забыть значит начать быть
Забыть значит начать быть
[Восемь стихотворений]:
- «Вавилон», вып.2. М., 1993. [Три стихотворения не вошли в книгу.]
[Шесть стихотворений]:
- «Вавилон», вып.6. М., 1999. [Одно стихотворение не вошло в книгу.]
- Новое литературное обозрение, вып.45.
Поэт, филолог. Родился в 1970 году в Ташкенте. Окончил Московский государственный университет. В настоящее время живет в США, аспирант Университета Южной Калифорнии и преподаватель Тринити Колледжа (Хартфорд). Переводил стихи и научные тексты с немецкого (Целан, Тракль), французского (Пьер Бурдье) и др. Лауреат Премии Андрея Белого (2002) в номинации «Поэзия».
Речь Елены Фанайловой при вручении Михаилу Гронасу Премии Андрея Белого
в и з и т н а я к а р т о ч к а
что нажито сгорело: угли
пойду разгребу золу может найду железный рублик (давно не в ходу) или юлу
в бывшем детском углу
а на бывшую кухню не сунешься рухнет: перекрытия слабые, основания, стояки
мы мои дети мои старики оказались на улице не зная куда и сунуться
впрочем господь не жалеет ни теплой зимы ни бесплатной еды
оказалось, что дом был не нужен снаружи не хуже
и всё потихоньку устраивается
наши соседи тоже погорельцы
они
отстраивают домишко
не слишком верится в успех этой новой возни: они ж не строители а как и мы погорельцы но дело даже не в том а просто непонятно зачем им дом будет напоминать о доме
дома о домах люди о людях рука о руке между тем на нашем языке забыть значит начать быть забыть значит начать быть нет ничего светлее и мне надо итти но я несколько раз на прощание повторю чтобы вы хорошенько забыли:
забыть значит начать быть
забыть значит начать быть
забыть значит начать быть
Литературные проекты
Освобождённый Улисс
| Михаил Гронас |
мы мои дети мои старики оказались на улице не зная куда и сунуться
впрочем господь не жалеет ни тёплой зимы ни бесплатной еды
оказалось что дом был не нужен снаружи не хуже
и всё потихоньку устраивается
дома о домах люди о людях рука о руке между тем на нашем языке забыть значит начать быть забыть значит начать быть нет ничего светлее и мне надо итти но я несколько раз
на прощание
повторю чтобы вы хорошенько забыли:
забыть значит начать быть
забыть значит начать быть
забыть значит начать быть
трубку никто не берёт а как она там орёт надрывается представляешь?
собственно я звонил сказать именно то
что сказала трубка:
четыре шесть восемь двенадцать звуков
не отличных один от другого
один не важнее другого
я сирота и беженец
нету мне прибежища
у меня разорвана
родина врагом
был у меня батюшка
была у меня матушка
а теперь раздавлено
всё это сапогом
на рижском на казанском
и на ленинградском
я теперь живу
и это у меня дом
поэтому печальный
я сирота вокзальный
что у меня разорвана
родина врагом
слава богу тебе мы любим простое,
голу́бка, и сердцу не жёстко
и небес распускается свитер по нитке
и на кухне отходит извёстка
потому что дозволено раз заглянуть
разведать дивны ли дела
у тебя за спиной ангела́, ангела́
голубка, и сердцу не жёстко
скоро скоро на земле
не останется прокорму
не останется простору
куда нам тогда идти?
знают наши старики
как укрыться под землёю
многие из них давно
поселились под землёю
может быть у них спросить?
знают наши рыбаки
как укрыться под водою
многие из них давно
поселились под водою
может быть у них спросить?
а ещё у нас младенцы
знают как куда-то деться
между животом и сердцем
у другого человека
может быть у них спросить?
ВОЗВРАЩЕНИЕ
На светлых пластинах небес
Проявляется тьма,
Внедряется бес
В богомольные наши дома.
и родной и родная приходят рыдая и делится клетка грудная
и родной и родная приходят рыдая и делится клетка грудная
И знаешь, такое смятение в храме
Являет собою моя голова,
Как будто священник пошёл за Дарами
А паства с хорами забыла слова
Православные любят когда кто-нибудь умирает
Они думают Бог хорошо упокоевает
В государстве тепла
И целуют холодные руки стекла
А иной не верит в православные бредни
На заупокойной обедне
Скучает
А я люблю умирать:
Всякий раз оставляют муки
И хорошие губы целуют хорошие руки и лоб
И уютен покойнику гроб
И цветы белёсы
Венки-колёсы
Окружают тогда мертвеца
И смешные отсюдова женщины косо
Смотрят на мой цветлица
сегодня пена наших волон
разбилася у наших ног
мы братья тонкие мы братья
горько люби меня, браток,
Господь в широкие мгновения
не ведает принять мои
молитвы о потере зренья
и истреблении души
я стою на границе тела
и хочу раствориться в сердце
только, сердце, быстрее,
быстрее, ещё быстрее,
давай кто первый истлеет,
отсюда до вон того дома
RELIGIO
Не теряем надежду,
ибо нет связи
надёжней
чем между
челюстями
и тем что попалось между.
ГЕОПОЛИТИКА SODAD
в общем в америке жить непаршиво хотя измерима общим аршином и ни третьего рима ни второй трои вроде не строят
а кстати и в рассее жить нехерово хотя платят мало смотрят сурово и не все фильмы в
прокате
а чё тут
такого-то? уж поверьте что кабы надо я бы и на острове кабо верде где вертят задом жил бы себе до самой смерти до упаду
и всё тут!
ибо друг перед другом чего кривляться-то? ни севером югом и прочим блядством ни инью янью и прочей дрянью объяснить мы мира не можем
лишь Пустым и Порожним
мир объясним
а теперь опять подробнее:
помню
как сижу в детском садике на раскладушке
и ко мне по коридору приближается воспитательница толстая так что кажется что это несколько человек
идут в обнимку
а я пытаюсь
обхватить руками свою ногу в толстом месте
и у меня почти получается
вот мне мало лет и вот я сейчас думаю что-то но важно что я вот так же буду потом потом
думать
а это буду всё равно я и буду совсем другой в голове но останусь мной и когда потом буду думать то вернусь сюда в детский садик и себя увижу и это буду я и вот я тогда думаю что я тогда вижу
себя но позже и это один человек тот же то есть я протянут и уже неизменен
и дальше возраст не важен всегда буду тот же
и сам себя оттуда пойму в ту сторону и в эту это уже я
и опять:
меня у меня не отнять
белые ладошечки
на голову кошечке
потрогала под окнами
продрогла и подохла
и все дела
а ты такой бояка
когда я плакал когда я плакал когда я плакал последний раз?
я не помню когда я плакал когда я плакал последний раз
пойдём рассудок пойдём воля
в дикое поле холодное поле
там где где какие-то
там где какие-то туда и пойдём
там где какие-то там и заснём
заснём сном проснёмся просном
пойдём йдом и дойдём йдом
умрём мром заживём заж
а иначе как же иначе какж
нет другого способа
только голобосыми
белыми колбасами
по земле приплясывая
нет другог способа и нет другог места
тольк спать и тоже ведь там же потихоньку ждёшь
дом обесточен мир не светел подними листочек с полу
напиши кому позвонить в случае ночи и положи так чтобы
я заметил
извини что я тебя этим мучаю, беспокою и всё такое.
ага
понимаю понимаю
кровь из жил выливаю из живота ерунду вынимаю и жду:
вывози мол кривая прямая умри на ходу
или наоборот кривая или прямая наоборот не пойму
что к чему ведёт
не пойму
Михаил Гронас
* * *
что нажито – сгорело: угли;
пойду разгребу золу может найду железный рублик (давно не в ходу) или юлу
в бывшем детском углу
а на бывшую кухню не сунешься – рухнет: перекрытия слабые, основания, стояки
;мы мои дети мои старики оказались на улице не зная куда и сунуться
впрочем господь не жалеет ни теплой зимы ни бесплатной еды
оказалось, что дом был не нужен снаружи не хуже
;и всё потихоньку устраивается
наши соседи – тоже погорельцы они отстраивают домишко
не слишком верится в успех этой новой возни: они ж не строители а как и мы погорельцы но дело даже не в том а просто непонятно зачем им дом – будет напоминать о доме;
дома о домах люди о людях рука о руке
между тем на нашем языке забыть значит начать быть забыть значит начать быть нет ничего светлее и мне надо итти но я несколько раз на прощание повторю чтобы вы хорошенько забыли:
забыть значит начать быть
забыть значит начать быть
забыть значит начать быть
* * *;
Неужели не смогу
Лететь вослед тебе во мглу,
Неметь вослед твоим губам.;И неужели не отдам
Былого жаркие гроши
Или грядущего аршин
За возмущение орбит –;Так мироздание скорбит
Об умирающей звезде
О ты – нигде и ты – везде.
* * *
настоящее,
прошедшее и будущее –
стариков сепира и ворфа детища-чудища.
по-настоящему
время делится
на ноющее, колющее, тупое
и с тобою.
***
крошки бродят под столом
и хотят собраться в хлебушек
как живое серебро
негодующих и требующих;налитое через край
бьётся льётся вьётся варево
выбирай или вбирай –
выговаривай
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Забыть значит начать быть
Пригласительный билет
ни для кого
Михаил Гронас. Дорогие сироты. — М.: ОГИ, 2002. — 80 с.
Камерность современной поэзии из черты в общем-то нейтральной превратилась в оценочную: стала квартирностью. Бывают такие квартиры, в которых много комнат. Есть гостиная, спальня, кухня. Иногда бывает кабинет. Туалет есть, прихожая. В разных комнатах человек ведет себя немножко по-разному. В прихожей — улыбается, на кухне — разговаривает, в спальне — прислушивается и т.д. Но всюду у него есть собеседник. Иногда реальный, но чаще — воображаемый. Так и со стихами. Их можно делить на “для гостиной”, “для кухни”, есть еще и специфические жанры, например, “для автоответчика”. И поэтому вопрос “что автор хотел этим сказать?” заменяется более насущным “где и кому?”. Бывает, что поэт сам определяет это место, называя себя концептуалистом, что, безусловно, помогает читателю принять исходное положение, но — ненадолго. Ненадолго не потому, что быстро устает, а потому, что быстро понимает: гость главнее хозяина. “Где вы, Иван Петрович?!” — кричит поэт, допустим, из кухни. “А здесь я, — отвечает читатель, — в гостиной”. И поэт спешит туда.
В своих лучших стихотворениях Михаил Гронас ни к кому не обращается:
Где и кому читают такое? Пожалуй, если б в наших квартирах был чулан, то можно было бы там. А так — только в шкафу. И — никому. Чуть ниже я постараюсь это положение развить в более живописную картинку, и тогда выяснится, что — никому, потому что — некому.
Первое ощущение — заговор. Автор знает о таком ощущении и пестует его:
Вообще, этот мотив — перехода — у Гронаса главный. Варьируется он у него по-всякому: от исхода до перехода в метрополитене. И образ подобрался соответствующий — беженец. Беженец тянет за собой войну, война — сироту, а вместе они вытягивают нечто вроде императива:
Гронас посягает на самое святое, что у нас осталось, — на память. Именно поэтому он, повторяю, ни к кому не обращается. Потому что предложить такое может как минимум пророк. Или юродивый. Ни на того, ни на другого Гронас не тянет потому, хотя бы, что стихи пишет. Что вообще такое — стихи писать? Предположим, самовыражение. В литературе — специфическое, так как требует крена в оригинальность с сохранением искренности, то есть требует парадокса: “Гений — парадоксов друг”. Оригинальность требует знакомства с предыдущим опытом других, который должен выводиться на какой-то “новый уровень”. Но одни стихотворения напоминают другие, один поэт напоминает другого. Что-нибудь на что-нибудь обязательно похоже. Для иных эта похожесть — драма, но чаще всего — основа комедии положений. Поэтому строки “просто непонятно зачем” справедливы. Вопрос в том, кому непонятно.
Оставим все-таки автора в покое. Пускай он живет своей жизнью, полной сомнений и редких, но запоминающихся радостей. Введем лирического героя, который удобен тем, что не вываливается из поля литературы. Никакой он у Гронаса не колдун (это к вопросу о заговоре), потому что он не колдует, а бормочет. Автор только оформляет его бормотание более или менее вменяемо: с пренебрежением к пунктуации и адекватному разделению на строки. Формальная сторона дела берет на себя роль оригинальности.
Бормотание в русской литературе — вещь великая. В XIX веке авторы как-то стеснялись давать его прямо в лоб, и оно проходило у них по ведомству снов и бреда. Примеров сколько угодно. Анна Каренина, допустим, с ее мужичком, бормочущим “по-французски”. В XX веке авторы, поспевая вслед материально-техническому прогрессу, отбросили всякие рациональные условности, и герои у них забормотали во весь голос. В конце концов, все запуталось и раздались голоса, призывающие принять волевое решение, чтобы наконец-то все умерли. И тут опять возникла проблема:
Как все-таки замечательно устроен человеческий ум! Вот уже приперли его к стене, нет уже никакого выхода, а он — раз! — и выскочит. Потому что, во-первых, стихотворение это можно рассматривать как, предположим, сатиру, на, допустим, государственные органы социального обеспечения, которые так обездушели в своей бумажной работе, что люди им только мешают. Во-вторых, здесь выражена точка зрения не автора, а лирического героя, то есть проблематика сосредоточена в области литературы, а не жизни, ведь литература — это не жизнь, что и подтверждает данное конкретное стихотворение. Или что — ложиться и умирать? Что делать-то?
Конечно, делать ничего не надо. Нужно сидеть на берегу реки, и очень скоро по ней проплывет кое-что. Но представьте, что вы — перевозчик. Раньше люди охотно переправлялись на тот, другой берег, а сейчас — не желают. Они бегают и резвятся, а когда кто-нибудь из них, смертельно побледнев, захочет воспользоваться вашими услугами, то его тут же схватят за руки, спрячут бледность под румянами и затащат обратно в хоровод. А вы сидите, смотрите на эти пляски и от нечего делать что-то напеваете себе под нос. Иногда это что-то можно назвать стихами.
Забыть значит начать быть
Этот день в истории.
19 июня родился Михаил Гронас.
что нажито – сгорело: угли
пойду разгребу золу может найду железный рублик (давно не в ходу) или юлу
в бывшем детском углу
а на бывшую кухню не сунешься – рухнет: перекрытия слабые, основания, стояки
мы мои дети мои старики оказались на улице не зная куда и сунуться
впрочем господь не жалеет ни теплой зимы ни бесплатной еды
оказалось, что дом был не нужен снаружи не хуже
и всё потихоньку устраивается
наши соседи – тоже погорельцы
они
отстраивают домишко
не слишком верится в успех этой новой возни: они ж не строители а как и мы погорельцы но дело даже не в том а просто непонятно зачем им дом – будет напоминать о доме
дома о домах люди о людях рука о руке между тем на нашем языке забыть значит начать быть забыть значит начать быть нет ничего светлее и мне надо итти но я несколько раз на прощание повторю чтобы вы хорошенько забыли:
забыть значит начать быть
забыть значит начать быть
забыть значит начать быть
Родился в Ташкенте. Окончил Московский государственный университет. В настоящее время живет в США, профессор Дартмутского Университета (Нью-Хемпшир, США). Переводил стихи и научные тексты с немецкого (Целан, Тракль), французского (Пьер Бурдье) и др. Лауреат Премии Андрея Белого (2002).
“Лиризм” Михаила Гронаса абсолютно не романтичен. Позиция Иова и позиция стоика, с подачи Бродского востребованные русской неподцензурной лирикой последнего двадцатилетия, не интересует Гронаса. В его стихах нет ни абсолютной серьезности, ни четко прописанной иронии, ни самозацикленности, признаков русского “неоромантического” письма. Гронас является европейцем, точнее, человеком мира, не столько даже по форме, сколько по содержанию. Это нерусский лиризм, несмотря на продолжение поэтом русской поэтической традиции – от духовного стиха, прочитанного через Кузмина и Седакову, к минимализму “лианозовцев”; нерусский, несмотря на, казалось бы, традиционно русского лирического героя – “маленького человека”, и “маленьких” же персонажей. В поэзии Гронаса (в отличие от традиции “великой русской литературы”), этот герой и эти персонажи не переживают “уничижения паче гордости”, то есть не претендуют на место, которое приличествует русской гордыне. Религиозное, если можно так сказать, чувство Гронаса – не русское, не византийское, не лукавое, не имеющее в виду тайного греха и лживого раскаяния, невероятных претензий к Богу или экстатической благодарности Ему. Чувство, выражаемое Гронасом, похоже на осторожное приятие. Лучше всего оно выражено максимой европейца Введенского “Кругом, возможно, Бог”. Это чувство восходит, предположим, к Рильке. К Кавафису и Целану, которых переводит Гронас. (с)Елена Фанайлова. Из речи на церемонии вручения Михаилу Гронасу Премии Андрея Белого 2002 года.
Стихи Гронаса – о мёртвом, но не с точки зрения живого. Это не элегия, не скорбная песнь. Они скорее напоминают когда-то изумившее меня объявление на двери Филфака ЛГУ – «Имярек отчислен из университета по причине смерти». (с)Полина Барскова. Почти ничего нигде: похвала отрицанию // Textonly, №11
Она в родстве скорее со стихами […] Михаила Гронаса, с их особой, какой-то небесной, странностью артикуляции и склонностью к метафизическому юмору. (с)Мария Степанова. Поверить в поэтику.
// Предисловие к кн.: Леонид Шваб. Поверить в ботанику. М.: Новое литературное обозрение, 2005
Дорогие сироты
Стихи. — М.: ОГИ, 2002. — 80 с.