И за деньги русака немцы офранцузят что это значит
И за деньги русака немцы офранцузят что это значит
Между тем всю красоту сверхновой толком не разглядели. Прочтите для начала стихотворение «О—му» (Одоевскому?) в «Русском зрителе» за 1828 год:
Я не любимец Муз и Граций,
Но написал тебе ответ,
Мой милый юноша-поэт,
Так называемый Гораций.
Храни любовь к твоим друзьям,
В стихах острись без принужденья,
Служи в минуту вдохновенья
Мифологическим богам:
Кто знает их, тот знает счастье;
При них увидишь мир другой,
И с идеальной красотой
Узришь любовь и сладострастье;
Там Аполлон с венцом златым,
Там Вакх, как мудрая Паллада,
С благоговением святым
Жмет алый сок из винограда –
Елей поклонникам своим.
Или переложение оды Горация (надеюсь, атрибуция наша верна):
Смерть равно стучит ногой
В двери бедной сельской хаты
И в чертог царей богатый.
Секстий! Дорожи весной!
«И будут войска Пeтра перед армиею Карла», с усмешкою прибавил Немец. «И покажут свету новую Полтаву или Бородино», сказал я, переломив сухарь на мелкие части.
Вывод: Дмитрия Ипполитовича надобно переиздавать.
Гаджиев 1986 = Гаджиев А. Дж. Этапы литературного братства: Из истории литературных связей России с Кавказом. Баку: Язычы, 1986.
Гаджиев 1989 = Гаджиев А. Дж. Вокруг Пушкина. Баку: Язычы, 1989.
Гаджиев 1991 = Гаджиев А. Дж. Поэт и издатель Д. И. Новиков, знакомый А. С. Пушкина // Проблемы современного пушкиноведения : Межвузовский сборник научных трудов. Псков, 1991.
Новиков 1828a = Отрывки из путевых записок / З – Р. [= Золотой Рожок = Д. И. Новиков] // Русский зритель. 1828. Ч. IV. № XV/XVI. С. 224–240.
Новиков 1828b = Песни Золотого Рожка. Отысканная рукопись неизвестного сочинителя / [Д. И. Новиков]. М., 1828.
Новиков 1829 = Дилижанс или наблюдатель отечественных нравов / [Д. И. Новиков]. М., 1829.
Панов 1999 = Панов С. И. Новиков Дмитрий Ипполитович // Русские писатели, 1800–1917. М., 1999. Т. 4 (М–П). С. 336–337.
Вишневый сад – 2 действие – немцы офранцузят
По этому поводу много чего напридумано. Например, из последнего:
« Умный Лопахин, на глазах которого разворачивается этот водевиль, тихо напевает: «И за деньги русака немцы офранцузят». Смеется и добавляет: «Какую я вчера пьесу смотрел в театре, очень смешно» [4, с. 220]. Смешна в данной сцене, безусловно, Раневская, и пьеса была, конечно же, про такую же русскую барыню, которую за ее деньги немцы офранцузят. Именно она ломает комедию злится оттого, что Лопахин ее раскусил. Пьесой, которая, начиная с середины 80-х годов, шла на сценах столичных и провинциальных театров и которую припомнил к слову Лопахин, была, на наш взгляд, тургеневская сцена «Вечер в Сорренте» (1852).» Цитата из:
Но всем любителям А.П.Чехова сообщаю, что Е.А.Лопахин вчера просто смотрел оригинальный водевиль въ трехъ дѣйствіях «Ворона въ павлиньихъ перьяхъ» Авторъ: Николай Ивановичъ Куликовъ. Опубликовано Изд. Ө. Стелловскаго, 1860, гдѣ въ конце перваго действiя главный герой Антонъ Шаровъ, маркеръ въ питерс кой биллиардной, самъ изъ ярославскихъ, нежданно разбогатевъ, сообщаетъ:
АНТОНЪ
Лишь вошелъ — отъ всѣхъ поклонъ,
Ласка и прiятство:
Вотъ что значитъ миллiонъ
Что значитъ богатство!
Закормлю всѣхъ на убой.
И друзья къ намъ кучей,
Заведусь теперь женой
Я на всякой случай.
Что я былъ? — мужикъ простой,
Бѣдный ярославецъ,
А теперь, гляди, какой
Съ Невскаго красавецъ!
Стянутъ тамъ, какъ разъ, бока,
Фракомъ плечи съузятъ:
И за деньги русака
Нѣмцы офранцузятъ;
Нѣтъ волосъ — дадутъ парикъ;
Брейся какъ татаринъ;
Съ головы: à la moujik
Съ рыла à la баринъ!
valuh
valuh
Дмитрий и Екатерина
Расскажем подробнее о детях Марии Татищевой-Эйхлер. Как и у героини пьесы Раневской, у Марии Сергеевны было двое детей, сын и дочь. Где они родились неизвестно. Вполне возможно, что и в Вичуге, и, уж наверняка, бывали здесь в детстве и юности, когда Вичугой владела их мать.
Дмитрий Адольфович Эйхлер (1854-1932) – гофмейстер, действительный статский советник, дипломат, в 1897-1912 гг. – министр-резидент при дворе великого герцогства Баден. Был женат на Надежде Сергеевне Танеевой, дочери главноуправляющего 1-м отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Племянницей Надежды Сергеевны была знаменитая Анна Вырубова, ближайшая подруга императрицы Александры Федоровны.
Екатерина Адольфовна, в замужестве Бобрикова – жена генерала от инфантерии Георгия Ивановича Бобрикова (1840-1924), участника русско-турецкой войны 1877—1878 гг., Георгиевского кавалера, военного публициста. Г.И. Бобриков в своих воспоминаниях назвал свою жену «идеалом совершенства». Известно, что Екатерина Бобрикова помогала Обществу призрения калек несовершеннолетнего возраста и идиотов. Брат мужа генерал-адъютант Н.И. Бобриков (1839-1904) был членом Государственного совета и генерал-губернатором Финляндии, убит финским националистом, которого финны сделали чуть ли не национальным героем.
Чехов много раз бывал за границей, больше всего любил солнечные Францию и Италию. Но как-то избегал Германию. Но знакомство с доктором Таубе, который лечил Чехова в России, предопределило место последних дней великого русского писателя. Таубе посоветовал ехать в Баденвейлер, курорт для легочных, где находился доктор Шверер, которого Таубе считал своим учителем и боготворил. Как известно, именно в Баденвейлере Чехов неожиданно умер 2 (15) июля 1904 года.
Городок Баденвейлер входил в состав великого герцогства Баден, русским посланником в котором, как говорилось выше, был Дмитрий Эйхлер, сын вичугского прототипа главной героини «Вишневого сада». И именно он, Дмитрий Адольфович, взял на себя все хлопоты по транспортировке тела Чехова в Россию. Книппер-Чехова вспоминала, что Эйхлер «дал мне слово, что все обычные официальные порядки будут отменены, что не явится никакая полиция и покой не будет нарушен». А в письме своей матери писала: «Консул баденский обо всем, всем хлопочет, о вагоне, о препятствиях».
Удивительно, но как «Пиковая дама» оказалась роковой и пророческой для Пушкина, так и «Вишневый сад» оказался судьбоносным для Чехова. В «Вишневом саде» сын Раневской утонул в реке, оказался в царстве мертвых. И вот условный прототип сына Раневской, здравствующий Дмитрий Эйхлер оказывается в роли Харона, переправляющего умершего.
Но это не единственная связь между «Вишневым садом» и последними днями Чехова в Баденвейлере. Рассмотрим другие мистические параллели.
2. А умер Чехов так, как предсказал в «Вишневом саду»! Раневская в пьесе говорит: «Муж мой умер от шампанского». А вот как описывает последние минуты жизни Чехова его жена (она же первая исполнительница роли Раневской!): «Доктор. велел подать шампанского. Антон Павлович взял полный бокал, оглянулся, улыбнулся мне и сказал: «Давно я не пил шампанского». Выпил все до дна, лег тихо на левый бок, – я только успела перебежать и нагнуться к нему через свою кровать, окликнуть его – он уже не дышал, уснул тихо, как ребенок. ».
3. Вспомним финал 3-го действия «Вишневого сада»: «Аня подходит к матери и становится перед ней на колени». А теперь обратимся к воспоминаниям Книппер-Чеховой: «В 7 ч. утра пришел наш министр-резидент при Баденском дворе, Д. Эйхлер, молча встал на колени, поклонился. ». Параллель удивительная!
4. Известен большой конфуз с вагоном, в котором транспортировали тело Чехова. Вот как писал Горький своей жене: «Антон Павлович, которого коробило все пошлое и вульгарное, был привезен в вагоне «для перевозки свежих устриц». Ему – все равно, хоть в корзине для грязного белья вези его тело, но нам, русскому обществу, я не могу простить вагон «для устриц». В этом вагоне – именно та пошлость русской жизни, та некультурность ее, которая так возмущала покойного». Горький, конечно, не прав. Трудно заподозрить в некультурности Дмитрия Эйхлера или Книппер-Чехову, которую винили во всем. И уж если тут есть пошлость, то не русской жизни, а немецкого отношения.
Но вернемся к пьесе. На вопрос Пищика «Что в Париже? Как? Ели лягушек?», Раневская явно раздраженно ответила «Крокодилов ела». А когда ей передали сразу после этого телеграммы из Парижа, она их порвала, сказав: «С Парижем кончено. ». Словно Чехов предвидел, что разговоры о французской кухне и Франции будут для его жены костью в горле не только на сцене, но и в жизни. Даже странно, что на немецкой земле оказался вагон для устриц, французского лакомства. Но в свете пророчеств Чехова, это вовсе не странно. Ведь в «Вишневом саду» он все предсказал словами Лопахина: «И за деньги русака немцы офранцузят»!
5. И еще одно мистическое совпадение. Удивительная картина оказалась запечатленной на фотографии. В день похорон Чехова траурная процессия прошла по Кузнецкому мосту. Словно цветущие вишневые деревья под окнами, белый катафалк, запряженный белыми лошадьми, проехал мимо огромного дома, который когда-то принадлежал Марии Эйхлер, прототипу главной героини «Вишневого сада», и который, как и Вишневый сад, был продан за долги. И огромный дом, как и огромный Вишневый сад, стал по частям сдаваться в аренду.
Первый памятник русскому человеку за рубежом
12 (25) июля 1908 года в Баденвейлере был открыт самый первый памятник Чехову. Это был также первый памятник русскому писателю и, вообще, русскому человеку за рубежом. Инициатором и организатором этого события был Дмитрий Эйхлер. Среди почетных гостей из России была вдова Чехова и Станиславский.
О том как проходило открытие, Станиславский кратко описал в письме Немировичу-Данченко:
«О чеховских торжествах скажу в общих чертах. Все было трогательно, не пошло, торжественно. Словом, русские не оскандалились.
Памятник простой, но приличный. Место — изумительное. Отношение немцев — трогательное. Эйхлер — мил и с достоинством. Публики было человек 500. 1) Молебен; 2) речь Эйхлера о Чехове; 3) длинная и скучноватая лекция А. Н. Веселовского; 4) бодрая, темпераментная фельетонная речь Боборыкина; 5) о ужас! пришлось говорить мне: сказал длинную речь и почему-то не остановился (без Ахалиной-то. ); 6) возложение немецких и русских венков (около 8); 7) приезд представителя правительства; 8) речь Эйхлера на немецком языке; 9) ответ немца Эйхлеру; 10) общие поздравления; в 2 часа обед для русских гостей и немецких представителей (давал Эйхлер), тосты за государей, тосты за разных лиц, 11) чтение телеграммы от баденского герцога; 12) во время обеда концерт из русских композиторов («Не шей ты мне, матушка…», «Камаринская», «По улице мостовой»). Боборыкин был душой общества. Очень в духе, подпил и острил. В 4 часа показывались на кур-концерте (садовом) из [произведений] русских композиторов. Знакомства, приятные улыбки и пр. (так до 6 часов). Полчаса полежали. В 6 1/2 обед у Эйхлера — дома, частным образом. В 8 1/2 — концерт в честь Чехова. Участвовали — москвичи Аспергер (виолончель), Живаго (скрипка). Какой-то великолепный пианист из Америки. Чудесная певица, хоть и немка, пела Чайковского и Давыдова. Трио, дуэты, квартеты. Вторая часть — местная труппа играла по-немецки «Медведя» (в русских красных рубахах) — старательно, наивно. Мы с Ольгой Леонардовной поднесли им венок. Возложили венок и на памятник от Художественного театра».
Добавим, что во время церемонии открытия процессию возглавлял Эйхлер под руку с Книппер-Чеховой, они вдвоем возложили цветы к памятнику. То есть исполнительница роли Раневской и сын прототипа Раневской возлагали цветы литературному отцу Раневской! Четырьмя годами раньше у ложа почившего Чехова были опять они же! Удивительное явление в эпоху символизма!
А в речи Станиславского были такие слова:
«И теперь – не странно ли – первый памятник великому писателю ставится не в России, которую он так любил, а на чужбине. Быть может, мы, его соотечественники, наученные теперь примером культурного соседа, позаботимся о том, чтоб память великого писателя была поскорее почтена на его родине, для того чтобы хоть после его смерти доставить радость отлетевшей от нас нежной и любящей душе поэта.
Проникнутые почтением к той великой стране, которой угодно было почтить память нашего дорогого поэта, я исполняю возложенное на меня поручение от Московского Художественного театра принести поздравление с открытием памятника инициатору знаменательного для нас события – Д. А. Эйхлеру. В его лице я поздравляю всех тех лиц, которые приняли близкое участие в заботах и трудах, окончившихся сегодняшним торжеством, и которые исполнили свой духовный, гражданский и национальный долг».
Судьба памятника оказалась печальной. В 1918 г. немцы отправили его на переплавку на военные нужды. Автором памятника был скульптор Шлейфер, служивший российским вице-консулом во Франкфурте-на-Майне.
Лишь в 1992 году был установлен новый бюст Чехова, выполненный Владимиром Чеботаревым. Ныне немецкий Баденвейлер весь дышит Чеховым: кроме бюста, есть стела и скульптурная композиция «Чайка», мемориальные доски, площадь Чехова, Чехов-бар, а также Чеховский салон – единственный на Западе музей русского писателя. Кроме того, здесь проходит ежегодный Международный литературный форум.
Думается, отныне, когда сюжет «Вишневого сада» тесно переплелся с реальными историческими событиями и людьми вичугской земли, имя Чехова станет не только одной из ярких страниц истории Вичуги, но и будет способствовать поднятию театрального искусства в Вичуге и Ивановской области, в целом, на новый уровень развития. А имя Дмитрия Адольфовича Эйхлера войдет в число выдающихся деятелей, корнями связанных с Вичугой.
Значение слова «офранцузить»
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
ОФРАНЦУ’ЗИТЬ, у́жу, у́зишь, сов. (к офранцуживать), кого-что. Сделать французом по языку и обычаям, придать чему-н. французский вид, характер.
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: конспиративный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Синонимы к слову «офранцузить»
Цитаты из русской классики со словом «офранцузить»
Отправить комментарий
Дополнительно
Синонимы к слову «офранцузить»
Морфология
Правописание
Карта слов и выражений русского языка
Онлайн-тезаурус с возможностью поиска ассоциаций, синонимов, контекстных связей и примеров предложений к словам и выражениям русского языка.
Справочная информация по склонению имён существительных и прилагательных, спряжению глаголов, а также морфемному строению слов.
Сайт оснащён мощной системой поиска с поддержкой русской морфологии.
Вишнёвый сад (Чехов А. П., 1903)
Шарлотта (в раздумье). У меня нет настоящего паспорта, я не знаю, сколько мне лет, и мне все кажется, что я молоденькая. Когда я была маленькой девочкой, то мой отец и мамаша ездили по ярмаркам и давали представления, очень хорошие. А я прыгала salto mortale и разные штучки. И когда папаша и мамаша умерли, меня взяла к себе одна немецкая госпожа и стала меня учить. Хорошо. Я выросла, потом пошла в гувернантки. А откуда я и кто я — не знаю… Кто мои родители, может, они не венчались… не знаю. (Достает из кармана огурец и ест.) Ничего не знаю.
Так хочется поговорить, а не с кем… Никого у меня нет.
Епиходов (играет на гитаре и поет). «Что мне до шумного света, что мне друзья и враги…» Как приятно играть на мандолине!
Дуняша. Это гитара, а не мандолина. (Глядится в зеркальце и пудрится.)
Епиходов. Для безумца, который влюблен, это мандолина… (Напевает.) «Было бы сердце согрето жаром взаимной любви…»
Шарлотта. Ужасно поют эти люди… фуй! Как шакалы.
Дуняша (Яше). Все-таки какое счастье побывать за границей.
Яша. Да, конечно. Не могу с вами не согласиться. (Зевает, потом закуривает сигару.)
Епиходов. Понятное дело. За границей все давно уж в полной комплекции.
Епиходов. Я развитой человек, читаю разные замечательные книги, но никак не могу понять направления, чего мне собственно хочется, жить мне или застрелиться, собственно говоря, но тем не менее я всегда ношу при себе револьвер. Вот он… (Показывает револьвер.)
Епиходов. Собственно говоря, не касаясь других предметов, я должен выразиться о себе, между прочим, что судьба относится ко мне без сожаления, как буря к небольшому кораблю. Если, допустим, я ошибаюсь, тогда зачем же сегодня утром я просыпаюсь, к примеру сказать, гляжу, а у меня на груди страшной величины паук… Вот такой. (Показывает обеими руками.) И тоже квасу возьмешь, чтобы напиться, а там, глядишь, что-нибудь в высшей степени неприличное, вроде таракана.
Я желаю побеспокоить вас, Авдотья Федоровна, на пару слов.
Епиходов. Мне бы желательно с вами наедине… (Вздыхает.)
Дуняша (смущенно). Хорошо… только сначала принесите мне мою тальмочку… Она около шкафа… тут немножко сыро…
Епиходов. Хорошо-с… принесу-с… Теперь я знаю, что мне делать с моим револьвером… (Берет гитару и уходит, наигрывая.)
Яша. Двадцать два несчастья! Глупый человек, между нами говоря. (Зевает.)
Дуняша. Не дай бог, застрелится.
Я стала тревожная, все беспокоюсь. Меня еще девочкой взяли к господам, я теперь отвыкла от простой жизни, и вот руки белые-белые, как у барышни. Нежная стала, такая деликатная, благородная, всего боюсь… Страшно так. И если вы, Яша, обманете меня, то я не знаю, что будет с моими нервами.
Яша (целует ее). Огурчик! Конечно, каждая девушка должна себя помнить, и я больше всего не люблю, ежели девушка дурного поведения.
Дуняша. Я страстно полюбила вас, вы образованный, можете обо всем рассуждать.
Яша (зевает). Да-с… По-моему, так: ежели девушка кого любит, то она, значит, безнравственная.
Приятно выкурить сигару на чистом воздухе… (Прислушивается.) Сюда идут… Это господа…
Дуняша порывисто обнимает его.
Идите домой, будто ходили на реку купаться, идите этой дорожкой, а то встретятся и подумают про меня, будто я с вами на свидании. Терпеть этого не могу.
Дуняша (тихо кашляет). У меня от сигары голова разболелась… (Уходит.)
Яша остается, сидит возле часовни. Входят Любовь Андреевна, Гаев и Лопахин.
Лопахин. Надо окончательно решить — время не ждет. Вопрос ведь совсем пустой. Согласны вы отдать землю под дачи или нет? Ответьте одно слово: да или нет? Только одно слово!
Любовь Андреевна. Кто это здесь курит отвратительные сигары… (Садится.)
Гаев. Вот железную дорогу построили, и стало удобно. (Садится.) Съездили в город и позавтракали… желтого в середину! Мне бы сначала пойти в дом, сыграть одну партию…
Любовь Андреевна. Успеешь.
Лопахин. Только одно слово! (Умоляюще.) Дайте же мне ответ!
Любовь Андреевна (глядит в свое портмоне). Вчера было много денег, а сегодня совсем мало. Бедная моя Варя из экономии кормит всех молочным супом, на кухне старикам дают один горох, а я трачу как-то бессмысленно… (Уронила портмоне, рассыпала золотые.) Ну, посыпались… (Ей досадно.)
Яша. Позвольте, я сейчас подберу. (Собирает монеты.)
Любовь Андреевна. Будьте добры, Яша. И зачем я поехала завтракать… Дрянной ваш ресторан с музыкой, скатерти пахнут мылом… Зачем так много пить, Леня? Зачем так много есть? Зачем так много говорить? Сегодня в ресторане ты говорил опять много и все некстати. О семидесятых годах, о декадентах. И кому? Половым говорить о декадентах!
Гаев (машет рукой). Я неисправим, это очевидно… (Раздраженно Яше.) Что такое, постоянно вертишься перед глазами…
Яша (смеется). Я не могу без смеха вашего голоса слышать.
Гаев (сестре). Или я, или он…
Любовь Андреевна. Уходите, Яша, ступайте…
Яша (отдает Любови Андреевне кошелек). Сейчас уйду. (Едва удерживается от смеха.) Сию минуту… (Уходит.)
Лопахин. Ваше имение собирается купить богач Дериганов. На торги, говорят, приедет сам лично.
Любовь Андреевна. А вы откуда слышали?
Лопахин. В городе говорят.
Гаев. Ярославская тетушка обещала прислать, а когда и сколько пришлет, неизвестно…
Лопахин. Сколько она пришлет? Тысяч сто? Двести?
Любовь Андреевна. Ну… Тысяч десять — пятнадцать, и на том спасибо.
Лопахин. Простите, таких легкомысленных людей, как вы, господа, таких неделовых, странных, я еще не встречал. Вам говорят русским языком, имение ваше продается, а вы точно не понимаете.
Любовь Андреевна. Что же нам делать? Научите, что?
Лопахин. Я вас каждый день учу. Каждый день я говорю все одно и то же. И вишневый сад и землю необходимо отдать в аренду под дачи, сделать это теперь же, поскорее — аукцион на носу! Поймите! Раз окончательно решите, чтобы были дачи, так денег вам дадут сколько угодно, и вы тогда спасены.
Любовь Андреевна. Дачи и дачники — это так пошло, простите.
Гаев. Совершенно с тобой согласен.
Лопахин. Я или зарыдаю, или закричу, или в обморок упаду. Не могу! Вы меня замучили! (Гаеву.) Баба вы!
Лопахин. Баба! (Хочет уйти.)
Любовь Андреевна (испуганно). Нет, не уходите, останьтесь, голубчик. Прошу вас. Может быть, надумаем что-нибудь!
Лопахин. О чем тут думать!
Любовь Андреевна. Не уходите, прошу вас. С вами все-таки веселее…
Я все жду чего-то, как будто над нами должен обвалиться дом.
Гаев (в глубоком раздумье). Дуплет в угол… Круазе в середину…
Любовь Андреевна. Уж очень много мы грешили…
Лопахин. Какие у вас грехи…
Гаев (кладет в рот леденец). Говорят, что я все свое состояние проел на леденцах… (Смеется.)
Гаев. Это наш знаменитый еврейский оркестр. Помнишь, четыре скрипки, флейта и контрабас.
Любовь Андреевна. Он еще существует? Его бы к нам зазвать как-нибудь, устроить вечерок.
Лопахин (прислушивается). Не слыхать… (Тихо напевает.) «И за деньги русака немцы офранцузят». (Смеется.) Какую я вчера пьесу смотрел в театре, очень смешно.
Любовь Андреевна. И, наверное, ничего нет смешного. Вам не пьесы смотреть, а смотреть бы почаще на самих себя. Как вы все серо живете, как много говорите ненужного.
Лопахин. Это правда. Надо прямо говорить, жизнь у нас дурацкая…
Мой папаша был мужик, идиот, ничего не понимал, меня не учил, а только бил спьяна, и все палкой. В сущности, и я такой же болван и идиот. Ничему не обучался, почерк у меня скверный, пишу я так, что от людей совестно, как свинья.
Любовь Андреевна. Жениться вам нужно, мой друг.
Лопахин. Да… Это правда.
Любовь Андреевна. На нашей бы Варе. Она хорошая девушка.
Любовь Андреевна. Она у меня из простых, работает целый день, а главное, вас любит. Да и вам-то давно нравится.
Лопахин. Что же? Я не прочь… Она хорошая девушка.
Гаев. Мне предлагают место в банке. Шесть тысяч в год… Слыхала?
Любовь Андреевна. Где тебе! Сиди уж…
Фирс входит; он принес пальто.
Фирс (Гаеву). Извольте, сударь, надеть, а то сыро.
Гаев (надевает пальто). Надоел ты, брат.
Фирс. Нечего там… Утром уехали, не сказавшись. (Оглядывает его.)
Любовь Андреевна. Как ты постарел, Фирс!
Фирс. Чего изволите?
Лопахин. Говорят, ты постарел очень!
Фирс. Живу давно. Меня женить собирались, а вашего папаши еще на свете не было… (Смеется.) А воля вышла, я уже старшим камердинером был. Тогда я не согласился на волю, остался при господах…
И помню, все рады, а чему рады, и сами не знают.
Лопахин. Прежде очень хорошо было. По крайней мере драли.
Фирс (не расслышав). А еще бы. Мужики при господах, господа при мужиках, а теперь все враздробь, не поймешь ничего.
Гаев. Помолчи, Фирс. Завтра мне нужно в город. Обещали познакомить с одним генералом, который может дать под вексель.
Лопахин. Ничего у вас не выйдет. И не заплатите вы процентов, будьте покойны.
Любовь Андреевна. Это он бредит. Никаких генералов нет.
Входят Трофимов, Аня и Варя.
Гаев. А вот и наши идут.
Любовь Андреевна (нежно). Иди, иди… Родные мои… (Обнимая Аню и Варю). Если бы вы обе знали, как я вас люблю. Садитесь рядом, вот так.
Лопахин. Наш вечный студент все с барышнями ходит.
Трофимов. Не ваше дело.
Лопахин. Ему пятьдесят лет скоро, а он все еще студент.
Трофимов. Оставьте ваши дурацкие шутки.
Лопахин. Что же ты, чудак, сердишься?
Трофимов. А ты не приставай.
Лопахин (смеется). Позвольте вас спросить, как вы обо мне понимаете?
Трофимов. Я, Ермолай Алексеич, так понимаю: вы богатый человек, будете скоро миллионером. Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает все, что попадается ему на пути, так и ты нужен.
Варя. Вы, Петя, расскажите лучше о планетах.
Любовь Андреевна. Нет, давайте продолжим вчерашний разговор.
Трофимов. О чем это?
Гаев. О гордом человеке.
Трофимов. Мы вчера говорили долго, но ни к чему не пришли. В гордом человеке, в вашем смысле, есть что-то мистическое. Быть может, вы и правы по-своему, но если рассуждать попросту, без затей, то какая там гордость, есть ли в ней смысл, если человек физиологически устроен неважно, если в своем громадном большинстве он груб, неумен, глубоко несчастлив. Надо перестать восхищаться собой. Надо бы только работать.
Гаев. Все равно умрешь.
Трофимов. Кто знает? И что значит — умрешь? Быть может, у человека сто чувств и со смертью погибают только пять, известных нам, а остальные девяносто пять остаются живы.
Любовь Андреевна. Какой вы умный, Петя.
Лопахин (иронически). Страсть!
Трофимов. Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину. У нас, в России, работают пока очень немногие. Громадное большинство той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно. Называют себя интеллигенцией, а прислуге говорят «ты», с мужиками обращаются, как с животными, учатся плохо, серьезно ничего не читают, ровно ничего не делают, о науках только говорят, в искусстве понимают мало. Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота… И, очевидно, все хорошие разговоры у нас для того только, чтобы отвести глаза себе и другим. Укажите мне, где у нас ясли, о которых говорят так много и часто, где читальни? О них только в романах пишут, на деле же их нет совсем. Есть только грязь, пошлость, азиатчина… Я боюсь и не люблю очень серьезных физиономий, боюсь серьезных разговоров. Лучше помолчим!
Лопахин. Знаете, я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера, ну, у меня постоянно деньги свои и чужие, и я вижу, какие кругом люди. Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей. Иной раз, когда не спится, я думаю: господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами…
Любовь Андреевна. Вам понадобились великаны… Они только в сказках хороши, а так они пугают.
В глубине сцены проходит Епиходов и играет на гитаре.
(Задумчиво.) Епиходов идет…
Аня (задумчиво). Епиходов идет…
Гаев. Солнце село, господа.
Трофимов. Вы лучше желтого в середину дуплетом.
Гаев. Я молчу, молчу.
Все сидят, задумались. Тишина. Слышно только, как тихо бормочет Фирс. Вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный.
Любовь Андреевна. Это что?
Лопахин. Не знаю. Где-нибудь далеко в шахтах сорвалась бадья. Но где-нибудь очень далеко.
Гаев. А может быть, птица какая-нибудь… вроде цапли.
Трофимов. Или филин…
Любовь Андреевна (вздрагивает). Неприятно почему-то.
Фирс. Перед несчастьем то же было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь.
Гаев. Перед каким несчастьем?
Любовь Андреевна. Знаете, друзья, пойдемте, уже вечереет. (Ане.) У тебя на глазах слезы… Что ты, девочка? (Обнимает ее.)
Аня. Это так, мама. Ничего.
Трофимов. Кто-то идет.
Показывается прохожий в белой потасканной фуражке, в пальто; он слегка пьян.
Прохожий. Позвольте вас спросить, могу ли я пройти здесь прямо на станцию?
Гаев. Можете. Идите по этой дороге.
Прохожий. Чувствительно вам благодарен. (Кашлянув.) Погода превосходная… (Декламирует.) Брат мой, страдающий брат… выдь на Волгу, чей стон… (Варе.) Мадемуазель, позвольте голодному россиянину копеек тридцать…
Варя испугалась, вскрикивает.
Лопахин (сердито). Всякому безобразию есть свое приличие!
Любовь Андреевна (оторопев). Возьмите… вот вам… (Ищет в портмоне.) Серебра нет… Все равно, вот вам золотой…
Прохожий. Чувствительно вам благодарен! (Уходит.)
Варя (испуганная). Я уйду… я уйду… Ах, мамочка, дома людям есть нечего, а вы ему отдали золотой.
Любовь Андреевна. Что ж со мной, глупой, делать! Я тебе дома отдам все, что у меня есть. Ермолай Алексеич, дадите мне еще взаймы.
Любовь Андреевна. Пойдемте, господа, пора. А тут, Варя, мы тебя совсем просватали, поздравляю.
Варя (сквозь слезы). Этим, мама, шутить нельзя.
Лопахин. Охмелия, иди в монастырь…
Гаев. А у меня дрожат руки: давно не играл на бильярде.
Лопахин. Охмелия, о нимфа, помяни меня в твоих молитвах!
Любовь Андреевна. Идемте, господа. Скоро ужинать.
Варя. Напугал он меня. Сердце так и стучит.
Лопахин. Напоминаю вам, господа: двадцать второго августа будет продаваться вишневый сад. Думайте об этом. Думайте.
Уходят все, кроме Трофимова и Ани.
Аня (смеясь). Спасибо прохожему, напугал Варю, теперь мы одни.
Трофимов. Варя боится, а вдруг мы полюбим друг друга, и целые дни не отходит от нас. Она своей узкой головой не может понять, что мы выше любви. Обойти то мелкое и призрачное, что мешает быть свободным и счастливым, — вот цель и смысл нашей жизни. Вперед! Мы идем неудержимо к яркой звезде, которая горит там вдали! Вперед! Не отставай, друзья!
Аня (всплескивая руками). Как хорошо вы говорите!
Сегодня здесь дивно!
Трофимов. Да, погода удивительная.
Аня. Что вы со мной сделали, Петя, отчего я уже не люблю вишневого сада, как прежде. Я любила его так нежно, мне казалось, на земле нет лучше места, как наш сад.
Трофимов. Вся Россия наш сад. Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных мест.
Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов… Владеть живыми душами — ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней… Мы отстали по крайней мере лет на двести, у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку. Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом. Поймите это, Аня.
Аня. Дом, в котором мы живем, давно уже не наш дом, и я уйду, даю вам слово.
Трофимов. Если у вас есть ключи от хозяйства, то бросьте их в колодец и уходите. Будьте свободны, как ветер.
Аня (в восторге). Как хорошо вы сказали!
Трофимов. Верьте мне, Аня, верьте! Мне еще нет тридцати, я молод, я еще студент, но я уже столько вынес! Как зима, так я голоден, болен, встревожен, беден, как нищий, и — куда только судьба не гоняла меня, где я только не был! И все же душа моя всегда, во всякую минуту, и днем и ночью, была полна неизъяснимых предчувствий. Я предчувствую счастье, Аня, я уже вижу его…
Аня (задумчиво). Восходит луна.
Слышно, как Епиходов играет на гитаре все ту же грустную песню. Восходит луна. Где-то около тополей Варя ищет Аню и зовет: «Аня! Где ты?»
Трофимов. Да, восходит луна.
Вот оно, счастье, вот оно идет, подходит все ближе и ближе, я уже слышу его шаги. И если мы не увидим, не узнаем его, то что за беда? Его увидят другие!
Голос Вари: «Аня! Где ты?»
Опять эта Варя! (Сердито.) Возмутительно!
Аня. Что ж? Пойдемте к реке. Там хорошо.