Черский что открыл в россии
Иван Черский
За участие в Польском восстании 1863— 1864 гг. Черский был отдан в солдаты и отправлен в Сибирь. Получилось так, что благодаря этому он познакомился с учёными-геологами и увлёкся изучением геологического строения и рельефа сибирских территорий. Его геологические исследования оказались довольно успешными. В 1885 г. по приглашению Академии наук Черский переехал в Петербург, откуда в 1891 г. снова выехал в Сибирь, в экспедицию по изучению рек Индигирки и Колымы. Кроме геологии пристрастием учёного была палеонтология. Он впервые описал остатки вымерших млекопитающих, собранных им и другими исследователями в различных районах Сибири.
Природный «холодильник»
Многолетняя (вечная) мерзлота характеризуется многолетним циклом промерзания и оттаивания грунта. Она характерна для 60% территории нашей страны и распространена как на севере европейской части России, так и в Сибири. Однако мощность многолетней мерзлоты везде разная. Так, на Карельском полуострове она может составлять 25 метров, а в Восточной Сибири достигать почти 1,5 км! Этот слой мёрзлых горных пород, имеющих постоянно нулевую или отрицательную температуру, и является природным холодильником. В нём прекрасно сохраняются останки животных древних эпох, например мамонтов.
Хребет Черского
Этот могучий и протяжённый хребет по площади больше Кавказа и выше всех хребтов Северо-Восточной Сибири. Его длина — 1000 км; высота — до 3000 м; ширина — 300 км! Суть самого географического открытия системы горных хребтов в Северо-Восточной Сибири заключалась в том, что на географических картах были нанесены главным образом горные хребты, параллельные главным рекам, т. е. простирающиеся на северо-восток. Считалось, что с северо-запада на юго-восток расположена низменность. Никто из географов не предполагал, что в этом районе есть такие мощные и высокие горы. Первым заметил эту особенность бассейнов рек Индигирки и Колымы И. Д. Черский. Он считал, что почти поперечное течению этих рек расположение горных хребтов — отличительная особенность рельефа этого района и отметил неточности на существующих географических картах. В 1892 г. во время изучения низовьев реки Колымы исследователь умер.
На Байкале
Имя Черского вы найдёте не только на карте Северо-Восточной Сибири, но и в Забайкалье. В 1877—1880 гг. учёный занимался изучением геологического строения берегов озера Байкал. По результатам исследования он составил первую геологическую карту этого района. Он выдвинул идею эволюционного развития рельефа и составил универсальную схему его формирования для внутренних районов Азии. Эту схему впоследствии использовал австрийский геолог Э. Зюсс в своей книге «Лик Земли».
До самой смерти: последняя экспедиция Ивана Черского
Иван Черский продолжал исследования до последнего дня своей жизни, завещав жене и сыну непременно довести экспедицию до конца. Открыл новые хребты, месторождение каменного угля, передал в Академию наук пять дневников с наблюдениями. Его называют первым исследователем палеолита, в его честь названы ископаемые животные, хребты и долина. 12 февраля Черский выехал в Колымо-Индигирскую экспедицию, из которой ему не суждено было вернуться.
Семейный подряд
Спокойная жизнь в Петербурге чете Черских была не по душе. Обрабатывая коллекции мамонтов и сибирских носорогов, за монографию о которых Иван Черский получил медаль Русского географического общества, учёный вынашивал план очередной экспедиции. Чтобы выяснить, можно ли считать Крайний Север родиной доисторических животных, путешественник решил исследовать Колымский край. Академия наук одобрила проект учёного, и в феврале 1891 года он вместе с женой и сыном отправился в путь. Ещё одним участником экспедиции стал племянник Черского, Генрих Иосиф фон Дуглас.
img018.jpg
«Моя жена, наблюдавшая уже целый год в Преображенске на р. Нижней Тунгуске, взяла на себя производство метеорологических наблюдений и собирание энтомологической коллекции вместе с сыном; к тому же она недурно препарирует шкурки птиц. Прусский подданный Генрих фон Дугляс оказался великолепным стрелком и упражняется с успехом в препараторском деле, которому и я не прочь отдавать свободные минуты дня. Что же касается ботанизирования, то оно будет распределяться между всеми, смотря по возможности».
Из письма Ивана Черского к Фёдору Плеске от 7 мая 1891 г. из с. Качуг на р. Лене [1]
Задачи участников экспедиции были обширными. Они производили маршрутную съёмку, нанося на карту доселе неизвестные территории. Собирали зоологические, ботанические и геологические коллекции. Изучали этнографию и историю края. Двенадцатилетний Саша, сын Черского, выполнял исследовательские задачи наравне со взрослыми: «Экскурсия к ближайшим окрестностям Качуга дала кое-что небезынтересное в геологическом отношении (озёрные и эолические послетретичные отложения), а Саше удалось найти здесь (сейчас же ниже деревни, в террасе правого берега Лены) изделия каменного периода неолитические, что его крайне обрадовало и усилило страсть к разрыванию и осмотру песков и глин», — писал Иван Дементьевич академику Фёдору Плеске.
r112_o1_34-517.jpg
Не было бы счастья, да несчастье помогло
Путешествие по суровым северным местам требовало серьёзной подготовки и вдумчивой организации. «Для того, чтобы затруднить и замедлить наше передвижение, казалось, сочетались все неблагоприятные условия, вообразимые в таких случаях; это своего рода тройственный союз, в котором участвовали: болезнь, голодные лошади и невообразимо скверная дорога», — отмечал Черский. Путь из Качуга к Якутску оказался тяжёлым из-за холодов и ветра, берега реки Лены «усеяны были громадными льдинами». Но внимание исследователя куда больше занимали наблюдения — верховья реки на тот момент были практически не исследованы, Черский отметил, что на постилиоценовые осадки его предшественники практически не обращали внимания. Даже неблагоприятные погодные условия в итоге оказались на пользу научной работе: «В одном месте недалеко от Якутска (30 вёрст), благодаря сильному ветру, нас прибило к склону утёса, в котором удалось найти ископаемые раковины, неизвестные до сих пор из этой местности».
glushkov_pavel_-_zakat_na_taryne_-_2018_-_385445.jpg
Из Якутска путешественники шли на восток, через южные отроги Верхоянского хребта к Оймякону. Там выяснилось, что нанятых лошадей не хватает для экспедиции: Черский заключал контракт на вьючных и верховых животных для учёных, не предполагая, что в их число входят также лошади для проводников. Плюс ко всему багаж оказался заметно тяжелее, чем ожидалось. В результате учёному пришлось разбираться с финансовыми проблемами — вместо 20 лошадей понадобилось 27, перерасход составил бы 1575 рублей. Подрядчик — пожилой якут Николай Кривошапкин — пошёл навстречу путешественникам, узнав, что экспедиции покровительствует император и столичное начальство. Он согласился не брать деньги за «лишних» лошадей и безвозмездно починил упряжь, вьючные сумы и чемоданы. Позже в Верхне-Колымске стало известно, что цена найма одной лошади была завышена примерно вдвое, так что подрядчик лишился всего лишь небольшой части прибыли. Однако к этому моменту Черский в письмах с отчётами об экспедиции успел походатайствовать о предоставлении Кривошапкину государственной награды — купец получил орден Св. Станислава 3-й степени.
Тяготы пути
«Оймекон это половина дороги к Верхне-Колымску, которую мы совершили в сорок дней. К зимовке можем попасть, следовательно, только около половины сентября. К неблагополучиям следует отнести дожди, преследующие нас в последнее время и затрудняющие переправы через реки. И в настоящее время уже третий день выжидаем убыли воды на Индигирке, а между тем она только прибывает и выходит даже из берегов. Не малые убытки мы потерпели от густоты леса, по которому доводится прокладывать дорогу нашему большому каравану: ломается всё, что только может быть изломанным. Не обходится без порядочных царапин на лице или руках проезжающих, а был даже случай, в котором ездок (Г. Дугляс) должен был повиснуть на дереве, настолько наклонившемся над дорогой, что под ним могла пойти только лошадь, выскользнув из-под повисшего путешественника».
Из письма Ивана Черского к Александру Штрауху, 29 июля 1891 г., г. Оймякон
hrebet_cherskogo_grachev_andrey_-_korolevstvo_polnoy_luny._-_2017.jpg
Дорога от Якутска до Верхнеколымска заняла два с половиной месяца, за это время путешественники преодолели больше 2100 км. За Нерским плоскогорьем они обнаружили горные хребты, сложенные гранитами, — Черский назвал их Тас-Кыстабыт, Улахан-Чистай, Томус-Хая. Дальше начался спуск к долине Колымы, растянувшийся на 200 км, — после «поражающих своим грозным величием котловин. угрюмых ущелий, оглушительно ревущих водопадов, — система широких и очень пологих долин». На притоке Колымы, реке Зырянке, Черский открыл месторождение каменного угля, которое разрабатывается вплоть до наших дней. В Верхнеколымске участники экспедиции остановились на зимовку, которая продолжалась восемь месяцев и оказалась тяжёлой.
«Без сахара мы жили с 22 октября, т.е. ровно 3 1/2 мес., а без свечей с 15-го января; муку получим только в апреле, а у нас ныне всего лишь 1 1/2 пуда. Даже расточительный богач может здесь просидеть иногда без предметов почти первой необходимости; наш священник, напр., курит теперь махорку, да и муки и свечей у нас почти нет — в срок не доставили — вот и всё; ржаной хлеб я никогда не любил и не ел, а теперь он служит дессертом, только жаль, что такой дессерт подаётся не более одного раза в неделю. Тем не менее живём весело и не унываем. Здоровье вполне удовлетворительное».
Из письма Ивана Черского к Фёдору Плеске от 6–18 февраля, г. Верхнеколымск
Черский продолжал работу: обрабатывал собранные материалы, систематизировал записи, фиксировал данные метеорологических наблюдений и геологических исследований, даже выехал как-то на собачьей упряжке в горы к северу от города. Услышав, что некий Михаил Санников обнаружил в окрестностях реки Яны хорошо сохранившиеся останки мамонта, связался с ним, чтобы уточнить информацию. «Так как одна из главнейших целей экспедиции заключается в геологическом изучении почвы, в которой встречаются остатки мамонтов и других ископаемых животных, то понятно, что приобретение более или менее хорошо сохранившегося трупа мамонта (или другого какого-либо животного того времени) имело бы громадное значение для науки, в особенности, что такое желание выражено было самим государем императором, всемилостивейше даровавшим средства на снаряжение этой экспедиции», — писал Черский Санникову. Впрочем, рассказы о мамонте оказались неправдой. Тем не менее учёный надеялся, что подробные инструкции, которые он дал в своём письме на случай находки доисторических животных, помогут в дальнейшем сохранить их для науки.
r112_o1_490_001.jpg
Тем временем племянник Черского — Генрих Дуглас — влюбился в одну из дочек местного священника, Екатерину Степановну Попову. Учёный забеспокоился, что личная жизнь молодого человека может повредить его работе, и когда тот обратился к нему с просьбой одобрить брак, потребовал официальное письменное подтверждение, что Дуглас продолжит участие в экспедиции.
«Нежданно-негаданно свершилось «событие», выходящее из ряда обыкновенных. Вообразите, Г. Дугляс, в одно прекрасное утро, объявил нам, что, влюбившись в одну из дочерей местного заштатного священника, он во что бы то ни стало решает на ней жениться!! — Не желая, с одной стороны, подготовить шансы на нелестные воспоминания о пребывании здесь экспедиции (семейство это образцово нравственное и дружно живущее — до удивления), а с другой стороны, вполне сознавая, что успех дела экспедиции не должен стоять в какой-либо зависимости от наших узко-житейских вожделений, понятно, что на такое заявление я мог ответить только «официальною бумагою», выставив в ней те условия, без соблюдения которых данное лицо не может оставаться членом экспедиции. Копию этой «бумаги», как равно и копию данной мне затем подписи, препровождаю Вам как документ — на случай представившейся в нём надобности. Доживём — увидим, а в крутых делах я всегда твёрд и решителен».
Из письма Ивана Черского к Фёдору Плеске от 6–18 февраля, г. Верхнеколымск
В конечном итоге опасения Черского оказались справедливы: к весне, когда пора было отправляться в путь, Екатерина Степановна уже ждала ребёнка и отказалась уезжать. Муж остался с ней, вызвав серьёзное недовольство своего дяди.
Зимовка в холодном доме подкосила учёного — начался кашель, обострился туберкулёз. К концу мая он так ослаб, что не мог даже писать самостоятельно — диктовал письма жене и сыну. При этом он продолжал работать — понимая, что ему осталось недолго, торопился привести в порядок дела и записи. Когда Колыма вскрылась, экспедиция продолжилась — вниз по реке отправились два карбаса. На носу одного из них полулежал Черский, продолжая наблюдения за характером берегов и определяя образцы пород, которые ему приносили с берегов реки Мавра и Саша. «Я сделал распоряжение, чтобы экспедиция не прерывалась до Нижне-Колымска даже в том случае, когда настанут мои последние минуты, и чтобы меня все тащили вперёд и даже в тот момент, когда я буду отходить, — писал он. — Я радуюсь тому, что успел познакомить жену с целью моих исследований и подготовить её настолько, чтобы она сама могла после моей смерти закончить экспедицию до Нижне-Колымска, а там уж экспедиция должна считаться законченной».
25 июня 1892 года великого исследователя не стало. Присутствовавший при его смерти священник Сукачевский вспоминал, что перед этим Мавра давала указания сыну, что делать с бумагами, если она тоже умрёт — она сама была слаба. Находившийся при смерти Черский успел дать последнее напутствие своему наследнику: «Саша, слушай и исполняй». К счастью, этого не понадобилось — Мавра смогла исполнить волю мужа сама.
«Мне хотелось похоронить мужа вблизи какого-нибудь селения. Однако из-за бури, мешавшей плаванью, простояли у устья Прорвы трое суток. 28 июня карбазы спустились до заимки Колымской, несколько выше устья реки Омолон, где и было решено похоронить Черского. Из бревна, принесённого течением, было наскоро сооружено некоторое подобие гроба, куда были положены останки покойного мужа. Затем стали рыть могилу, но на глубине 1/2 аршина земля оказалась настолько мерзлой, что лопаты пришлось отбросить и рыть могилу исключительно при помощи топора. Только 1 июля состоялись, наконец, похороны, а позже на могиле были поставлены крест и ограда».
Под руководством Мавры Черской экспедиция продолжила идти по намеченному маршруту до Нижнеколымска, а оттуда — в Иркутск и Петербург. Все собранные коллекции и материалы были переданы в Академию наук. Наблюдения Черского в дальнейшем использовали его последователи, исследовавшие геологию в бассейнах рек Колымы, Яны и Индигирки.
Ольга Ладыгина
[1] И. Д. Черский, Неопубликованные статьи, письма и дневники. Статьи о И. Д. Черском и А. И. Черском. Под ред. С. В. Обручева
Первооткрыватели российских земель. Иван Черский
Черский Иван Дементьевич
Геолог, палеонтолог и географ, исследователь Сибири Черский Иван Дементьевич (Ян Доминикович) родился 3 мая 1845 г. в именье «Сволна» Дриссенского уезда Виленской губернии. По национальности поляк. За участие в Польском восстании 1863 — 1864 гг. был отдан в солдаты и отправлен в Омск. Под влиянием Г.Н. Потанина начал геологическое и палеонтологическое исследование в районе Омска. В 1869 г. освобожден от военной службы по болезни. В 1871 г. переехал в Иркутск. В 1873 — 1876 гг. изучал Саяны, Присаянье, Приангарье. В 1877 — 1880 гг. исследовал геологическое строение берегов Байкала, в 1881 г. — бассейны рек Селенга и Нижняя Тунгуска. Черский выдвинул идею эволюционного развития рельефа (1878). Предложил одну из первых палеотектонических схем для Сибири, использованную Э.Зюссом в труде «Лик Земли».
В 1885 г. амнистирован и по приглашению Академии наук переехал в Петербург, выполнив по пути маршрутное геологическое исследование почтового тракта от Иркутска до Урала с заездами к Падунскому порогу Ангары, в Минусинск.
Черский Иван Дементьевич
Затем по заданию Академии наук 28 мая 1891 г. прибыл в Якутск руководителем Колымо-Индигирской экспедиции для исследования бассейнов рек Яны, Индигирки и Колымы. В состав экспедиции вошли жена Черского Мавра Павловна, двенадцатилетний сын Александр, выполнявший обязанности коллектора и Г.И. Дуглас — стрелок, препаратор. К ним в Якутске присоединился в качестве проводника и переводчика урядник С.И. Расторгуев — участник многих научных экспедиций. Здесь Черский посетил областной музей и произвел экспертизу палеонтологических находок. 14 июня экспедиция выехала из Якутска.
28 августа после труднейшего 76-дневного путешествия прибыли в Верхнеколымск, о чем Черский доложил окружному исправнику: «Имею честь донести до сведения Вашего Высокоблагородия, что вверенная мне экспедиция благополучно прибыла в Верхнеколымск 28 августа, согласно предположению, намеченному еще в Петербурге, остановилась здесь для зимовки. «. По всему маршруту Черский проводил геологические сборы, вел записи по метеорологии, собирал ботаническую и зоологическую коллекции, регулярно вел наблюдения за температурой, давлением и влажностью воздуха. В Верхнеколымске Черским составлен предварительный отчет об исследованиях 1891 г., экспедиции И. Черского существенную помощь оказал Оймяконский купец Н.О. Кривошапкин, предоставивший без всякой платы лошадей, продукты, различный походный инвентарь, за что был награжден орденом Св. Станислава 3 степени.
Семья якутского купца Н.О. Кривошапкина
После зимовки в Верхнеколымске 31 мая 1892 г. экспедиция спустилась по р. Колыма. Но здоровье ее начальника было подорвано. Несмотря на тяжелые недуги, он продолжал руководить работой экспедиции. 25 июня у устья р. Прорвы между Среднеколымском и Нижнеколымском И.Д. Черский скончался. Похоронен на берегу р. Колымы.
Выполняя завещание мужа М.П. Черская довела экспедицию до Нижнеколымска, не прекращая вести разнообразные научные наблюдения и записи в дневнике.
На этом экспедиция прекратила свою работу. Все материалы и коллекции, собранные экспедицией И.Д. Черского, были благополучно доставлены в Петербург и переданы в Академию наук.
Мавра Павловна последние годы жизни прожила в Ростове-на-Дону, работала в краеведческом музее, выступала с лекциями, организовала географические кружки в школах. Умерла в 1940 г. в возрасте 83 лет. Сын И.Д. Черского погиб в годы гражданской войны на острове Сахалин.
С.В. Обручев сын знаменитого академика В.А. Обручева в 1926 г. исследовал горный хребет и назвал в честь И.Д. Черского хребтом Черского.
Хребет Черского. Якутия. Фото Айар Варламов
Хребет простирается с северо-запада на восток, затем на юго-восток, между Яно-Оймяконским нагорьем на юго-восток и Момо-Селенняхским межгорным понижением на северо-восток, на протяжении более 1500 км. В западной части горной системы, в междуречье Яны и Индигирки распологаются хребты Хадаранья (2185 м.), Тас Хаяхтах (2356 м.), Чемалгинский (2547 м.), Курундя (1919 м.), Долго (2272 м.), Чибигалахский (2449 м.), Боронг (2681 м), и другие. На востоке, в верховьях Колымы, простирается хребет Улахан Чистай (там высшая точка Якутии — вершина Победа, 3147 м.).
В 1963 г. именем И.Д. Черского переименован центр Нижнеколымского улуса, п. Нижние Кресты, некогда основанный Семеном Дежневым.
Черский — так называется один из полярных аэропортов, регулярно принимающий самолеты полярных авиалиний и авиакомпании «Якутия». В километре к северу от аэропорта — поселок городского типа Черский, в котором живут более трех тысяч человек.
Поселок городского типа Черский, Якутия. Фото Mekheda Alexander
А на юг от этого поселка, на полторы тысячи километров, от реки Оленгуй до Олёкмы и почти до Читы, раскинулась гигантская горная страна, система горных хребтов с самой высокой вершиной всей Восточной Сибири — горой Победа в хребте Улахан-Чистай (3147 м над уровнем моря). Одна из крупнейших горных систем Северной Азии 80 лет назад была названа хребтом Черского — именем неутомимого путешественника и выдающегося исследователя.
С юности — в Сибири
Ян Черский родился в польском в ту пору городе Вильно в мае 1845 года. Он окончил гимназию и только начал учиться в Шляхетском институте, как был арестован за участие в студенческих сходках и отправлен в сибирскую ссылку для отбывания солдатской службы в Омском линейном батальоне. Ему было всего 18 лет. С этого времени его, Яна Домениковича, стали называть Иваном Дементьевичем.
Вильно. Кафедральный собор
Где-то на полпути между Тобольском и Омском он познакомился с таким же ссыльным Александром Чекановским, который был на 13 лет старше и уже овладел специальностью геолога. Он уговорил юного Друга заняться в Сибири исследованием природы. В Омске Черский был назначен в охрану тюремного замка, того самого «мертвого дома», где отбывал заключение Ф.М. Достоевский, но каким-то образом молодой солдат ухитрялся заниматься самообразованием и, более того, собирать в окрестностях города гербарий и образцы горных пород. Ему помогал ставший впоследствии известным исследователем природы Азии коренной сибиряк Г.Н. Потанин, только что вернувшийся из похода по Алтаю. На первую статью Ивана Черского «Об ископаемых раковинах в окрестностях Омска» обратил внимание знаменитый академик А.Ф. Миддендорф, который написал письмо ссыльному солдату и даже заехал посмотреть его коллекцию. Дело в том, что собранные им раковины оказались пресноводными, а это опровергало представление о том, что Западная Сибирь некогда погружалась в море. За этим первым научным открытием последовал геологический очерк окрестностей Омска и карта горных пород в долине реки Оми.
Только через 7 лет, в 1871 году, Иван Черский был освобожден по состоянию здоровья от службы и получил разрешение уехать в Иркутск, где он при содействии А.Л. Чекановского был принят на работу в Восточно-Сибирский отдел Русского географического общества. Правитель дел А.Ф. Усольцев предложил Черскому сразу три должности — писаря, консерватора и библиотекаря с жалованьем 25 рублей в месяц. Он получил возможность изучить богатые естественнонаучные коллекции музея, разбирая их с палеонтологом из Варшавы Бенедиктом Дыбовским, тоже ссыльным.
Маршрут экспедиции Черского
В 1873 году Восточно-Сибирский отдел Русского географического общества поручил И.Д. Черскому исследование гор Восточного Саяна и Кузнецкого Алатау. В следующие два полевых сезона он работал в Тункинских и Китойских гольцах Саян, составлял описание открытых им базальтовых покровов в Тункинской котловине, дошел до рек Бирюсы и Уды. За раскопки в карстовой пещере близ станицы Нижнеудинской ископаемых остатков медведя и оленя, живших во времена ледникового периода, он был награжден серебряной медалью Русского географического общества. С этого начались многолетние исследования И.Д. Черского на Байкале.
В 1877 году он взялся за решение давно волновавшей умы ученых проблемы происхождения самого глубокого на Земле озера Байкал. В Иркутске на экспедицию ему выдали всего 300 рублей, которых хватило лишь на то, чтобы нанять двуколку с бурятом-возчиком. В первое лето по пути к Черскому присоединился случайно встреченный бродяга — старатель и контрабандист, он хорошо знал тайгу. А в следующем году появилась настоящая помощница геолога — сибирская казачка Мавра, ставшая в 1881 году женой Черского.
С его помощью она не только освоила грамоту, но и стала самостоятельным научным исследователем. Черский со своим небольшим отрядом обошел весь Байкал и составил первую карту горного окружения озера. По возвращении в Иркутск он узнал, что пожар уничтожил здание Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества, музей, библиотеку, бесценные коллекции и вес его записи, дом, в котором он жил с женой и сыном Александром, названным в честь А.Л. Чекановского.
И.Д. Черский с женой
Работа И.Д. Черского, посвященная геологии Байкала, была отмечена золотой медалью Русского географического общества, а приложенная к ней карта (масштаб 1:420 000) вызвала огромный интерес на Международном геологическом конгрессе в Венеции 1880 года. Точная и подробная карта Черского считалась лучшей для района и использовалась геологами Прибайкалья и Забайкалья вплоть до середины XX века.
И.Д. Черский не был на конгрессе, не смог поехать и в Петербург за присужденной ему золотой медалью. Он еще оставался бесправным ссыльным. А после Иркутского пожара 1878 года потерял свою невеликую должность и скромную зарплату и, чтобы выжить и иметь возможность продолжать научные исследования, устроился на работу приказчиком и рисовал портреты на заказ. В 1881 году со своим новым помощником Николаем Витвицким (в будущем — известным археологом) он провел исследования впадающей в Байкал реки Селенги. Поднявшись в ее верховья, они дошли до пограничного с Китаем города Кяхты.
Идеи Черского о рельефообразующей роли речных потоков легли в основу геоморфологии — науки о формах земной поверхности. Черский пришел к заключению, что формирование байкальской котловины произошло в результате длительного процесса оседания этого участка земной коры. Он был близок к открытию неотектонических процессов в земной коре.
Степан Расторгуев — проводник И.Д. Черского
После байкальской экспедиции отдел Русского географического общества в Иркутске назначил Черского наблюдателем на только что открытую таежную метеостанцию в верховьях Нижней Тунгуски. Он поселился с женой и сыном в селе Преображенском, в доме сельского учителя. В свободное от метеорологических наблюдений время Черский завершал обработку своих геологических материалов.
В 1885 году, когда уже 20 лет были проведены в ссылке, пришло сообщение об амнистии. Черский наконец мог ехать в Петербург. Академия наук поручила ему выполнить по пути из Иркутска геологическое обследование Сибирского почтового тракта от Байкала до Урала. Используя походный барометр-анероид, он измерял перепады атмосферного давления и вычертил профиль рельефа на Сибирском тракте. Им были проведены геологические экскурсии к Падунскому порогу на Ангаре, в верховья Енисея, в Минусинскую котловину.
Именно Черскому принадлежит название Западно-Сибирской низменности, одной из обширнейших равнин земного шара, раскинувшейся между Уралом и Енисеем.
На севере Восточной Сибири
В Петербурге И.Д. Черский работал в Геологическом музее Академии наук, время от времени выступал с докладами в различных научных обществах, публиковал статьи в географических и геологических журналах. По заданию П.П. Семёнова (Тян-Шанского) он написал «дополнение» в двух томах к русскому изданию многотомного сочинения немецкого географа Карла Риттсра «Азия». Ему была также поручена обработка ископаемых останков животных, доставленных с Новосибирских островов экспедициями А. Бунге и Э. Толля. В Петербургской академии наук Черскому предложили провести исследования на севере Якутии. Проект экспедиции, рассчитанной на три года, был одобрен. Он отправился в эту дальнюю поездку, несмотря на плохое состояние здоровья, взяв с собой жену Мавру Павловну, племянника Генриха Дугласа и двенадцатилетнего сына Александра.
Город Верхнеколымск. Якутия. Фото Иохельсона В.И.
Выехав из Петербурга в феврале 1891 года, необычная семейная экспедиция летом была уже в Якутске. А далее верхом на лошадях в сопровождении проводника Степана Расторгуева направилась к верховьям Колымы. За два с половиной месяца они прошли более двух тысяч километров: миновали устье Алдана, главного притока Лены, пересекли Верхоянский хребет, за Нерским плоскогорьем возникли отсутствовавшие на карте сложенные гранитами горные хребты, которым Черский дал якутские названия — Тас-Кыстабыт, Улахан-Чистай, Томус-Хая. На карте гидрографа Г.Д. Сарычева, проходившего эти места 100 лет назад, хребты протягивались строго меридианально, с севера на юг. Черский записал в своем дневнике, что они скорее располагаются в направлении с северо-запада на юго-восток. Спустя 35 лет это открытие подтвердил геолог С.В. Обручев. Отрог, названный Черским Индигиро-Колымским, оказался частью грандиозной горной страны размерами с Кавказ.
За последним хребтом — двухсоткиломстровый спуск к долине Колымы. После «поражающих своим грозным величием котловин. угрюмых ущелий, оглушительно ревущих водопадов, — записывает И.Д. Черский, — система широких и очень пологих долин». На колымском притоке реке Зырянке найдено месторождение каменного угля. В сентябре 1891 года караван подошел к Верхнеколымску, раскинувшемуся на берегу впадающей в Колыму реки Ясачной. Зимовали в якутской юрте, где на полу и в углах не стаивал лед, источником света были лишь свечи, а питаться приходилось одной мороженой рыбой. Но и в этих условиях Черский обрабатывал данные метеорологических наблюдений и геологических исследований. Один раз он совершил поездку на собачьей упряжке в горы к северу от Верхнеколымска.
К концу тяжелой, восьмимесячной зимовки здоровье Ивана Дементьевича сильно ухудшилось, и тем не менее он решил продолжать экспедицию, договорившись с женой, что в случае его смерти она завершит работу в низовьях Колымы. В присутствии священника Василия Сучковского он продиктовал письмо в Академию наук, озаглавив его «Скорбный лист автора всех этих заметок и дневников»: «В случае моей смерти, где бы она меня ни застала, экспедиция под управлением моей жены Мавры Павловны Черской должна все-таки летом непременно доплыть до Нижнеколымска, занимаясь главным образом зоологическими и ботаническими сборами и разрешением тех из геологических вопросов, которые доступны моей жене. »
Памятник И.Д. Черскому
Как только по Колыме прошел ледоход, экспедиция на двух больших лодках отправилась вниз по реке. Иван Дементьевич, полулежа на носу лодки, вел наблюдения за характером берегов. Жена и сын приносили ему образцы пород, которые он определял и описывал. Предчувствуя кончину, Черский не прерывал свои записи в дневнике, отдав распоряжение: «. Чтобы меня тащили вперед и даже в тот момент, когда я буду отходить». Здоровье его с каждым днем ухудшалось (предполагают, что у него был рак легких). Последние записи сделаны его женой под диктовку.
Иван Дементьевич Черский скончался 25 июня 1892 года, когда лодки подошли к реке Прорва, напротив устья Омолона, правого притока Колымы. Два дня здесь из-за непогоды простояли, затем приплыли к заимке Колымской, где и был похоронен самоотверженный исследователь природы Сибири. Весть о его смерти дошла до Иркутска только в начале сентября, по телеграфу ее передали в Петербург.
Памятник Черскому
Когда в Петербурге стало известно о смерти И.Д. Черского, на пленарном заседании Академии наук был зачитан его «Скорбный лист». Адъюнкт Ф. Плеске сказал о покойном ученом: «С одной стороны, мы встречаемся здесь с чрезвычайно симпатичным, благородным и скромным человеком, одаренным от природы выдающимися способностями, с другой же стороны, вся жизнь Черского состояла из ожесточенной борьбы идеального служения науке с материальными невзгодами».
Мавра Павловна, следуя завещанию мужа, продолжала экспедиционные работы до начала новой зимы, а затем вернулась с сыном в Иркутск, передав все материалы последней экспедиции Петербургской академии наук.
Сын И.Д. Черского, с детства познавший трудности экспедиционной жизни, закончил в 1904 году естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета.
Он решил продолжить дело отца, и, как только появилась возможность, уехал на Дальний Восток, работал как зоолог на Командорских островах.
Мемориальный камень И.Д. Черскому в Якутске
В 1926 году на Индигирке появилась геологическая экспедиция под руководством С.В. Обручева с участием геодезиста и топографа К.С. Салищева. Плывя по равнинной, как показывала карта, реке, они неожиданно оказались в глубоком ущелье, образованном гранитными скалами, увенчанными снежными шапками. Это были горы, 35 лет назад открытые Иваном Черским. Обручев предложил назвать их именем И.Д. Черского. В своей книге «В неведомых горах Якутии» он писал, это «нагорье сохранит вечную память о самоотверженном Ученом Его памятник — в тысячу километров длины, триста — ширины и до 3000 метров вышины, по площади больше Кавказа и выше всех гор Северной Сибири».
Памятник И.Д. Черскому можно увидеть и на берегу Байкала. Большой крест памяти ученого установлен на вершине пика Черского в хребте Хамар-Дабан (2090 м над уровнем моря).
В 1947 году по инициативе начальника Колымского речного управления А.Е. Леликова на могиле И.Д. Черского поставлен бетонный обелиск с надписью: «Выдающемуся исследователю Сибири, Колымы, Индигирки и Яны, геологу и географу Ивану Дементьевичу Черскому от благодарных потомков». Па лоцманской карте Колымы речка Прорва не указана, и руководителям экспедиции по изучению деятельности И.Д. Черского Г. и Б. Илгунасам не удалось ее найти в ходе специальных изысканий в 1968 и 1984 годах. Они предполагают, что текла Прорва когда-то между заимками Алешкино и Средние Холмы в 310 километрах от устья Колымы и впоследствии исчезла.