеристики применимы как к тексту, так, очевидно, и к его творцу. А заодно и к главному герою. Понибой Кертис, втянутый в противостояние двух подростковых бригад, оказывается соучастником (или только свидетелем) убийства, и вместе со своим боевым товарищем отправляется на край света, подальше от завывающих сирен, коченеющего трупа и начинающейся войны. Завязка в духе «Бумера» уже намекает, что дальше будет только хуже, но, возможно, адекватный библиофил и не сможет осилить большего. На последующих страницах книги мало что изменится: Понибой будет страдать от угрызений совести, неразделенной любви и прочих житейских неудобств; грязеры и вобы будут ненавидеть друг друга и выражать это чувство всеми доступными методами; а читатель продолжит бороться с желанием отложить книгу и больше к ней не возвращаться.
На первый взгляд, «Изгои» выглядят стилизацией под подростковое чтиво – оборотистое, терпкое, размашистое. Но когда понимаешь, что никакая это не стилизация, шарм произведения угасает на глазах. И сочувствовать остается не главному герою, находящему в тисках обстоятельств, а Сьюзен Хинтон, у которой, судя по всему, выдалось не самое простое детство. Но самые страшные картины, рисуемые автором, не слишком впечатлят тех, кто родился на излете существования СССР и «выжил в 90-е»: они, скорее всего, и сами смогут припомнить с десяток подобных историй, ни одна из которых не кажется им чем-то из ряда вон выходящим.
Рецензии на книгу «Изгои» Сьюзан Хинтон
Книга простая как пять копеек, но эти пять копеек падают в щель игрового автомата, который мгновенно отправляет тебя в прошлое
Когда кто-нибудь говорит слово «писатель», сразу же представляется приятный мужчина средних лет с внимательным взглядом и в приличном костюме. хорошие манеры, образование и чувство юмора. Чехов, Фицджеральд, Хемингуэй, Умберто Эко. красивый стереотип. но текст, который заденет сердца тысяч людей, может написать любой человек: домохозяйка, пенсионерка, ребёнок. вспомните Анну Франк. когда она умерла в концлагере, ей было 15. а её дневники живы до сих пор. американка Сьюзан Элоиза Хинтон, автор «Изгоев», писала свою книгу тоже в 15, как в предисловии пишет переводчик Анастасия Завозова. и эта книга умудрилась попасть и в список 100 запрещённых книг ХХ века, и в школьную программу. а Френсис Форд Коппола экранизировал целых две книги Хинтон: «Изгоев» и «Бойцовую рыбку», да ещё с таким актёрским составом, который позже вырос в ярчайших звёзд; да они в боулинг могут играть в любом танцзале, если принесут все свои «оскары», «глобусы» и прочие кинонаграды. отдельная персональная радость: в «Изгоях» снимался Том Уэйтс.
Книга сжала сердце в стальной кулак.
На первом предложении сердце как-будто сжали в стальной кулак, а когда он разожмется – пока не ясно.
Анастасия Завозова (талантливейший переводчик) в предисловии сразу сказала, что мне (взрослому, и не просто взрослому, а таковым себя считающему – зрелому, сформировавшемуся, серьезному человеку, которому не до пустяков и которого уже миновали все эти подростковые треволнения, сомнения и неуверенности) читать книгу не стоит. Поэтому, вновь из-за внутреннего протеста, вспомнила себя подростком, абстрагировалась от “взрослых проблем” и приступила к чтению. Анастасия оказалась не только отличным переводчиком, но и тонким психологом, который каждую свою книгу пропускает очень глубоко через себя и может тонко настроить читателя на нужную волну.
Я, подросток, живу тёплую, спокойную жизнь, не подозревая, что есть семьи, в которых умирают родители и три брата остаются на попечении самого старшего, семьи,в которых родители пьют и бьют детей, семьи, в которых родители могут не заметить, что ребёнок не пришёл домой ночевать и что его избили до полусмерти на улице и сломили. И все эти дети – дети, интуитивно пытающиеся выжить, каждый своим способом: кто-то становится на преступную стезю, кто-то жертвует своим образованием ради образования младшего брата, кто-то замыкается в себе. И одновременно со всеми уже обрушившимися горестями оказывается, что ты изгой, что ты по умолчанию отброс общества и что тебе обязательно об этом надо сказать, путем угроз, избиения и насилия. И кто как не мы, избалованные тёплые детишки элиты общества, имеем право им это втолковать.
Насколько я поняла, книга включена в американскую школьную программу. И она учит не ахам-вздохам девиц и кавалеров 19-го века, а учит жизни, пониманию близкого своего, как бы ни далек он был от тебя в социальной иерархии. Термин сам по себе ужасающий…
Читать думающим подросткам, которые смогут в силу своего разума продраться через дебри курения, пьянства, насилия и увидеть суть – понимание и уважение своих собратьев.
Outsiders
О существовании этой книги я узнала на сайте. Удивительно, что при моей любви к подростковой литературе я никогда до этого не слышала ни о ней, ни об одноименном фильме, снятом великим Фрэнсисом Фордом Копполой. А ведь один только актёрский состав должен был бы заинтересовать! Но нет, эта история, ставшая культовой в США, до сих пор оставалась мне незнакомой. Спорная книга, пронзительно честная и при этом немного нарочитая. Не скажу, что это лучшее произведение для подростков из числа тех, что мне доводилось прочесть, но оно, несомненно, стоит читательского внимания. Особенно внимания тех, кто ещё не вышел из возраста тинэйджерства. Взрослому человеку, вполне вероятно, этот крик души четырнадцатилетнего оклахомского мальчишки «из низов» покажется чересчур эмоциональным, а сюжет – надуманным.
А вот героям этой книги придется пройти через осознание того, что они, пусть даже защищая свою жизнь, отняли чужую. И теперь им с этим жить.
А еще Понибой Кертис (это не кличка, это настоящее имя главного героя, данное ему при рождении. И далеко не самое странное из данных троим сыновьям весельчаком-отцом) за очень недолгий период времени осознает очень многое. Он поймёт, что мир несовершенен, но у каждого в нём своя правда, убедится в ценности верной дружбы и несокрушимости братской любви, потеряет близких людей и совершит настоящий подвиг, получит психотравму и приобретет страшный, но необходимый опыт. И сам расскажет нам об этом. Так, как умеет. Без прикрас. Пусть немного коряво, но честно и без лишних сантиментов.
P.S. А экранизацию я обязательно посмотрю. Один из моих любимых актеров – Патрик Суэйзи, ещё совсем молодой, в роли самого полюбившегося мне героя книги – такое пропустить нельзя.
Игры, в которые играют детки.
Я к ним так привыкла за этот небольшой отрезок времени, проведенный рука об руку, так за них прореживала, что мой скептический настрой от первых страниц сменился острым переживанием.
Очень живо, осязаемо, возможно.
Не обо мне, но я была там, рядом. Так хотелось биться, остановить. выслушать.
Но изначально мы все равны. Мы в равной степени способны чувствовать, мыслить, иметь привязанности. Никто не лучше. Мы все по-своему одиноки, все нуждаемся в поддержке, в любви, в простом человеческом понимании.
Не знаю, кому в первую очередь адресован роман: подросткам или взрослым? И имеет ли это какое-то значение? В книге содержится мощный посыл для всего общества в целом и каждого человека в частности. Для всех, кто способен сопереживать и разумно мыслить, независимо от возраста.
Эта книга о том, что надо вовремя найти и постараться не упустить тот свет, который живёт в каждом из нас, вне зависимости от цвета кожи, интеллектуальных способностей, социального или семейного положения, финансовой состоятельности. Книга о том, что надежда на лучшую жизнь есть во всяком случае. Главное не ожесточиться, не дойти до критической точки, не пересечь черту, за которой кроме ненависти, боли и осознания бессмысленности всего окружающего, не будет ничего.
Книга о том, что семьёй можно считать не только тех, с кем состоишь в кровном родстве, но и тех, кто просто близок и дорог, кто видит и ценит в тебе лучшее, вдохновляя на маленькие, незаметные, но всё же подвиги.
Книга о том, что нет среди нас лучших или худших, правых или виноватых, хороших или плохих, избранных или изгоев. Есть лишь те, кто заблудился, потерял себя истинного и стал кем-то другим, полным злобы и ненависти; и те, кому удалось измениться, обрести истинного себя, стать цельным.
Книга о важности поддержки и губительных последствиях черствости и безразличия. Тем важнее понимание и ненавязчивая помощь близких, когда ты молод, раздираем противоречиями и сомнениями, когда думаешь, что весь мир ополчился против тебя, убежден, что жизнь отвратительно несправедлива, когда постоянно находишься в состоянии «боевой готовности»: готов бороться с самим собой, с обществом, да хоть со всей вселенной.
Книга о том, как вредят стереотипы, наше собственное скудоумие, зашоренность, трусость. Книга, которая призывает быть добрее, участливее, разумнее.
О хулиганах и людях
За 16 лет на улицах многому можно научиться. Но не тому, чему нужно учиться, не тому, что хочется. За 16 лет на улицах многое можно перевидать. Но не то, что стоит увидеть, не то, что хочется.
Эту книгу можно обвинять в наивности, надуманности финальной драмы и корявом языке, смешивающем подростковый сленг с простодушными рассуждениями незрелого ума (авторский язык, кстати, удивительно передан переводчиком, за что спасибо Анастасии Завозовой, также отлично рассказавшей в предисловии о том, почему эта книга стала таким событием в США).
Эту книгу можно ругать за «чернушность» в изображении жизни бедных кварталов и надевание белого пальто на тамошних хулиганов, многие из которых, повзрослев, почти наверняка станут настоящими бандитами.
Всё это можно, но удивительным образом не хочется делать.
Потому что даже при всей своей наивности и прочем текст бьет наотмашь и достигает своей цели. 16-летняя школьница решила рассказать о творящейся вокруг неё несправедливости жизни и сделала это с таким юношеским задором и максимализмом, что не прочувствовать глубину этих переживаний просто невозможно.
Приятного вам шелеста страниц!
— Америка, 1960-е
— Линейный сюжет, драма
Книга повествует о вражде подростковых группировок, вобы (высшее общество) против грязеров (бедные слои населения). У групп-банд были свои правила и отличительный внешний вид. Среди грязеров, о которых пойдет речь, три брата, которые остались без родителей и вынуждены кое-как сводить концы с концами, при этом, уделяя время образованию самого младшего, на него возлагают надежды двое старших. Эта семья вызывала положительные эмоции, их отношения, хотя и не без нюансов, можно назвать крепкими, хочется ставить в пример. За них я переживала постоянно и не заметила других участников событий, которые играли важную роль в произведении и в кругу грязеров.
Ключевые ребята не зацепили, превратились во второстепенных, хотя именно в них заключалась вся история, в их делах, поступках, в их ценностях и характерах. Потому основной драматичный момент мною упущен.
Борцы с долгостроем
Книжное государство
Книжное путешествие
ВЕСЕННИЙ ТУЕСК СОВЕТОВ Благодарю за совет Cassiopeia_18
Young Adult из шестидесятых
Коротенький роман «Изгои» за авторством Сьюзен Хинтон собрал всю палитру отзывов в моей книжной тусовке: кто-то нахваливал эту историю, а кто-то (кто хорошо знает мой читательский вкус) утверждал, что мне не понравится. Я и сама не возлагала особых надежд, когда закидывала файл на читалку, но, кажется, вот он, тот самый случай, когда реальность превзошла ожидания.
В школьные годы мы с одноклассниками сочиняли комиксы про наших учителей, а юная Сьюзен Хинтон написала о двух противостоящих друг другу уличных бандах. Она даже не планировала публиковать свою книгу, ей просто надо было излить гнев на парней из богатых кварталов, которые среди бела дня сильно избили ее друга лишь за то, что он был из бедной части города.
Меня не особо привлекла аннотация и сама тема, но примерно на середине истории я втянулась и даже начала сопереживать персонажам. Мне полюбился главный герой Понибой, который днем читает «Унесенных ветром», а вечером идет на стрелку с мажорами и месится там до полусмерти. Может, сюжет истории и искусственный, но зато тут все на эмоциях, на разрыв.
Считаю, что несмотря на всю неидеальность (или даже благодаря ей) «Изгои» стоят внимания, тем более что в сравнении с современным массовым young adult роман смотрится очень даже неплохо! По крайней мере, в нем вообще нет никаких мэри сью, вампиров, драконов, и даже геев нет. И если вы уже взрослый и сомневаетесь, все равно попробуйте. Вдруг вам понравится, как и мне.
Изгои
Перейти к аудиокниге
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
© Анастасия Завозова, перевод на русский язык, 2016
© Виктор Сонькин, перевод стихотворения, 2016
© Livebook Publishng Ltd, 2016
Предисловие переводчика
Недолговечное золото
Роман С. Э. Хинтон «Изгои»
Пожалуй, странно будет начать предисловие к роману с совета его не читать, но об этом все-таки стоит сказать сразу. Если вы – взрослый, и не просто взрослый, а таковым себя считаете – зрелым, сформировавшимся, серьезным человеком, которому не до пустяков и которого уже миновали все эти подростковые треволнения, сомнения и неуверенности, то вам, наверное, лучше сразу закрыть эту книгу и не тратить на нее свое время. Потому что львиная доля невероятного и непреходящего очарования романа «Изгои» заключается как раз в том, что он был написан подростком и для подростков.
Сьюзан Элоиза Хинтон, школьница из города Тулсы, штат Оклахома, начала писать роман «Изгои» в 1965 году, когда ей было шестнадцать лет. Поводом для этого послужила история, случившаяся с другом Хинтон. Его посреди белого дня и на глазах у прохожих избили несколько подростков из богатых кварталов. До этого Хинтон редко задумывалась о том, что круг ее общения состоит преимущественно из грязеров – набриолиненных парней с сигаретами, которые жили в бедной части города. Точнее, не задумывалась о том, что кому-то приходит в голову не просто делить людей на группы по тому, как они одеваются, где живут и сколько у них денег, а еще и откровенно из-за этого ненавидеть их. Сама Хинтон вспоминает, как однажды шла домой с компанией друзей – мимо них проехала машина, из которой им прокричали: «Грязилы!», и тогда она впервые, глянув на своих идущих вразвалочку, попыхивающих сигаретами друзей, подумала: «Господи, да они же хулиганы!»
После той самой истории с избиением возмущенная Хинтон пришла домой и кинулась записывать свои мысли и впечатления от случившегося. Так начался роман «Изгои» – со сцены, где главный герой, четырнадцатилетний мальчишка из бедного квартала, идет домой из кино и по дороге на него нападают пятеро парней, представителей «золотой молодежи». Современная американская писательница Рэйнбоу Рауэлл, очень известный автор нескольких подростковых книг, говоря о романе Хинтон, отметила в том числе, что он весь написан как будто бы «на выдохе», в нем нет ни пауз, ни промедлений, только поток яростной речи, внутренний монолог подростка, – и это действительно так. Поначалу Хинтон даже не собиралась издавать роман, ей просто нужно было выплеснуть куда-то свою злость на людей, избивших ее друга и возмущение всей сложившейся ситуацией, тем, на какие узкие кастовые группки поделена вся их школа. (Школьное противостояние дошло до того, вспоминала Хинтон в одном из интервью, что представители разных группировок входили в школу через разные двери.) Но однажды она показала роман своей подруге, а та показала его своей матери, которая в свое время написала и издала книгу для детей. Роман ей так понравился, что она отправила его своему нью-йоркскому агенту и в день выпускного бала Сьюзан Хинтон получила контракт на издание книги.
По роману даже снят фильм – в 1983 году фанаты книги написали петицию, которую подписали тысячи человек. Они просили, чтобы экранизацией фильма занялся Фрэнсис Форд Коппола, и режиссер согласился. В фильме снялись тогда еще совсем юные и мало кому известные Си Томас Хауэлл, Патрик Суэйзи, Том Круз, Роб Лоув, Мэтт Диллон, Эмилио Эстевес и Ральф Маччио. Небольшое камео – полуминутная роль санитарки в больнице – досталась и Сьюзан Хинтон, с которой у Копполы сложились очень теплые отношения.
Эта яростная, страстная и до сих пор очень живая любовь к роману, которая с 1967 года, в общем-то, и не думает угасать, вызвана, конечно, тем, с чего и началось это предисловие. Это роман, написанный подростком – для подростков. Написанный искренне, на выдохе и от души. Роман, который после того, как его прочитывают впервые – в десять, одиннадцать или двенадцать лет, – оставляет по себе воспоминания и чувства, которых уже никогда не будет, если прочесть роман в каком-то отчетливо взрослом, отчетливо серьезном состоянии. Конечно, поскольку автору романа было всего 15–16 лет, когда она его писала, не стоит ждать от книги какой-то исключительной литературной отточенности. Но некоторую незрелость и наивность выражений с лихвой окупает удивительно искреннее чувство, которым пронизан весь роман, чувство, благодаря которому Хинтон и пробилась к сердцам своих невзрослых читателей – желание не столько написать книгу, сколько выплеснуть подростковую ярость и ужас взросления, через которые нам всем рано или поздно приходится пройти.
Поэтому при переводе я постаралась аккуратно сохранить и передать стиль автора – во всей его юношеской простоте и угловатости – и ни в коем случае ничего не улучшать. Надеюсь, мне это удалось, но любые ошибки, как водится, все равно остаются на совести переводчика.
Глава первая
Когда я вышел из темного кинотеатра на солнце, думал я только о Поле Ньюмане и о том, как буду добираться домой. Хотел бы я быть похожим на Пола Ньюмана – он крутой, а я – нет, но вообще я не так уж плохо и выгляжу. Волосы у меня светло-каштановые, почти рыжие, а глаза – зеленовато-серые. Жаль, что не совсем серые, конечно, потому что почти у всех парней, которых я терпеть не могу, как раз зеленые глаза, но тут уж выбирать не приходится. У меня длинные волосы, сзади ровные, в линию, и челка отросшая, парни обычно покороче носят, но я грязер, и в нашем квартале мало кто вообще стрижется. И потом, мне лучше с длинными волосами.
Идти до дома было далеко, а я был один, но я и так всегда один в кино хожу, просто чтобы мне не мешали смотреть фильмы, чтобы можно было уйти в них с головой, прожить их вместе с актерами. Когда вдвоем с кем-нибудь кино смотришь, как-то неловко становится, вроде как кто-то у тебя через плечо книжку читает. Этим-то я и отличаюсь. Ну, то есть вот один мой старший брат, Газ, которому шестнадцать – уже почти семнадцать, – по жизни ничего не читает, а моему самому старшему брату, Дэррелу которого мы все зовем Дэрри, и вовсе не до книг или картинок, потому что он много работает, и, в общем, я от них отличаюсь. И в нашей банде никто так, как я, насчет кино и книжек не загоняется. Было время, я даже думал, что я на целом свете один такой. Ну и ходил везде один.
Газ хотя бы старается меня понять, от Дэрри и этого не дождешься. Но Газ, он вообще не такой как все, он все понимает, ну почти. Например, он не орет на меня целыми днями как Дэрри, не обращается со мной так, будто мне шесть, а не четырнадцать. Я никого так не любил, как Газа, даже маму с папой. Он веселый и всегда улыбается, а Дэрри – строгий, суровый и не улыбается почти никогда. Но Дэрри к двадцати годам через многое пришлось пройти, слишком быстро пришлось повзрослеть. А Газ не повзрослеет никогда. Не знаю даже, что лучше. Но когда-нибудь да узнаю.
Короче, я шел домой, думал про киношку и внезапно пожалел, что иду один. Грязерам не стоит слишком часто ходить поодиночке, а то на них и наехать могут, ну, или кто-нибудь выскочит и заорет: «Гряяяязь!», от чего, понятно, тоже лучше не становится. Наезжают на нас вобы. Не знаю точно, с большой это буквы пишется или с маленькой, это сокращение – «высшее общество», золотая молодежь, богатенькие детки с западной части города. Это как слово «грязеры», которым называют всех нас, парней с восточной стороны.
Мы беднее, чем вобы и средний класс. Ну и, наверное, бедовее тоже. Не как вобы, конечно, которые наезжают на грязеров и разносят дома, накачавшись со скуки пивом, и про которых в газетах сначала пишут, что они позорят весь город, а потом – что приносят неоценимую пользу обществу. Грязеры почти та же шпана, мы воруем, ездим на переделанных тачках, грабим автозаправки и время от времени сходимся на драки с другими бандами. Ну, то есть я-то как раз ничего такого не делаю. Попадись я полиции, Дэрри меня убьет. С тех пор как мама с папой погибли в автоаварии, нам троим можно жить вместе, только если мы себя хорошо ведем. Поэтому мы с Газом на неприятности стараемся не нарываться – и не попадаться, если нарываемся. То есть я что хочу сказать – почти все грязеры так себя ведут, и так же, как все, мы не стрижем волосы и носим джинсы с футболками, и кожаные куртки, и кроссовки или ботинки, и не заправляем рубашки в брюки.
Можно было дождаться, когда Газ или Дэрри придут с работы, и пойти в кино с кем-нибудь из них. Они бы меня отвели, или отвезли, или даже пошли бы со мной в кино, хотя Газ вечно ерзает и ни одного фильма поэтому нормально посмотреть не может, а Дэрри в кино просто помирает со скуки. Дэрри считает, что нечего, мол, глазеть на чужую жизнь, ему и своей хватает. А можно еще было попросить кого-нибудь из нашей банды сходить со мной, кого-нибудь из четырех парней, с которыми мы – я, Дэрри и Газ – вместе росли и которые нам как семья. Мы, считай, что братья, потому что когда растешь в таком спевшемся районе, как наш, всех знаешь как облупленных. Думай я головой, позвонил бы Дэрри, и он бы заехал за мной по пути с работы, или Смешинке Мэтьюсу – это парень из нашей банды, – если б я его попросил, он бы приехал за мной на машине, но иногда я просто ни о чем не думаю. Дэрри жутко бесится, когда я такие штуки откалываю, потому что я вроде как умный – у меня и оценки хорошие, и вообще я умный, и все такое, но головой я не думаю, и все тут. Ну и потом, я люблю ходить пешком.
Впрочем, я решил, что не так уж и люблю ходить пешком, когда заметил, что за мной тащится красный «корвейр». До дома было еще почти два квартала, поэтому я прибавил ходу. На меня еще ни разу не наезжали, но я видел Джонни после того, как он напоролся на четверых вобов, и зрелище это было не из приятных. После этого Джонни от собственной тени шарахался. Джонни тогда шестнадцать было.
Конечно, все было без толку – в смысле, шагу прибавлять, – и я понял это еще до того, как «корвейр» притормозил рядом со мной и из него вылезли пять вобов. Я здорово струхнул – я, конечно, крепкий, но для своих четырнадцати все равно маловат, а эти парни были все как один больше меня. Я машинально просунул большие пальцы в шлевки джинсов, ссутулился и стал прикидывать, удастся ли мне убежать, если я прямо сейчас рвану с места. Я вспомнил Джонни – какое у него было лицо, все в синяках и порезах, вспомнил, как он плакал, когда мы его нашли на поле почти без сознания. Джонни здорово достается дома, поэтому надо очень постараться, чтоб он заплакал.
Мне было холодно, но тут я разом вспотел. Ладони стали влажными, струйка пота побежала по спине. Со мной так бывает, когда мне по-настоящему страшно. Я огляделся, высматривая бутылку, палку, хоть что-нибудь – Стив Рэндл, лучший друг Газа, однажды отбитым бутылочным горлышком отмахался от четверых парней, – но рядом ничего такого не было. Так и стоял там как вкопанный, пока они меня окружали. Не умею я головой думать. Они, скалясь, не торопясь, медленно кружили вокруг меня.
– Эй, грязила, – сказал один наигранно-дружелюбным голосом. – Сейчас мы тебе поможем, грязила. Отрежем твои грязные длинные патлы.
На нем была клетчатая рубашка. До сих пор стоит перед глазами. Синяя рубашка в клетку. Один парень расхохотался, потом, понизив голос, выругался. Я не знал, что и сказать. Когда тебя вот-вот побьют, тем для разговора вообще немного, так что я помалкивал.
Тут я наконец придумал, что сказать.
– А если стрижка начнется чуть ниже подбородка?
– Заткните его, да заткните же!
Потом послышались крики, раздался топот, вобы подскочили, а я остался лежать на земле, хватая ртом воздух. Лежал там и думал, что вообще происходит – кто-то перепрыгнул через меня, кто-то пробежал мимо, а у меня голова шла кругом, и я не соображал ничего. Тут кто-то ухватил меня под мышки и рывком поставил на ноги. Оказалось – Дэрри.
– Ты в порядке, Понибой?
Лучше бы он меня не тряс. Меня и без того мутило. Но я понял, что это Дэрри – и по голосу, и по тому, что Дэрри всегда со мной грубо обращается, даже когда не нарочно.
– Нормально все. Не тряси меня, Дэрри. Я в норме.
Он тут же перестал.
Это он для виду. Дэрри никогда и ни за что не извиняется. Я все думаю, до чего же странно, что он – вылитый отец, а ведет себя с точностью до наоборот. Отцу было всего сорок, когда он погиб, а выглядел он на двадцать пять, и многие думали, что папа с Дэрри не отец с сыном, а братья. Но они только внешне похожи – отец никому не грубил без причины.
В Дэрри шесть футов и два дюйма росту, он широкоплечий и мускулистый. У него темно-каштановые волосы, спереди вечно спутанные, а сзади все в вихрах – точь-в-точь как у папы, но вот глазами Дэрри ни на кого не похож. Глаза у него – будто две прозрачных бледно-зеленых льдинки. Взгляд у него очень решительный, как и он сам. Он выглядит старше своих двадцати – он крутой, классный и умный. Если б не эти его холодные глаза, он был бы прямо очень красивым. Ничего, кроме простых, голых фактов, он не признает. Зато головой думает.
Я снова уселся на землю, потер щеку, куда мне сильнее всего врезали.
Дэрри сунул кулаки в карманы.
– Не сильно они тебя, нет?
Сильно. У меня все тело саднило и болело, грудь ныла, и я так разнервничался, что у меня руки тряслись, и реветь хотелось, но Дэрри этого не скажешь.
Газ прискакал обратно. Тут я уже сообразил, что за шум я слышал – это банда примчалась меня спасать. Он шлепнулся на землю рядом со мной, осмотрел мою голову.
– Что, Понибой, порезали тебя немножко?
Я только тупо на него уставился:
Он вытащил носовой платок, смочил кончик слюной и осторожно прижал его к моей голове.
– Как свинью – кровь идет.
– Сам погляди! – он показал мне платок, который будто по волшебству стал красным. – Они что, с ножом на тебя полезли?
Я вспомнил голос: «Хочешь подстричься, грязер?» Наверное, они задели меня лезвием, когда пытались заткнуть мне рот.
Я не знаю никого красивее Газа. Он красивый не как Дэрри – Газ красивый, как кинозвезда, такой красивый, что на него люди на улицах оборачиваются. Он пониже Дэрри и слегка поменьше, зато лицо у него выразительное, с тонкими чертами и он как-то ухитряется казаться сразу и задумчивым, и бесшабашным. У него темно-золотые волосы, которые он зачесывает назад, – длинные, гладкие и прямые; а летом они так выгорают на солнце, что становятся ослепительного пшенично-золотистого цвета. Глаза у него темно-карие – живые, веселые глаза, которые могут смотреть на тебя с нежностью и сочувствием – а потом вдруг вспыхнуть от ярости через секунду. Глаза у него папины, но Газ такой один. Он пьянеет, когда танцует или участвует в гонках, и при этом к алкоголю даже близко не подходит. На нашей стороне почти все парни пьют – хотя бы изредка. Но Газ не пьет вовсе – ему и не нужно. Он пьянеет просто от жизни. И он всех понимает.
Газ глянул на меня повнимательнее. Я поспешно отвернулся, потому что, сказать по правде, уже хлюпал носом. Я знал, что я весь белый, и чувствовал себя так же, и трясся, как лист.
Газ только руку на плечо мне положил.
– Ну-ну, Понибой. Они тебя больше не тронут.
– Знаю, – ответил я, но тут земля у меня под ногами стала расплываться, и по щекам покатились горячие слезы. Я раздраженно смахнул их. – Напугался только, и все.
Я судорожно вздохнул и перестал плакать. Нельзя перед Дэрри плакать. Разве что тебе досталось, как тогда Джонни, когда мы нашли его на парковке. А по сравнению с Джонни мне так и вообще не досталось.
Газ взъерошил мне волосы:
– Ты, Пони, парень что надо.
Я невольно улыбнулся – Газ кого хочешь развеселит. Наверное, это потому, что он сам все время улыбается.
– Газ, вот ты псих, ты совсем ненормальный.
Дэрри смотрел на нас так, будто хотел нас стукнуть лбами.
Газ только бровь вздернул, этому он у Смешинки научился.
– Похоже, у нас это семейное.
Дэрри уставился на него, но потом тоже расплылся в улыбке. Газировка один не боится Дэрри и обожает его дразнить. Я б матерого гризли и то охотнее бы подразнил, но Дэрри как будто даже любит, когда Газ его дразнит.
Ребята из нашей банды гнались за вобами до самой машины, швыряясь в них камнями. Теперь они бежали назад, к нам – четверо поджарых, крепких парней. Матерые ребята, это по ним сразу видно. Я вырос вместе с ними, и они считают меня своим, хоть я и младше, потому что я – братишка Дэрри и Газа и еще умею держать рот на замке.
Стиву Рэндлу – семнадцать, он высокий и худой, у него густые набриолиненные волосы, которые он вечно зачесывает в замысловатый кок. Он смышленый и пронырливый, и они с Газом – лучшие друзья с первого класса. Стив специализировался на машинах. Никто не мог скрутить колпак с машины быстрее и тише него, а кроме того, он машины знал вдоль и поперек и мог водить все что угодно, лишь бы колеса были. Они с Газом вместе работали на заправке, Стив – неполный день, Газ – полный, и клиентов у них было больше всех в городе. То ли потому, что Стив так хорошо разбирался в машинах, то ли потому, что к Газу девчонки слетались как мухи на мед, уж сказать не могу. Стив мне нравился только потому, что он был лучший друг Газа. Ему я не нравился, для него я был «хвостик» и малышня. Газ всегда брал меня с собой, если они с ним куда-нибудь шли без девчонок, и Стива это бесило. Но я тут был ни при чем, Газ сам меня звал, я с ним не просился. Газ меня малышней не считает.
Старше всех – Смешинка, и он же в банде главный остряк. Росту в нем где-то футов шесть, он крепко сложен и очень гордится своими рыжеватыми бакенбардами. У него серые глаза и улыбка до ушей, и даже помирай он – все равно будет отпускать шуточки. Его просто-напросто не заткнешь, как будто ему смешинка в рот попала. Отсюда и прозвище. Даже учителя уже забыли, что на самом деле его зовут Кейт, да и мы редко вспоминаем, что у него вообще-то имя есть. Жизнь для Смешинки – одна затяжная шутка. Он славился выкидным ножом с черной рукояткой и умением ловко воровать в магазинах (а иначе и ножа у него бы не было), и еще он вечно паясничал перед копами. Не мог удержаться, и все тут. Над каждым его словом не хочешь, а будешь смеяться, вот его и подмывало потешаться над копами, чтобы хоть как-то скрасить их унылую жизнь. (Это он мне так объяснил.) Он любит драки, блондинок и – по какой-то необъяснимой причине – ходить в школу. В свои восемнадцать с половиной он по-прежнему младшеклассник, и так ничему и не научился. Он ходит туда просто потехи ради. Вот он мне нравился, и даже очень, потому что с ним мы вечно смеялись над самими собой да и над чем хочешь. Он мне напоминал Уилла Роджерса – может, из-за улыбки.
Но если вы спросите, кто в банде самая заметная фигура, я скажу, что это Даллас Винстон – Далли. Я любил его рисовать, когда он был на взводе, потому что тогда его характер можно передать буквально двумя штрихами. У него лицо как у эльфа, скуластое и с острым подбородком, зубы мелкие и острые, как у зверька, а уши – как у рыси. Волосы у него такие светлые, что почти белые, и он не признает никаких там стрижек, никакого масла для волос, поэтому волосы падают ему на лоб рваными прядями, сзади торчат вихрами и кудрявятся за ушами и на затылке. У него голубые, пронзительно ледяные глаза, в которых застыла ненависть ко всему миру. Далли три года прожил в бандитском Нью-Йорке, его впервые арестовали, когда ему было десять. Тонкая грань, которая отделяет грязера от бандита, в Далли была неразличима. Он был такой же бедовый, как хулиганы из южных кварталов, вроде банды Тима Шепарда.
В Нью-Йорке Далли выпускал пары в драках банда на банду, но здесь организованные банды – редкость, вместо них тут группки друзей, которые держатся вместе, а война здесь идет между социальными классами. Когда мы собираемся схлестнуться, это обычно означает, что двое чего-то не поделили, и тут как раз мимо проходили все их друзья. Ну-да, у нас есть даже банды с названиями, Речные Короли, например, и Тигры с Тибер-стрит, но тут, на юго-западе, соперничающих банд нет. Поэтому Далли, конечно, время от времени ввязывался в хорошую драку, но ненавидеть ему было особо и некого. Ни с какой бандой мы не воевали.
Только с вобами. А их не победить, хоть ты что делай, потому что им все потакают, и даже если мы их отлупим, ничего от этого не изменится. Может, Далли потому и был такой злой.
О Далли ходила слава. В полиции на него было целое досье. Его арестовывали, он напивался, он участвовал в родео, врал, мошенничал, воровал, обчищал карманы у пьяных, колотил детишек – в общем, чего только ни делал. Он мне не нравился, но он был умный и его волей-неволей приходилось уважать.
Последним – и самым мелким – был Джонни Кейд. Представьте себе маленького черного щенка, который мечется в толпе, среди чужих людей, а его все пинают, и получите Джонни. Он был самым младшим, мне почти ровесник, худощавый вдобавок, меньше всех остальных. Глаза у него большие и черные, а лицо загорелое, угольно-черные волосы он густо смазывает бриолином и зачесывает набок, но они до того длинные, что вечно падают ему на глаза растрепанной челкой. На всех он глядит нервно и подозрительно, особенно после того, как его вобы отделали. В банде он был любимчиком, младшим братишкой. Отец вечно лупил его, а матери до него дела не было, и только если что-нибудь было не по ней, она орала на него так, что у нас дома слышно было. Как по мне, а это для него было еще похуже взбучки. Если б не мы, он бы уже миллион раз из дому сбежал. Если б не банда, Джонни в жизни бы не знал, что такое любовь и теплота.
Я поспешно вытер глаза:
– Не-а. Успели свалить, вонючие… – Смешинка жизнерадостно обругал вобов всеми словами, какие он знал или выдумал.
Я не знал, что еще сказать. В компании я все больше помалкиваю, даже когда я с бандой. Я сменил тему.
– Я и не знал, Далли, что тебя уже выпустили.
– За хорошее поведение. Отъехал пораньше.
Даллас зажег сигарету и протянул ее Джонни. Все присели – покурить, передохнуть. После перекура всегда полегче делается. Я перестал дрожать и был уже не таким бледным. Сигарета меня успокоила. Смешинка вскинул бровь.
– Синяк у тебя что надо, парень.
Я осторожно потрогал щеку.
Смешинка важно кивнул.
– И порез классный. Кейфово выглядишь.
Кейфово и кайфово – два разных слова. Кейфово – значит круто, кайфово – модно, клево, например, пластинка может быть кайфовой, или тачка. У нас и то, и другое считается комплиментом.
Стив стряхнул пепел в мою сторону.
– Ты чего это придумал – одному шататься?
Ну кому как не старине Стиву об этом вспомнить.
– Я шел домой из кино. Я не думал…
Газ всегда за меня вступается.
Дэрри раздраженно ответил:
– Когда я захочу, чтоб один младший брат меня поучил, как мне с другим моим младшим братом себя вести, обязательно тебя спрошу… братишка.
Но после этого он от меня отцепился. Газа он обычно слушает. Ну почти всегда.
– В следующий раз попроси, чтоб кто-нибудь из нас с тобой сходил, – сказал Смешинка. – Тебе никто не откажет.
– Кстати, о киношке, – Далли зевнул, щелчком отбросил окурок, – я завтра вечером собираюсь в «Двойной сеанс». Кто со мной, поискать приключений?
Стив покачал головой.
– Мы с Газом завтра на игру собрались, вместе с Эви и Сэнди.
И не обязательно было на меня так смотреть. Я и не собирался с ними проситься. Газу я об этом, конечно, никогда не скажу, потому что Стив ему очень нравится, но я Стива Рэндла иногда просто терпеть не могу. По правде. Иногда я его просто ненавижу.
Дэрри вздохнул, я от него ничего другого и не ожидал. У Дэрри теперь ни на что не было времени.
– Я завтра вечером работаю.
Далли поглядел на остальных.
– А вы? Смешинка? Джонни-кекс, вы с Пони пойдете?
– Мы с Джонни пойдем, – сказал я. Я знал, что Джонни по собственной воле и рта не раскроет. – Можно, Дэрри?
– Можно, раз в школу потом не идти.
Это по выходным Дэрри меня куда хочешь отпускает. Но если наутро в школу, он мне и носа из дому высунуть не дает.
– Я планировал завтра вечером хорошенько накидаться, – сказал Смешинка, – но если не выйдет, подойду к вам.
Стив глядел на руку Далли. У того на пальце снова красовалось кольцо, которое он снял с пьяного старшеклассника.
– Вы с Сильвией снова разбежались?
– Да, и теперь насовсем. Эта дрянь опять мне рога наставила, пока я в тюрьме сидел.
Я представил себе Сильвию, Эви, Сэнди и всех бесчисленных блондинок Смешинки. Только такие девчонки на нас внимание и обращают, думал я. Бойкие, крикливые девчонки с густо накрашенными ресницами, девчонки, которые слишком часто хихикают и слишком много ругаются. Хотя вот Сэнди, девчонка Газа, мне даже нравилась. Она была натуральной блондинкой, а взгляд ее ярко-голубых глаз был таким же мягким, как и ее смех. У нее ни дома хорошего не было, ничего такого, она была из наших – из грязеров, – но девчонка она что надо. Но я все равно часто задавался вопросом, а другие девчонки – какие они? Ясноглазые девчонки, которые носят платья пристойной длины и ведут себя так, будто при первом удобном случае готовы в нас плюнуть. Некоторые нас просто побаивались, ну и, зная Далласа Уинстона, я их понимаю. Но большинство просто смотрело на нас как на мусор – так же, как вобы, когда те проносились мимо в своих «мустангах» и «корвейрах» и вопили, что мы «Гряаааазь!». И я все думал про них. Про девчонок, в смысле… Плакали ли они, когда их парней арестовывали, как Эви, например, когда замели Стива, или просто-напросто бросали их, как Сильвия – Далласа? Хотя, наверное, их парней не арестовывали, и не избивали, и не лупцевали на родео.
Мы, конечно, чаще всего за дело получаем, думал я. Даллас – так всегда получает за дело, и сказать по правде, мало ему еще. А Смешинка… Смешинке не нужно и половины того, что он тырит из магазинов. Ему просто кажется, что это весело – тырить все, что не приколочено. Правда я понимаю, почему Газировка со Стивом вечно ввязываются в драки и ночные гонки – у них у обоих слишком много энергии, слишком много чувств, а выплеснуть это все особо и некуда.