душа болит что делать православие
Почему болит душа и хочется плакать?
В жизни каждого человека были ситуации, когда вроде бы всё хорошо, но постоянно появляется чувство тяжёлого камня на плечах, а из глаз как будто сами с собой льются слёзы. Часто люди списывают это чувство на усталость, плохое настроение, стараясь отмахнуться от давящих ощущений. А на самом деле так проявляется душевная боль, которая ослабляет человека как в духовном, так и в физическом смысле.
Причины душевной боли
Чтобы избавиться от тяготящего чувства необходимо разобраться в причине его появления. А это иногда оказывается самым сложным делом на пути избавления от боли. Причины возникновения душевной боли носят явных и скрытый характер.
Явные причины
Неявные причины
Душевные переживания, возникающие при внешне счастливой жизни, тяжело выявить и ещё труднее вылечить. Есть несколько самых распространённых причин их возникновения.
Важное о православии:
Боль души: знак или наказание
Современный человек, испытывая душевную боль, воспринимает её как наказание. Но это неверно, так как именно душевные страдания помогают людям постичь своё истинное предназначение.
Важно! Боль в душе — знак, который помогает встать на путь, уготованный Создателем. Воспринимать её как наказание нельзя, так как в Священном Писании говорится, что через страдание обретается место в Царстве Божием.
Способность чувствовать душевные страдания говорит о том, что человек живёт и у него есть шанс на спасение этой тонкой и хрупкой материи от вечных мук. Наказанием является неспособность человека слышать Глас Божий, передаваемый через душевные страдания. Это значит, что душа человека умерла, и его земное существование не ведёт к душевному совершенствованию, которое помогает достичь гармонии с собой и Господом.
Боль в душе и желание плакать возникают по разным причинам. Помощью во всех ситуациях будет осознание наличия проблем, и искреннее желание сделать всё возможное для их решения.
Душа болит что делать православие
Когда боль стучится в дверь, когда боль не просто в книгах, проповедях и беседах, а приходит и переворачивает твой дом, твою семью – вот о чем мы будем говорить сегодня. У нас в Греции есть такое выражение: «Мне хочется, чтобы ты был здесь, мой друг!» Говорить – это хорошо, но что делать, когда и в мою дверь постучится боль? Как выдержать тогда, как выстоять на ногах и не сломаться? Это очень трудно, а для многих – невозможно.
Боль никогда не бывает приятной. Никто не переносил боль с удовольствием – боль вынуждает душу страдать, мучиться. Боль неприятна, но полезна. Пользу боли понимаешь, не когда тебе больно, а когда пройдет года 2–3–5 и ты оглянешься назад, на свою жизнь. Тогда ты увидишь, что из этих тяжелых лет получилось нечто прекрасное в твоей душе: стал крепче, научился любить, простил, поплакал. Некоторые в первый раз в жизни заплакали, когда испытали боль.
Мы говорим сейчас не о привычной головной боли, а о болезнях, переворачивающих всю жизнь. Готовиться к свадьбе и вдруг узнать трагическую новость о своем здоровье или здоровье любимого человека. Земля уходит тогда из-под ног, ты сходишь с ума и говоришь Богу: «Боже мой, зачем Ты делаешь это? Почему Ты сделал это со мной?»
Кто из нас хоть раз не говорил Богу «почему»? Все мы в какой-то момент восклицаем: «Ну почему, Боже мой?» И не надо отчаиваться из-за того, что мы говорим это, потому что мы люди и продолжим так говорить. У пророка и царя Давида в псалмах много таких молитв: «Боже мой, зачем Ты меня оставил? Почему забыл обо мне?»
Почему Ты меня ранишь, меня не жалеешь, ну что Ты за Бог? Это пишет мне каждый день одна девушка, у которой умер отец. Она из Кипра и каждый день шлет мне по электронной почте только одну фразу: «Почему Бог сделал это со мной?» А потом: «Почему Он не услышал мою молитву? Зачем мне понимать, что схожу с ума?»
На эти вопросы мне, к сожалению, нелегко ответить. Когда в минуту боли кто-нибудь заявляется, чтобы прочитать тебе проповедь, провал ему обеспечен. В минуту боли человек не хочет ни проповедей, ни обилия советов, он не хочет, чтобы ему говорили массу слов, потому что ему от этого хуже. В минуту боли хорошо, чтобы кто-нибудь побыл рядом, чтобы он просто сел и поплакал вместе с тобой.
– Пойду домой к такому-то, – а у того был траур. – Что сказать ему, отче? Дай мне какой-нибудь добрый совет, подкинь хорошую идею.
– Не говори ничего. Ты просто сядь там и дай ему говорить, дай ему излить свою боль.
Некоторые люди в минуту боли произносят жуткие слова. Я не говорю, что это хорошо, но у них есть оправдание: им больно! Есть люди, которые, пережив сильную боль, утратили веру, и жизнь их надломилась, поскольку они верили в такого Бога, Который устроит для них всё идеальным образом. Они говорили мне:
– Я стал ходить в церковь, и вот: через три года умирает мой любимый человек! Что же Этот Бог дает мне?
Признаюсь, я тоже вместе с вами недоумеваю и вместе с вами ломаю голову, и я вместе с вами стучусь в дверь Бога и говорю Ему: «Боже мой, если можно, дай мне объяснение. Я не могу объяснить себе, как такое может быть».
Пошел я на похороны и, когда глянул на него, меня пронзило такое недоумение: ну почему в этом мире есть боль? Как объяснить, что 60-летний человек просто так уходит из жизни? Как объяснить, что ребенок заболевает, и что должна ему сказать мать, когда ему всего 4 года, а у него лейкемия, боли, неудобства, проблемы, волосики выпадают, он не может есть, плачет, ему больно? А что может сказать сам ребенок? Что может сказать мать? Да что можем сказать вообще мы все?!
Не знаю, поняли ли вы это, но боль присутствует в нашей жизни. Кто думает, что проживет всю жизнь без боли, тот ошибается. Всё на этом свете колеблется между радостью и скорбью, болью и удовольствием, улыбкой и плачем, счастьем и бедой. Нет иного пути на этом свете. Природа стенает и терзается до сих пор. Весь мир стенает и терпит боль. Чтобы проклюнулся цветочек, сначала должна лопнуть почка, и это лопанье доставляет боль. Чтобы родился младенец и ты возрадовалась, ты кричишь от боли. Боль и радость всегда идут рука об руку. В жизни нет ничего, что не было бы отмечено этой печатью боли.
Мы опять и опять будем испытывать боль. Вопрос в том, чтобы из всего этого вышло что-нибудь хорошее
Единственный способ подружиться с ней, примириться – это проглотить то, чего не исправишь, и понять, что тебе придется пройти этим путем, как прошли им твой отец, мать, дед, бабка, весь род человеческий, миллионы людей. Все испытывали боль, и я буду испытывать боль и уже испытал ее. И ты испытал боль. И мы опять будем испытывать боль. Вопрос в том, чтобы из всего этого вышло что-нибудь хорошее, чтобы мы не страдали без толку и не было так, что боль не принесла ничего хорошего нашей душе, чтобы нам просто было больно и мы плакали, что само по себе ни к чему хорошему не приводит. Вопрос в том, чтобы вышло что-нибудь прекрасное, чтобы мы возлюбили друг друга благодаря боли, соединились благодаря ей, сдружились с теми, с кем не разговариваем, благодаря боли.
У меня были соседи, которые не говорили друг с другом. Первый умер, и сейчас смотрю я на другого, который живет с женой, и вот идут они, а меня так и подмывает спросить их – я этого, конечно, не делаю, потому что он может сказать мне в ответ что-нибудь резкое, но мне так и хочется спросить их: ну что, а сейчас вы довольны, когда он умер? Вы же все эти годы не разговаривали. Человек умер. Так что же получилось в итоге? Вы за всю свою жизнь так и не смогли постигнуть великую тайну, которая называется любовью.
Единство, дружба, объятие, поцелуй – это тайна. Как говорила о своем муже одна женщина: «Мой муж был самым плохим на свете, самым резким, нервным, вспыльчивым, пока не грянула серьезная болезнь и мало-помалу не превратила его в овечку. И я опять полюбила своего мужа, потому что он меня опять полюбил в своей болезни».
Боль смягчает. Но боль может сделать и более жестким. У каждого по-разному. Кто-то переносит боль и становится резче и холоднее, а другой смягчается и становится подобен ребенку. Это тайна. Каждая душа – тайна. Я не знаю, как тебя, но меня боль сокрушает, смиряет, исправляет, до известной степени.
Нет ответа на вопрос, почему существует боль. Вопрос в том, чтобы из нее вышло что-нибудь хорошее. И поэтому не сердитесь на тех, кто в сердцах наговорит вам от боли всякого, не трогайте их в эту минуту, пусть выскажут всё, что хотят, сядьте рядом, возлюбите их и поддержите.
Кто-то спросил монаха:
– А ты тоже испытываешь боль, отче?
Это было на Святой Горе Афон. И тот ответил:
– Испытываю боль. А что, дитя, я не такой? Разве не все испытывают боль? Как вы, так и я испытываю боль.
Боль единит тебя с другими страдальцами, и ты понимаешь, что тебе нечего делить с братом своим
Никто не избежал скорбей в жизни. Так ты понимаешь, что ты тоже – часть мира сего и всего человечества. И потом тебе становится легче возлюбить Христа. Однажды я спросил себя: а почему мы все так любим Христа? Священников иногда да, иногда нет, но Христа любят все. Почему? Потому что Христос пострадал, Он был распят – а хуже этого Ему уже ничего не сделаешь. С Ним произошло самое худшее. Он распялся, испытал боль, умер за нас. А почему святые притягивают нас? Потому что они тоже страдали. Это тайна. Боль притягивает и единит тебя с другими страдающими людьми, и ты понимаешь, что тебе нечего делить с братом своим, с самим собой. Боль соединяет нас с другими.
Это великое благословение – испытывая боль, иметь компанию и не сидеть одному. Чтобы рядом кто-нибудь был, кто сказал бы тебе пару слов. Выслушал тебя. Сказал что-нибудь.
Один человек сказал мне вот что:
– Отче, я больной человек, у меня никого нет. Но у меня есть комнатная собачка, и поскольку никто со мной не говорит, то я иногда рассказываю ей о своих проблемах.
Хоть она и собачка, но доставляет ему утешение. Человек не в силах переносить боль и оставаться один, это трагично. Ты мученик. То есть если у тебя нет человека, который бы тебя выслушал и укрепил, ты достоин удивления: как ты это выносишь? И некоторые из вас и являются такими людьми: несут огромный крест, и не с кем поделиться им, как Христу. Ему помог святой Симон Киринейский не из-за того, чтобы Христос нуждался в физической помощи. Он и на Елеонской горе что сказал Своим ученикам?
– Что вы спите? встаньте и молитесь, чтобы не впасть в искушение (Лк. 22: 46). Я сейчас молюсь, но хочу, чтобы вы тоже были со Мной.
Ученики Его заснули, как и я заснул бы вскоре, да, наверное, и ты, а Христос говорит:
– Не могли бы вы сегодня не спать и побыть со Мной, испытывающим боль, чтобы Я не страдал один?
Бог хотел любви, любви и заботы. Чтобы у кого-нибудь душа болела за тебя – это великое дело. Иначе ощущаешь боль, когда кто-нибудь тебя укрепляет и когда никто не поддерживает и не понимает. Это сказал мне один человек:
– Если бы хоть кто-нибудь меня понял! Я страдал, но если бы хоть кто-нибудь меня понял!
Страшное и таинственное дело – эта боль в жизни. Скажу вам кое-что, и если сможете это понять, то это будет огромный шаг в вашей духовной жизни.
Какая бы боль ни входила в нашу жизнь, душа из нашей внутренней глубины устремляет моление к Богу, чтобы Он послал нам какое-нибудь маленькое испытание, дабы мы шагнули вперед, освятились и духовно созрели. То есть боль – нечто такое, в чем нуждается наша душа. В боли плодоприносят совесть, благословение, радость и зрелость человека. Приведу вам пример.
Когда молишься и говоришь: «Боже мой, молю Тебя: помоги мне освятиться, помоги войти в рай, обрести радость в жизни», – ты словно говоришь Богу: «Боже мой, научи меня» – не «накажи», а «научи меня», то есть «помоги мне научиться, чтобы я продвинулся вперед». Ученик в школе не может сказать учителю: «Я хочу стать отличником!» – и чтобы учитель принялся баловать его для этого. С того момента, когда ты скажешь: «Научи меня», – ты словно говоришь ему: «Употреби любой способ, который считаешь правильным, лишь бы я преуспел, лишь бы стал делать шаги вперед». А шаги – это и значит, чтобы Бог послал тебе человека, который сделает так, чтобы тебе стало больно. А почему? Потому что это ответ на твою молитву.
Боль не наказание. Это большая ошибка – думать, что болью Бог наказывает нас
Но это, однако, не наказание. Здесь кроется большая ошибка, которую делают все. Мы думаем, что Бог нас наказывает, мстит нам: мол, ты плохой человек, ты что-то сделал, и сейчас Бог послал тебе такую-то боль, чтобы ты был наказан и заплатил за это. Это ошибка. Бог нас не наказывает, потому что Он попросту не может наказывать, Он – любовь и только любит. У Него нет «психологических проблем», чтобы наказывать, гневаться и мстить. Это наши проблемы. А Бог только помогает и говорит:
– Из этой болезни выйдет что-то хорошее.
– Да что Ты такое говоришь?! Разве возможно, чтобы из этого вышло что-нибудь хорошее? Чтобы из какой-то болезни, рака, лейкемии вышло что-нибудь хорошее?
– Не сегодня. Я смотрю не на твою сегодняшнюю жизнь: ты же будешь жить и потом. Я смотрю на твою жизнь издалека. Ты изменишься благодаря этому, окрепнешь, созреешь, станешь зрелым и духовным человеком.
Другого пути не существует. Мы должны знать, что то, чего мы хотим, Бог даст нам по-Своему и Его способ нас потом удивит.
Многим женщинам в молодости хотелось прожить свою жизнь в радости, однако они повыходили замуж и теперь твердят, что муж их мучает. И говорят:
– Да, хотела я одного, а Бог мне дал другое.
А ты что хотела, чтобы Он тебе дал? То, чего искала ты, не приходит иначе как через невзгоды.
Когда я скажу Богу:
– Боже, дай мне терпения! Сосед сейчас приедет и припаркуется там, где паркуюсь я каждый день, и выведет меня из себя.
– А как же ты научишься терпению, если не через противоположное? Через искушение, через проблему, через испытание – только так ты научишься терпению.
Он припарковался, и теперь ты описываешь круги, ища себе места для парковки. И Бог говорит тебе:
– Ты не можешь этого вынести? А разве ты не этого хотел – терпения? Проявляй же теперь терпение!
Бог не играет нами, мы не пешки в Его руках, чтобы Он нами играл. Это, к сожалению, большое заблуждение, которое вошло и в Церковь, когда мы думаем, будто Бог нас наказывает. Очень многие чувствуют себя виноватыми, когда страдают от боли или ребенок у них заболеет, и говорят:
– Это из-за меня, это по моим грехам ребенок заболел.
Бог не такой. Бог не играет с болью людей. На тебе нет вины в том, что происходит, это не ты виноват. Если мы поймем это, то расслабимся, успокоимся, глубоко вздохнем и скажем:
– Боже мой, если я не виноват, то хотя бы дай мне малое объяснение, малую силу, чтобы я выдержал то, с чем столкнулся в жизни и испытываю боль.
Научись ходить своими ногами; от боли ты встанешь на ноги. Есть люди, которые испытали огромную боль, и от этого стали сильными, и потом говорят:
Ты крепнешь в боли и осознаёшь силу, которую в себе скрываешь. У нас ведь есть огромная сила, и у тебя есть огромная сила. Просто мы, греки, гиперчувствительные, мы всё время жалуемся и боимся, что не сможем справиться с трудностями. Но ты сможешь, у тебя есть огромная сила. Сколько раз ты говорил: «Если со мной что-нибудь случится, я сойду с ума, я умру, я покончу с собой», – но, вот, ты живой, хоть и произошло то, о чем ты говорил. Нагрянула болезнь, но ты же выдержал. Значит, у тебя есть сила.
У нас есть сила. Если мы поймем это, то встанем на ноги и обретем уверенность во Христе
Если мы поймем это, то встанем на ноги и обретем уверенность во Христе, и ты скажешь: «Я не жертва жизни, я справлюсь! У меня есть Бог, Который меня укрепит, у меня есть молитва. У меня есть Святое Причастие, есть исповедь, и всё это меня укрепит. Я смогу справиться!»
Мы очень боимся боли, и поскольку не оцениваем себя правильно, то не верим в Божию благодать, которая в нас, и задыхаемся. Мы тонем в ложке воды, очень многие тонут в ложке воды. Естественно, некоторые утопают и в более серьезных проблемах. Ну хорошо, тех, кто утопает в серьезных проблемах, я где-то оправдываю, но кто тонет в ложке воды… Не знаю, надо ли вам так сильно бояться, когда жизнь уже показала, что и у вас имеются дарования, имеются способности?
Однако это зависит от того, как мы росли: сделали ли нас крепкими, когда мы были детьми, чтобы мы могли выстоять по жизни. Некоторых из нас родители не сделали крепкими, и мы вышли в жизнь довольно запуганными. То есть если ребенок многократно не слышал от матери слов: «Радость моя, герой ты мой!» – добрых, а не эгоистичных слов, чтобы душа его окрепла, чтобы он почувствовал: «Да, я чего-то стою, я могу, у меня имеются дарования», – то этот ребенок выйдет запуганным в жизнь. При малейшей трудности, которая с ним случится: боли или несчастье, он сломается. Поэтому посмотрите на себя самих: какое воспитание вы получили, слышали ли добрые слова и говорите ли их детям, чтобы окрылить их душу?
Душа болит что делать православие
Если говорить о лечении депрессии, то понятно, что психогенные депрессии – это проблема личности, и лечится такой вид депрессий преимущественно духовными и психологическими средствами. Для православного человека – это борьба со страстями, путь терпения, смирения, незлобия и любви. Наряду с этим, конечно, важны: отдых, физическая активность, свежий воздух, достаточный сон.
Депрессия эндогенная, как правило, не может быть излечима без назначения необходимых медикаментов. Назначает их врач-психиатр. Различают множество разновидностей эндогенной депрессии: тревожная депрессия, депрессия с утратой эмоциональных реакций на окружающее, депрессия с раздражительностью или злобой, с навязчивыми страхами. В ряде случаев требуется госпитализация и интенсивная терапия в условиях стационара.
Одним из действенных психологических приемов является рационализация. Прежде всего надо успокоиться, помолиться, потом взять чистый лист бумаги, авторучку и внимательно, трезво проанализировать сложившуюся затруднительную или конфликтную ситуацию, выписать главные причины столкновения, возможные пути решения этого конфликта, взвесить все “за” и “против”, усмотреть нужды и тревоги всех участников сложившегося недоразумения, найти верные доводы в пользу выдержки, самообладания, смирения. Попутно можно разглядеть некоторые ранее не замеченные обстоятельства. Завершающим этапом рационализации должно явиться принятие определенного решения, так как чем дольше будет сохраняться неопределенное, двойственное отношение к конфликту, тем труднее его разрешить, а стало быть, и восстановить душевное равновесие. Враг нашего спасения всегда пытается лишить нас душевного мира, запутать, склонить к унынию. Будем помнить это и трезвиться.
Предусмотрительность. Несмотря на все многообразие жизненных событий, многие из них неоднократно повторяются и представляют собой как бы некое “клише”. По опыту известно, что можно “спотыкаться”, терять душевный мир или впадать в прегрешения регулярно, в одних и тех же ситуациях. Поэтому надо заранее готовить себя к трудностям, важным разговорам, встречам, ответственным шагам. Причем готовиться следует не только размышлением, но и молитвой, беседой с духовником, его советом и благословением.
Переключение – простой и эффективный прием. Одному доставляет радость работа на даче, другому – вечер в общении с семьей. Умение отдыхать с пользой для души – премудрость, которая стоит того, чтобы ею овладеть.
Уединение и безмолвие. Совершенно необходимо каждому из нас время от времени уединяться, побезмолвствовать, привести в порядок мысли, помолиться в тишине, отключиться от повседневных забот.
Терпение скорбей. Как говорил преподобный Серафим, “нет скорбей – нет спасения”. А преподобный Симеон Новый Богослов наставляет нас так: “Как одежду, измаранную грязью и всю оскверненную какой-либо нечистотой, невозможно очистить, если не мыть в воде и не стирать долго, так и ризу душевную, оскверненную тиною и гноем греховных страстей, иначе отмыть нельзя, как только многими слезами и перенесением искушений и скорбей”.
По слову святителя Игнатия (Брянчанинова), “искушения и скорби ниспосылаются человеку для его пользы: образованная ими душа делается сильною, честною пред Господом своим. Если она претерпит все до конца в уповании на Бога, то невозможно ей лишиться благ, обещанных Святым Духом, и совершенного освобождения от страстей.
Души, будучи преданы различным скорбям, явным, наносимым людьми, или тайным, от восстания в уме непотребных помыслов, или телесными болезнями, если все это претерпят до конца, то сподобляются одинаковых венцов с мучениками и одинакового с ними дерзновения”.
«Нельзя утешать человека тем, что ему полезно пострадать» — священник отвечает на вопросы о боли, печали и смерти
Приблизительное время чтения: 15 мин.
Преподобный Нил Синайский называл печаль «червем в сердце». Но как с ней бороться, если поводов для печали вокруг достаточно, а в голову лезет: «А, может, по промыслу Божиему, это необходимо — чтобы наша жизнь имела привкус печали»? Мы попробовали разобраться в этом в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» вместе с протоиереем Максимом Козловым, настоятелем московского храма преподобного Серафима Саровского на Краснопресненской набережной, председателем Учебного комитета Русской Православной Церкви.
— Отец Максим, как же выполнить завет апостола Павла «всегда радоваться», если поводов для радости вокруг гораздо меньше, чем для печали?
— Когда говорят, что христианство — религия радости, под этим иногда понимают какой-то безоглядный оптимизм. Такая, знаете, баптистская открытка — веселый крепкий мужчина в галстуке с видимыми признаками достатка, мать семейства, трое-четверо улыбающихся разновозрастных детей и подпись: «Приди, приди ко мне, мой Иисус!»
А наша народная мудрость гласит: смех без причины — признак дурачины. Поэтому давайте все же отличать христианскую радость от такого рода улыбчивости и желания закрывать глаза на то, что мир вообще-то сложен и «во зле лежит», а за душу человека идет постоянная борьба. А там, где есть видимая и невидимая брань, там не может быть безоглядной веселости и оптимизма. А наша радость о Христе воскресшем и вечной жизни соединена с памятью о том, какой ценой нам дана возможность этой вечной жизни и вечной радости. И если мы хотим быть ей причастны, нужно, по слову Господа, отвергнуться себя, взять свой крест и последовать за Ним.
Но идти за Христом — это усилие, труд, подвиг, преодоление собственной греховности, всего дурного в себе. Даже если без печали, без скорби это невозможно.
Один из христианских подвижников XX столетия говорил: наш путь навстречу Христу — это путь последовательного самостеснения. Но на то, чтобы «жить не так, как хочется, а так, как Бог велит», не всегда хватает запала.
Это только на самых высоких ступенях духовной жизни происходит то всецелое совпадение человеческой воли с волей Божией, когда ее исполнение приносит только радость, только внутреннее удовлетворение. Поэтому я бы сказал, что христианство — религия той радости, к которой мы идем, в том числе, и через скорби.
— Получается, правы российские рокеры, поющие: «Жизнь — это боль»? Вот только, судя по их жизненным историям, такой настрой часто приводит к трагическому финалу…
— А кто-то благодаря ему приходит к вере. Конечно, восприятие жизни как подвига и наличие в ней боли подводит нас к мысли о том, что христианское понимание счастья не случайно определяется в Новом Завете греческим словом «макариос» — блаженный, счастливый — и сформулировано в заповедях блаженства. Оно подразумевает такое состояние, такое усилие, которое через обретение добродетели делает человека счастливым, приносит ему радость. «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю».
Но ведь кротость, по катехизису святителя Филарета Московского — это такое состояние души, при котором человек сам ничем не раздражается и собою никого не раздражает. Но достигнуть этого состояния возможно, лишь когда избавишься от завышенных запросов к жизни и к людям, которые тебя окружают. А это невозможно без определенного рода уроков. В том числе, и слез в подушку.
Это ведь только в лукавой рекламе можно выучить иностранный язык во сне — надел наушники, заснул, проснулся и спокойно разговариваешь на английском или читаешь Гомера в подлиннике. Я учил язык Гомера и знаю, что невозможно иной раз не возопить: «Господи, я этого никогда не смогу! Давай я лучше уйду на русское отделение и буду читать Толстого и Достоевского!» Но только так вырабатывается в душе некоторый навык серьезного отношения к жизни. Не поверхностного оптимизма, который разлетится вдребезги, как только произойдет что-то трагическое, а внутреннего стрежня, который поможет выстоять в любых жизненных обстоятельствах.
«Так откуда взялась печаль?»
— Раз уж мы вспомнили рокеров, как бы Вы ответили на вопрос Виктора Цоя: «Дом стоит, свет горит. Из окна видна даль. Так откуда взялась печаль?»
— Здесь могут быть две причины — то есть их, конечно, множество, но пока остановимся на двух.
Одна — та, которую так ярко и вдохновенно описывает в «Исповеди» Блаженный Августин, когда говорит, что душа человека не может успокоиться, пока не обретет Бога. То есть внутреннего вектора и конечной цели своего существования. А до того ни одна достигнутая цель не будет радовать тебя долго, ведь все в земной жизни рано или поздно кончается, даже любовь. Ни отношения родителей и детей или мужчины и женщины, ни профессиональная самореализация — ничто не может быть целью твоего существования. Это нам напоминание от Бога — чтобы искали иного, в том числе, через неудовлетворенность достигнутым здесь, на земле. И эта печаль — благо для нас.
Вторая — это когда возникает печаль греховная, о которой апостол Павел говорит: «печаль не по Боге». Это такое состояние, которое в XIX веке определяли словом «сплин» или хандра — то, что можно назвать областью бессознательной тоски как некоей антитезы трезвению. И когда эта волна захлестывает тебя, тебе все плохо — светит ли солнце, идет ли дождь, улыбнулась жена или уехала… Пришел на службу — голова болит, ушел — зря, надо было остаться.
И вот этому бессознательному аскетическая традиция Церкви рекомендует противопоставлять трезвение. То есть осознанное отношение к своей жизни, своим поступкам, к тому, что переживаешь и делаешь. И умение, помимо молитвы, трезво взглянуть на ситуацию, сравнить ее с тем, что бывает с другими людьми, и укорить себя: «Что это я себе, собственно, позволяю?»
Креста не по силам не бывает?
— Мы часто слышим в качестве утешения: «Господь креста не по силам не посылает». Но когда критическая черта терпения у человека пройдена, часто возникает бунт и против этого креста, и против самого Бога…
— Я очень боюсь, когда эти слова предлагаются в качестве утешения. На мой взгляд, не надо этого делать. Кто я такой, чтобы говорить другому:
«Больно тебе? А ты терпи. Христос терпел и нам велел. Ты беден, болен, неблагополучен, несчастен и одинок? Ну, значит, полезно тебе быть таким». Это слова, которые каждый из нас имеет право приложить только к себе. Да и по отношению к себе лучше сказать: «Господи, мне плохо, я не вмещаю и не уразумеваю промысла Твоего обо мне».
Помните библейского Иова? Мы знаем, что он претерпел утрату всего, что у него было в жизни, не потому что был в чем-то виноват, а потому, что был лучше всех других. И именно мера его святости привела к возможности того испытания, которое было ему попущено. Есть ли в этом справедливость? Человеческой справедливости точно нет. Нам ведь как хочется? Чтобы хороший, добрый, верующий, благочестивый человек был в этой жизни здоров, благополучен, счастлив, успешен, утешен детьми и внуками. Мы же об этом молимся. Хотя Евангелие нам этого нигде не обещает — Господь не говорит, что верующий в Него не только будет иметь жизнь вечную, но и на этой земле будет счастлив, успешен и что-то получит, кроме награды в вечности.
— Книгу Иова нам обычно приводят в пример как образец терпения. Но она ведь не только об этом. В конце концов, отказавшись похулить Бога и умереть, когда ему это из лучших побуждений предлагали друзья, Иов все-таки взбунтовался.
— Вот я и говорю: история Иова не дает нам простого моралистического ответа, который легко укладывается в формулу «претерпел до конца — получил награду». В конце Книги Иова Бог показывает, что аргументы друзей Иова не объясняют всего того, что с ним произошло, и что промысл Божий по отношению к человеку не укладывается в наши категории. А что касается справедливости, то Христос ведь прошел нашим путем до конца — испытал физические мучения, ужас, богооставленность, нравственные страдания, беды. Нет состояния, которого Бог не испытал Сам и в котором Он не мог бы быть с тобой рядом — не потому, что Он сверху тебе это попускает и только контролирует силу тока, которым тебя бьет, а потому, что Его вместе с тобой бьет этим током.
Зачем нужны страдания
— Мысль об избавлении от страстей, от ненужных желаний как от того, что ведет к печали, свойственна многим философско-богословским системам. Самый яркий пример — буддизм. Он говорит: жизнь есть страдание, у страдания есть причины — это наши желания; если избавиться от желаний, не будет страданий, настанет просветление, и ты победишь сансару. Грубо говоря: если я чего-то хочу, мне от этого плохо; значит, я не буду этого хотеть, и мне будет хорошо. Христианство предлагает какой-то другой выход?
— Христианство предлагает путь исполнения того нравственного закона, который дан нам Спасителем в Евангелии. И в этом смысле
христианство — религия не избавления от личного бытия, а преображения этого бытия таким образом, чтобы оно стало причастно жизни вечной.
Да, часто это происходит через стеснение, на которое человек либо идет добровольно, либо которое ему посылается.
Есть целый чин христианских святых, которые самим родом своего подвига свидетельствуют об этом добровольном принятии на себя дополнительной ограниченности своего земного существования. А оно, естественно, дается только через преодоление себя, и без скорбей его не бывает. Преподобные — вот идеал христианского бытия. И достигается он отказом от многих житейских радостей: радости, которую приносят мне новые хорошие сапоги или то, что я вполне самодостаточный человек, который может принять решение и сделать то, что хочет. Без страданий это не дается.
Мне вспоминается рассказ из древнего патерика «Лимонария». Инок одного египетского монастыря, сходив в Александрию, пал. Но не настолько, чтобы уйти в мир и погибнуть. Он возвращается в монастырь, приходит к игумену, исповедует свой грех. Тот говорит: «Ладно, хорошо, что ты вернулся. Но ты понимаешь, что одной исповедью тут не отделаешься». — «Да, я понимаю», — отвечает инок. «Ну, тогда будь готов принять то, что последует». Игумен поговорил с экономом, и на следующей трапезе тот обвинил этого брата в краже монастырского имущества. Он стал изгоем, братия отвернулась от него. Прошло около года. Наконец игумен приходит к этому иноку и спрашивает: «Ну как, брат? Тебя продолжают мучить помыслы вернуться в Александрию?» А тот в ответ: «Какие помыслы? Мне бы пережить то, что сейчас со мной происходит».
То есть чтобы человек преодолел в себе некоторую дурную устремленность, ему иной раз нужно незаслуженное страдание в какой-то другой области. Иногда это отводит человека от гибели.
Ужас-ужас-ужас!
— Человек в беде часто приходит к священнику за помощью. В МЧС существуют специальные курсы, где учат эмоциональному сопровождению человека в экстремальных ситуациях. А священников этому учат?
— По крайней мере, последнее поколение священнослужителей у нас в духовных школах учат, в том числе, пастырской психологии и пастырской педагогике. То, что не всех, может быть, научили, или не все захотели научиться — это уже другой вопрос. Я бы человеку, находящемуся на грани уныния и отчаяния, говорил о том, что в любом, даже самом трагическом случае, даже когда все вокруг предали, обязательно найдется тот, кто тебя не предаст и от тебя не откажется. И что
христианин, в отличии от человека неверующего, не одинок. Что рядом с ним не пустота, как у атеиста, и не какой-то абстрактный высший разум, а живая Личность, Бог, Христос, Который протягивает тебе руку. Нужно только протянуть навстречу свою.
Впрочем, иной раз безусловно нужно доверять субъективному свидетельству самого человека. Хотя люди склонны излишне драматизировать собственную жизненную ситуацию: не получилось поменять машину на новую, как привык, раз в три года — ужас-ужас! Или: мне уже двадцать один с половиной, и трое из пяти моих подруг уже вышли замуж, «а Германа все нет»! Вот тут самое время напомнить, что вокруг масса людей, у которых действительно не проблемки, а проблемы.
— Так ведь тех, у кого действительно серьезные проблемы, вокруг и правда хватает.
— Мне кажется, сейчас в массовом сознании происходит нагнетание драматизма восприятия жизни — мол, вокруг какой-то особенный ужас, которого раньше не было. Но разве дети раньше не умирали? Не было времен, когда выживал в лучшем случае каждый третий ребенок? Или люди не гибли под копытами лошадей, как сейчас гибнут под колесами автомобилей? А без антибиотиков людей не косили эпидемии? И татаро-монголы не завоевывали Русь, а османы пол-Европы?
Но христианин должен помнить — в том числе, и в трагических жизненных обстоятельствах, — что он причастник жизни вечной. Христом нам дано обетование, что земная жизнь есть подготовка к вечности. Кому-то Бог попускает среднестатистическую ее продолжительность в относительно стабильной обстановке. Но таких всегда было меньшинство. Если мы посмотрим на исторический путь человеческого рода, то процент людей, проживших долго, благополучно, без войн, в добром здравии и увидевших в благополучии всех своих детей и внуков, минимален. Таков наш мир в его падшем состоянии. И христианин призван не забывать об этом и избегать завышенных ожиданий.
«Мы все умрем» или христианский реализм
— А разве не мир и благополучие — тот идеал, к которому стремится человечество на протяжении всей своей истории?
— Это всего лишь иллюзия технократической цивилизации, что развитие техники и гуманизация — в кавычках и без кавычек — межнациональных и межличностных отношений всем и навсегда принесут безопасность, и на земле наступит такая почти райская жизнь. И если не будешь ждать, что эта иллюзия непременно станет реальностью, то со значительно более крепкой душой встретишь то, что может с тобой произойти.
Каждый из нас умрет — давайте называть вещи своими именами, мы не для бесконечного земного существования посланы в этот мир. Рано или поздно к этому, самому главному моменту своего бытия, мы подойдем. Так что наука жить есть в конечном итоге искусство умирать.
— Вот только когда говорят: посмотри на того, кому хуже, не всегда понятен критерий. Да, наверное, с точки зрения житейских благ, у москвича, по сравнению с жителем российской глубинки, все хорошо. Но где та точка, от которой следует мерить, хорошо ли все или плохо. Или эта точка отсчета — это ноль? Ведь, раз мы все умрем, то по сравнению с этим, все остальное вообще нормально. Выходит, миросозерцание христианина насквозь трагично?
— Нет, оно как раз не трагично. «Мы все умрем» — это христианский реализм. Это в атеистическом сознании происходит вытеснение важнейшего факта нашего существования из области миропонимания человека: ну, это, конечно, произойдет, но ты об этом не думай, потому что это еще не скоро. И когда это действительно происходит, человек оказывается несостоятельным в этой встрече с вечностью.
Дело не в том, чтобы «до нуля опустить планку», а в том, чтобы не вытеснять из сознания ни конечности собственного существования на земле, ни его относительной ценности как приготовления нас к вечности. И в этом смысле христианин не пессимист, потому что надеется и верит:
во-первых, земным существованием наше бытие как личности не кончается; и во-вторых, нам дано то, что преподобный Иоанн Дамаскин называет благобытием — то есть та вечная жизнь, которая «хороша вполне», в которой Бог будет «всяческая во всех».
И тут каждый из нас может себя спросить: а я действительно верю в жизнь вечную как в конечную ценность? Или для меня это что-то, что мне пообещали, но лучше об этом не думать.
Эта иерархия восприятия очень важна и очень непроста, в том числе, и для нас, верующих православных христиан начала XXI века, потому что все вокруг призывает нас сосредоточится только на земном существовании и его коллизиях.
Наука горе горевать
— Психологи утверждают, что любое болезненное ощущение сейчас так остро переживается потому, что утрачена наука горевать. Ведь есть же такая народная мудрость: с бедой надо переспать. Психологи говорят, что в горе нужно пройти все его стадии, только тогда произойдет внутреннее обновление и человек выйдет на новый этап своей жизни обновленным, возрожденным, другим.
— Тут можно вспомнить слова апостола Павла, которые мы читаем на отпевании — о том, что наша печаль об усопших хоть и неизбежна, не должна быть такой, как у тех, кто не имеет упования. Да, невозможно не скорбеть, когда уходит человек, которого ты любишь. Но Бог хочет, чтобы мы жили достойно наших усопших, если они были людьми праведными или так, чтобы своей жизнью возместить то, чего им не хватало, восполнить неотступностью своей любви и собственным усилием вытянуть их из «дурной вечности».
У митрополита Сурожского Антония есть очень яркое воспоминание о том, как детей не привели прощаться с умершей бабушкой, чтобы они запомнили ее живой, а не в гробу. Это определенный цивилизационный тип сознания, требующий вытеснения смерти. Отсюда и идея сжигания умерших — для вытеснения кладбищ.
И когда человек, принадлежащий к такой цивилизации, встречается со смертью или сопоставимой трагедией, он начинает искать виноватых. Это классическая формула современного секулярного сознания: в моей трагедии кто-то виноват — врачи, власти, климат, все, что угодно. Только бы не принять бытие таким, каким его Бог благословляет или попускает.
— Но ведь и секулярное сознание не исключает эмоционального порыва большой общей беды. Классический пример — большая война. Ведь то, что произошло во время Великой Отечественной войны, эта эмоциональная — не религиозная — составляющая, до сих пор остается цементом, который скрепляет общество. Казалось бы, сколько лет прошло…
— Дело в том, что любые значимые факты в нашей жизни дают душе шанс к возрастанию. У Льюиса в «Письмах баламута» есть очень убедительное рассуждение о том, как война, будучи сама по себе грехом, злом и трагедией, тем не менее может будить в душе человека то лучшее, что в иной ситуации, может, никогда и не проявилось бы. И тот, кто был мелким вором, трусом и предателем, в трагической ситуации войны становится вдруг человеком достойным, защищающим Родину, или даже героем.
Любая значимая, глубокая ситуация — это Богом даваемый человеку или обществу шанс вырасти, подняться на несколько ступенек. И чем ближе эта ситуация к конечным векторам существования, тем больше шансов, что из души каждого человека извлечется то, что предназначено для вечности.
— А как добиться, чтобы человек, сталкиваясь с этим испытанием, был к нему подготовлен и воспринимал его по-христиански?
— Я думаю, что возлагать надежды на Церковь как на некий социальный институт, который может в этом смысле принести психологическую, социальную или иную пользу — это иллюзия. И клирик может дать неадекватный совет, и церковный благотворительный фонд может оказаться бюрократической организацией, и какая-то социальная служба вдруг отступится.
И единственное, чем мы можем поделиться — это сказать, что Он есть. «Я постараюсь быть рядом в твоей беде и скорби, хотя и не могу тебя научить, как с ней справиться. Но я точно знаю, что есть Тот, кто лучше меня тебя научит и поддержит». И напомнить и рассказать о Нем мы можем.