детство в деревне оно такое
Лето, пирожки и колорадские жуки: читатели CJ вспоминают детство в деревне
Детство в деревне принято противопоставлять досугу современных детей, которым только волю дай — из квартиры не выйдут. Таким ли счастливым было деревенское детство?
Кто-то из читателей до сих пор с теплотой вспоминает свою деревенскую банду, а для других «деревня» звучит как самый страшный кошмар. Собрали ваши истории в один текст.
Картошка, колорадский жук и коровьи «лепешки»
Чтобы добыть еду в лихие 90-е, городские жители выходили из зоны комфорта в поля: заводили домашнее хозяйство, сажали огороды в промышленных масштабах и продавали лишнее.
«Мама и бабушка вскладчину купили тридцать соток земли в глухой деревне в семидесяти километрах от города и каждое лето сажали там овощи на еду и на продажу. На всех 30 сотках! — рассказывает в комментариях moskovka_olga. — Чтобы земля была плодороднее, мы с мамой ходили по деревенским улицами и собирали в ведра коровьи „лепешки“. Мама свято верила в силу навоза, и, кстати, урожайность на нашей унавоженной земле была и правда ого-го».
Посадить огород еще полбеды, а вот уход за ним — история, которая до сих пор у многих отзывается болью: «Что-то постоянно надо было копать или сажать, потом окапывать, полоть, потом собирать, потом консервировать. Лучшее воспоминание — когда эта принудиловка закончилась», — рассказала in_ultra. «Бабушка всегда давала мне бутылку с водой, чтобы я собирала туда колорадских жуков», — вспоминает varisaxi.
Если деревенское утро посвящалось труду, то вечера — досугу. Пока бабушки смотрели сериалы и «Последние известия», молодежь шла на танцы: «Дискотека в сельском клубе, где плитка отваливается с потолка, один магнитофон кассетный и кассету переворачивать надо. Если не шли на дискотеку, то жарили сою и семечки, садились на шляху и смотрели на звезды», — делится воспоминаниями daalermo.
Деревенские разбойники
На летних каникулах концентрация детей в деревне резко увеличивалась. Пока взрослые уезжали на заработки или работали в огороде, дети сбивались в компании и придумывали себе занятия. Иногда довольно экстремальные: «Помню, как ходили в деревне гулять на кладбище, рассказывали всякие страшилки. Как варили в пустой пивной банке ракушки из речки а-ля мидии. Помню девочку Иру, которая залезла на забор и оттуда покакала на соседский участок», — делится воспоминаниями vera.cook.easy.
«Жгли костры, залезали в заброшенные дома, лезли без присмотра в озеро, все где-то в пятом-шестом классе. Когда мне говорят про ужасные гаджеты и прекрасное „уличное“ детство, я слегка приподнимаю бровь», — написала в комментариях Алиса Лисина.
История читательницы marie_letuk сама по себе звучит как страшилка: «Сначала приятель меня, потом я подружек водили на чердак заброшенного скотника. Доски прогибались под ногами, ходить надо было вдоль балок. И тут — как вылетит летучая мышь. »
«Мы с двоюродным братом прыгали с крыши дома в кучу навоза, он был сухой и очень мягкий», — вспоминает kholodnayaalina.
Бабушкины блины и пирожки
Детей в деревне кормили от души: молоко от соседской коровы, сметана с жирностью в 90 процентов, жареная картошка — даже сейчас воспоминания о лете у бабушки может спровоцировать выброс слюны: «Бабушкины пирожки с черникой и большая стопка блинов», — вспоминает любимые блюда детства подписчица e_l_e_n_a__la. «Козье молоко по утрам от соседских козочек с овсяным печеньем — вспоминаю все это с радостью», — написала dulcinea_doka.
Самое страшное воспоминание детства
К несчастью, не всегда бабушка была синонимом хлебосольности, а ее деревенский дом — раем на земле: «Честно говоря, это одни из самых страшных воспоминаний детства. Когда мама уезжала на неделю домой, а бабушка со следующего дня начинала «отмечать» праздники, не хотелось идти в дом до самой ночи, видеть вот это все, — поделилась paderina.psy.
У подписчицы imekina воспоминания о деревенской жизни отличаются в зависимости от бабушки: «У одной бабушки в деревне летом было беззаботное детство, у другой — каторжный труд: стоишь раком над грядкой, пот капает, поднимаешь голову посмотреть, где конец грядки — а его не видно, только марево, воздух плавится от жары».
Босоногое детство
Детских площадок в деревнях чаще всего не было, но городские дети не страдали от недостатка цивилизации, наоборот — придумывали игры со всем, что растет вокруг, бегали босиком и много купались: «Солнечные летние дни, речка, мама и огород с бесконечными грядками. Игра в магазин с деньгами-листочками, качели, крыжовник. Еще мы постоянно ходили босые и вечером мыли ноги в бочке с ледяной колодезной водой», — вспоминает наша читательница margaritapolovets.
Даже незначительные минусы жизни в плотном контакте с природой не испортили воспоминаний подписчицы bestiarija: «Петух! Петух, будь он неладен! А еще малина с клопами, сладкая земляника, зеленые кислючие яблоки в соседском саду, бабушкины оладьи на завтрак, а вечером посиделки за чаем и взрослые разговоры, которые подслушивать было непонятно, но очень интересно. Ох, время золотое…»
Бабушки в платочках в цветочек, парное молоко и детство без социальных сетей — кажется, такое детство кануло в пучину лет. Но так ли недостижимо все это для современных детей? Рассказывает Анна Богомолова, которая переехала с семьей из Москвы в деревню в Тульской области.
Детство в деревне а. чернышева
Посвящаю своим землякам-односельчанам
В том времени – взять бы и
снова проснуться!
Цедить его, как дорогое вино!
В то время так истово
тянет вернуться,
Тем больше, чем дальше
и дальше оно.
Лучше о годах детства и не скажешь.
Вот и я, чем дальше, тем больше и больше вспоминаю те дальние, голод-ные и трудные, но такие прекрасные годы, годы моего детства.
Перед мысленным взором встают родные места, так ярко, так отчетливо, как будто когда-то, кем-то были сфотографированы и вложены в мою память, а сейчас оживают, вызывая волнение и радость, счастье и боль.
Закончился учебный год, но каникулы у нас ещё не начинались, так как нас стали приобщать к коллективному труду.
Рано утром вывозили на грузовой машине в поле всех учеников младших классов. То это было поле пшеницы, то ржи или овса. Там нам задавали урок: нужно было прополоть по два рядка посевов.
Согнувшись до земли, мы вырывали голыми руками сорняки: осот, мо-лочай, повелику, пырей. То и дело глядели вперед, не приблизился ли другой край поля? А зеленому полю, казалось, не было ни конца, ни края.
К полудню руки горели огнем, на пальцах появлялись порезы. Солнце немилосердно припекало. Все чаще бегали к бидону с водой, который перетаскивали за собой с места на место. Часам к двум мы доползали до конца поля уже без сил. На последних метрах сорняки не вырывали, а нагибали их босыми ногами и загребали землей. Вода к этому времени заканчивалась. Язык еле ворочался в пересохшем рту, губы шелушились.
На ровной, как стол, степи не было ни кустика, ни деревца, где можно было бы спрятаться от палящего зноя. Когда приезжала за нами машина, мы без помощи шофера, не могли влезть в неё самостоятельно.
А на следующее утро всё повторялось сначала. И так почти целый месяц.
Старшеклассникам тоже доставалось. Они пололи тяпками лесополосы, работали на сенокосе наравне с взрослыми, а в уборку – на токах.
Только в конце июня у нас начинались настоящие каникулы. Целыми днями мы пропадали на речке, в лугах, на Селянских озерах. Поедали в бес-численных количествах разные травы и коренья – щавель, дикую морковку, борщевку, дикий лук и чеснок вперемежку с печеными раками или зажарен-ными на костре пескарями. Если сильно повезет – с хлебом. Но с этим в деревне у всех было туго.
Осенью возвращались в школу загорелые до черноты, с обильными цыпками на ногах и руках, все в царапинах и ссадинах, но такие радостные и счастливые.
Растет в нашей речке Кувай, на полузатопленных корягах, бодяга. Такая мягкая, приятная на ощупь, когда её только вытащишь из воды.
Однажды я со своими подругами Катей Фиталевой и Лидой Дементьевой отправились ловить рыбу сеткой. Не такая сетка, какую сейчас плетут из капроновой нити, у нас она была другая. На каких-то сельхозмашинах использовали металлические полотна с дырочками. Из таких полотен, загнув их по четырем углам, делали сетки. От углов протянуты веревки и закреплены на палке. В середину привязывали кусок жмыха. Опускаешь такую сетку в воду и ждешь несколько минут. Потом быстро поднимаешь ее за палку, а в ней кишмя кишат пескари. Бывало таким образом за час по полведра налавливали. При этом многие рыбешки успевали выпрыгнуть в воду. Мы тогда придумали другой способ ловли.
Опускаешь сетку в воду, ставишь в неё одну ногу и ждешь, когда вокруг ноги соберется побольше рыбешек. Палку держишь в руках. Потом осторожно поднимаешь сетку вместе с ногой, а глупая рыбешка не кидается врассыпную, а всё ещё теребит жмых и пощипывает твою ногу.. таким способом мы ловили гораздо больше рыбы.
В этот день мы поймали не только пескарей, но и силявок с плотвичками. Больше полведра получилось.
Бросили сетку на берег, ведро поставили в тенечек, а сами принялись барахтаться в воде. Тут-то и наткнулись на эту самую бодягу, о которой до этого ничего не знали. Набрали мы её полные руки, и давай натирать друг друга, как мылом.
Накупавшись досыта, разделили рыбу и отправились по домам. Уже по дороге домой, когда солнце подсушило кожу, мы почувствовали зуд по всему телу. К вечеру моё тело горело огнем и покалывало, как будто в него вонзились миллионы иголок. Мама заметила моё состояние и спросила, что со мной случилось, не заболела ли я опять? А когда я рассказала, что мы нашли что-то такое мягкое и натерлись им, мать прямо ахнула: «Безголовые вы, это же бодяга. Теперь только терпи, пока само не пройдет».
Точно такое же состояние пережили мои подруги. Но зато теперь мы уз-нали, что такое бодяга. И запомнили на всю жизнь.
Мама потом рассказывала, что в дни её молодости некоторые девчата, перед тем, как идти на гуляние, натирали себе щеки бодягой, чтобы были ру-мяные. Бедные! Какие же они при этом терпели муки! Поистине верна пого-ворка, что красота требует жертв.
Вечером, потихоньку, чтобы не слышала мать, я всё рассказала отцу. Он, молча, выслушал, поднялся, оделся и ушел… Но у мамы уши, как локаторы, она все-таки подслушала, о чем я говорила. Только отец за дверь, она тут же дала мне увесистый подзатыльник и пригрозила, что впредь, если я что-то подобное выкину, выпороть меня ремнем. Я, молча, все это проглотила.
Отца долго не было. Я так и не дождалась его, уснула. Утром он рано ушел на работу, я еще спала. А когда пришла в школу, то увидела, что стекло вставлено. Стекло в те времена трудно было достать, тем более в нашей деревне. И все-таки отец это сделал. И ни слова упрека с его стороны. Об этом и разговора больше не было. А мне от этого его молчания еще больше было стыдно перед ним.
СНЕГОЗАДЕРЖАНИЕ, УДОБРЕНИЕ ПОЧВЫ
Детства милое детство! Как много было в нем прекрасного! Несмотря ни на какие трудности (голод, холод, тяжелую физическую работу с ранних лет) это время вспоминается с такой теплотой, с такой ностальгией. Может быть еще потому, что люди в те времена были другие, не зачерствевшие душой, добрые и милосердные, не погрязшие в алчности и стяжательстве. Одно то, что во времена моего детства ни в одном доме не было замков, говорит о многом. Бывало уходят все из дома, накинут клямку на петлю и вставят палочку. Значит дома никого нет. И никому в голову не придет зайти туда, если нет хозяев.
Жарким летом по ночам деревня представляла собой одну огромную спальню. Спали мы на крышах сараев, сеновалах или просто на травке во дворе. пройдешь ночью по селу, а из каждого двора только храп и сонное сопение доносятся. Если кто и оставался в доме, никогда не запирал дверь. И не было никакого хулиганства, за исключением невинных шалостей. Могли ради шутки разрисовать спящим лица сажей. Когда это случалось, утром смеху было! В деревне не было пьяниц. Правда, был один на всю деревню, но не наш деревенский, а пришлый, приехавший к нам откуда-то из Белоруссии. Видя его почти каждый день нетрезвым, все смеялись над ним. Не то, чтобы в деревне совсем не пили. Нет. Любила деревня погулять с размахом, но в праздники. А потом опять на работу. А бессмысленное, беспробудное пьянство для всех было в диковинку. Даже ребятишки маленькие бегали за этим пьяницей и дразнили его: «Алешка Бобыль не дурак, две трешки пять рублей?» Это он так подсчитывал деньги, направляясь за очередной бутылкой в сельпо. Мусолит, мусолит рубли и трешки, смотрит на них бессмысленными, мутными глазами и вот эту самую присказку повторяет.
Теперь больно смотреть, как в деревне спиваются мужики, а что еще страшнее – и женщины.
Со своей деревней я рассталась сначала не надолго. Окончив 7 классов, поступила учиться в 8-ой класс, но уже в районной школе, в Покровке. Очень хотела закончить десятилетку, чтобы потом поступить в институт. Мечтала стать учительницей.
Со мной вместе в 8-ой класс поступили Валя Беленко, Валя Кутельвасова, Катя Фиталева, Лешка Федоров. После Нового года девчонки побросали учебу. Остались только я и Лешка. Каждую субботу после занятий мы с ним отправлялись пешком в Кувай, домой. Двадцать верст проходили часа за четыре. особенно трудно было зимой. Но все равно шли. Очень хотелось домой. Вечером придем в субботу, переночуем, а в воскресенье в 11 часов утра отправлялись назад. Надо было еще успеть уроки выучить. И так весь год. Эта дорога до сих пор мне помнится до мельчайших подробностей.
Когда жила в семье, какой-никакой суп сварит мать, все сыты. А теперь им приходилось давать мне что-то из еды на целую неделю, платить за квартиру, где я жила, да еще одеть-обуть. Видать, родителям это было не по силам. Ведь дома еще оставались две младшие сестры, их нужно было поднимать на ноги. Мать с отцом, виновато глядя на меня, прямо сказали, что им не вытянуть еще два года моей учебы. «Определяйся, дочка, на свои хлеба – сказала мать – мы тебе ничем помочь не можем».
Все мои мечты рухнули.
Приехала я в Орск, где жила и работала моя старшая сестра Надя. Она тоже здесь обосновалась, когда ей было всего 16 лет.
Стала я искать в городе техникум, где больше всего стипендия, чтобы можно было на неё жить.
Так я попала в нефтяной техникум. В приемной комиссии посмотрели мое свидетельство об окончании семи классов, с одной единственной четверкой по химии, остальные все пятерки, и одна женщина сказала мне: «Куда ты, деточка, лезешь? Здесь конкурс – на одно место десять человек. Не теряй время, сдавай документы в другой техникум». Но я уже решила: или сюда, или никуда. Вернусь тогда домой и буду работать в телятнике, как моя подруга Катя Фиталева. «Принимайте документы – говорю этой женщине – там видно будет».
Экзамены я сдала успешно. В техникум меня приняли.
Прощай, деревня, навсегда! Кончилось моё детство. Теперь я должна была самостоятельно пробивать себе дорогу в жизни. А мне ведь в ту пору еще не было шестнадцати лет…
Деревня Кувай – Орск 2008 год
Труд, оправданная жестокость и раннее взросление: как воспитывают детей в деревне
Деревенские дети привыкают к физическому труду с младенчества
Это прививается само собой, если, конечно, родители не представители люмпен-пролетариата, а бутылка дешёвой водки не заменила им желание жить достойно. Как говорил мой знакомый глава села: «Адский это труд, жить в деревне хорошо».
Жить хорошо можно только при наличии хозяйства на скотном дворе и огорода внушительных размеров. И естественным образом дети становятся главными помощниками родителей
Первый выход в огород мой сын совершил в полтора месяцев. Полола гряды, держа его у себя на коленях
В два года он уже уверенно хватался за всё растущее на грядке, чтоб вырвать это немедленно. И стоило отвлечься, как рассада помидоров летела на землю под его восклицания: «Пылей! Пылей!». Имелся в виду вездесущий пырей — бич сельских огородов.
В шесть лет сыновья уже имели свои грядки ответственности. Им доверяли горох. Во-первых, это их гряда по праву. Горох — баловство, на зиму его не готовим, а для детей радость. Во-вторых, горох сложно спутать с сорняками. Они его сажали самостоятельно, поливали и пололи. Тут главное вовремя похвалить. И незаметно поправить огрехи. И да, ещё не дать расковырять посадки в нетерпеливом желании посмотреть, а проклюнулся ли горох?
Ещё одна радость — кормить цыплят и гусят. Вот пасти их — уже труд. В семь лет делать и то, и другое вполне реально. И главное, привить меру ответственности. Как-то забыли напоить в жару цыплят, и я не уследила. Три цыплёнка умерли. Это был шок, истерика, попытка реанимировать несчастные трупики.
И вот только не надо про вредный стресс. Этот стресс навсегда приучил к тому, что твоя лень может обернуться бедой. Я и извлекала мёртвых цыплят при сыновьях нарочно. Жестокая наука, но наука
Дети в деревне знают, что жестокость бывает оправданной
Деревня пасторальна только на картинках и романтичных фото. В деревне очень рано дети понимают, что такое оправданная жестокость. Сегодня ты возишься с жёлтыми пушистыми комочками, чтобы зимой есть куриное мясо. Сегодня ты кормишь смешных розовых поросят (кстати, не всегда розовых), а к Новому году их заколют на мясо. Таков круг жизни.
Однажды к приезду городских племянников забили кролика и крольчиху. Племянник, узнав об этом, рыдал у клетки с крольчатами:
— Бедненькие! У них теперь ни мамы, ни папы. Как они будут жить?
Шестилетний сын утешил:
— Так мы их осенью тоже съедим.
Растут ли дети при таком подходе жестокими? Нет. Потому что отлично понимают: жестокость должна быть оправдана необходимостью. Им в голову не придёт мучить собаку просто ради развлечения. И сорок раз осудят хозяина, который держит впроголодь скотину. Человека, животное, да любое живое существо уважают за ту пользу, что оно приносит.
Если молодая лайка не пошла по зверю — её убивают. Всё должно приносить пользу. Нет пользы — нет смысла держать
Маленькому было тогда четырнадцать. Разделывали, конечно втроём, но руководил процессом старший сын. Меня, в качестве забойщика и руководителя, даже в шутку не рассматривали: я — женщина. Вот ещё один минус или плюс деревенского воспитания, назовём его по-модному.
В деревне не делают проблемы из гендерных стереотипов
Деревня чётко делит мир на мужской и женский. В этом причина поголовного мужского пьянства в 90-х, когда устойчивый мир колхозов и леспромхозов рухнул. И для выживания нужна была хитрость, приспосабливаемость, ловкость — то есть качества чисто женские, мужики сломались. Оклемались они более-менее к нулевым. Впрочем, кое-кто так и не оклемался. Вместе с Союзом окончательно рухнул патриархальный уклад, при котором муж — кормилец семьи, глава, командир. Или, как в деревнях говорили — «сам» («Сам-то где?» — и ясно о ком речь). И мужики растерялись, потеряли извечный смысл бытия.
Но в делах житейских это деление на мужское и женское чувствуется куда острее, чем в городе. Во дворах почистить, скотину покормить, дров нарубить, огород вспахать — это мужское. Женщина это делает, если муж на ещё более мужском занятии: охоте, добыче ореха, — одним словом, в тайге. Помните, что алкашей в расчёт мы не берем, их и тайга манит постольку поскольку.
Женское — это постирать, убраться, подоить корову, покормить птицу, прополоть гряды, приготовить поесть, заготовить на зиму консервы
Муж чаще всего за это не берётся, даже если жена на работе. Впрочем, приятные исключения есть. Моя семья — пример. Мои мужики без проблем готовили и убирались, пололи грядки, потому что в какой-то момент я стала главным кормильцем в семье. Но боже мой, что выслушал мой умница-муж…впрочем, это совсем другая история.
Сыновья понимают, что они — мужчины, едва ли не с пелёнок. И нет необходимости это втолковывать. Помню период болезни мужа, когда я схватилась за колун — наколоть дрова. Ну не сыновьям же десяти и восьми лет это доверять? Вот тогда-то старший обиделся до детских, с горошину слёз: «Папа учил, я умею». И коронное, отцовское: «Не позорь меня. Я всё-таки мужик».
Я выкатывала чурочки поменьше, а сын их и в самом деле наколол. Младший перетаскал в дровяник. Я тогда поняла, что между делом муж вырастил из мальчишек мужиков. Мне казалось, что это была у них забава: тюкнуть по чурке, подать ключ, пока папка возится с трактором. А оказалось — это и есть деревенское воспитание. Мужское воспитание.
После, когда мы перебрались в райцентр, мир отличный от мира маленькой деревни, соседки поражались, что мальчишки уже в 12 лет топят печь, рубят дрова, таскают воду, кормят без напоминания поросят. В деревне это ни у кого удивления не вызывало. Тут очень рано мальчику говорят, что он большой. И ещё раньше внушают, что он — мужик.
И вот эти-то гендерные стереотипы и не позволяют деревенским мальчишкам косить от армии. Я очень мало встречала в райцентре молодежи, которая не хотела бы служить. В деревне я не помню таких вообще. Мужчина, мужик, хозяин — это идеал деревенского воспитания мальчиков. Но этого результата удаётся достичь, если отец не самоустраняется от воспитания детей. Причём чаще всего это воспитание происходит на собственном примере и на деле. Не прогнать мешающегося ребёнка, не вырвать из рук молоток (поранишься же), а объяснить, как им пользоваться. Да, пока он осваивает молоток, пару раз по пальцу тюкнет. Но после будет владеть им лихо. Умение не щадить мальчика ради будущего мужчины — залог настоящего деревенского воспитания.
Деревенские дети привыкли доверять людям
Деревня, подобная нашим Верх-Ключам, где нет интернета и связи, всегда некий островок. И её ребята осваиваются в городах очень непросто, они одновременно слишком доверчивы и пугливы. Их легко обмануть тому, кому удалось переждать настороженность юного сельчанина перед большим миром и стать своим.
Своим деревенские всегда доверяют. Интуитивно, на уровне подсознания. И очень жестоко наши дети постигают истину, что в городе — далеко не все свои
Откуда это? Да потому что частенько детей воспитывают всем селом. Мало я знаю совершенно закрытых семей. Старшему было шесть месяцев, когда меня попросили поработать учителем музыки и педагогом-организатором. Нулевые еще позволяли брать в школу людей без педагогического образования. Садики в деревнях не предусмотрены. И я первое время беспечно оставляла сына в манеже на 45 минут урока одного, школа-то через дорогу. Но когда учителя-коллеги узнали о том, ух, какая была буря! И сына я стала носить с собой, он рос на руках учителей, старшеклассников, просто родителей, зашедших в школу. И весь мир был для него своим. Меня, выросшую в городе, это напрягало.
Хорошее это качество или плохое? По классическим меркам — хорошее. Тяжело жить, считая всех вокруг врагами. Тяжело жить и без понимания деревенской истины, что своих не бросают. Но в современном мире, всё же круг своих должен быть ограничен. Ребёнку необходимо осознавать опасности, которую он может встретить. В деревне этому учить сложно. За двадцатилетие деревенской и сельской жизни я помню один случай педофилии в районе. Случай, когда насильника милиция спасала от разъярённой толпы.
Потому-то деревенские и вырастают более открытыми и добрыми, лишенными корочки цинизма мегаполиса. Я безошибочно отличу в городской толпе деревенского мальчишку и девчонку, и не только по внешнему виду. У них иной взгляд, иная манера держаться. Они — деревенские, и этим всё сказано.
Дети в деревне не зависят от материального
Этого у сельчан не отнимешь. Как-то читала, что проблема нынешнего поколения — материальная зависимость от предметов статуса. Так и хотелось посоветовать: отправляйте в деревню на перевоспитание. Вот где и баловать особо нечем, и превыше всего ценится польза. Недавно смотрели с мальчишками ролики про золотую молодёжь. Усмехнулась в ответ на «придурки, блин»:
— Будь у тебя Ferrari, кто знает, как бы ты себя вёл.
— На черта она мне? У неё клиренс низкий, а сил до дури. Понтовая, но толку-то?
И сын выдал расклад, что лучше на такие деньги взять грузовую машину вроде Scania и для дома иномарочку попроще, чтобы деньги нормально зарабатывать.
— А потом заработать и Ferrari купить?
И по кругу про низкий клиренс, расход топлива, и что-то ещё, что делает статусную машинку совершенно бесполезной.
Во главу угла в селе ставится не статус, а польза, удобство и практичность. Тому учит сама жизнь. Не рванёшь в тайгу в крутых штанах — неудобно. И на лабутенах по сельской улице не пройдёшь — каблуки жаль. И статус по всем меркам в деревне — вещь не очень нужная. Здесь до сих пор ценят человека не за статус, а за человечность.
Могут статусному человеку в ножки поклониться и придурковатый вид принять, но лучше ему не знать, что о нём скажут после.
Может, поэтому если уж деревенским человеком овладела тяга к статусности, она принимает какие-то нелепые формы китча и пестроты из разряда «я надену всё лучшее сразу». Он просто не умеет быть статусным. И не может этому научить своих детей. Зато он приучит ребёнка трудиться, быть хозяином, ценить свой и чужой труд. А уж умение трудиться обязательно научит упорству и терпению в достижении целей.