стихи о русском поле известных поэтов
Стихи про русское поле
Туманное утро в конце сентября
Глядит так уныло и хмуро.
Мне нравится. Нынче такая ж и я,
Хожу с головою понурой.
Всё небо затянуто дымкою туч,
Молочное облако – речкой.
Сквозь них не пробьётся и солнечный луч,
И грустно трепещет сердечко.
Но эта погода мой лоб охладит,
Овеет дождями, ветрами
И сдует с души все остатки обид,
Что пропастью встали меж нами.
Мне выйти бы в голое поле с утра,
Где ветер гуляет на воле,
А сжатая нива для ног так остра –
Любимое русское поле.
Там чёрные птицы кружат в вышине
И каркают дерзко и хрипло.
Там чувство покоя приходит ко мне,
Ведь я от покоя отвыкла.
А мне бы сказал сейчас доктор любой:
«Покой и питьё пообильней».
О, русское поле! Я – сердцем с тобой,
Хоть телом немного бессильна.
Поле русское, ты необъятно,
Взгляду нежному всюду простор.
Запах трав здесь медовый и мятный,
Меж ветрами мне слышится спор.
Гладит ласково солнце лучами,
Поливают порою дожди.
Остужает прохлада ночами
И туманы плывут до зари.
Ночь уходит, одарит росою,
Соберет за собой темноту.
Васильки зацветут синевою,
Раскрывая свою красоту.
А зимой прилетают метели
И гуляет свирепый мороз.
Поле спит крепко в снежной постели
До пугающих молнией гроз.
Как подуют весенние ветры,
Снег растает и будет тепло.
Вдохновятся в России поэты
И напишут про чудо моё.
Зазвенят колокольчики в поле,
Запоет нам счастливый ямщик.
Тройке птицей лететь на просторе,
Не подвел бы её коренник.
Сердцем меряю русское поле,
Где лежит святорусская рать
Столько в поле посеяно боли,
Что за век урожай не собрать.
Вот, опять ты зовёшь поклониться.
Да тропинки к тебе не легки.
Жёстко колют колосья пшеницы,
И от боли кричат васильки.
Словно ликов российских глазницы.
Что цветы? Сорняки да трава.
Но лишь к небу поднимут ресницы,
И кругом синева, синева…
Мне не знать в этой жизни покоя.
Буду поле пахать для людей.
И, пронзённый святой синевою,
Стану небом Отчизны своей.
Над рекой голубою, раскинулось русское поле,
Что веками кормило российский народ,
Мелколесье с бурьяном здесь царствуют вволю
И никто распахать уж его не придет.
Поле ты нас прости, что «свободу» пустили,
Хоть простить нас ты сможешь ли вряд,
Ну а те, что пахали тебя и любили,
На погосте давно уже тихо лежат.
И, как прежде хлеба будут вновь колоситься,
Да рассвет трудовой над деревней взойдет
И над полем опять заиграют зарницы,
Возвратится в деревню ушедший народ.
Не гони коней, развеселый князь,
Мне среди полей суждено пропасть.
Не гляди, что с плеч – соболиный мех!
Что коса – как смерч, что жемчужен смех.
А в моем-то лбу – лебединый крест,
А в косе – не лгу! – плачет хвойный лес.
Я воде – своя, я огню – сестра.
Вся-то жизнь моя – на конце пера!
Не гони коней, развеселый князь,
Мне среди полей суждено пропасть.
Там, среди полей, страшный коршун есть,
Тыщи дней-ночей хочет пить да есть…
Изломав крыла, упаду на снег.
С чистым полем я обручусь навек…
Не гони коней, развеселый князь,
Мне среди полей суждено пропасть…
Эх, ты, поле, русское поле,
Без начала и без конца!
Тяжела здесь мужицкая доля:
Деда нашего и отца.
«Утро! Брызнет солнце в окошко
И расшевелит всех первым лучом.
Мы, ребятишки, умывшись немножко,
На босу ногу идем за отцом.
Вот оно поле, родно и любимо,
Словно умыто, в каплях росы.
Мне это чувство вполне объяснимо.
Трудно не видеть этой красы!
Батя за плугом спешит за лошадкой,
Голову низко к телу склонив,
Пот со лба вытирает украдкой
И за кормилицей вновь семенит.
Поле, эх, русское поле!
И русская в поле душа.
Ты скажи мне: «Доколе
Стоны мужицкие будут в ушах?»
Русское поле
Поле, русское поле. Репей с лопухами
И в рост борщевик.
От края до края бурьяну раздолье,
Дурная трава здесь забором стоит.
Зайдёшь в супермаркет: картошка из Штатов,
Чеснок из Китая, турецкий томат,
Уругвайское млеко, и яйца когда-то
Свежайшими были, полгода назад.
Поле, эх, русское поле, тебя нам пройти, можно жизнь не дожить.
Но где же в России есть русское что-то, хотелось такого бы всё же купить!
© Copyright: Надежда Мунцева, 2021
Свидетельство о публикации №121060801655
Мне снилось русское поле,
Ромашки в пояс стоят.
Легко мне дышалось на воле,
Где наши березки грустят.
Дышал полной грудью свободой,
Вдыхая всю свежесть полей.
Любуясь русской природой,
Я спал на подушке своей
Шагаю вдоль поля. Дорога в пыли.
И сердце сожмётся от боли порою,
Ведь каждая пядь нашей русской земли
Пропитана потом и полита кровью.
Здесь было от трупов солдатских черно,
Теперь здесь земли зарубцованы раны.
Уж сколько десятков лет минуло,но
В архив ту войну нам сдавать ещё рано.
Ещё мерзких свастик полно там и тут.
Поклонники их не сложили оружье.
Устроить хотят над Победою суд –
Борьба развернулась за юные души.
И значит – не время идти на покой.
Нас ждёт впереди не одна.
Коль чужеземец спросит,
Тот молвит: «Вот чудак!
Пусть на здоровье носят.
А мне сойдёт и так. «
В чистом поле прям и грозен
Против всех врагов один
Столько зим стоял и вёсен
Русский чудо-исполин.
Вдоволь с мразью наборолся
И устал от ратных дел.
Мёртвый сон великоросса
Незаметно одолел.
Радуются чужеродцы,
Обнажая свой оскал:
«Нет,он больше не проснётся.
Всё,Иван,наш час настал!»
Из-за тучи выйдет солнце,
Свет польётся во всю ширь.
И от морока очнётся
Наш.
Что быть может для сердца дороже,
Кроме песен,но нам невдомёк,
Что когда-то на Тульской гармошке,
Каждый Русский,играл,паренёк.
C ней ходили в бои и в походы,
Выбирали для жизни невест.
С ней водили в полях хороводы,
И под пляски резвились вприсест.
Жизнь прекрасна, но в пору любую,
В даль летят меж столетий года.
Лишь гармоники песню родную,
Ты в.
Русский я и великая Русь,
Ты, души моей трепетной, Мать.
И я ею в тебя возвращусь,
Чтобы частью тебя навек стать.
Возвращусь, когда час мой пробьёт,
А до той поры где бы я не был,
В моём сердце твоя песнь поёт,
И твоё, мне родимое небо.
Русский я и во все времена им лишь буду,
Русский я, естеством непокорным своим.
Русский я — это я никогда не забуду,
Всегда, русское слово мне будет родным.
Слово русское — в нём моей силы истоки,
В нём есть всё — красота, мудрость, удаль.
Русская натура – демон иль пророк.
Там, где пуля – дура, молодец клинок.
Тяжело страданье правых на Руси,
Вечное рыданье: «Господи, спаси!»
Но познали предки радостную весть:
Муромцы нередки в час страданий здесь.
Оттого Отчизна не умрёт вовек,
Что спасает жизни Божий человек.
Из монастыря ли, или от сохи,
Но бойцов теряли сотнями враги,
Если русский витязь выходил на бой,
Родину святую заслонив собой.
Пусть несметно «строев» над страной пройдут,
Но пока героев во России чтут.
Скрестятся когда-нибудь наши пути,
Измучась от междоусобиц.
Как душу,я дверь распахну: «Заходи!
Ну здравствуй,родной незнакомец!»
И каждый почувствует брата плечо.
В тиши постоим на пороге.
И будут нам вёрсты уже нипочём
На русской тернистой дороге.
Полу дрёмный вечер
Вяжет мерно суета
Дует вольный ветер
Заклубились облака
Полу сильный трепет
Донимает свысока
Раздаётся скрежет
Это рвутся провода
Полу треск тревожит
Наши страны города
Кто же всем воротит
Может полу небеса?!
Полу сонный лучик
Ниспошлёт Луна
Став у дверных ручек
Проскользнёт туда
Там покатом рыщет
Больно шустрая река
Стремнину куролесит
Вихрем лунного огня
И там где заночует
Привольностями дня
Жизнь ознаменует
Появленье бытия?!
Стихи о русском поле известных поэтов
За стеною голоса
и звон посуды.
Доводящие до умопомраченья
разговоры за стеною,
пересуды
и дебаты философского значенья.
«В голодной и больной неволе. «
В голодной и больной неволе
И день не в день, и год не в год.
Когда же всколосится поле,
Вздохнёт униженный народ?
Что лето, шелестят во мраке,
То выпрямляясь, то клонясь
Всю ночь под тайным ветром, злаки:
Пора цветенья началась.
В дурную погоду
Пусть говорят, что наша молодёжь
Поэзии не знает — знать не хочет, —
И что её когда-нибудь подточит
Под самый под корень практическая ложь, —
Пусть говорят, что это ей пророчит
Один бесплодный путь к бесславию, что ей
В осенокошенном июле
В полях («Я забыл. Я бежал. Я на воле. «)
Я забыл. Я бежал. Я на воле.
Бледным ливнем туманится даль.
Одинокое, бедное поле,
Сиротливо простёртое вдаль.
Не страшна ни печаль, ни тоска мне:
Как терзали — я падал в крови:
Многодробные, тяжкие камни
Разбивали о кости мои.
«В синем небе плывут над полями…»
В синем небе плывут над полями
Облака с золотыми краями;
Чуть заметен над лесом туман,
Тёплый вечер прозрачно-румян.
Вот уж веет прохладой ночною;
Грезит колос над узкой межою;
Месяц огненным шаром встаёт,
Красным заревом лес обдаёт.
«В темнеющих полях, как в безграничном море…»
В темнеющих полях, как в безграничном море,
Померк и потонул зари печальный свет —
И мягко мрак ночной плывёт в степном просторе
Немой заре вослед.
Вечер после дождя
Замерли грома раскаты. Дождём окроплённое поле
После грозы озарилось улыбкой румяного солнца.
Заревом пышет закат. Золотисто-румяные тучи
Ярко горят над вершиной кудрявого леса.
Спят неподвижные нивы, обвеяны негой вечерней.
«Вчера мы ландышей нарвали. «
Вчера мы ландышей нарвали,
Их много на поле цвело;
Лучи заката догорали,
И было так тепло, тепло!
Обыкновенная картина:
Кой-где берёзовый лесок,
Необозримая равнина,
Болото, глина и песок.
Гамлет
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далёком отголоске,
Что случится на моём веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Aвва Oтче,
Чашу эту мимо пронеси.
«Когда над полем зеленеет. «
Когда над полем зеленеет
Стеклянный вечер, след зари,
И небо, бледное вдали,
Вблизи задумчиво синеет,
Когда широкая зола
Угасшего кострища
Над входом в звёздное кладбище
Огня ворота возвела,
Тогда на белую свечу,
Мчась по текучему лучу,
Поле русское. Стихи Ирины Котельниковой
Публиковалась в журналах «Слово Забайкалья», «Северо-Муйские огни», «Холод’ОК». Подборка стихов опубликована в журнале «Невский альманах» №2 2011г, проза – в журнале «Невский альманах № 4 за 2012 год
Журналист. Не так давно в местном отделении Ирину приняли в Союз писателей России.
РУСЬ МОЯ. Поэтическая подборка.
(текст приводится в авторской редакции)
Ещё жива деревня за пригорком.
***
Ещё жива деревня за пригорком.
Висит на прясле тканый половик.
Ещё сметана в кринке не прогоркла.
От тяжких дум подсолнух не поник.
Во лбу семь пядей, новый Михаил,
со связкой книг не побредёт в столицу.
Тупой чиновник, зависть затаив,
антизакон найти не поленится.
Извечное, кому жить хорошо,
останется лукаво без ответа.
Здесь время Ломоносовых прошло,
для Мишки из деревни нет просвета.
Деревня плакала, как мама,
тихонько, скорбно, не ропща.
И стало горько, что так мало
её сумел я навещать.
Во мне заплакала деревня,
и васильков заплакал цвет,
и в речку смытые деревья,
и дом, где мамы больше нет.
Перезвоном тихим, нежным…
***
Перезвоном тихим, нежным
серебрится память-грусть.
Под покровом белоснежным
спит есенинская Русь.
Покосившиеся хаты,
шапки снега набекрень.
Новорусские палаты
не вплетаются в плетень.
И несорванный подсолнух
свесил голову от дум.
Перемалывает молох
подступившую беду.
«Гой, ты Русь моя, родная. »
Плачь, поэт святой Руси!
А от края и до края
та же неба плещет синь.
Провинция, провинция…
***
Провинция, провинция
С ромашковой околицей,
Берёзкой над криницею,
Да песенным раздольюшком.
Деревня – это личное!
С соседкой бабой Валею,
И в кружеве наличников
Цветущею геранию.
Сидят впригляд за внуками
И спорят о политике
Два деда с самокрутками
На лавке за калиткою.
Рубашки побелевшие
От солнышка покосного
И руки, изболевшие
От жилочек – до косточек.
И баба Валя ойкает,
Гремя в печи ухватами,
Всю жизнь на ферме с дойкою,
Всю жизнь ходила в ватниках.
Но выйдет в круг с частушками,
Чуть пригубив наливочки,
— Эх, ноженьки, натружены,
Какие вы счастливые!
Гуляй, моя провинция,
Пляши, моя Заречная,
Я здесь не заграничная,
Я русская, запечная!
Эх, с охами, да вздохами
С утра до ночи крутишься,
Как жизнь то нас мудохает,
А мы в ответ ей – кукишем! –
Провинция, провинция…
Ромашки за околицей…
Берёзка над криницею…
Баб Валино раздольюшко!
Поле буйное, разнотравное.
Эх, духмяное, эх, медовое.
Где вы левые, где вы правые?
Али ноженьки ваши пудовые?
Обессилела, задурманилась,
аки сорной травой-повиликою.
За рассветами, за туманами
понапрасну Русь-Матушка кликает.
Серп блеснёт в руках намозоленных.
Русь повесит пучок над иконами,
чтобы отчее поле раздольное
по молитвам её детям вспомнилось.
Поле русское, поле дикое.
Я прорасту сквозь призрачный рассвет…
***
Я прорасту сквозь призрачный рассвет
цветком с глазами неизбывной грусти.
Я всё-таки, наверное, поэт…
От вас не скрою – откровенно русский.
Сейчас уже не скажешь – от сохи.
Не та Россия, времена иные.
Но от резных наличников – стихи,
где кружевами – маки полевые.
Где чистота хрустальных родников
с целебною, намоленной водицей,
и где у деревенских стариков
открытые, доверчивые лица.
Я в лад с душой спою святую Русь.
Прощальным звоном взмою в поднебесье,
дождём над русским полюшком прольюсь,
и прорасту однажды новой песней.
Русь моя, в истоптанных шанхайках.
***
«От Москвы до самых до окраин, С южных гор до северных морей
Человек проходит как хозяин Необъятной Родины своей»
В.И. Лебедев-Кумач
***
Русь моя, в истоптанных шанхайках,
с полосатой сумкой неподъёмной
с непонятной надписью китайской,
ждёшь ты снова поезд на перроне.
А вокруг шныряют «помогайки».
Выучили: «Дёсево, мадама!»
Здесь проводят, встретят на «китайке».
Ты платок сменила на банданы.
Стала ты челночною торговкой.
Голос твой прокурен и простужен.
Ты давно рожаешь полукровок,
что в шанхайках бегают по лужам.
Едва видна проезжая дорога.
***
Едва видна проезжая дорога.
Восстановить? Без надобы, и лень.
Растёт на опустевших огородах
чертополох забытых деревень.
Сорвать цветок и в мыслях не потянет.
Не для букетов пышных красота.
Колючий, как занозистая память
у основанья сгнившего креста,
он кажется таинственным и древним.
Таблички нет. Остался только гвоздь.
И не понять, где кончилась деревня,
где начался безжизненный погост.
От шагов, за ветхою подкладкой.
***
От шагов, за ветхою подкладкой
звякают советские копейки.
Ходит-бродит память по ограде
в чёрном пиджаке и телогрейке.
Не те россияне, что рвут кадыки.
***
Не те россияне, что рвут кадыки
на митингах хрипом вороньим,
а после погреться бегут в кабаки,
мечтая о царской короне.
Не те россияне, что дуют в дуду,
не видя клейма заграницы,
а сами готовы накаркать беду
тому, кто в друзья не годится.
И чистое небо смеётся в глазах.
Былинка. Какие в ней силы?
Но если подступит однажды гроза,
с молитвой восстанет Россия!
Кличут так за прибаутки,
за кухарство в сенокос.
Не молчит он ни минутки:
«Наливайте за колхоз!
Подцепил пластину сала:
«Где там чашка холодца?
Ешьте гости до отвала!
Нам не воду пить с лица.»
Огурцы пошли со хрустом,
следом грузди. Не зевай!
Позабыли вмиг о грустном.
«Ну-ка, Марья, запевай!»
Подхватили песню бабы,
и притихли мужики.
Эвон, как выходит складно
про деревню у реки!
и вприсядку кум с размаху
уловчился в круг влететь.
На груди рванул рубаху,
и давай ответно петь!
Пляшет русская деревня.
Не судите мужиков!
Пусть они в колхозы верят,
им без веры нелегко.
За стёклами окон, очков, стеклотары.
***
За стёклами окон, очков, стеклотары
смеётся и плачет, стоит и идёт,
бренчит на расстроенной хриплой гитаре,
живёт, умирает привычный народ.
В стране, где двойные мораль и стандарты
для ваших и наших, для этих и тех,
где пятая масть и краплёные карты,
имеют двуличные люди успех,
На опечаленных равнинах стернина с грязью пополам…
***
На опечаленных равнинах
стернина с грязью пополам.
Повтором к песне журавлиной
звонят в селе колокола.
Спешат к заутрене старушки,
из грязи тянут башмаки,
и в жестяной церковной кружке
звенят всё глуше медяки.
Они помянут близких, дальних
под крик прощальный журавлей,
а снег торжественно-печальный
укроет месиво полей,
и белым саваном он ляжет
на деревенские дома.
И та, что первой выйдет, скажет:
«Ну, слава Господу! Зима!»
Остановись, мгновенье, не спеши.
***
Остановись, мгновенье, не спеши.
Мне по душе вот это захолустье,
где тишина, не видно ни души,
но, как в былине, веет духом русским.
Хлебами пахнет, что стоят в печи
и молоком от дремлющей коровы,
и дёгтем тем, что чистят кирзачи,
и мажут заржавевшие засовы.
Остановись, мгновенье, не спеши.
Как хороша российская глубинка,
здесь тишина, не видно ни души,
и веет духом древности былинной.
Я лишняя на свадебном пиру.
***
Я лишняя на свадебном пиру,
Я лишняя средь избранных собраний,
Хотя монашкой вроде не слыву,
Я не отшельник, я – бродяга – странник.
Мне светит месяц в полночной тиши,
Такой же неприкаянный бродяга.
Порой наплачусь с ним я от души,
Порой от злости обзову дворнягой,
И зашагаю по дороге прочь,
Сверну на пыльный, узенький просёлок,
А он догонит и осветит ночь,
И мы пойдём с ним странничать по сёлам.
И вот однажды на исходе сил
Мы забредём в российскую глубинку,
И месяц, что весь мир исколесил,
Замрёт, услышав песню про рябинку.
Повеет неизбывною тоской,
Родным до боли, что зовётся – Русью.
И там над тихой русскою рекой
Я поселюсь, чтоб вновь родиться русской!
Русское поле
«Русское поле».
Слова Инны Гофф…
Это лучшая песня о родине. Я бы предложил
сделать её Государственным гимном России.
(Расул Гамзатов)Поле, русское поле…
Светит луна или падает снег, —
Счастьем и болью вместе с тобою.
Нет, не забыть тебя сердцем вовек.
Русское поле, русское поле…
Сколько дорог прошагать мне пришлось!
Ты моя юность, ты моя воля —
То, что сбылось, то, что в жизни сбылось.
Не сравнятся с тобой ни леса, ни моря.
Ты со мной, моё поле,
Студит ветер висок.
Здесь Отчизна моя, и скажу, не тая:
— Здравствуй, русское поле,
Я твой тонкий колосок.
Поле, русское поле…
Пусть я давно человек городской —
Запах полыни, вешние ливни
Вдруг обожгут меня прежней тоской.
Русское поле, русское поле…
Я, как и ты, ожиданьем живу —
Верю молчанью, как обещанью,
Пасмурным днём вижу я синеву.
Не сравнятся с тобой ни леса, ни моря.
Ты со мной, моё поле,
Студит ветер висок.
Здесь Отчизна моя, и скажу, не тая:
— Здравствуй, русское поле,
Я твой тонкий колосок.
Песня из кинофильма режиссёра Эдмонда Кеосаяна «Новые приключения неуловимых» (1968 год). Слова Инны Гофф, музыка Яна Френкеля. [Следует, видимо, напомнить, что Кеосаян решился тогда на весьма рискованный шаг, вложив в фильме эту насквозь патриотическую песню в уста белогвардейского офицера. Необычайная популярность фильма в немалой степени способствовала популяризации песни Яна Френкеля. Но, разумеется, это уже самостоятельная история, хотя и очень интересная сама по себе, но никак не связанная с собственно стихами Инны Гофф — Прим. ред.]
Послушайте мелодию песни. А вот здесь можно сравнить различные исполнения этой песни — Владимиром Ивашовым, Геннадием Каменным, Николаем Никитским и Валерием Ободзинским.
История песни «Русское поле»
«Написала, потому что люблю поле. Люблю русское поле, потому что родилась в России. Таких нигде и нет, наверное… Как мала суша в сравнении с «равниной моря», так малы города в сравнении с ширью наших полей. Полей… Этот ничем не заслонённый вид на край света, из-за которого утром всплывает солнце и за которым оно прячется к ночи… Золотое шумящее поле налитых колосьев было последним мирным видением моего отрочества…» (Инна Гофф).
«Авторы назвали свою песню «Русское поле», и тут неожиданно, ещё до её звучания на радио (записал песню Юрий Гуляев), один из коллег Френкеля попросил изменить её название, ибо с таким названием песня уже была у этого композитора. Можно возразить: видимо, она была недостаточно известна. Но ведь и судьбу новой песни (как всякой другой!) никто бы не взялся предсказывать. Авторы, как говорится, пошли навстречу, согласились и переименовали песню в «Поле». Так она официально и числится. Но её распространение оказалось столь могучим, а сочетание этих двух слов столь пленительным, что все невольно стали называть её именно «Русское поле» (Константин Ваншенкин).
(Обе цитаты взяты из публикации Юрия Бирюкова, ведущего рубрики «История песни», в газете «Вечерняя Москва» от 24.11.2005).
Инна Гофф в официальных справочниках и воспоминаниях друзей и близких
Инна Анатольевна Гофф родилась 24 октября 1928 года в Харькове. Её мать — преподаватель французского языка, отец — врач-фтизиатр. С началом войны семья успела эвакуироваться в Томск. Инна работала няней, потом библиотекарем в эвакогоспитале, совмещая работу с учёбой в школе. Она писала стихи, легко поступила в Литературный институт имени М. Горького, посещала семинары Михаила Светлова, но неожиданно ушла в прозу, на семинар к Константину Паустовскому. Институт окончила в 1950-м, печаталась с 1947-го. Ещё во время учёбы вышла замуж за известного поэта и писателя Константина Ваншенкина, с которым прожила всю свою жизнь.
В 1950-м году на 1-м Всесоюзном конкурсе на лучшую книгу для детей Инна Гофф получила первую премию за повесть «Я — тайга». Основные темы в её творчестве — этические проблемы, дружба и любовь, долг и верность. Она писала рассказы, повести, исследования. Роман о любви И. Гофф «Телефон звонит по ночам» (1963) — единственный её опыт в этом жанре.
В 1985 году она написала к однотомнику «Избранного»:
Вы давно доросли до романа», — сказала мне когда-то Вера Фёдоровна Панова. Я считаю, что после своих более крупных вещей доросла до рассказа.
Инна Гофф встречалась, дружила, сотрудничала со многими известными людьми, о которых писала в своих книгах. Александр Твардовский, Михаил Светлов, Алексей Фатьянов, Марк Бернес, Валентин Катаев, Юрий Олеша, Виктор Некрасов, Евгения Гинзбург, Виктор Шкловский, Юрий Трифонов — герои её рассказов и повестей.
Долгое время стихи она писала «для себя». Но, благодаря Марку Бернесу, Яну Френкелю и Эдуарду Колмановскому, появились замечательные песни на стихи Инны Гофф — «Август», «Когда разлюбишь ты», «Я улыбаюсь тебе», «Ну а лето продолжается», «Снова ветка качнулась».
Песню «Снова ветка качнулась» в исполнении Анны Герман можно скачать здесь.
Из выступления на вечере памяти Яна Френкеля в 1990 году:
… В начале 60-х годов мой муж Константин Ваншенкин, став соавтором Яна Френкеля, естественно, познакомил с ним и меня, и началась наша дружба, выходящая далеко за пределы творческой, дружба наших семей, наша творческая дружба с Яном Френкелем. И вот я помню эту комнатку на Трубной, где мы сидим с ним у Френкелей, и я случайно что-то к слову спела ему на свой мотив, которым я была вполне довольна, который за хозяйственным столом, как все женщины, напевала, спела ему «Август», и он попросил меня написать эти слова для него. Так возникла наша первая с ним песня, и вот уже более 30 лет она звучит, и так приятно, что люди до сих пор её знают и хорошо к ней относятся… Последняя песня, которую написал Ян Френкель, была песня на мои слова — «Отчего ты плачешь, старая лоза». Вот так от песни до песни — 30 лет дружбы, 30 лет сотрудничества. Осознаёшь, сколь велика глубина потери…
Песню «Отчего ты плачешь, старая лоза» в исполнении Геннадия Каменного можно скачать здесь.
А вершиной её творчества как поэта-песенника стала, безусловно, песня «Русское поле».
Инна Гофф умерла в апреле 1991 года после тяжёлой болезни.
Константин Ваншенкин об Инне Гофф:
В Литинституте мы, проучившись рядом год, не обращали внимания друг на друга. И вдруг — что-то там щёлкнуло, события стремительно понесли нас, и всё окончилось свадьбой.
У нас не было творческой ревности, наоборот, удачи другого воспринимались как свои. У нас с ней был свой союз писателей из двух человек. Большинство писательских жён видят главную заботу в том, чтобы хвалить своих мужей. Это тоже необходимо, от критиков слова доброго не дождёшься, но мы относились друг к другу очень требовательно. И любовь тому не мешала, наоборот…
Да, я женился счастливо. Общие интересы, ощущение, что каждый творческий успех — общий… Всё это у нас с Инной было.
Каждый её успех меня искренне радовал. Семья у нас действительно была счастливой.
Жена у меня была одна, любимая. Жаль, что ушла раньше меня…
Мужчина должен уходить раньше женщины — это закон жизни. Есть такое выражение: я бы хотел с ней поменяться местами. В данном случае это именно так!
Боль утраты, связанная со смертью Инны Гофф, звучит в одном из последних поэтических сборников К. Ваншенкина — «Ночное чтение» (1994).
Ремарка о значении для человека его «малой» родины. «В Харькове было прохладно. Пожалуй, слишком прохладно для сентября. Осень — лучшее время в моем городе».
В 1977 году Инна Гофф написала рассказ «Вчера он был у нас», посвящённый известной просветительнице Христине Алчевской (мать И. Гофф преподавала в народной школе, основанной знаменитой харьковчанкой). Род Алчевских был родственно связан с архитектором Бекетовым, которому Харьков обязан самыми прекрасными своими зданиями и даже целыми кварталами. Писательнице непосредственно в руки попал оригинал неизвестного письма Алчевской о встрече с А. Чеховым в Ялте, что и послужило толчком к написанию рассказа.
Из письма Константина Паустовского:
Дорогая Инна Анатольевна (мне всё хочется написать «Дорогая Гофф», как я звал Вас в Институте), — получил Ваш «Северный сон» (хорошее название) и прочёл его, не отрываясь. Читал и радовался за Вас, за подлинное Ваше мастерство, лаконичность, точный и тонкий рисунок вещи, особенно психологический, и за подтекст. Печаль этого рассказа так же прекрасна, как и печаль чеховской «Дамы с собачкой».
Поздравляю Вас, и если правда, что хотя бы в ничтожной доле я был Вашим учителем, то могу поздравить и себя с такой ученицей…
(Таруса, 22 октября 1960).
И в прозе, и в поэзии Инна Гофф не является представителем какой-либо волны: военной или шестидесятников. Она не претендует на принадлежность к какой-нибудь идеологии или сословию — городскому или деревенскому. Она просто настоящий художник, особая статья — глубоко личная, когда она пишет, и общечеловеческая, когда её читают.
Интерес к писательству и способности у Инны Анатольевны проявились рано. В Томске во время войны она писала стихи. Сочинила пьесу для кукольного театра. В школе делала стенгазету. Стихи писала успешно, с ними поступила в Литературный институт, но потом перешла на прозу… Стала писать песни. Сначала сочиняла для себя, напевала. Мы дружили с Бернесом, Колмановским, Френкелем…
Писала каждый день, когда шла вещь. Это уже потребность, невозможность остановиться. Долго готовилась к вещи, а не так: одну заканчивала, другую начинала. Написала довольно много. У неё вышло более двадцати книг. Мы никогда не работали в штате. Конечно, материально было трудновато. Наша дочь Галя закончила Полиграфический институт, стала известной художницей. Оформляет книги. С десяти лет участвует в выставках…
Мы познакомились, когда Инна была студенткой Литературного института. Инна была автором не только стихов, но и прекрасной прозы. Фазиль Искандер и Булат Окуджава не раз выражали ей свою похвалу. Все её книги оформляла дочь — художница Галя Ваншенкина.
Я часто бывала у них. Кстати, Галя написала портрет Булата Окуджавы, который очень понравился ему и висел у него в кабинете. Его собрание сочинений оформляла Галя. Мои рассказы о брате, погибшем на фронте — ему было 20 лет, мои рассказы об истории женитьбы сына, о забавных случаях в моей логопедической практике — всё это было положено в основу книги Инны Гофф «Советы ближних». В благодарность за «соавторство» Инна подарила мне вазу с трогательной надписью. Я храню и книги, и пластинки с записью песен на её стихи в исполнении Анны Герман, Людмилы Зыкиной, Иосифа Кобзона. На всех книгах и пластинках рукой Инны написаны добрые слова в мой адрес. В кабинете писательницы в большой плетёной корзине стоял огромный сноп пшеницы (подарок Маргариты Агашиной, её подруги, тоже известной поэтессы) — видно, на память о «Русском поле». На полке с сувенирами можно было увидеть голубую с золотом чашку — подарок Марка Бернеса. Они дружили. В уютном доме этой писательской четы было интересно… (Сайт «Русская Германия»)
Несколько слов о Константине Ваншенкине
Упаси вас бог познать заботу —
Об ушедшей юности тужить,
Делать нелюбимую работу,
С нелюбимой женщиною жить.
Константин Яковлевич Ваншенкин родился 17 декабря 1925 года в Москве. В 1942 году из десятого класса ушёл в армию и в конце войны неожиданно для себя стал писать стихи. Впервые напечатался в 1948 году. Многие стихи Ваншенкина стали песнями благодаря Марку Бернесу, композиторам Эдуарду Колмановскому и Яну Френкелю.
Многое в жизни и творчестве семьи Ваншенкиных связано с подмосковным Воскресенском — в 1952 году в Воскресенскую городскую больницу перевёлся врач-фтизиатр Анатолий Ильич Гофф.
Когда отец Инны построил здесь дом, то вдоль окошек посадил три рябины. Помните? «За окошком краснеют рябины…».
Именно в Воскресенске Константин Ваншенкин написал свои самые известные песни — «Я люблю тебя, жизнь» и «Алёша». А ещё «Вальс расставанья», «За окошком свету мало», «Я спешу, извините меня» и множество лирических стихотворений.
Книгу «Летом в Воскресенске», в которой собраны стихи Гофф и Ваншенкина, написанные в этом городе, оформила их дочь.
Многие помнят одно из его ранних стихотворений — «Мальчишка» («Он был грозою нашего района, // Мальчишка из соседнего двора…»).
На третьем курсе Литературного института им. Горького Константин Ваншенкин стал членом Союза писателей. В одно время с ним учились Юрий Трифонов, Евгений Винокуров, Владимир Солоухин, Владимир Тендряков, Юлия Друнина, Владимир Соколов, Расул Гамзатов, Юрий Бондарев, Андрей Турков, Александр Ревич, Борис Балтер, Инна Гофф, Владимир Корнилов, Эдуард Асадов, Григорий Поженян.
Рассказывает Константин Ваншенкин:
Что касается стремления написать стихотворение как песню, в большинстве случаев у меня такого не было. «По заказу» я написал только «Алёшу» и «Вальс расставания», но сделал это с удовольствием, как для себя. «Жизнь» изначально была длиннее в полтора раза, и то, что она стала песней, — заслуга Марка Бернеса, моего друга. Это он увидел в стихотворении песню, вместе со мной сокращал его, заказывал музыку…
Стихотворение написано в 1956 году, и многие критики связывали его появление с общественным подъёмом, ХХ съездом. Мне, конечно, это и в голову не приходило.
Время тогда было окрашено общими надеждами.
И я никогда не думал, что мои стихи станут песнями, которые будут с удовольствием петь и слушать полвека.
А вообще, на мой взгляд, это критика записала меня в оптимисты. На самом деле я скорее грустный поэт. Даже, может быть, печальный. Я чаще говорю о потерях, об утратах, нежели о радостных перспективах…
Мои любимые песни — слова Инны Гофф
И меня пожалей
(Музыка Александры Пахмутовой)
Для чего ты сказал
Среди ясного дня,
Что её ты жалеешь,
А любишь меня?
Пусть минуют её
И сомненье, и боль,
Пусть страдает и терпит
Лишь наша любовь.
Ты сказал, что любовь
Не боится разлук,
Говорить о любви
Не положено вслух…
Ты сказал и ушёл
К той, кто ждёт у окна.
Ты ушёл, и осталась
Я снова одна.
Для чего ты сказал
Среди ясного дня,
Что её ты жалеешь,
А любишь меня?
То ли снег за окном,
То ли пух с тополей…
Об одном я прошу:
И меня пожалей…
Август
(Музыка Яна Френкеля)
Скоро осень, за окнами август,
От дождя потемнели кусты,
И я знаю, что я тебе нравлюсь,
Как когда-то мне нравился ты.
Отчего же тоска тебя гложет,
Отчего ты так грустен со мной,
Разве в августе сбыться не может,
Что сбывается ранней весной?
Что сбывается ранней весной.
За окошком краснеют рябины,
Дождь в окошко стучит без конца.
Ах, как жаль, что иные обиды
Забывать не умеют сердца!
Не напрасно тоска тебя гложет,
Не напрасно ты грустен со мной,
Видно, в августе сбыться не может,
Что сбывается ранней весной,
Что сбывается ранней весной.
Скоро осень, за окнами август,
От дождя потемнели кусты,
И я знаю, что я тебе нравлюсь,
Как когда-то мне нравился ты.
Как когда-то мне нравился ты.
На этой странице песня «Август» (4 варианта) в исполнении Нины Бродской, Аиды Ведищевой, Марии Лукач или Маргариты Николовой.
Я улыбаюсь тебе
(Музыка Эдуарда Колмановского)
Опять расстаюсь я с тобою,
С любовью моей и судьбою.
Боюсь, что не выдержишь ты
и заплачешь,
И я улыбаюсь тебе,
И я улыбаюсь тебе.
Достался нам век неспокойный,
Прошли мы сквозь грозы и войны,
У смерти в гостях мы не раз побывали —
Но я улыбался тебе,
Но я улыбался тебе.
Бывает, что мысли как тучи,
Бывает, что ревность нас мучит.
Но должен один из двоих улыбнуться —
И я улыбаюсь тебе,
И я улыбаюсь тебе.
Взгляни на меня долгим взглядом,
Ты здесь, ты пока ещё рядом.
Ты рядом, но ты далеко уже где-то,
И я улыбаюсь тебе,
И я улыбаюсь тебе.
Опять расстаюсь я с тобою,
С любовью моей и судьбою.
Боюсь, что не выдержишь ты и заплачешь,
И я улыбаюсь тебе,
И я улыбаюсь тебе.
Вдвоём победим мы разлуку,
Покуда нужны мы друг другу,
Покуда любовь существует на свете,
И я улыбаюсь тебе,
И я улыбаюсь тебе.
Послушайте эту песню в исполнении Марка Бернеса и Дмитрия Гнатюка.
Ну, а в заключение мне хочется порекомендовать для внимательного чтения вот эту публикацию — «Инна Гофф. Из записных книжек» (журнал «Октябрь», № 5, 1996).