Говорят что россия сердится нет она не сердится она собирается с силами

Материалы предназначены только для ознакомления и обсуждения. Все права на публикации принадлежат их авторам и первоисточникам.
Администрация сайта может не разделять мнения авторов и не несет ответственность за авторские материалы и перепечатку с других сайтов. Ресурс может содержать материалы 16+

Источник

«Россия сосредотачивается»

Размышления о русском патриоте Александре Михайловиче Горчакове. И не только о нем

Размышления о русском патриоте Александре Михайловиче Горчакове. И не только о нем

Нынешний год – год отчасти юбилейный для этого выдающегося русского государственного деятеля, лицейского друга Пушкина. И даже дважды: в марте исполнилось 120 лет со дня его кончины (1883-й), а в октябре исполнится 205 лет со дня его рождения (1798-й). Ну а «отчасти» потому, что даты-то, конечно, не очень круглые. И можно было бы пропустить эту цифирь мимо внимания – есть даты покруглее, позначительнее. Да и без того юбилеев отмечаем много, так что.

Но дело, однако, не в цифрах.

Горчаков возглавил русский МИД тогда, когда страна потерпела жестокое, унизительное поражение в Крымской войне. Сейчас нам говорят, что Россия (в лице Советского Союза) проиграла «холодную войну», тоже потерпела поражение.

Тогда, в «крымское время», российская внешняя политика свелась фактически к нулю, к выполнению условий, которые диктовали ей державы-победительницы, а предшественник Горчакова на посту министра, граф Карл Нессельроде, предлагал ни много ни мало вообще упразднить российское Министерство иностранных дел. За ненадобностью. И в наше время еще совсем недавно не было своей собственной внешней политики, а был другой, не менее «великий», чем Нессельроде, дипломат, исправно козырявший в ответ на любой чих из Вашингтона. Словом, все очень похоже. И потому нам так хочется сегодня повторить горчаковское – «Россия сосредотачивается». Хочется забыть наконец весь этот морок и невнятицу смутного времени. Но.

Нет пока у нас на то оснований.

Как можно говорить о сосредоточившейся (осознавшей себя, свои интересы, свои цели, возможности, мобилизовавшейся на решение главных задач, нацеленной на одно общее дело) России, если нет у нашей «элиты» ни единства, ни общих ценностей (духовных, имеем в виду, материальные-то и без того только к большей сваре служат), ни целей, ни Дела. Да и что такое сама наша «элита»? «Элита» – это ведь в переводе на русский «лучшие» (элитные породы, щенки, свиноматки, скакуны-производители). А у нас так сами себя называют люди, которых «ветер перемен» занес на верх государственной лестницы. Вот вынесло их туда «бурным потоком», что тут поделаешь?

Словом, и от сосредоточения мы пока далеки, да и Горчаковых пока что-то не видно.

Тем больше у нас, следовательно, оснований задуматься, почему.

Но прежде – об историческом контексте того времени.

Растеряны были не только мирные обыватели – сложные чувства переживали и люди, стоявшие на самом верху русской государственной лестницы. Так, тогдашний министр внутренних дел граф П.А.Валуев писал в своих дневниках: «Мне порою приходит мысль: не погибли ли мы окончательно? Не порешена ли судьба Российской империи? При таком разладе управления, при таком отсутствии людей, мыслящих более или менее одинаково и действующих заодно, возможно ли предупредить распадение Отечества на части?» Мудрено ли, что, когда в 1855 году император Николай I умер, по стране поползли слухи – не вынес унижения, отравился.

Так что, когда его преемник Александр II взошел на престол, ему пришлось «разгребать завалы» и внутри страны, и, конечно же, за рубежом. Нужны были новая политика, новые идеи, новые люди. Одним из них стал князь Александр Михайлович Горчаков (1798 – 1883), назначенный на пост главы русского МИД 17 апреля 1856 года.

Первое время Горчаков держал паузу – нужно осмотреться, осмыслить все, что случилось. И заговорил он лишь спустя несколько месяцев – 21 августа 1856 г. Но так сказал свое слово, что мы повторяем его и поныне. Тогда он направил во все российские посольства за границей знаменитую циркулярную депешу МИД Российской империи. Послам было указано непременно довести ее содержание до сведения иностранных правительств. И ясно почему: в этом документе, написанном лично Горчаковым, была изложена программа новой внешней политики послевоенной России. И это была не только программа, не только принципы, которыми отныне намерена была руководствоваться Россия, но и, если угодно, новая философия русской дипломатии.

Причем у этой депеши был оперативный повод. Это события вокруг Греции и Неаполитанского королевства, обретшие в то время особую остроту. Доселе Россия никак не высказывалась по этим проблемам. В зарубежной прессе стали говорить, что вот-де Россия после подписания Парижского трактата «обиделась» на Европу, потеряла интерес к ее событиям, «ушла в глубь своих скифских степей» и не хочет (или уже не может) более деятельно участвовать в европейской политике, она-де более «не часть Европы». (Все очень знакомо, не правда ли?)

Подобное спускать было нельзя. Необходимо было ответить на все эти инсинуации, заявить миру о новой российской внешней политике, об интересах России, которыми она, несмотря на поражение в Крымской войне, вовсе не была намерена поступаться. Это и сделал – блестяще сделал – Александр Михайлович Горчаков. Депешу он писал сам, лично, и, видимо, поэтому она навсегда вошла в историю.

Прежде всего он дал понять, что Россия по-прежнему следит за политикой агрессоров – Англии и Франции – и совершенно не приемлет никакого оправдания их действиям. А во-вторых, она прекрасно видит истинные мотивы своих противников, как и то, что к ней, России, применяется циничная политика двойного стандарта, очень «гибких» принципов. (Тоже знакомая коллизия, не правда ли?) Это все было прямо заявлено Горчаковым, но так, в таких выражениях, что придраться к ним не представлялось возможным. И тем язвительнее была изящная горчаковская ирония. Он писал о минувшем конфликте: «Объединившиеся против нас государства выставили лозунг уважения прав и независимости правительств.

Мы не претендуем на то, чтобы вновь приступить к историческому разбору вопроса о том, в какой мере Россия могла создать угрозу тому или иному из этих принципов.

В наши намерения не входит вызвать бесплодную дискуссию, но мы хотим достигнуть практического применения тех же принципов, которые провозгласили великие державы Европы, прямо или косвенно объявляя себя нашими противниками, и мы тем более охотно напоминаем об этих принципах, что никогда не переставали их придерживаться.

Мы не хотим быть несправедливыми ни к одной из великих держав и строить предположение, что тогда дело шло лишь о преходящем лозунге и что по окончании борьбы каждый сочтет вправе придерживаться линии поведения, соответствующей своим интересам и своим собственным расчетам.

Мы никого не обвиняем в использовании этих больших по значению слов в качестве орудия, временно пригодившегося для расширения поля битвы и которое сдается затем в арсенал и покрывается там пылью. Напротив, мы хотим оставаться при убеждении, что державы, провозгласившие эти принципы, делали это честно, вполне добросовестно и с искренним намерением применять их в любых обстоятельствах».

Что характерно: Горчаков нигде не упоминает слов «победители» и «побежденные». Таких для него просто не существует. Везде он проводит мысль о том, что Россия подписала Парижский трактат отнюдь не ради своего спасения, но как держава, которой дороги интересы всеобщего мира. И только.

Но большая часть этой депеши была посвящена, конечно, будущему русской дипломатии, изложению ее новых принципов. Один их них – тот, который позднее назовут «открытостью», «гласностью» или «транспарентностью». Таких слов в те времена не знали, но Горчаков – первым из европейских дипломатов! – пишет именно об этой, важнейшей новации в отечественной политике. Россию долгое время считали «закрытой» страной, «военным лагерем», страной ксенофобов, где не любят и боятся иностранцев (не было тогда еще Геббельса с его крылатым выражением – «железный занавес»). Горчаков решительно ломает эти стереотипы и пишет о позиции Александра II таким образом:
«Император хочет жить в полном согласии со всеми правительствами. Его Величество считает, что наилучшее средство для достижения этого – не утаивать своих мыслей ни в каком из вопросов, связанных с международным европейским сообществом».

И, наконец, пожалуй, самое главное – пишет о том, что должно, по его мнению, определять внешнюю политику всякой страны и что будет отныне и непреложно определять русскую внешнюю политику. Это – ее внутренняя политика, ее объективные потребности, которые диктуются, опять же, объективными интересами страны. Он излагает эту мысль так, имея в виду русского царя: «Император решил предпочтительно посвятить свои заботы благополучию своих подданных и сосредоточить на развитии внутренних ресурсов страны свою деятельность, которая будет направлена на внешние дела лишь тогда, когда интересы России потребуют этого безоговорочно».

То есть: первейшие интересы России отныне обращены на решение приоритетных государственных задач – на хозяйственное строительство и улучшение жизни народа. Ее участие в мировых делах будет лишь тогда, когда будут затронуты ее интересы или когда Россия посчитает своим долгом встать на защиту справедливости (что, как мы понимаем, в дипломатии одно и то же). Мысль, казалось бы, проста до самоочевидности, но в то время она весьма удивила оппонентов России – они к тому еще не привыкли. Привыкнут позже и именно на этом, горчаковском принципе будут строить свою внешнюю политику – вплоть до сегодняшнего дня.

А вот мы позволим тут себе маленькое отступление.

Позже, а точнее, после ухода со своего поста Горчакова, Россия предаст забвению эту простую истину. Начнет устраивать не свою, а чужие судьбы, да надеясь при этом еще на чью-то благодарность. Ввяжется в Балканскую войну, начнет эту прекраснодушную авантюру по освобождению «братьев-славян» и прочих «братушек», что не принесет ей ровным счетом ничего – кроме десятков тысяч напрасно погубленных русских жизней. Потом, в Первую мировую, наступит на те же грабли: выступит в защиту «братьев-сербов», станет защищать интересы Англии и Франции в их войне с Германией. Цена вопроса: миллионы напрасно – подчеркнем, напрасно, «просто так», чтобы только чужим людям помочь, – убитых русских мужиков в расцвете сил. А также – крах государства, революция, октябрьский переворот. Со всеми вытекающими (именно так – крови было пролито реки: Гражданская война, голод, разруха) последствиями. Это все, что получила Россия от участия в Первой мировой, от своей «европейской» внешней политики. Такова цена «забывчивости» ее горе-элиты – забывчивости по отношению к горчаковскому принципу первичности своих, собственных, национальных интересов.

Ну и неизбежный вопрос: а сейчас, сегодня мы – такие современные, знающие, «продвинутые» – помним ли Горчакова, помним ли его заветы? Да нет, не очень. За примерами далеко ходить не будем, как и Афганистан трогать (дело давнее). Уже в «демократической» России мы очень, понимаешь, активно занялись европейской политикой, вновь на Балканах оказались, служили там миротворцами. Теперь вот ушли оттуда. Чего добились, что получили за это? Практически ничего, кроме того, что помогли НАТО и албанцам окончательно «оформить» Косово в свою пользу: этот край теперь полностью албанский, сотни тысяч сербов бежали оттуда (и об этих беженцах ни один правозащитник даже не заикается, как будто так и было задумано), сотни древних православных храмов взорвано или киркой разрушено. Можно предположить, что сербы (если мы тут только их любви добивались, другой «выгоды» тут нет совершенно) любить нас будут за такую помощь албанцам «еще больше». А ведь история на этом не кончается. Теперь вот нас зовут опять в миротворцы, на сей раз в зону ближневосточного конфликта, и мы (чиновники, «элита» то есть) опять готовы на это согласиться. Ну как же, какое уважение нам «цивилизованные» старшие братья оказывают – наших пацанов на роль живого щита приглашают. Нельзя на это не согласиться. Как же!

Но вернемся к Горчакову. Именно там, в этой исторической его депеше, в том самом разделе ее, где он говорит о приоритете национальных интересов, и прозвучали эти – опять же – исторические слова: «Россия сосредотачивается». Он, в частности, там писал: «Россию упрекают в том, что она изолируется и молчит перед лицом таких фактов, которые не гармонируют ни с правом, ни со справедливостью. Говорят, что Россия сердится. Россия не сердится, Россия сосредотачивается».

Эту фразу мы вспоминаем, цитируем, на нее ссылаемся. Это, конечно, хорошо. Но еще бы лучше задаться некоторыми вопросами – для пользы дела.

Значит, раньше Россия, даже после проигрыша в войне, могла говорить со всей Европой так, чтобы ее голос был услышан и уважен во всех «белых домах»? Почему сейчас дела обстоят иначе? И где, наконец, наши современные Горчаковы, почему их не слышно? Когда они наконец появятся, чтобы наша страна (и дипломатия, соответственно) обрела вновь и чувство собственного достоинства, и волю, и характер?

Иными словами, в чем секрет успеха Горчакова? Почему он был Горчаковым, а его позднейшие коллеги – так, «некто в сером»?

Вопрос вроде бы непростой. Хотя, если все-таки смотреть в корень, ответ на него долго искать не надо. Он достаточно прост. Больше того – очевиден.

Ведь ни дипломатия, ни политика, ни сама «эта жизнь» не существуют сами по себе, независимо от человека – как погода, время или, скажем, законы физики. И дипломатия, и политика, и «эта жизнь» суть произведения человека, продукт его деятельности. И они таковы, какими их делают люди. Все дело в людях. И были у Горчакова, если говорить только о нем, те качества, которые делают его мало похожим на его последователей, равно как и на большинство наших современников. Какие?

Сам князь о себе почти ничего не говорил (в депутаты не баллотировался, потому и расхваливать себя, как товар залежалый, ему не приходилось), мемуаров тоже не оставил. И как раз поэтому более убедительными нам кажутся слова, которые говорили о нем другие люди. Возьмем наудачу только несколько отзывов-характеристик.

Посол Франции в России граф Морни в сообщении императору Наполеону III писал о Горчакове как о «государственном человеке с живым, острым умом, щеголяющем независимостью своих мнений и утверждающем, что принял министерский портфель только для того, чтобы доставить торжество своим идеям».

Посол Пруссии в России князь Отто Бисмарк, близко наблюдавший Горчакова, писал: «Он самостоятельно держит руль в своих руках, и императорский корабль идет по даваемому им направлению».

Князь Мещерский, близко знавший Горчакова, оставил о нем такое выразительное свидетельство: «Князя Александра Михайловича Горчакова следует причислить к числу блестящих личностей царствования Александра Второго. Как личность, он имел свои недостатки, свои слабости, но все они охотно предавались тогда забвению при сравнении с некоторыми светлыми чертами этой личности. Во главе этих светлых сторон была его нравственная, так сказать, самостоятельность и та вельможеская старого закала самобытность, которая не позволяла ему нигде и никогда унижаться до каких-либо интриг или заискиваний. Умное лицо его носило отпечаток известной гордости. С подчиненными и с низшими я не запомню когда-либо князя Горчакова гордым, но при Дворе, где так естественно гнется шея и дрожат, как выразился Пушкин, икры ног, я часто любовался Горчаковым. Всегда один из самых приближенных к Государю и к Императрице, он впечатлял изяществом своего грансиньорства и не только стоял головою выше над мирком придворных сплетен и никогда не стихавших интриг, но ни разу не воспользовался своим исключительным положением, чтобы кому-нибудь повредить языком, который у него был остер и умен, или даже кому-нибудь отплатить за дурное слово, против него сказанное. Он презирал все, что было недостойно настоящего вельможи, и рядом с этим он был рабом потребности быть любезным».

Тут отмечено, пожалуй, самое главное в этом выдающемся характере – личная независимость человека, его повышенное чувство собственного достоинства, Честь. И это вовсе не была обычная самодостаточность или самодовольство богатого русского барина (которому так любят подражать иные нынешние скоробогатеи), которая обеспечивается огромными доходами с крепостных деревенек или заводов. Отнюдь нет, Горчаков вовсе не был богат, хотя был и родовит, и знатен. Он сознательно отказался в свое время от наследства в пользу своих сестер, и потому материально всецело зависел от государственной службы. Тем не менее был и независим, и смел, и полон внутреннего достоинства. Это не деньги в нем говорили. Это был именно Характер.

Не в этом ли причина уникальности государственного таланта Горчакова? И много ли у нас сейчас среди чиновников таких людей, которые ставят превыше всего (выше «процентов», «отката», «статусной ренты» и прочих радостей служения своему любезному Отечеству) свои честь и достоинство?

И есть еще один, если угодно, горчаковский урок для всех нас, его отдаленных потомков.

А ведь ответ прост: уважение к державе – это уважение к ее гражданам. А их будут уважать лишь тогда, когда они станут уважать себя сами, когда они блюдут свои Честь и Достоинство и когда их «слуги» (депутаты, Правительство и прочие) им действительно служат, а не пользуются их безропотностью и терпением в своих личных целях. Уважают только ту страну, где хозяева – уважающие сами себя и друг друга граждане, а не «население», «электорат» или безликие «терпилы» из милицейской хроники.

Так что у нас много причин присмотреться к опыту и Личности князя Горчакова. Это следует делать всякий день вне зависимости от чередования соответствующих юбилеев и дат.

Источник

• ← Говорят что родина тюльпанов ближний восток
• Говорят что россия сердится нет россия не сердится россия собирается с силами →