какие лозунги выдвигали крестьянское повстанческое движение в годы гражданской войны
КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА 1918‒1922
Крестьянская войнa 1918—1922 — составная часть Российской революции 1917 и Гражданской войны в России 1917—1922, совокупность восстаний и повстанческих движений, преимущественно крестьянских по социальному составу.
В К. в. вовлекались представители разных социальных слоев. Но крестьянство не только преобладало количественно, но и определяло задачи повстанческого движения. В отличие от волн крестьянский восстаний, К. в., как и другие крестьянские войны, имела очаги, существовавшие длительное время. Однако К. в. охватывает гораздо большую территорию, чем эти очаги, проявляясь в скоротечных восстаниях, среди которых были даже более массовыми, чем повстанческое движение в очагах. Причиной К. в. стала нерешенность аграрно-продовольственного вопроса.
В середине 1918 развернулось повстанческое движение против австро-германской оккупации на Украине. Возникло Махновское движение, которое в дальнейшем, до 1921, вело вооруженную борьбу также с белым движением, Украинской Народной Республикой (УНР) и коммунистами (вступая с последними двумя силами в тактические союзы). Развал режима оккупации после Ноябрьской революции в Германии вызвал подъем повстанческого движения. 14 ноября 1918 развернулось восстание сторонников восстановления УНР, которых поддержали широкие массы крестьян. После падения режима П. Скоропадского 14 декабря 1918 начались боевые действия между сторонниками советской власти (включая махновцев) и УНР. Некоторые повстанческие командиры, выступавшие против немцев и Скоропадского, перешли на сторону советской власти. Но по мере распространения на Украину «военного коммунизма» многие из них восстали против коммунистов (см., например, Григорьева выступление 1919).
Крестьяне сопротивлялись изъятию хлеба, лошадной повинности и произволу коммунистов и советского актива. 5 марта 1919 началась «Чапанная война» 1919, охватившая Самарскую, Симбирскую, Пензенскую, Уральскую, Оренбургскую и Казанскую губернии. Повстанцы, выступавшие против коммунистов, но за власть Советов, взяли Ставрополь на Волге (ныне Тольятти), блокировали Сызрань, угрожали Самаре. В момент наивысшего подъема восстания в нем участвовало около 180 тыс. крестьян. Но уже 14 марта 1919 основные очаги восстания были подавлены.
Повстанцы, действовавшие на советской территории, как правило, выступали также против белого движения и отказывались от союза с ним. Исключение составляло казачество и некоторые отряды дезертиров. Восстания казаков на Дону, на Урале, в Сибири и на Дальнем востоке становились частью белого движения.
Весной 1919 К. в. шла в Поволжье от Сызрани до Астрахани, в Черноземье от Курска до Тамбова, в Тверской губернии и севернее. Восстания в Тамбовской, Воронежской и Саратовской губерниях создали угрозу тылам красных. Но в большинстве своем повстанцы не желали помогать белым, опасаясь, что они вернут землю помещикам или заставят платить за нее выкуп. С конца лета 1919 К. в. на советской территории временно идет на спад.
Причина волнообразного характера крестьянской войны — колебание крестьянства между красной и белой угрозами и отсутствие политического руководства движением в центральных регионах России. Коммунисты с помощью репрессий предотвращали восстановление связей крестьянства и организаций эсеров, к тому же дезорганизованных из-за противоречий по поводу отношения к белым, красным и гражданской войне.
Большинство крестьян было недовольно политикой белых диктатур, на территории которых тоже шла К. в. Когда Вооруженные силы Юга России пришли на Украину, крестьянские восстания вспыхнули с новой силой. На левобережье Днепра был создан махновский район, не контролируемый белыми, Н. Махно взял Екатеринослав и Александровск. На правобережье в повстанческом движении преобладали сторонники УНР. Повстанчество отвлекало значительные силы белых.
В Сибири К. в. была направлена против колчаковского режима. Поскольку режим «военного коммунизма» не успел утвердиться в Сибири, коммунисты, анархисты и эсеры здесь действовали в союзе. Партизанские лидеры могли сочувствовать и большевистским лозунгам, понимаемым анархически, и анархистским, понимаемым полубольшевистски. Зимой 1918—1919 в тайге действовали партизанские отряды П. Лубкова (Мариинский уезд), В. Шевелева и И. Новоселова (Кузнецкий уезд), Г. Рогова (Барнаульский уезд), И. Третьяка (Горный Алтай) и др. Эти отряды бродили по тайге, то соединяясь, то расходясь, нападали на небольшие воинские команды, убивали чиновников, отбирали продовольствие у кулаков и торговцев, раздавая населению. Летом 1919 — зимой 1920 отряд анархиста Н. Каландаришвили вырос с 500 до 2 тыс. бойцов и, установив связи с коммунистами, подошел к Иркутску. Время от времени вспыхивали восстания (например, Кустанайское в марте 1919). Рогов в декабре 1919 взял Кузнецк. На Дальнем востоке анархист Я. Тряпицын в феврале 1920 взял Николаевск-на-Амуре, вступив в бои с японцами, осуществлявшими интервенцию.
В условиях разгрома белого движения Реввоенсовет республики 1 декабря 1919 издал приказ Южному фронту «О мерах преодоления партизанства», который должен был предотвратить сохранение боровшихся с белыми повстанческих отрядов в составе РККА. Они должны были расформировываться. Такая же политика проводилась и в Сибири. После разоружения отрядов были арестованы партизанские командиры Г. Рогов, И. Новоселов, П. Лубков, И. Третьяк и др. По мере распространения «военного коммунизма» за Волгу, на Южн. Урал, Украину и Сибирь антикоммунистическое повстанчество здесь стало массовым.
В феврале-марте 1920 в Уфимской, Казанской и Самарской губерниях произошло «Вилочное восстание» (крестьяне были вооружены, в частности, вилами). В августе 1920 развернулось Антоновское восстание 1920—1921. В Сибири наиболее крупное восстание 3 мая 1920 возглавил анархист Новоселов, считавший, что коммунисты восстанавливают буржуазную диктатуру. Новоселов создал Федерацию алтайских анархистов, ядром которой стали партизаны армии Рогова, который после освобождения примкнул к выступлению. В июле 1920 в Сибири против коммунистов сражалась 21 тыс. партизан.
Особенно опасными для коммунистического режима были связи между красными воинскими частями и возмущенной деревней. В июле—сентябре произошло Сапожкова выступление 1920.
Разгром белого движения привел к вступлению Российской революции в новую фазу. Исчезновение угрозы белой «контрреволюции» лишило оснований политику «военного коммунизма», которая формировалась в условиях мобилизации всех сил ради победы в гражданской войне. Но большевики не собирались отказываться от «военного коммунизма», так как считали его прямой дорогой к новому коммунистическому обществу. Режим был сохранен во всей полноте. Социальная напряженность стала стремительно нарастать.
Анархисты и левые эсеры надеялись, что это приведет к «третьей революции» (по аналогии с Февральской и Октябрьской), в ходе которой народ свергнет большевистскую диктатуру. И действительно, в 1920—1921 разразился острый социально-политический кризис, знаменовавший финал Российской революции. Начался новый подъем повстанчества, разрастались старые очаги, возникали новые (Западносибирское восстание 1921, восстание под руководством И. Колесникова в Воронежской губернии, Якутский поход 1921—1923). Кульминацией «третьей революции» стало Кронштадтское восстание 1921, воспринятое коммунистическим руководством в контексте крестьянских восстаний. В. И. Ленин считал эту «мелкобуржуазную контрреволюцию» опаснее, чем открыто контрреволюционное противостояние со стороны Белой армии А. И. Деникина. В результате Х съезд РКП(б) 15 марта 1921 принял решение об отмене продовольственной разверстки, положив начало переходу от «военного коммунизма» к новой экономической политике. Уступки крестьянству привели к оттоку сельских масс от повстанческого движения, чему способствовали также голод 1921—1922 и репрессии против оппозиции и повстанцев. Против повстанцев были брошены лучшие силы Красной армии, освободившиеся с фронтов против белых. Красные обладали численным перевесом, были лучше вооружены, действовали методично и жестоко.
8 ноября 1921 — 7 февраля 1922 произошло восстание в Карелии, ставшее последним крупным выступлением этого периода в Европейской части России. В Азиатской части локальное повстанчество продолжалось и позднее (в частности, басмачество).
Несмотря на отдельные успехи, повстанческим движениям не хватило времени и сил, для того чтобы переломить общие тенденции развития и угасания революции.
Лит.: Алешкин П. Ф., Васильев Ю. А. Крестьянская война в России в условиях политики военного коммунизма и ее последствий (1918—1922). М., 2010; Борисов Д. А. Колесниковщина. Антикоммунистическое восстание воронежского крестьянства в 1920—1921 гг. М., 2012; Борисова З. А. Чапанная война в тылу Восточного фронта // Краеведческие записки. Вып. IX. Самара, 2000; За советы без коммунистов. Крестьянское восстание в Тюменской губернии (1921 г.). Сборник документов. Новосибирск, 2000; Кондрашин В. В. Крестьянство в России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма. М., 2009; Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919—1921 гг. «Антоновщина». Документы и материалы. Тамбов, 1994; Крестьянское движение в Поволжье. 1919—1922. Документы и материалы. М., 2002; Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. М., 2006; Осипова Т. В. Российское крестьянство в революции и гражданской войне. М., 2001; Самошкин В. В. Антоновское восстание. М., 2005; Сибирская Вандея. Документы в двух томах. М., 2000—2001; Шубин А. В. Махно и его время. О Великой революции и гражданской войне в России и на Украине. М., 2013.
Идеология крестьянского повстанческого движения в России в годы гражданской войны
Отрывок из статьи В. В. Кондрашина Лозунги и программа крестьянского повстанческого движения в годы гражданской войны. / Крестьянский фронт 1918-1922 гг. Сборник статей и материалов. 2013 г.
Необходимо указать на восприятие частью крестьян и идеи Учредительного собрания, как форума, на котором должна решиться судьба народной власти. Наибольшее распространение она получила в Сибири. Вот одно из характерных воззваний на эту тему повстанцев деревни Голопуповка от 12 ноября 1920 г., обращенное к красноармейцам карательного отряда: «Мы все, восставшие крестьяне, идем на защиту крестьянского дела! Наш лозунг — Учредительное собрание. Мы хотим покончить с уничтожением русского народа, прекратить кровавую междоусобицу».
Но, как показывают изученные источники, идея Учредительного собрания носила больше декларативный характер и не означала отказа крестьян от Советской власти. Наоборот, на практике в большинстве случаев на подконтрольной повстанцам территории ими сохранялись советы и крестьянские комитеты, т. е. возникшие в 1917 г. главные организационные структуры Советской власти.
Происходило это потому, что Советская власть совпадала с крестьянскими представлениями о народном самоуправлении, традиционно существовавшем в общине: выборность, гласность в работе, ответственность перед обществом и т. д. Но это была другая Советская власть, принципиально отличавшаяся от «Советской власти» большевиков-коммунистов.
Изученные лозунги и программные документы крестьянского повстанческого движения в России в годы гражданской войны показывают лютую ненависть крестьян к политике большевистской партии и самим большевикам-коммунистам. Об этом очень убедительно говорят помещенные на страницах воззваний эпитеты в адрес коммунистов («люди-звери», «змеи», «гады», «вампиры», «кровожадные насильники-грабители», «лжекоммунисты» и т. д.).
Причем эта ненависть нередко распространялась и на высшее руководство большевиков — В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого. Например, в резолюции «о текущем моменте» собрания повстанцев и крестьян с. Петровское Туголуковской волости Борисоглебского уезда Тамбовской губернии, состоявшимся 18 июля 1921 г., было записано: «Долой ехидного змея Ленина и его приспешников!»
Причины негативного отношения крестьян к коммунистам были связаны не с самой коммунистической идеологией, а с политической практикой большевистской партии, назвавшей себя коммунистической и поставившей в своей программе цель — построение коммунизма. Об этом имеются соответствующие указания в документах повстанцев («Прикрываясь идеей коммунизма» они просто «присосались к Советской власти» и представляли из себя «рвань духовную и физическую» и т. д.).
Главной причиной «крестьянского антикоммунизма» по изученным документам повстанцев выступает «военно-коммунистическая» политика большевиков. На эту тему практически все воззвания, обращения и другие пропагандистские документы крестьянского повстанческого движения в рассматриваемый период. Они подтверждают устоявшуюся в историографии оценку об обусловленности крестьянского протеста против власти большевиков этой политикой. Ее сердцевину составляла принудительная продовольственная разверстка.
Документы повстанцев доносят до нас весь драматизм ситуации в деревне в связи с политикой продразверстки и других действий большевистской власти в этом направлении. Они убедительно доказывают справедливый характер крестьянского протеста, который стал естественной реакцией деревни на открытый грабеж со стороны власти, осуществлявшийся под благовидными предлогами.
В другом документе — «Воззвании командования повстанцев Голышмановского района Ишимского уезда к красноармейцам», выпущенном в селе Голышманово 10 февраля 1921 г. заявлялось: «Мы идем против тех коммунистов, которые выгребли у нас все до последнего зерна и гноят его в амбарах, а если не хватало хлеба для выполнения наложенной на крестьян разверстки, то конфисковывали все имущество; против тех коммунистов, которые при непосильной шерстяной разверстке заставили нас стричь шубы и овец в зимнее время, отчего овцы гибли от мороза. От которых также хорошего ничего не слышали, кроме угроз и понудительных работ, а если крестьянин стал бы защищаться, то имущество его приказывали сжечь, не считаясь с целыми селениями. Да здравствует свобода».
В воззвании Тобольского главного штаба Народной повстанческой армии, адресованном к красноармейцам и датированном 6 марта 1921 г., приводятся факты о злоупотреблениях коммунистов, побудивших крестьян взяться за оружие: «Нас спрашивают: за что мы воюем. Ведь вы сами знаете, что у нас отобрали весь хлеб в первую разверстку. Но этого показалось им мало. Они отобрали и весь семенной хлеб, и ссыпали по амбарам, где и гноят его. Они остригли шубы у нас у овец в зимнее время, которые теперь замерзают».
Содержание изученных документов повстанцев позволяет оценить уровень их политической культуры в рассматриваемый период.
Прежде всего не вызывает сомнений факт осознанности повстанцами фундаментальных положений их идеологии и политической программы. Они понимали, что такое настоящая народная власть, для чего необходимо было свергнуть власть коммунистов. И это не случайно. У крестьян был накоплен необходимый политический опыт, начиная с Первой русской революции и заканчивая «общинной революцией» 1917 г.
В то же время, крестьяне были не достаточно информированы о реальных событиях в стране, особенно связанных с политикой правящей партии. Отсюда и помещенные в воззваниях «факты» о продаже «крестьянского добра» коммунистами заграницу ради золота (чтобы шиковать), измене коммунистов путем заключения соглашений с «мировой буржуазией», засилье в советских учреждениях «бывших колчаковцев», намеренно с помощью продразверстки губящих народ и т. д. В этом же ряду антисемитские настроения.
Крестьянский антисемитизм в годы гражданской войны — одна из деликатных и слабоосвещенных страниц народной драмы. Судя по изученным документам, он имел распространение в крестьянской среде и свидетельствовал о предрассудках и недостаточно высокой политической культуре крестьян-повстанцев.
Вот лишь некоторые, типичные документы на эту тему.
В обращении штаба «Черного орла-земледельца» (руководящего органа крестьянского восстания в Поволжье и на южном Урале в феврале-марте 1920 г. — В. К.) к гражданам с призывом к борьбе с коммунистами», датированным 3 марта 1920 г., говорилось о порабощении «многомиллионного народа земли русской жидами», которые «в дни большевизма» «хитроумно плели сеть крепостного рабства для крестьян».
В Самаре 3 марта 1920 г. «в цирке арестовали двух клоунов за то, что они сказали: «Советская власть держится на мадьярских штыках, еврейских мозгах и русских дураках».
В ходе Западно-Сибирского восстания 1920 г. некоторые руководители повстанческих отрядов выдвинули антисемитские лозунги. Примером этого может служить обращение начальника Усть-Ламенского повстанческого гарнизона Ишимского уезда Морозова к Глубоковскому, Бурлаковскому, Гоглинскому, Зубаревскому сельским советам, сделанное 18 февраля 1921 г. В нем указывалось: «. пред высотой Сиона Троцкого, обстановленного пушками и пулеметами и тысячами своих преданных рабов-коммунистов, которые, не признавая ничего: ни святости, ни правды, ни закона, — терзают каждого, который осмеливался выразить слово против диктатуры жидов, расстреливают каждого, который утаивал свой труд, свой хлеб, приобретенный своими мозолистыми руками и потом. Раздевали, обирали и затем голодного и холодного крестьянина заставляли выполнять все похоти коммунистов. И выведенный из терпения мужик взял в свои мозолистые руки дубину и пошел с ней на пушку и пулеметы, никем не подгоняемый: ни офицерами, ни начальством, — и идет бесстрашно. Не могли жиды-коммунисты погасить этот пожар вначале, а теперь он не угаснет».
Об антисемитских лозунгах сибирских повстанцев указывалось в докладе председателя Тюменской губчека П. И. Студитова, датированным 5 апреля 1921 г.: «По городу Тюмени, а также и во многих других местностях были воззвания антисемитизма: «Долой евреев», «Долой еврейскую власть», «Бей жидов».
В крестьянских выступлениях антисемитские настроения основывались на очевидных для них фактах нахождения во всех эшелонах большевистской власти представителей еврейского народа. Именно поэтому они увязывали большевизм с антисемитизмом и видели в их симбиозе причину всех народных бед. В то же время антисемитизм в крестьянском повстанческом движении в России в рассматриваемый период все же был явлением второстепенного значения. Его проявления, по сравнению с другими факторами крестьянского недовольства, были незначительными. В частности, все изученные нами крестьянские выступления начинались не по причине антисемитизма, а в связи с другими обстоятельствами: продразверсткой, принудительными мобилизациями и т. д.
В данном контексте важным и недостаточно изученным в историографии аспектом проблемы являются межнациональные отношения крестьян-повстанцев в годы гражданской войны, их видение и «решение» национального вопроса.
Анализ документов повстанцев позволяет с полной уверенностью заявить, что для крестьян России в их борьбе с большевиками на первом плане были социально-экономические проблемы, а не национальные. В ходе крупнейших крестьянских восстаний в России в годы гражданской войны не наблюдалось конфликтов на национальной почве. В качестве доказательства сказанного можно привести опыт Сибири.
Как известно Тюменская губерния, также как и другие территории Сибири, были населены не только русскими. Традиционно там проживали и другие народы. О том, как этот аспект отразился в повстанческой документации, и как сами повстанцы учитывали многонациональный характер сельского населения Сибири свидетельствует воззвание Тобольского главного штаба Народной повстанческой армии к сибирякам от 25 марта 1921 г.
В нем говорилось: «Мы, восставший народ, хорошо знаем, за что мы идем и чего мы добиваемся. У всех нас одна мысль и одна цель — уничтожить врага-коммуниста.
Мы объединились все воедино: и русские, и татары, и крестьяне, и рабочие, и горожане. Мы все одинаково обижены.
И остяки, и самоеды с луками и стрелами преследуют общего врага, разбежавшегося по урманам и болотам.
Мы добиваемся настоящей советской власти, а не власти коммунистической, которая до сих пор была под видом власти советской.
Мы хотим, чтобы каждый человек верил, как хочет: православный — по-своему, татарин — по-своему, и чтобы нас всех не заставляли силком верить в коммуну».
Как видно из изученных материалов, для крестьян-повстанцев национальный вопрос возникал лишь в связи с посягательствами большевиков на веру и традиции, связанные с ней. В лозунгах, воззваниях и других программных документах крестьянских восстаний в России в годы гражданской войны право крестьян на свободу совести, отправления религиозных традиций занимало особое место. Если гражданская война и сложная продовольственная ситуация в стране как-то оправдывали действия большевиков в деревне по сбору продразверстки и выполнению других подобных ей мер, то религиозная политика Советского государства носила чисто субъективный характер и в глазах основной массы крестьянства выглядела чистым произволом.
Принудительная передача традиционных институтов гражданского права, находившихся в ведение церкви, светской власти, сопровождавшаяся нетактичными и оскорбительными действиями в адрес верующих коммунистов-атеистов, вызывала законный крестьянский протест.
Из изученных документов следует, что во многих русских деревнях крестьяне активно защищали своих священнослужителей и храмы от насильственных действий представителей Советской власти. Их возмущали пьяные выходки зарвавшихся местных коммунистов, которые пьяными закрывали церкви, выбрасывали иконы из школ, издевались над пожилыми священниками, пользовавшимися большим уважением односельчан. Крестьян возмущали самоуправные действия власти в отношении традиционно сложившейся системы обучения сельских ребятишек, которая предусматривала знание «Закона Божьего» и соблюдение детьми религиозных традиций.
Так, например, в ходе «Чапанной войны» в Среднем Поволжье крестьяне требовали прекратить снятие икон в школах и возобновить преподавание там Закона Божьего. На эту тему составлялись специальные приговоры сельских сходов. И это была их естественная реакция. Поволжская деревня столкнулась с крайним произволом представителей местной власти в данном вопросе. Например, в докладе председателя Особой комиссии ВЦИК по ревизии Поволжья П. Г. Смидовича на заседании Сызранского укома РКП (б) 15 апреля 1919 г. приводились следующие факты: «Часто в уезде коммунисты входят в школу и начинают сами снимать с руганью иконы, так нельзя, пусть сами крестьяне снимут, а так вы ничего не добьетесь. Или входят в шапке и с папироской в зубах в церковь во время службы и требуют попа».
Очень ёмко крестьянское недовольство «на религиозной почве» оказалось выражено в период «Чапанной войны» в воззвании коменданта Ставропольского повстанческого исполкома Долинина «К православным гражданам России». Оно гласило: «Граждане! Настало время, православная Русь проснулась. Восстали крестьяне, мужики. Православные граждане, призываю к всеобщему восстанию, наш враг, который надругался над нашей православной верой, бежит. Откликнетесь и восставайте. «Яко с нами Бог».
Накануне «Вилочного восстания» в Поволжье 1920 г. всеобщий протест мусульманского населения вызывали мобилизации сельских священников на выполнение трудовой повинности. Кроме того, в мусульманских селах крайне отрицательно была воспринята и трудовая мобилизация женщин, поскольку, согласно магометанским канонам, женщины «без мужей не должны ходить в лес». Мусульмане возмущались передачей метрических книг из ведения церкви гражданской власти, вследствие чего регистрация их детей в советах, нередко, происходила так, как это заблагорассудится активистам. Например, в одном из мусульманских селений Уфимской губернии родившийся ребенок, которого родители назвали Харис, был зарегистрирован в совете как Борис.
Именно поэтому недовольство религиозной политикой большевиков было постоянно действующим фактором крестьянского повстанчества в годы гражданской войны. Лозунг «за веру христианскую и ислам» в той или иной форме звучал практически в ходе всех крупных крестьянских восстаний в рассматриваемый период. Он был важной частью политической программы крестьянского повстанчества.
Лозунги Медынского восстания 1918 г.
(иллюстрация из сборника)
В ходе крестьянских восстаний в России в годы гражданской войны наблюдались и характерные для крестьян «царистские, монархические настроения». Например, в конце февраля — начале марта 1919 г. в селе Большой Азясь Краснослободского уезда Пензенской губернии произошло восстание, где местная религиозная секта, воспользовавшись недовольством крестьян чрезвычайным налогом, организовала массовое шествие под монархическими лозунгами.
Спустя год, в 1920 г., там же снова был отмечен факт распространения в крестьянской среде монархических настроений. Об этом указывалось в информационной сводке Пензенской губчека за 16 мая — 15 августа 1920 г. «Среди крестьян наблюдается недовольство властью. бывают и целые села, настроенные монархически», — гласила сводка. Данное обстоятельство объяснялось деятельностью в селениях монархической религиозной секты, «не имеющей никакого отношения к вооруженной и политической оппозиции Советской власти».
Осенью 1920 г. повстанцы Енисейской губернии выдвинули лозунг: «За Батюшку-царя». «В день восстания были лозунги за Учредительное собрание, а некоторые — за царя-батюшку. На руках были сделаны белые повязки с изображением красного теста» — указывалось в донесении местных большевистских органов.
Есть и другие примеры, но их число невелико.
На наш взгляд, у крестьянства России, несмотря на все ужасы большевизма, монархические чувства все же оказались чрезвычайно слабы. Такая ситуация была вполне закономерной, если вспомнить эволюцию крестьянского сознания за предшествующие полвека. Преодоление крестьянством монархических иллюзий в первые десятилетия XX века было вполне закономерной реакцией на неэффективность аграрной политики самодержавия. Поистине роковым для судеб монархии стали неудачи России в Русско-японской и Первой мировой войнах. Они окончательно подорвали авторитет царя в глазах крестьянства.
Дискуссионной проблемой остается влияние эсеров и других антибольшевистских партий на идеологию крестьянского повстанчества в России в годы гражданской войны.
На наш взгляд, оно несомненное и наиболее активным было со стороны партии эсеров. Изученные документы свидетельствуют, что повстанцы восприняли ее основные лозунги. В наибольшей степени это проявилось в «Антоновщине», где местные эсеры возглавили восстание и придали ему организационную форму в виде союзов трудового крестьянства с соответствующей Программой и инструкциями по ее осуществлению. «Эсеровский след» виден в лозунгах и программных документов и других крестьянских восстаний (в Поволжье, Сибири и др. районах).
Другой партией, оказавшей идейное влияние на крестьянское повстанчество, были анархисты. Наряду с «Махновщиной», зоной их влияния стала Сибирь, крестьянские восстания 1920 г.
Влияние идеологии эсеров на лозунги и политическую программу крестьянского повстанчества было сильным, поскольку она совпадала с крестьянскими представлениями о добре и зле, способах решения насущных для них проблем.
То же самое можно сказать и об идейном влиянии анархистов. Крестьяне восприняли их главную идею — о самоуправлении народа. Как известно, она не противоречила крестьянской общинной традиции.
Анализ пропагандистских документов показал, что в большинстве случаев их авторами были эсеры и анархисты с дореволюционным стажем. Об этом имеется достаточно информации в специальных работах на тему крестьянского движения в России в годы гражданской войны. Именно они и определяли общий идейный и культурный уровень руководства повстанческим движением.
В то же время идейное влияние и личное участие эсеров и анархистов в крестьянском повстанческом движении не означало, что они подготовили его и руководили им. На примере «Антоновщины» хорошо видно, что крестьянское восстание не было подготовлено руководством эсеровской партии. Его возглавили местные эсеры и беспартийные крестьяне, воспринявшие политические лозунги партии и воспользовавшиеся ее структурными элементами, наполнив их своим крестьянским содержанием.
Поэтому мы поддерживаем точку зрения Т. Шанина о том, что эсеры «не вели крестьян». Крестьяне использовали их идеи и политический опыт в своей борьбе с большевистской властью.
Какой же конкретно видится нам политическая программа крестьянского повстанческого движения в России в годы Гражданской войны и была ли она вообще?
На наш взгляд, мы имеем все основания считать, что такая программа существовала. Она не являлась каким-то одним конкретным документом, опубликованным где-то, как обычно бывает в таких случаях. Она сложилась из множества отдельных документов повстанцев, поскольку в них, несмотря на разброс территорий восстаний и времени их действия, оказались сформулированы единые подходы к решению насущных проблем российского крестьянства, возникших в связи с гражданской войной и политикой правящего большевистского режима. Единство этих подходов (взглядов), а также их «крестьянский характер», то есть авторство крестьян с точки зрения понимания проблем, и дал нам основание назвать крестьянские представления о проблемах деревни и страны в рассматриваемый период «Программой». Кроме того, на наш взгляд, важным аргументом в пользу существования этой «Программы» являются героические действия крестьян России в различных регионах по практическому осуществлению ее принципов. Факт организации и существования в эпицентрах крестьянского повстанческого движения в годы гражданской войны, хотя и на непродолжительный срок, подлинно народной власти несомненен.
Изучение разнообразных и многочисленных источников по истории крестьянского повстанческого движения в России в годы гражданской войны позволяет указать на следующие основные положения его «Программы».
Прежде всего, можно с полной уверенностью утверждать, что крестьяне-повстанцы в основной своей массе не поддерживали идею восстановления в России монархии и династии Романовых. В подавляющем большинстве своем они были за республику в форме Советской власти, но без коммунистов. Об этом заявлялось в лозунгах и программных документах повстанцев в ходе всех крупнейших крестьянских восстаний в годы гражданской войны. Свою «Советскую власть» повстанцы пытались строить на подконтрольной им территории.
Важным пунктом программы является экономическая часть. Лозунги и другие документы повстанцев показывают, что крестьяне желали прекращения продразверстки и других повинностей, связанных с гражданской войной. Взамен предполагалось объявить свободную торговлю, развитие кооперации, промышленности, взаимовыгодных экономических отношений с зарубежными странами. Но главным пунктом была отмена продразверстки и лозунг свободной торговли.
Как видно из документов повстанцев, неоднозначно решался вопрос о частной собственности. В одних регионах (Поволжье, ЦЧО) крестьяне выступали против частности собственности на землю. В других (Сибирь) она допускалась, но при условии ограничении крупного капитала. Но во всех случаях крестьяне стояли за неприкосновенность их личной собственности, крестьянского хозяйства, созданных трудом семьи.
В программных документах повстанцев особое внимание уделялось гражданским свободам, которые планировалось восстановить в случае успеха народного восстания. Они были традиционными: свобода слова, собраний, неприкосновенность личности и т. д.
В целом, на наш взгляд, лозунги и программные документы крестьянского повстанческого движения в России в годы гражданской войны свидетельствуют о приверженности крестьянства демократическим принципам и нормам жизни, а также государственного развития страны. Поэтому мы не согласны с оценкой сибирского историка В. И. Шишкина крестьянского повстанчества как «Вандеи», то есть реакционного, консервативного движения, направленного против основных завоеваний революции.
Крестьянство России, также как и другие политические силы, в своей борьбе с большевистской властью в годы гражданской войны отстаивало идею народовластия, под знаком которой произошла Великая русская революция, и которое было для него наиболее желанной перспективой.
Исходя из вышеизложенного, можно сделать следующее заключение. Хотя рассматриваемая проблема нуждается в дальнейшем изучении, особенно на региональном уровне, однако имеющиеся на данный момент знания, полученные на основе анализа документов повстанцев, дают основание для вывода о существовании идеологии крестьянского повстанческого движения в России в годы гражданской войны. А это, в свою очередь, свидетельствуют, что крестьянское повстанчество в рассматриваемый период не было «бессмысленным и беспощадным бунтом». Напротив, крестьяне выступали активной самостоятельной политической силой, субъектом гражданской войны, в немалой степени предопределившим ее исход.