Чичагов что открыл кратко
Чичагов Василий Яковлевич
1726 — 1809
Основные районы исследований
Основные события биографии
Возглавляет неудачную полярную экспедицию на трех судах с целью отыскания морского пути на запад к Берингову проливу.
Повторная попытка пройти Северным морским путем но экспедиция вынуждена вернуться на Шпицберген. Проведены гидрографические и метеорологические Шпицбергена.
Биографическая справка
чился в Школе математических и навигацких наук, затем в морском колледже в Англии. С 1742 г. командовал рядом кораблей на Балтийском флоте.
В 1764 г. назначен начальником полярной экспедиции, которая должна была отыскать морской путь на запад из Архангельска через Северный Ледовитый океан к берегам Северной Америки, достичь Берингова пролива. (где предполагалось встретиться с отрядом П. К. Креницына) и Камчатки. Для экспедиции в Архангельске были построены 3 судна, названные по именам их командиров: «Чичагов», «Панов» и «Бабаев». Суда имели двойную наружную обшивку для защиты от льда. Многие мореходные инструменты были изготовлены по проектам М. В. Ломоносова в мастерской Петербургской АН. Благодаря трудам Ломоносова и других ученых экспедиция Чичагова была организована на самом высоком для того времени научном уровне. Но из-за тяжелой ледовой обстановки суда Чичагова не смогли пройти далее архипелага Шпицберген, пробыв в плавании свыше 3 месяцев.
В 1766 г. Чичагов повторил попытку, но снова от Шпицбергена был вынужден вернуться в Архангельск. Однако экспедиция получила крупные научные результаты: впервые осуществлено научное исследование высокоширотных районов Арктики и особенно Шпицбергена, проведены гидрографические и метеорологические наблюдения, подтвержден закон дрейфа льдов с востока на запад, обследованы берега Шпицбергена, получен исторический материал о русских промышленниках — первых исследователях Арктики.
Во время русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Чичагов командовал отрядом Донской флотилии, оборонявшей Керченский пролив (1772–1774). С 1775 г. член Адмиралтейств-коллегий. Во время русско-шведской войны 1788–1790 гг. был командующим Балтийским флотом, участвовал в сражениях близ Эланда, Ревеля (Таллин) и Выборга. С 1797 г. в отставке. Именем Чичагова названы острова в архипелаге Новая Земля, остров архипелага Александра (у берегов Северной Америки), залив и мыс о-ва Науку-Хива (Южная Полинезия), мыс на о-ве Кюсю (Японское море) и гора на Шпицбергене.
Адмирал Василий Яковлевич Чичагов. Главное сражение флотоводца
По возвращении из экспедиции по обеспечению вооруженного нейтралитета адмирал Василий Яковлевич Чичагов приступил к работе в Адмиралтейств-коллегии. При этом он формально занимал должность командующего 2-й флотской дивизией. Это были относительно спокойные (по сравнению с предыдущими и будущими) годы службы.
Мало кто сомневался в скорой очередной войне с турками. Отношения между двумя империями оставались более чем напряженными и стремительно портились. Присоединение в 1783 году Крымского полуострова к России было крайне болезненно и враждебно встречено в Стамбуле. Подзуживаемый партией реванша, с одной стороны, и вежливо кивающими послами некоторых западных партнеров – с другой, султан становился все более резким в высказываниях.
На севере обстановка также была далека от спокойствия. Еще десять лет назад, в августе 1772 года под жерлами пушек и при щедром иностранном финансировании король Густав III решил существенно упростить систему государственного обустройства Швеции. Полномочия риксдага были существенно урезаны – он был низведен до совещательного органа, созываемого по приказу монарха. Обожавшему театр королю, очевидно, надоело играть в окружении массовки, и он решил продолжить свое выступление в виде сольного монолога.
Осенью 1787 года началась ожидаемая русско-турецкая война. Как и ранее, на Балтике стали готовить к походу эскадру для боевых действий в Архипелаге, фактически в тылу у турок. Однако, в отличие от прошлой войны, на Черном море Россия имела хоть и небольшие, но уже полноценные военно-морские силы, а не только Азовскую флотилию с ее плоскодонными кораблями. Командование новой Архипелагской эскадрой было поручено Самуилу Карловичу Грейгу.
Сведения о вооружении и оснащении русских военных кораблей в Кронштадте и Ревеле шведы использовали в своей информационной подготовке к войне. По всей Балтике были распущены слухи о том, что, дескать, русские готовят свой флот, чтобы внезапно напасть на весьма миролюбивого северного соседа. Под этот шум в Швеции начались мобилизация флота и развертывание армии. Все попытки русской дипломатии подчеркнуть свое миролюбие и уговорить соседей не лезть на рожон к успеху не привели.
Внушительная финансовая помощь от Франции и Турции только укрепляли воинственные амбиции Густава III. В июне 1788 г. шведский король выдвинул России ультиматум: отдать обратно территории в Финляндии, вошедшие в состав России после подписания мирных договоров 1721 и 1743 гг., и всю Карелию. Кроме того, Густав требовал наказать русского посла в Стокгольме графа Андрея Кирилловича Разумовского, поскольку тот сеет смуту и плетет интриги. Настоящей жемчужиной этой сияющей незамутненной глупостью композиции являлось требование возвратить Османской империи Крым. Прочитав этот документ, прусский посол в России граф Келлер высказал серьезные опасения на счет здоровья шведского короля, особенно его психической составляющей. Так началась последняя из трех в XVIII веке русско-шведская война.
Балтика снова в огне
План шведского командования был прост и агрессивен. Вначале русскому флоту до́лжно было навязать сражение в Финском заливе и, после его несомненного победного результата, атаковать и сжечь Кронштадт. В это же время гребной флот осуществил бы десантную операцию с целью захвата Гельсингфорса. Уверенность в успехе базировалась не только на желании Густава III встать в истории в один ряд со своими знаменитыми предками, но и отличным состоянием шведского флота. Полностью боеготовый, снаряженный и укомплектованный обученными экипажами, на начало войны он имел 26 линейных кораблей и 14 фрегатов.
На бумаге русский флот имел 46 линейных кораблей и 15 фрегатов. Однако далеко не все из них находились в боеспособном состоянии. Так что по количеству кораблей силы сторон были в целом сопоставимы. Конкретный план войны со шведами также отсутствовал, несмотря на устойчивое похолодание русско-шведских отношений, начиная с середины 1770-х гг. Возможно, в Петербурге рассчитывали на проблески здравого смысла у короля-театрала. Но Густав жаждал бенефиса – и непременно в Зимнем дворце. Когда началась война, было решено вывести флот в море, найти неприятеля и нанести ему решительное поражение.
После получения сообщения о начале боевых действий русскому флоту было приказано готовиться к выходу из Кронштадта. Во главе него Екатерина II поставила адмирала Самуила Карловича Грейга, который до этого момента являлся командующим так и не состоявшейся Средиземноморской экспедиции. Разумеется, Грейг не мог сразу выполнить поставленную задачу – далеко не все корабли были готовы, а команды – укомплектованы. 28 июня Грейг наконец-то вывел свой флот в море, имея в распоряжении 17 линейных кораблей и 7 фрегатов.
А что же Чичагов? С началом войны главная должность командующего действующим флотом обошла адмирала – императрица назначила Грейга. Василий Яковлевич посчитал себя обиженным из-за того, что ему предпочли иностранца, и сказался больным. Чичагов считал, что своим неназначением он был обязан большой и довольно шустрой «иностранной партии», толкущейся возле русского трона. Тот факт, что не он, а Грейг возглавил флот в новой войне, тем не менее не вызвало неприязни между двумя заслуженными адмиралами. Чичагов высоко оценил победу, одержанную Грейгом у Гогланда, которая фактически сорвала шведский план войны в 1788 году. Неприятельский флот поспешил укрыться за крепкими фортами Свеаборга, Грейг в свою очередь взял этот порт в полную блокаду. Однако во время блокирования порта Самуил Карлович тяжело заболел и 15 октября 1788 года скончался в Ревеле, куда его спешно доставил флагманский корабль «Ростислав».
Принявший командование над флотом контр-адмирал Тимофей Гаврилович Козлянинов вскоре свернул блокаду Свеаборга и отправился на зимовку в гавани Кронштадта и Ревеля. Воспользовавшись полученной возможностью, шведский флот смог перейти в Карлскруну, выскользнув из ловушки.
Кампания 1789 года представлялась в сложившихся условиях весьма не простой. Требовалось объединить Кронштадтскую, Ревельскую эскадры и отряд кораблей под командованием вице-адмирала Вилима Петровича Фондезина, стоявшего в Копенгагене, прежде чем противник, превосходящий каждое из этих соединений в отдельности, сам выйдет в море и атакует. Из всех возможных кандидатур императрица Екатерина II однозначно выбрала Василия Яковлевича Чичагова.
Адмирал прибыл в Ревель для того, чтобы принять участие в похоронах Самуила Карловича Грейга. Вскоре Чичагов получил Рескрипт от 27 ноября 1788 г., согласно которому его назначали командовать Ревельской эскадрой и самим портом. Разумеется, всякую «хворь» у Василия Яковлевича как рукой сняло.
Вверенное ему хозяйство адмирал нашел в весьма запущенном состоянии. Ревельский порт длительное время использовался большей частью в коммерческих целях, преимущественно для вывоза зерна, и в таком качестве мало был пригоден к базированию крупной эскадры. Пришлось заниматься восстановлением и реконструкцией портовых сооружений, был построен водопровод. В городе не было подходящего здания для оборудования госпиталя, и императрица передала для этой цели недавно отремонтированный дворец.
Чичагов много делал для повышения боеготовности вверенной ему эскадры в условиях постоянной нехватки необходимых ресурсов и материалов. Весной 1789 г. Василия Яковлевича вызвали в Санкт-Петербург, где и довели до сведения указ Екатерины о назначении его командующим флотом. Под командованием Чичагова теперь находилась не только Ревельская, но и Кронштадтская эскадра, а также отряд русских кораблей в Копенгагене.
Подготовка к предстоящей кампании шла полным ходом. В мае 1789 г. в Ревель прибыла Кронштадтская эскадра под командованием контр-адмирала Алексея Григорьевича Спиридова, сына героя Чесмы. 2 июля русский флот вышел в море. Чичагов имел в своем распоряжении 19 линейных кораблей, 5 фрегатов, 2 бомбардирских корабля и несколько госпитальных и транспортных судов.
Встреча с противником, который, по данным разведки, уже покинул Карлскруну, состоялась 14 июля у острова Эланд. Шведский флот под командованием герцога Сёдерманландского имел в своем составе 21 линейный корабль и 8 фрегатов, два из которых являлись большими двухдечными. По количеству артиллерии русская сторона имела паритет с противником.
На следующий день 15 июля оба противоборствующих флота выстроились в кильватерные колонны и, следуя параллельно друг другу, завязали перестрелку, которая длилась более 6 часов. С наступлением ночи бой затих сам собой, утром шведский флот, не желая продолжения, ушел в Карлскруну. Потерь в кораблях стороны не понесли, лишь некоторые получили незначительные повреждения. Несмотря на неопределенные тактические результаты, стратегический успех был за русской стороной. Так как шведы ушли, Чичагов беспрепятственно встретил отряд кораблей из Копенгагена, что ощутимо увеличило его наличные силы. Не встретив более врага, в августе русская объединенная эскадра прибыла на Ревельский рейд.
Действия адмирала Чичагова в Эландском сражении вызвали острое недовольство Екатерины II. Императрица предписала Военному совету разобраться с этим делом. В своем письме она указывала, «что шведы атаковали его, а не он их». Бой свелся к ленивой и малорезультативной перестрелке, в результате которой «потерян капитан бригадирского ранга и несколько сот прочих воинов без всякой пользы Империи». К слову сказать, линейный корабль «Дерись», понесший наибольшие потери среди эскадры Чичагова (15 убитых и около 30 раненых), пострадал вовсе не от шведских ядер, а от трех собственных разорвавшихся пушек.
Несмотря на гнев государыни, казавшийся некоторым историкам справедливым, Военный совет, изучив подробности Эландского сражения, вынес оправдательный вердикт, указав, что в данной ситуации Чичагов действовал в рамках данных ему инструкций. Действительно, адмирал беспрепятственно встретил копенгагенский отряд и сопроводил его в Кронштадт, отбив перед этим нападение, впрочем, вялое, шведского флота. Чичагов остался на занимаемой им должности и, как оказалось впоследствии, не зря.
В кампанию 1790 года король-театрал еще не утратил желания сыграть свой бенефис в Петербурге. Тому способствовали некоторые обстоятельства. Шведский флот за счет довольно щедрых английских субсидий пополнился новыми кораблями. Под давлением Англии и отчасти Пруссии союзная России Дания «выразила сожаление» и вышла из означенного союза. Густав III знал, что Россия воюет на два фронта, и не терял веры в победу. Екатерина II в своем успехе также не сомневалась – ее просто раздражала медлительность достижения этого успеха, тем более что с южного театра военных действий регулярно приходили рапорты об очередных победах.
России нужен был решительный перелом в войне со Швецией. От Чичагова и флота под его командованием требовалось надежно прикрыть воды Финского залива, пока русский шхерный флот перережет водные коммуникации, по которым снабжалась шведская армия в Финляндии, а далее, разбуженный от зимней спячки, граф Мусин-Пушкин, командующий сухопутной армией, проявит некоторое подобие решительных действий.
Василию Яковлевичу нелегко дался 1789 год: недовольство императрицы, впрочем, впоследствии нейтрализованное, затем 17 ноября скончался его сын Григорий, бывший при нем адъютантом. В кампанию 1790 года его место занял следующий сын Чичагова – Василий, переведенный из гвардии. Кроме того, еще один Чичагов-младший, Павел, командовал флагманским линейным кораблем во флоте отца.
Шведы с начала кампании стали проявлять активность. Вышедший из Карлскруны вражеский флот в составе 22 линейных кораблей, 4 фрегатов и нескольких более мелких судов 2 мая 1790 года появился в виду Ревельского рейда. Эскадра под командованием Чичагова, которая стояла на якорях в ожидании подкреплений из Кронштадта, насчитывала 9 линейных кораблей, 5 фрегатов и 2 бомбардирских корабля. Несмотря на ощутимое превосходство в силах, Карлу Сёдерманландскому не удалось достичь хоть какого-то успеха – Чичагов успешно отбил все атаки вдвое превосходящего противника.
Попытка попробовать на крепость ревельский орех обошлась шведскому флоту в два «сломанных зуба». Один линейный корабль, «Принц Карл», был поврежден и сдался. Второй, «Раксен Стендер», сел на риф и был сожжен собственной командой. Несколько других кораблей получили повреждения. Победа Чичагова была полной – за Ревельское сражение он был награжден Орденом Андрея Первозванного.
Следующий раз Василий Яковлевич встретился с врагом 22 июня 1790 года в Выборгском заливе. Под его командованием были уже и Ревельская, и Кронштадтская эскадры в составе 27 линейных кораблей, 5 фрегатов, 8 гребных фрегатов и некоторого количества более мелких кораблей. В операции также принял участие русский гребной флот под командованием принца Нассау-Зигена. Шведский флот насчитывал 22 линейных корабля, 10 фрегатов и около 200 гребных кораблей и судов шхерного флота.
В результате прорыва вражеского флота из Выборгского залива произошло ожесточенное сражение, итогом которого стала вновь полная победа русской стороны. Король Густав III в этот день лишился 7 линейных кораблей, 3 фрегатов и 54 гребных и вспомогательных судов. Потери личного состава достигали около 2 тыс. пленных и несколько тысяч погибших. Урон русской стороны исчислялся сотней убитых и двумя сотнями раненых. Из-за традиционно осторожной, тщательно просчитанной и неторопливой манеры вести сражения, свойственной Чичагову, шведскому флоту все-таки удалось укрыться в Свеаборге и Роченсальме. Флотоводец не реализовал возможность полностью уничтожить вражеские военно-морские силы и одним ударом выиграть войну. Тем не менее за эту победу адмирал первым из моряков был награжден орденом Святого Георгия I степени.
Начиная с 1794 г., Василий Яковлевич работал в специальной комиссии, утверждавшей штаты Черноморского флота. С вступившим на престол в ноябре 1796 года Павлом I у старого моряка отношения не сложились – в 1797-м он по собственному желанию был уволен в отставку. По мнению его сына Павла, адмирал ушел с флота из-за нежелания подчиняться инструкциям императорского любимца Г. Г. Кушелёва на морских маневрах в июле 1797 года – Григорий Григорьевич когда-то служил у Чичагова мичманом.
Последние годы жизни моряк, полярный исследователь и флотоводец прожил в своем имении. При Павле I Чичагов находился фактически в опале – ему не разрешали приезжать в Петербург даже для свидания с сыном. Скончался 4 апреля 1809 года и похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской Лавры. На его памятнике выбиты строки, написанные Екатериной II после Ревельского сражения: «С тройною силою шли шведы на него. Узнав, он рек: Бог защитник мой. Не проглотят они нас. Отразив, пленил и победы получил».
Адмирал Чичагов на море и на суше
Первый морской министр России.
Неизвестный художник. Портрет П.В.Чичагова. 1824. Государственный Эрмитаж
В № 23 (717) «Независимого военного обозрения» была опубликована статья «Единственный отличившийся и забытый» о генерале Тормасове, малоизвестном герое войны 1812 года. Однако есть еще более забытый военный деятель времен войны с Наполеоном, изображения которого нет среди портретов героев 1812 года в Военном зале Эрмитажа. Речь идет об адмирале Павле Васильевиче Чичагове.
Павел Чичагов родился 27 июня (8 июля) 1767 года в Санкт-Петербурге. Отец, Василий Яковлевич Чичагов, происходил из небогатых дворян, трудом пробил себе дорогу и к концу жизни стал адмиралом, известным морскими победами при Эланде, Ревеле, Выборге. Из-за недоверия отца к Морскому корпусу Павел учился у разных преподавателей. В 1782 году Василий Чичагов, назначенный командовать Средиземноморской эскадрой, взял сына адъютантом. Плавание послужило юноше хорошей школой.
В период правления Павла I моряка то награждали, то подвергали опале. Император даже заключил моряка в Петропавловскую крепость, посчитав, что тот собирается выехать служить за границу. Однако по предложению англичан Павел I вернул Чичагова на службу контр-адмиралом и послал командовать эскадрой. Эскадра успешно доставила в Голландию войска, которым предстояло освободить страну от французов. Контр-адмирал был награжден орденом Св. Анны I степени.
ПЕРВЫЙ МОРСКОЙ МИНИСТР В РОССИИ
Смена власти в начале XIX века полностью изменила жизнь Павла Чичагова. Вступившему на престол Александру I, в детстве получившему образование либерального оттенка, требовались соратники для проведения в жизнь реформ. 12 мая 1801 года Александр назначил Павла Чичагова в свою свиту, а 24 августа 1802 года – членом Комитета по образованию флота и докладчиком по делам комитета. В том же году коллегиальное правление флотом было заменено Министерством военных морских сил России. Первым министром 9 сентября 1802 года стал адмирал Николай Семенович Мордвинов; однако уже 28 декабря его сменил вице-адмирал Павел Чичагов в ранге товарища министра. На несколько лет вице-адмирал оказался во главе морского ведомства страны. В июле 1807 года император пожаловал его чином адмирала с назначением министром.
Моряк практически самостоятельно управлял министерством. Александр I обычно соглашался с предложенными им нововведениями. Cовременники считали Чичагова способным и деятельным человеком, на котором держалось морское ведомство России. Он внес многое, улучшавшее положение дел в ведомстве. Реформы на флоте, благодаря которым Чичагов хотел соединить дух екатерининской эпохи с дисциплиной и порядком нового времени, только начались, еще многое предстояло сделать и усовершенствовать. Но с 1804 года началась непрерывная череда войн, в которых участвовал флот. Боевые действия развернулись на Черном, Средиземном, Балтийском и Каспийском морях.
Чичагов немало сделал для того, чтобы русские флоты и флотилии успешно отразили натиск со всех сторон. Однако в вопросах стратегии Александр I имел свою позицию, и не все предложения Чичагова проводились в жизнь. Тильзитский мир с Наполеоном сделал невозможными успешные действия адмирала Дмитрия Сенявина на Средиземном море и вызвал войну с Англией.
Видимая неудача действий Балтийского флота против шведов в войне 1808–1809 годов ухудшила репутацию Чичагова в свете. Он испортил отношения с главами ведомств, посылая морских офицеров для проверки информации других министров. Внутри собственного министерства Чичагов приобрел врагов, не позволяя чиновникам наживаться за счет казны.
В 1809 году Павел Васильевич с супругой уехал во Францию. Официально он взял отпуск по болезни. Документы позволяют полагать, что Чичагов выполнял во Франции особое поручение императора. После возвращения адмирал похоронил супругу. Император в 1811 году удовлетворил его просьбу об отставке с поста морского министра, но назначил состоять при своей особе в качестве советника, пока не пришло время следующего ответственного поручения.
ПЛАНЫ ПО ОСВОБОЖДЕНИЮ ДАЛМАЦИИ И ХОРВАТИИ
К весне 1812 года в Петербурге стало известно, что Наполеон подготовил гигантскую армию, чтобы вторгнуться в Россию. Для отвлечения внимания французов предполагали провести диверсии: шведско-русскими войсками в Германии и русско-славянскими – на юге. Последнюю предложил 5 апреля Чичагов. На следующий день император назначил адмирала генерал-губернатором Дунайских княжеств, командующим Дунайской армией и Черноморским флотом для организации нападения на Францию с юга при поддержке славянских народов. Инструкция от 7 апреля 1812 года предоставляла Чичагову широкие права.
Чичагов выехал из столицы 20 апреля, 6 мая достиг Бухареста и принял командование от Михаила Кутузова, который накануне подписал предварительные условия Бухарестского мирного договора между Российской и Османской империей, завершившей русско-турецкую войну 1806–1812 годов.
Император 2 мая в письме адмиралу предлагал, не меняя предварительных условий мира, добиваться от Турции наступательного и оборонительного союза, дабы использовать подвластные ей народы против Франции. Отправляясь на Дунай, сам Павел Чичагов считал мир ценным только в случае союза с Турцией. Без санкции из столицы он начал переговоры с британским послом Каннингом об общем плане действий на юге. Чичагов в короткое время довел силы Дунайской армии до 28 тысяч пехоты, 7,2 тыс. конницы, 3,5 тыс. казаков и 220 орудий; из них он собирался сформировать 20-тысячный корпус, который предполагал при движении по славянским землям усиливать местными формированиями. Однако русские замыслы экспедиции в Далмацию и Кроацию (Хорватию) противоречили видам британского правительства; посол Каннинг отказался содействовать заключению русско-турецкого союза.
Все более осознавая, что на союз рассчитывать бесполезно, адмирал стал склоняться к мысли о неизбежности возобновления войны с Турцией. Так как султан не утвердил некоторые пункты Бухарестского мира, Чичагов ожидал, что и Александр I договор не подпишет. В письме царю адмирал сообщил, что готов к началу экспедиции через плодоносные земли Сербии и Славонии в Далмацию; этот путь он предпочитал горным дорогам. Решительно настроенный Чичагов предлагал Александру не считаться ни с австрийцами при проходе Славонии, ни с турками, и не опасаться войны с ними. Он выказал готовность при возобновлении военных действий использовать армию и Черноморский флот для похода за Дунай на Константинополь, Адмирал рассчитывал на распад Турецкой империи и восстание ее народов.
Наполеоновское вторжение изменило обстановку. 13 июня из Вильно, сообщая о начале войны с Наполеоном, Александр I предлагал сохранять мирные отношения с Австрией, войска продвинуть ближе к армии Тормасова (к Могилеву или Каменец-Подольску), а экспедицию в Далмацию не отменял, но привязывал к проблематичному согласию Порты.
Чичагов все еще находился под влиянием замыслов, которые он с императором обсуждал в апреле. Адмирал в письме Александру I от 29 июня, исходя из удобства дороги от Константинополя через Адрианополь для взаимодействия с греками и славянскими народами, развивал мысль о захвате турецких владений вплоть до Албании, что открывало путь наступлению в сердце Европы; он считал, что для взятия турецкой столицы достаточно 40 тысяч человек. Флоту предстояло делать высадки, угрожая разным местностям, чтобы турки потеряли голову. Нелишне заметить, что планы Чичагова находили понимание убежденного франкофила, сторонника дружественных отношений с Наполеоном – государственного канцлера и одновременно министра иностранных дел графа Николая Румянцева.
Император не согласился с мнением Чичагова и Румянцева, ибо катившаяся с запада лавина наполеоновских войск грозила существованию России; он предписал, обменявшись ратификациями, удовольствоваться миром и двинуть войска через Хотин и Каменец-Подольский к Дубно, где адмиралу предстояло присоединить армию Тормасова и действовать против неприятеля на Варшаву; вторым вариантом он считал диверсию в Далмацию, а поход на Константинополь откладывал до тех пор, пока дела против Наполеона не пойдут хорошо. Однако Западные армии под давлением Наполеона отходили. 18 июля Александр I предписал Чичагову идти к Дубно, чтобы с армией Тормасова и корпусом герцога Ришелье наступать на Пинск или на Люблин и Варшаву, угрожая тылу Наполеона.
Адмирал поспешил выполнить повеление. Части выходили в путь по готовности. Авангард сформировали главным образом из конницы с небольшим числом пехоты. Чичагов намеревался переформировать армию за Днестром, для экономии времени присоединять войска к армии Тормасова по частям, и рассчитывал, что окончательное соединение произойдет 7 сентября. Разлив рек задержал на несколько дней движение; тем не менее 18 августа армия начала переправу через Днестр.
Сам Чичагов, хоть и не отказался от прежних замыслов, уже готовился к будущим действиям. В письме от 22 июля он запрашивал императора, что можно предложить полякам в противовес обещаниям Наполеона, если война перейдет на земли герцогства Варшавского. Адмирал рекомендовал императору наладить обмен информацией между армиями, учредив при их штабах должности специальных офицеров, чтобы согласовать операции, и писал, что уже обратился с таким предложением к Багратиону. Моряк в письме от 2 августа горячо поддерживал намерение превратить войну в народную.
Для усиления войск Чичагов вызвал 12 батальонов из Одессы и флотский экипаж из Севастополя, а затем и полк черноморских казаков, служивших на флотилии в Галаце; он полагал, что они будут полезны при переправах и в бою.
Адмирал предлагал не тратить зря сил в сражениях, если они не дают стратегического успеха. Такого же плана придерживался и Михаил Голенищев-Кутузов. Новый главнокомандующий первоначально занялся пополнением и усилением главных сил. Но уже 14 августа Кутузов, проводя в жизнь план совместных действий всех армий по уничтожению неприятеля, писал с дороги Чичагову о необходимости сближения Дунайской армии с главными силами, чтобы действовать во фланг противнику.
ПОДГОТОВКА К РАЗГРОМУ НАПОЛЕОНА
Выход Кутузова южнее Москвы после Бородинского сражения открыл новые возможности для связи с 3-й и Дунайской армиями. 6 сентября Кутузов указал Тормасову оборонять Волынь, Подолию и особенно Киев, обеспечивая действия Чичагова, которому предстояло идти на Могилев и далее для угрозы неприятельскому тылу. Аналогичные указания получил Витгенштейн.
Все русские силы подтягивались ближе друг к другу, замыкая противника в кольцо далеко от его баз снабжения. Появлялась реальная возможность разгромить армию Наполеона, часть которой уже была деморализована. Однако Александр I решил провести в жизнь иной замысел. Корпус Витгенштейна и армия Чичагова должны были, оттеснив противостоящие неприятельские войска и оставив часть сил для прикрытия тыла, соединиться на Березине и перерезать путь отступления французов. Силы двух группировок составляли на бумаге 140 тысяч. Однако часть их требовалась для нейтрализации Шварценберга и других отдельных корпусов противника. План не предусматривал общего командования на Березине; очевидно, царь оставлял честь победы за собой. Кутузов, вынужденный подчиниться высочайшей воле, 10 сентября соответствующим образом изменил инструкции Чичагову.
7 сентября Дунайская армия прибыла на Волынь, а 17 сентября войска Тормасова и Чичагова были объединены под командованием последнего в 3-ю Западную армию численностью 80 тыс. человек, расположенную у Любомля.
Имея инструкцию первоначально оттеснить Шварценберга за Буг, Чичагов действовал в соответствии с ней. Вытеснив противника за границу и удерживая его там действиями легких сил, Чичагов мог приступать к выполнению главной задачи, хотя и Витгенштейн, и Кутузов находились от него далеко. 16 октября, оставив корпус Сакена (около 26 тыс. человек) против Шварценберга и Ренье, адмирал с 32 тыс. человек выступил из Брест-Литовска к Минску. 4 ноября его авангард занял город, где были взяты большие запасы провианта, медикаментов и других предметов снабжения французской армии.
По разным оценкам, противник имел 40–45 тыс. боеспособных войск. Чичагов после выделения отрядов и потерь от болезней и боев располагал только 20 тыс., включая 9 тыс. кавалерии, малополезной в лесах и болотах. Даже собрав все войска в одно место, адмирал имел против себя превосходящие силы. Погодные условия и действия неприятеля еще более усложнили его положение. Чичагову предстояло удерживать позицию длиной 50 верст, не допуская противника к Минским и Виленским магазинам. Если учесть, что на реке были броды, а ширина ее не препятствовала быстро построить мост, неясно было, где противник начнет переправу.
АДМИРАЛ ПРОТИВ ИМПЕРАТОРА
Замысел окружения Наполеона требовал совместных действий нескольких групп войск. Но обещанные Чичагову отряды Штейнгеля (35 тыс.) и Эртеля (15 тыс.) не подошли. Витгенштейн и Штейнгель двигались по левому берегу Березины вместо соединения с Чичаговым, а Эртель стоял в Мозыре, ссылаясь на падеж скота. Следовало рассчитывать только на себя. Адмирал решил удержать борисовское предмостное укрепление и тем дать возможность Кутузову прибыть к переправе одновременно с Наполеоном; Чичагов еще не знал, что главные силы Кутузова далеко, в 175 верстах, ибо фельдмаршал сообщал, что идет по пятам противника. 11 ноября адмирал наблюдал на противоположном берегу движение масс войск; дым пожаров мешал определить их численность.
Адмирал первоначально главные силы оставил у предмостного укрепления, поставил на левом фланге дивизию генерал-майора Чаплица, защищавшую дорогу через Зембин на Вильно. Правый фланг до Березова прикрывали кавалерийские отряды; Чичагов считал, что Наполеон не пойдет в этом направлении под угрозой столкновения с главными силами Кутузова. Но сообщение о появлении войск Шварценберга в тылу и повеление Кутузова принять меры предосторожности на случай, если Наполеон по берегу пойдет к Бобруйску, создавали опасение за сохранность магазинов в Минске.
 Надгробная плита на могиле Павла Чичагова в городе Со под Парижем. Кадр из репортажа телеканала ТВЦ |
Чичагов предполагал, что Наполеон может уклониться на Минск, чтобы подкормить войска. Он оставил в предмостном укреплении у Борисова Ланжерона и прикрыл направление на Зембин с севера отрядом Чаплица у Веселова, а сам, выполняя приказ Кутузова, с дивизией Войнова направился 12 ноября к местечку Шебашевичи южнее Борисова. Шесть часов адмирал шел к цели, укрываясь гористой и лесистой местностью. Вечером 12 ноября в Шебашевичах он получил письмо Витгенштейна о намерении следовать за французами и соединиться с главными силами, то есть нарушался предписанный свыше план преградить путь Наполеону. Чичагов послал Витгенштейну предложение выполнять прежний план, но его курьер задержался. Начало сказываться отсутствие общего командования.
13 ноября сообщение казака о постройке французами моста в районе Ухолод, южнее Борисова, казалось, подтверждало опасения Кутузова. Чичагов послал в подкрепление отряду, стоявшему в этом пункте, генерала Рудзевича, и хотя вскоре последовало сообщение о прекращении постройки, подкрепления продолжали двигаться к Ухолодам, ибо в том пункте был и брод.
Но 14 ноября Ланжерон сообщил, что французы пробуют переправиться у позиции Чаплица на крайнем левом фланге, а Чичагов оказался на правом. Он немедленно послал приказ Ланжерону перебросить все войска, какие возможно, на помощь Чаплицу, а отряд Рудзевича отправил для замены уходивших войск; когда же прибыл курьер от Чаплица, адмирал сам направился к Борисову.
Наступившие морозы покрыли льдом реку и сковали болота по сторонам единственной дороги на Зембин, что исключило возможность малыми силами защитить дефиле. Поэтому Чаплиц притянул к себе отряд из Зембина и не уничтожил гати, которые легко можно было обойти по замерзшим болотам. К утру 14 ноября он развернул отряд и огнем артиллерии помешал сооружать переправу, а пехота отбила попытку противника атаковать. Но снаряды 30 тяжелых орудий заставили Чаплица отвести войска в лес, чтобы сохранить солдат; до вечера его отряд сдерживал корпус Удино и взял 380 пленных.
15 ноября приехавший к Чаплицу Чичагов собирал и переформировывал корпуса. Не имея возможности использовать на пересеченной местности многочисленную конницу и артиллерию, Чичагов решил держаться в надежде на подход Витгенштейна или Кутузова. Он приказал Чаплицу 16 ноября атаковать, а сам отъехал в Борисов за поддержкой. 15 ноября посланец Чичагова прибыл к Ермолову и предложил присоединиться в Борисове со своим отрядом, о движении которого адмирал узнал от Платова. Ермолов обещал, дав 4-часовой отдых войскам, продолжить преследование и обещание выполнил: 16 ноября его отряд прибыл в Борисов и по временному мосту перешел за Березину.
Стрельба сзади французской армии свидетельствовала о приближении Витгенштейна, и Чичагов послал несколько отрядов для установления с ним связи, а один его полк выбил из Борисова дивизию Партуно, которая при отходе оказалась между войсками Витгенштейна и Платова и сдалась. Но из разговора с прибывшим около 22.00 партизана Сеславина стало ясно, что Витгенштейн намерен действовать самостоятельно. Адмирал предложил Витгенштейну атаковать согласованно на правом и левом берегах и просил прислать дивизию в подкрепление. Князь подкрепления не дал, но около 23.00 обещал атаковать на рассвете; однако и это обещание он не выполнил, начав наступление четырьмя часами позднее. Кутузов сообщал, что его войска в шести переходах. Фактически небольшим силам адмирала в одиночку предстояло иметь дело с остатками французской Великой армии.
16 ноября на восточном берегу Виктор до вечера сдерживал Витгенштейна и ночью ушел за реку; утром 17 ноября мосты у Студенки зажгли по приказу императора, и оставшиеся на левом берегу французские войска сдались. Потери французов составили до 50 тыс. человек, русских – до 8 тыс. В тот же день Наполеон с гвардией направился к Зембину, за ним – 9-тысячная французская армия. Войска Чичагова преследовали ее, нанесли поражение арьергарду и заняли Вильно; адмирал остановился в городе, а его армия, в которой оставалось 15 тыс. человек, направилась к границе.
СЛАВА И БОЛЬ БЕРЕЗИНЫ
Несмотря на эти успехи, в глазах общественного мнения Чичагов оказался виновником бегства Наполеона; основу обвинения создал Кутузов, который доносил императору:
Разумеется, спасителю России Кутузову поверили. Крылов даже написал басню о щуке, которая взялась быть сторожем и у нее крысы отъели хвост. Он намекал, что адмирал взялся не за свое дело.
Генерал Алексей Ермолов, начальник штаба 1-й Западной армии, а потом – командир отряда в авангарде Платова, наоборот, порицал медлительность Кутузова, из-за которой наполеоновские войска беспрепятственно переправились за Днепр; он считал, что фельдмаршал сдерживал передовые отряды до подхода главных сил.
Советский историк, академик АН СССР (1927) Евгений Тарле сделал предположение, что Чичагов, Кутузов и Витгенштейн не хотели встречи с Наполеоном и не встретились с ним. Читателю очевидно, что Чичагов с главными силами Великой армии встретился.
Чичагов, оскорбленный мнением света, как только представилась возможность, cдал командование армией, осаждавшей Торн, и покинул Россию. Император, зная истину, оставил его членом Государственного совета. Адмирал выехал за границу в 1814 году, сначала в Англию, затем жил в Италии и Франции. За границей он готовил «Записки адмирала Чичагова, заключающие то, что он видел и что, по его мнению, знал». В записках Павел Васильевич не только вспоминал о жизненном пути своем и отца, но и высказывал интересные мнения. Большое внимание Чичагов уделил Екатерине II, правление которой считал примером. Скончался он 20 августа 1849 года. Адмирал оставил архив дочери, графине Екатерине дю Бузе (du Bouzet), жене французского моряка, с запретом передавать его другим членам семьи. Но та записки отдала Леониду Чичагову (в последующем известному как святитель Серафим), благодаря которому часть их дошла до наших дней.
По-разному оценивали современники человека сложной судьбы и нелегкого характера. Одни современники обвиняли Чичагова в недостатке патриотизма, другие считали, что все лучшее на флоте введено им. В 1831 году контр-адмирал Михаил Лазарев писал другу: «Чем более смотрю на все, тем более удостоверяюсь, что флот не достигнет той степени совершенства, в которой он находился при Чичагове. Не слушай ты тех сказок, что у нас теперь много кораблей, а между тем нет того ни духу, ни честолюбия, которые были тогда. »
В заключение следует привести слова известного историка, археографа, издателя и редактора исторического журнала «Русский архив» Петра Бартенева: «Чичагов принадлежит к скорбному списку русских людей, совершивших для отечества несравненно менее того, на что они были способны и к чему были призваны».
В наши дни начинают официально признавать заслуги Павла Чичагова. Появляются публикации. Благодаря усилиям благотворительного фонда Чичаговых под Парижем ремонтируют могилу Павла Васильевича и решают вопрос об установке памятника первому морскому министру и герою войны 1812 года.