Исповедь толстой что сделал с рукописью статьи исповедь
Исповедь
Другие варианты названия: «Вступление к ненапечатанному сочинению».
Том юбилейного 90-томного собрания сочинений: 23.
Сагитов Рашит 11.12.2014 22:05:46
Lvyonok Yasnopolyanskiy 07.10.2016 15:33:22
В журнале «Русская мысль» № 5 за 1882 г. «Исповедь» была опубликована под названием «Вступление к ненапечатанному сочинению»; духовная цензура наложила запрет на это произведение, номер был конфискован. Отдельное издание «Исповеди» увидело свет только в 1884 г. за границей, в Женеве, в издательстве М. К. Элпидина.
Исповедь в церковном лжехристианстве обозначает одно из т.н. церковных «таинств», а именно «таинство» покаяния. Церковный идолопоклонник каялся перед попами и намалёванными на досках идолами, в надежде получить «свыше» прощение и отпущение грехов. Рассказ о своих прегрешениях был содержанием исповеди, покаяние — её смыслом, а отпущение грехов — целью.
Разумеется, церковники и их паства не признают и никогда не признАют «Исповедь» Льва Николаевича Толстого «настоящей», христианско-религиозной исповедью, не нуждающейся в посредничестве попов или предметов идолослужения. На равных с двумя другими одноимёнными знаменитыми в истории литературы произведениями — «Исповедью» Блаженного Августина и Жан-Жака Руссо, — они относят «Исповедь» Льва Николаевича исключительно к светской, а не христианской духовной литературе.
Содержание толстовской «Исповеди» — рассказ о своей прошлой жизни, истории собственных религиозных исканий и пути к Богу и к христианству.
Конец 1870-х гг. был для Толстого временем острого душевного кризиса, когда он не просто искал ответы на вопросы о смысле и цели жизни, но искал их со всей страстностью «во всякой книге, во всяком разговоре, во всяком человеке». В конце 1879 г. он принялся за изложение своих религиозных взглядов и своего отношения к лжеучению «православия». Писал он сперва только для себя, с огромным напряжением всех душевных сил, даже не предполагая напечатать свои великолепные, но при этом остро-нецензурные писания. В письмах того времени H. Н. Страхову чувствуется эта полная поглощённость Льва Николаевича начатой работой: «Я очень занят, очень взволнован своей работой. Работа не художественная и не для печати». «Я очень занят и очень напрягаюсь. Всё голова болит».
Среди домашних его новая работа не нашла понимания. Софья Андреевна, жена Толстого, умеренно приверженная лжеучению и идолопоклонничеству «православия», говорила, что он пишет «какие-то религиозные рассуждения», никому не понятные и не нужные, и желала, чтобы христианское вдохновение Льва Николаевича не только не увеличивалось бы, но поскорее бы прошло, «как болезнь».
Толстой начал своё первое доведённое до конца изложение религиозных взглядов словами: «Я вырос, состарился и оглянулся на свою жизнь». Едва закончив его, он начал переработку, и из первой главы получилось произведение, названное «Исповедью». В рукописи такого названия нет, оно встречается в письмах и дневнике С. А. Толстой, но автор впоследствии с ним согласился, и при публикациях оно было закреплено.
«Исповедь» начинается так: «Я был крещён и воспитан в православной христианской вере. Меня учили ей с детства и во всё время моего отрочества и юности. Но когда я 18-ти лет вышел со второго курса университета, я не верил уже ни во что из того, чему меня учили».
В детстве и ранней молодости в нём жила «какая-то религиозная любовь к добру, стремление к нравственному совершенствованию», он считал что это было «последствием» его «детской веры» «Я всею душой желал быть хорошим; но я был молод, у меня были страсти, а я был один, совершен но один, когда искал хорошего».
Став писателем, продолжал Толстой, он, как и те поэты и художники, что окружали его, думал, что их «призвание — учить людей». И он так и делал и стал писать «из тщеславия, корыстолюбия и гордости». Толстой рассказывает о своих педагогических занятиях с крестьянскими детьми, о заграничных путешествиях, о женитьбе и 15 годах семейной жизни —у него было всё, что считается совершенным счастьем. «И в таком положении я пришёл к тому, что не мог жить и, боясь смерти, должен был употреблять хитрости против себя, чтобы не лишить себя жизни».
Толстой писал, что «это не басня, а это истинная, неоспоримая и всякому понятная правда». Задавая себе вопросы о смысле жизни, он не находил ответа в окружающей его жизни и пришёл к выводу, что жизнь бессмысленна. Ни наука, ни официальная церковь, ни даже все мудрецы мира не давали нужного Толстому ответа, ни Шопенгауэр, ни Сакиа-Муни (Будда), ни Соломон.
Пройдя в поисках веры через изучение христианства, буддизма, магометанства по книгам и по живым людям, окружавшим его, Толстой обратился к вере простых людей, простого народа, которая состояла в том, чтобы жить по-Божьи, «трудиться, смиряться, терпеть и быть милостивыми». И полюбил этих людей. В «Исповеди» он так объяснял это: «. со мной случился переворот, который давно готовился во мне и задатки которого всегда были во мне. Со мной случилось то, что жизнь нашего круга — богатых, учёных — не только опротивела мне, но потеряла всякий смысл. Все наши действия, рассуждения, наука, искусства — всё это предстало мне как баловство. Действия же трудящегося народа, творящего жизнь, представились мне единым настоящим делом. И я понял, что смысл, придаваемый этой жизни, есть истина, и я принял его».
Образ жизни простого народа стал убеждением Толстого, достигнутым в результате духовного кризиса, потому что только простые люди знали смысл жизни и смерти, «спокойно трудились, переносили лишения и страдания, жили и умирали, видя в этом не суету, а добро».
«Исповедь», по замыслу Толстого, стала первой частью «большого сочинения» религиозно-философского характера. Три другие части — «Исследование догматического богословия», «Соединение и перевод четырёх Евангелий», «В чём моя вера?».
Прислужница попов и правительства, духовная цензура запретила издание «Исповеди». Страницы с текстом сочинения Толстого были варварски вырезаны из номера уже напечатанного журнала и. разошлись по России в тысячах копий, сделанных с корректурных оттисков, и многие из современников всё-таки услышали его призыв Льва Николаевича к Богу и Христу.
Закончив работу над «Исповедью», Толстой писал H. Н. Страхову 11 октября 1882 г.: «Перемениться я нисколько не переменился; но разница моего прошлогоднего состояния и теперешнего такая же, как между строящимся человеком и построившимся. Надеюсь снять леса, вычистить сор вокруг жилья и жить незаметно и покойно».
Но это был только очередной этап и в жизни писателя, и в его поисках истины.
*****
ПО КНИГЕ:
Панченко А. Несколько страниц из истории русской души // Толстой Л. Н. Исповедь. В чём моя вера? — Л., 1991. С. 346-360.
______________________________________________
Исповедь толстой что сделал с рукописью статьи исповедь
ее спустя три года, Толстой в третьей корректуре поставил дату: 1879. Работа продолжалась, с перерывами, до весны 1882 г. Среди рукописей есть одна, озаглавленная «Что я», где изложение ведется в стиле рассказов для «Азбуки». По предположению H. H. Гусева работа предназначалась для журнала «Детский отдых» (издавался П. А. Берсом, братом С. А. Толстой, и В. К. Истоминым) и должна быть отнесена к зиме 1880-1881 гг. В детский журнал Толстой написал рассказ «Чем люди живы», а законченную «Исповедь» в марте 1882 г. прочитал вслух редактору «Русской мысли» С. А. Юрьеву. На Юрьева новое сочинение Толстого произвело «неизгладимое, сильное впечатление». В апреле рукопись поступила в набор. Толстой заново выправил свое сочинение, а также добавил заключительную часть, которая начинается словами: «Это было написано мною три года тому назад» и содержит рассказ об увиденном «на днях» сне. Затем для чтения корректур он приехал из Ясной Поляны в Москву.
нелегальным путем «Исповедь» разошлась в числе во много раз большем, чем распространила бы ее «Русская мысль», печатавшаяся тогда только в трех тысячах экземпляров» (Н. Б-в. Л. Н. Толстой и цензура в 80-х годах. — «Новое время», 1908, № 11 694).
Напечатана «Исповедь» была впервые в Женеве журналом «Общее дело» (1883—1884) и в изд-ве М. К. Элпидина (1884). В России «Исповедь» смогла появиться лишь в 1906 г. («Всемирный вестник», № 1). Правда, выдержки из нее (под видом бесед с Толстым) приведены в статье М. С. Громеки «Последние произведения гр. Л. Н. Толстого» («Русская мысль», 1884, № 11; отд. изд. —1885) и в некоторых других работах, в частности — статьях церковных деятелей, полемизировавших с Толстым.
Общественный резонанс «Исповеди», ее воздействие на русскую читающую публику 80-х и последующих лет — огромны. Книга Толстого очень скоро стала всемирно известной. В статье 1889 г. «Свет России» С. М. Степняк-Кравчинский, хорошо знавший литературно-общественную жизнь Европы и Америки, написал: «Та особенная слава, которая теперь окружает имя Толстого, началась после того, как появились его «Исповедь» и «В чем моя вера?» («Литературное наследство», т. 75, кн. I. M., 1965, с. 546).
«Чудесные» художественные стороны «Исповеди» высоко оценил В. В. Стасов в письме от 17 ноября 1883 г. («Лев Толстой и В. В. Стасов. Переписка». Л., 1929, с. 65).
M. E. Салтыкову-Щедрину не удалось прочитать всю книгу. В споре А. М. Скабичевского с М. С. Громекой он принял сторону Скабичевского, критиковавшего Толстого. Но следует учитывать, что критическая, обличительная сторона «Исповеди» не нашла и не могла найти никакого отражения в книге Громеки.
Шведский писатель А. Стриндберг под влиянием идей Толстого писал свою книгу «Среди французских крестьян» (1885, опубликована в 1889 г.) и в предисловии ссылался на «Исповедь»: «Толстой, чей недавно переведенный роман «Война и мир» привел парижан в восхищение, Толстой, граф, богатый человек, заслуженный воин севастопольских сражений, блестящий писатель, порвал с обществом, отказался от литературного творчества и в полемических работах «Исповедь» и «В чем моя вера?» встал на сторону Руссо, объявил войну культуре и сам воплотил на практике свое учение, превратившись в крестьянина» («Литературное наследство», т. 75, кн. I, с. 123).
Датский переводчик Петер Ганзен писал Толстому 9 мая 1888 г.: «Особенное внимание возбудили приведенные мною. отрывки из «Исповеди». Ее называют «образцом автобиографии» и глубоко сочувствуют описанному в ней перевороту в деятельности автора» (там же, с. 317).
Стр. 106. . вышел со второго курса университета. — Толстой поступил в Казанский университет в 1844 г. и пробыл один год на восточном отделении философского факультета и два года на юридическом факультете. В 1847 г. оставил университет.
. (это было в 1838 г.). — Описанный Толстым случай произошел в сентябре 1839 г.
Стр. 107. . читал Вольтера. — Против церкви и духовенства были направлены очень многие сочинения Вольтера, как например «Эдип», «Магомет», «Заира», «Генриада», «Век Людовика XIV», «Опыт о нравах и духе народов» и др. Одну из едких насмешек Вольтера над церковными догматами Толстой вспоминает в статье «Что такое религия и в чем сущность ее?» (1901—1902): «. не говоря и о том нелепом таинстве, про которое Вольтер еще говорил, что были и есть всякие нелепые религиозные учения, но никогда еще не было такого, в котором главный религиозный акт состоял бы в том, чтобы есть своего бога» (т. 35, с. 169). Имеется в виду «причащение» — самый распространенный религиозный обряд.
Стр. 109. Добрая тетушка моя. — Речь идет о воспитательнице Толстого Татьяне Александровне Ергольской, приходившейся ему троюродной теткой. По признанию самого Толстого, Т. А. Ергольская имела на него сильное и благотворное влияние. «Она научила меня духовному наслаждению любви»,— писал он в «Воспоминаниях», где посвятил Т. А. Ергольской отдельную главу.
Стр. 110. Я убивал людей на войне. — Толстой участвовал в войне на Кавказе в 1851—1853 гг. и в Крымской войне 1854—1855 гг., находясь сначала в Дунайской армии, а затем в осажденном Севастополе.
. вызывал на дуэли. — Известны два случая вызова Толстым на дуэль. Первый произошел 19 марта 1856 г. М. Н. Лонгинов, в то время сотрудник «Современника», а впоследствии орловский губернатор и затем начальник Главного управления по делам печати, прислал Некрасову письмо, где высказал сомнение в свободомыслии Толстого. Не зная содержания письма, Некрасов показал его Толстому; Толстой оскорбился письмом Лонгинова и послал ему вызов на дуэль. Инцидент был улажен Некрасовым.
В это время я стал писать. — Первое опубликованное произведение Толстого — повесть «Детство»; она появилась в сентябрьской книжке «Современника» 1852 г.
. я приехал после войны в Петербург. — Толстой приехал в Петербург после Крымской войны 19 ноября 1855 г. Ему было тогда не двадцать шесть, а двадцать семь лет.
Стр. 113. . я поехал за границу.— Толстой в первый раз выехал за границу из Москвы 29 января 1857 г. Он побывал во Франции, Швейцарии и Германии; вернулся в Петербург 30 июля 1857 г.
Стр. 114. . занятие крестьянскими школами. — Толстой занимался педагогической деятельностью в течение 1858—1863 гг.
. я другой раз поехал за границу. — Толстой вторично выехал за границу 2 июля 1860 г. На этот раз он побывал в Германии, Франции, Англии и Бельгии. Возвратился в Россию 12 апреля 1861 г.
. заняв место посредника. — Толстой был назначен мировым посредником 28 июня 1861 г. Состоя в этой должности, он защищал интересы крестьян против несправедливых притязаний помещиков, чем вызвал озлобление против себя всего крапивенского дворянства. Озлобление это было так велико, что ему наконец пришлось оставить службу. 30 апреля 1862 г. он подал в отставку, которую получил 26 мая того же года.
Стр. 115. . поехал в степь. — Толстой в первый раз поехал на кумыс в Самарскую губ. 14 мая 1862 г, захватив с собою двух своих учеников — Василия Морозова и Егора Чернова. Он поселился в башкирском кочевье на Каралыке в Николаевском уезде Самарской губ. Возвратился в Ясную Поляну 31 июля 1862 г. О пребывании Толстого в башкирской степи см. «Воспоминания о Л. Н. Толстом ученика Яснополянской школы В. С. Морозова». М., «Посредник», 1917, с. 89—123.
. я женился. — Толстой женился на Софье Андреевне Берс 23 сентября 1862 г.
Вот именно. просто — жестоко и глупо. — Перефразировка заключительных строк стихотворения М. Ю. Лермонтова «И скучно и грустно. ».
Подарок на Новый год издателю «Москвитянина». Из Шамиссо и Рюккерта» (1844).
«Познавши внутреннюю сущность. есть ничто». — Выдержка взята из заключительного (71) параграфа сочинения Артура Шопенгауэра «Die Welt als Wille und Vorstellung» («Мир как воля и представление»). Толстой читал его в оригинале; перевод принадлежит ему.
Стр. 129—130. «Суета сует,— говорит Соломон. делается под солнцем». — Выдержки взяты из 1, 2 и 9 глав «Книги Екклезиаста, или Проповедника», считающейся церковью одной из канонических книг, входящих в состав священного писания Ветхого завета. Церковная традиция приписывает книгу Соломону, царю израильскому, жившему в XI—X вв. до н. э. Библейская критика находит, что приписывать это сочинение Соломону нет никаких оснований. Действительный автор его неизвестен.
Стр. 133. «И похвалил я веселье. ни знания, ни мудрости». — Выдержки взяты из 8 и 9 глав «Книги Екклезиаста».
Стр. 140. . то знание, которое, как это сделал Декарт, начинает с полного сомнения во всем. — Имеется в виду сочинение Декарта «Основания философии» (1647). Толстой читал выдержку из Декарта в переводе H. H. Страхова в его статье «Об основных понятиях психологии» («Журнал Министерства народного просвещения», 1878, № 5, с. 31-35).
. к так называемым новым христианам, исповедующим спасение верою в искупление. — В 1874 г. в петербургских великосветских кругах появился англичанин лорд Редсток, проповедовавший спасение одною верою в «искупление кровью Христа». Толстой был знаком и состоял в 1876 г. в переписке с одним из его последователей— гр. А. П. Бобринским, бывшим в 1871—1874 гг. министром
путей сообщения. В седьмой части «Анны Карениной» (гл. XXI—XXII), появившейся в № 4 «Русского вестника» за 1877 г., последователи этого учения изображаются в комическом виде.
Стр. 149. Несмотря на то, что я вполне был убежден в невозможности доказательства бытия божия (Кант доказал мне, и я вполне понял его, что доказать этого нельзя). — В «Критике чистого разума» Канта (I. Трансцендентальное учение об элементах, гл. III, секция 4, 5 и 6) говорится о «невозможности» онтологического, космологического и физико-теологического доказательства существования бога.
Стр. 150. . доводы. Шопенгауэра. — Шопенгауэр рассматривает доказательства бытия божия в сочинении «О четверояком корне закона достаточного основания», гл. 2, § 7, 8; гл. 4, § 20.
Стр. 155. . новые, наши русские богословские сочинения. — Разумеются статьи А. С. Хомякова и Ю. Ф. Самарина. О впечатлении, произведенном на него богословскими сочинениями Хомякова, Толстой писал также в «Анне Карениной» (ч. восьмая, гл. IX) и в «Исследовании догматического богословия» (гл. XIII).
. в Никейском символе. — Никейский (правильнее — Никео-Константинопольский) символ — исповедание веры, принятое церковью на двух «вселенских соборах»: первом — в Никее в 325 г. и втором — в Константинополе в 381 г. Излагает основные положения церковной догматики.
Стр. 157. . причащался в первый раз. — Это было в 1878 г. См. письмо Толстого к Н. Н. Страхову от 17 апреля 1878 г. (т. 62, с. 413).
Стр. 158. . при чтении Четьи-Минеи. — Четьи-Минеи — сборник житий святых православной церкви. Толстой читал жития святых в 12-томном издании 1864 г. (это издание, с многочисленными пометками Толстого, хранится в яснополянской библиотеке). Кроме него, Толстой читал еще «Великие Минеи-Четьи, собранные всероссийским митрополитом Макарием». СПб., изд. Археографической комиссии, и В. Ключевского «Древнерусские жития святых,
как исторический источник. Исследование», изд. К. Солдатенкова. М., 1871. Экземпляр книги Ключевского, имеющийся в яснополянской библиотеке, также испещрен многочисленными пометками Толстого.
. Прологов. — «Прологом» в древней Руси называлась книга, содержащая жития святых и поучения. Древнейший список «Пролога» восходит к XII веку, но самый перевод с греческого был сделан значительно раньше. Первое печатное издание относится к 1642—1644 гг. Перепечатывался много раз.
Упоминаемое Толстым житие Макария Великого помещено в «Прологе» под 19 января; житие Иосафа царевича, являющееся христианским пересказом легенды о Будде,— под 18 ноября; «Слово о путнике в колодце», имеющее название «Притча святого Варлаама о временнем сем веце»,— под 19 ноября; «Слово о монахе, нашедшем золото» («О Филагрии мнисе, иже найде тысящу златник и возврати погубившему») — под 13 сентября; «Слово о Петре Мытаре» (Иоанна Милостивого) — под 22 сентября: «Слова Иоанна Златоуста» рассеяны в большом количестве на протяжении всей книги. Толстой читал «Пролог» в издании 1875—1876 гг. Читанный им экземпляр, испещренный многочисленными его пометками, сохранился в яснополянской библиотеке. Судя по закладкам, Толстой в последний раз читал «Пролог» в июне 1880 г.
Стр. 160. . отношение. пашковца. — Пашковцы — последователи религиозных воззрений В. А. Пашкова, последователя учения лорда Редстока. Учение Пашкова в 1870—1880-х годах было распространено в аристократических кругах Петербурга.
. Шекеры — сектанты, выделившиеся из квакеров в Манчестере. Переселившись в Америку, шекеры были организованы в 1774 г. Анной Ли. Учение шекеров отвергает брак, присягу и военную службу и признает общность имущества.
Стр. 161. Мы соединились с ними тем, что поставили существенное в вере выше несущественного. — Имеется в виду так называемое «единоверие», то есть соединение старообрядцев с господствующей церковью при условии подчинения их православному духовенству и принятия церковнослужителей от православных архиереев. Богослужение же и таинства единоверцы совершают по старопечатным книгам и по старым обрядам. Единоверие возникло в конце XVIII в. по инициативе старообрядцев.
. filioque. (буквально — «и сына», прибавление к восьмому члену символа веры) — догматическое расхождение католической церкви с православной.
. война в России. — Имеется в виду русско-турецкая война 1877—1878 гг.
Стр. 162. . убийство. юношей. — Толстой говорит о казнях революционеров-террористов, членов партии «Народной воли», особенно участившихся с 1879 г.
Комментарии («Исповедь»)
Комментарии
ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ И ПЕЧАТАНИЯ
«Исповедь», или «Вступление к ненапечатанному сочинению», является первым законченным произведением Л. Н. Толстого, написанным после его «второго рождения», как он называл происшедший во второй половине 1870-х годов перелом в его миросозерцании.
В последней части «Анны Карениной», над которой Толстой работал в начале 1877 г., дается описание того душевного кризиса, который переживал в то время автор. Как и Левин, Толстой испытывал мучительные сомнения в основах своего миросозерцания. Он искал ответов на тревожившие его вопросы о смысле и цели жизни. Как Левин, «невольно, бессознательно для себя, он теперь во всякой книге, во всяком разговоре, во всяком человеке искал отношения к этим вопросам и разрешения их. Мысли эти томили и мучили его то слабее, то сильнее, но никогда не покидали его. Он читал и думал, и чем больше он читал и думал, тем дальше чувствовал себя от преследуемой им цели».[72]
3 марта 1877 г. С. А. Толстая писала в своем дневнике: «Сегодня он [Лев Николаевич] говорит, что он и не мог бы жить долго в той страшной борьбе религиозной, в какой находился эти последние два года, и теперь надеется, что близко то время, когда он сделается вполне религиозным человеком».[73]
Разрешение своих религиозных сомнений Толстой нашел там, где никак не думал найти: не в богословских сочинениях, не в общении с профессиональными духовными лицами, а в общении с русским трудовым народом. Спасло его «уважение и какая-то кровная любовь к мужику, всосанная им, как он сам говорил, вероятно, с молоком бабы-кормилицы», которую он, как изображенный им Левин, всегда испытывал в сильной степени. В «Анне Карениной» рассказывается, как разговор с крестьянином Фоканычем вывел Левина из состояния отчаяния, в котором он находился до того времени.
Толстой, как Левин, принимает церковную веру, потому что ее придерживается большинство трудового крестьянства.
человеком, как это видно из следующего места черновой редакции последней части «Анны Карениной», написанной не позднее мая 1877 г.: «Я знаю, к кому мне прибегнуть, когда я слаб, я знаю, что яснее тех объяснений, которые дает церковь, я не найду, и эти объяснения вполне удовлетворяют меня».[74]
25 августа 1877 г. Софья Андреевна записывает в дневнике: «Всё более и более укрепляется в нем религиозный дух. Как в детстве, всякий день становится он на молитву, ездит по праздникам к обедне. по пятницам и средам ест постное и всё говорит о духе смирения, не позволяя и останавливая полушутя тех, кто осуждает других».[75]
Едва ли, однако, Толстой был когда-либо вполне православно-верующим. Уже 6 ноября 1877 г. он писал H. Н. Страхову:
«На днях слушал я урок священника детям из катехизиса. Всё это было так безобразно. Умные дети так очевидно не только не верят этим словам, но и не могут не презирать этих слов, что мне захотелось попробовать изложить в катехизической форме то, во что я верю, и я попытался. И попытка эта показала мне, как это для меня трудно и, боюсь, невозможно. И от этого мне грустно и тяжело».[76]
«Был у обедни в воскресенье. Подо всё в службе я могу подвести объяснение, меня удовлетворяющее. Но «многая лета» и «одоление на врагов» есть кощунство. Христианин должен молиться за врагов, а не против них».[78]
11 июня 1879 г. Толстой отправляется в Киев, куда приехал 14 июня. Здесь он ходит по соборам, пещерам, монахам, схимникам, но остается неудовлетворенным. «Не стоило того», — пишет он жене в тот же день.[79] Приехавший в Ясную Поляну в конце июня 1879 г. H. Н. Страхов нашел Толстого уже в «новом фазисе», как писал он ему 21 июля.[80] Этим «новым фазисом» было, без сомнения, антицерковное настроение Толстого, тогда впервые замеченное Страховым.
27 сентября 1879 г. Толстой поехал в Москву, а из Москвы проехал в Троице-Сергиеву лавру. В Москве он беседовал о вере с митрополитом московским Макарием (Булгаковым) и викарием Алексеем (Лавровым-Платоновым), а в лавре — с наместником Леонидом (Кавелиным). «Все трое прекрасные люди и умные, — писал Толстой Н. Н. Страхову 4 октября, — но я больше еще укрепился в своем убеждении. Волнуюсь, метусь и борюсь духом и страдаю; но благодарю бога за это состояние».[81]
Повидимому, вскоре после возвращения из Москвы Толстой принялся за изложение своих религиозных взглядов и своего отношения к православию. Писал он для себя, повинуясь непреодолимой внутренней потребности выяснить самому себе свое отношение к религии. Работа шла страшно напряженно.
«Я очень занят, — писал Толстой Н. H. Страхову в коротеньком письме около 2 ноября 1879 г., — но не скажу, что пишу».[82] Ему же 22 ноября: «Я очень занят, очень взволнован своей работой. Работа не художественная и не для печати».[83] В тот же день Фету: «Я очень занят. Из занятия моего ничего не выйдет, кроме моего удовлетворения, но все-таки очень занят».[84] Страхову около 12 декабря: «Я очень занят и очень напрягаюсь. Всё голова болит».[85]
«Поблагодарите Стасова, — писал он H. Н. Страхову в том же письме, — за. его милое письмо и попросите извинения, если и теперь не отвечу, хотя хочу ответить».
Брату Сергею Николаевичу Толстой 21 декабря 1879 г. писал о своей работе в следующих выражениях: «Я всё так же предавался своему сумасшествию, за которое ты так на меня сердишься. Только теперь роды[86] выбили меня из колеи».[87]
В своих записках С. А. Толстая писала 18 декабря 1879 г.: «Пишет о религии, объяснение Евангелия и о разладе церкви с христианством. Читает целые дни, постное ест по средам и пятницам. Все разговоры проникнуты учением Христа. Расположение духа спокойное и молчаливо-сосредоточенное. Декабристы[90] и вся деятельность в прежнем духе совсем отодвинуты назад, хотя он иногда говорит: «Если буду опять писать, то. напишу совсем другое, до сих пор всё мое писание были одни этюды».[91]
Это первое доведенное до конца изложение Толстым своих религиозных убеждений сохранилось. Датировка его 1879 г. подтверждается самым текстом произведения. По поводу обличения Христом книжников и фарисеев Толстой уже в конце сочинения говорит, что это обличение «для нас, в нашем 1879 году кажется написанным прямо против наших архиереев, митрополитов, попов во вчерашней газете, ускользнувшей как-то от цензуры». Сочинение не озаглавлено; начинается словами: «Я вырос, состарелся и оглянулся на свою жизнь».
Судя по сохранившимся черновикам, новое произведение в переработанном виде начиналось с описания душевного кризиса, пережитого автором. Вот первые его строки:
Мне было почти 50 лет, когда со мной сделалось то ужасное душевное состояние, которое чуть не привело меня к самоубийству и наконец привело меня в то душевное состояние, в котором я нахожусь.
Что именно таков был первоначальный замысел автора, подтверждается и сохранившимся на обложке первой редакции «Исповеди» планом всего произведения, который приводим здесь целиком:
Страдания и смерть
Справки с знаниями, с верою (она отброшена)
Оглядываюсь на сверстных. Соломон, Шопенг[ауэр]
Оглядываюсь чувством на человечество.
Что ж они говорят — богословия.
Затем у Толстого явилась мысль — присоединить к рассказу о своих сомнениях и исканиях описание своей прошлой жизни. Около 2 ноября 1879 г. он пишет Страхову: «Напишите свою жизнь; я всё хочу то же сделать. Но только надо поставить — возбудить к своей жизни отвращение всех читателей».[93]
Высказанная в этих словах цель — возбудить к своей жизни отвращение читателей — обусловила особенный характер нового произведения. Всегда склонный к самоанализу, Толстой, вступив на новый путь, начал с самобичевания, явно преувеличенно изобразив в «Исповеди» ошибки своей прошлой жизни.
«Исповеди», во всяком случае в начале июля 1881 г. произведение имелось уже в законченном виде. К этому времени относится письмо Толстого к Страхову о том, что он написал предисловие к своему «Краткому изложению Евангелия».[94] В предисловии этом сказано, что автором написано большое сочинение, «которое лежит в рукописи и не может быть напечатано» (в России). Сочинение это, говорит далее Толстой, состоит из четырех частей; первая часть содержит «изложение того хода моей личной жизни и моих мыслей, который привел меня к убеждению в том, что в христианском учении находится истина».
Это и была «Исповедь».
В архиве Толстого сохранилась очень своеобразная рукопись, относящаяся к работе над «Исповедью». Это — попытка распространенного изложения первой главы «Исповеди» совершенно простым, понятным языком, в стиле рассказов Толстого для «Азбуки».
Толстой взял первую страницу копии «Исповеди» и принялся радикально перерабатывать ее. Из прежнего текста он оставил только несколько строк и заново написал продолжение. Работа, однако, была прервана на полуфразе, и Толстой более к ней не возвращался.
Мы полагаем, что работа эта предназначалась для журнала «Детский отдых», издававшегося в 1881 г. братом С. А. Толстой П. А. Берсом и
и написал для «Детского отдыха» легенду «Чем люди живы».
Если наше предположение справедливо, то написание данного отрывка следует отнести к зиме 1880—1881 гг. (не позднее января).
Новое произведение Л. Н. Толстого, совершенно иного духа и иного содержания, чем все ранее им написанное, стало известно его старому знакомому, редактору «Русской мысли» Сергею Андреевичу Юрьеву, которому Толстой, вероятно в первых числах апреля, читал ее вслух. На другой день Юрьев писал Толстому (письмо не датировано): «Прочтенное Вами вчера оставило в моей душе неизгладимое, сильное впечатление и желание попытать возможность напечатать в моем журнале Ваше рассуждение». Толстой выразил согласие, и в начале апреля 1882 г. статья Толстого была сдана в набор.
7 апреля Толстой уехал из Москвы в Ясную Поляну. 9 апреля он предлагает жене приехать с младшими детьми в Ясную с тем, чтобы он с мальчиками остался в Москве. «Я найду себе занятие в Москве, — писал он, — может быть, корректуры будут».[95] 11 апреля он писал ей же, что накануне посылал на почту «за корректурами».[96] Из письма, однако, не видно, чтобы корректуры были получены.
13 апреля Толстой вернулся в Москву, и переписка его с женой прервалась. Сведения о чтении им корректур находим в письме С. А. Толстой к Т. А. Кузминской от 2 мая 1882 г., в котором она писала: «Левочка остается с мальчиками [в Москве] больше потому, что он печатает статью свою в «Русской мысли» и держит корректуры, ему удобнее это делать здесь» (ГМТ).
«Исповеди» в гранках. Несомненно, Толстой правил статью и в верстке. По своему обыкновению, в корректурах он совершенно переработал свое произведение, заново написал многие страницы, другие совершенно переделал и написал новое заключение.
К 16 мая чтение корректур было закончено; Толстой уехал из Москвы в Ясную Поляну.
Редакция «Русской мысли» сочла необходимым предпослать статье Толстого введение на трех страницах, где говорилось о том значении, какое имеет статья «в наши дни тоски, неопределенных по своему внутреннему содержанию исканий правды самой по себе и правды в жизни», разочарований, приводящих к самоубийствам. «Великое значение», по мнению редакции журнала, сочинение Толстого «может получить для наших учителей веры: они ясно могут уразуметь от него свою задачу, каким запросам и каким нравственным требованиям должны они удовлетворять».
Кроме этого введения, от редакции к отдельным местам глав XIII—XV было сделано пять примечаний в духе церковного учения. Но все это не избавило статью Толстого от представления в духовную цензуру. Духовный цензор отметил некоторые места, как требующие смягчения. 24 мая Толстой, находившийся тогда опять в Москве, писал жене в Ясную Поляну: «Юрьева видел. Он просил смягчить некоторые места, отмеченные в духовной цензуре. Я завтра попробую это сделать там, где смысл от этого не теряет, и тогда возвращу ему, и он напечатает и опять поедет с книгой в духовную цензуру. А там уже они будут делать, как знают, — т. е. остановят книгу или пропустят».[97]
Дальнейшая история «Исповеди» рассказана в статье бывшего секретаря «Русской мысли» H. H. Бахметьева.[98] По его словам, «духовная цензура держала ее [майскую книгу «Русской мысли» со статьей Толстого] очень долго, не давая никакого ответа. Из Троицкой лавры, где находился в то время московский комитет духовной цензуры, приходили сведения, из которых видно было, что там не знали, как отнестись к этому произведению Толстого, докладывали митрополиту, а в то время московским митрополитом был известный своими богословскими сочинениями и большим для архиерея либерализмом преосвященный Макарий. Ему не хотелось запретить, но и пропустить такую статью он не решался. А время шло, и редакция «Русской мысли» вынуждена была выпустить июньскую книжку раньше застрявшей в цензуре майской. Юрьев в то время находился у себя в имении на летнем отдыхе, и мне, в качестве заведующего делами редакции, пришлось ехать, чтобы подвинуть решение вопроса о майской книжке, в Троицкую лавру. Там я узнал, что рассмотрение «Исповеди» и составление доклада поручено ректору Вифанской семинарии протоиерею Сергиевскому. Поехал к нему в Вифанию. Батюшка оказался очень любезным и словоохотливым. Подробно поведал мне о затруднении, в которое поставила «Исповедь» не только его, но и над ним стоящих, и предложил весьма удобный, по его мнению, выход из этого затруднения. Состоял он в том, чтобы граф Толстой, не изменяя ни единого слова в своей «Исповеди», в конце ее в нескольких словах высказал, что так он думал прежде, но теперь воззрения его иные, более соответствующие духу православной церкви, и тогда никаких затруднений со стороны духовной цензуры к выпуску книги не встретится. На мое возражение, что не только граф Толстой на это ни за что не согласится, но что и редакция не решится предложить ему подобный компромисс, батюшка стал доказывать, что в этом не было бы ничего предосудительного, и читатели отлично поняли бы, что такой «кончик» приделан только ради цензурных требований, суть осталась бы та же, а такое выдающееся, «захватывающее», как выразился отец протоиерей, произведение великого писателя было бы спасено и сделалось бы достоянием читающей публики. Никакого другого выхода он не видел. Без такой приклейки по его, вполне оправдавшемуся впоследствии, уверению духовная цензура не пропустит «Исповеди».
По сообщению газеты «Голос» от 24 июля 1882 г. (№ 198), статья Толстого была «к выходу в свет окончательно воспрещена и, по передаче ее инспектором типографий в распоряжение полиции, полицией на днях уничтожена», В действительности дело происходило не совсем так. По словам H. H. Бахметьева, «для выпуска майской книжки «Русской мысли» «Исповедь» пришлось вырезать, под очень бдительным наблюдением инспектора типографий, который, опечатав вырезанные листы, препроводил их для уничтожения в Главное управление по делам печати. Впоследствии мне приходилось встречать у некоторых лиц в Петербурге эти вырезки из «Русской мысли». Оказалось, что Главное управление по делам печати выдало их нескольким высокопоставленным лицам, отказать в просьбе которым оно не могло. Осталось и в редакции «Русской мысли» и у меня лично несколько корректурных оттисков «Исповеди» в верстанных листах и в гранках, некоторые даже с поправками автора. С них в свое время снимались многочисленные копии, которые затем в гектографированном или литографированном виде расходились по всей России. В Петербурге существовал кружок студентов, специально занимавшийся таким издательством, и за три рубля за экземпляр в Петербурге, Москве и других городах можно было иметь сколько угодно оттисков «Исповеди». В Петербурге главный склад этого издания помещался в квартире тестя одного из товарищей министра внутренних дел, того именно, который заведывал тогда жандармской частью. Несомненно, что нелегальным путем «Исповедь» разошлась в числе во много раз большем, чем распространила бы ее «Русская мысль», печатавшаяся тогда только в трех тысячах экземпляров».[99] Запрещенная книга была впервые напечатана М. К. Элпидиным в Женеве в 1884 г. под заглавием: «Исповедь графа Л. Н. Толстого. Вступление к ненапечатанному сочинению».
К 1885 г. относится также новая попытка издания «Исповеди». С. А. Толстая решила в двенадцатом томе, издаваемого ею собрания сочинений Л. Н. Толстого поместить «Исповедь», «В чем моя вера?» (под новым заглавием: «Как я понял учение Христа») и «Так что же нам делать?». С. А. Толстая предприняла это издание по совету либерального священника А. М Иванцова-Платонова, который взялся снабдить книгу примечаниями, содержащими возражения против наиболее сильных антицерковных утверждений Толстого. Но примечания эти не спасли книгу. Светская цензура передала книгу в духовную цензуру. Духовная цензура, не решаясь сама пропустить или запретить книгу, обратилась в Синод. 5 июля 1886 г. из Московского духовного цензурного комитета на имя С. А. Толстой было отправлено следующее уведомление:
«Ее сиятельству графине Софье Андреевне Толстой. Святейший Синод, принимая во внимание, что в присланных Вами в Московский духовный цензурный комитет сочинениях графа Льва Николаевича Толстого под названиями «Исповедь» и «Как я понял учение Христа» по местам излагаются мысли и суждения, несогласные с учением православной церкви, определяет: не разрешать к печати означенные сочинения и представленные Вами корректурные листы сих сочинений хранить в синодальном архиве.[100] Член комитета протоиерей Платон Капустин».
За границей после первого издания Элпидина «Исповедь» перепечатывалась неоднократно: 2-е изд. Элпидина, Женева, 1889; 3-е изд. его же 1895 г. и под тем же номером новое издание 1900 г.; без года, изд. И. Рэда; изд. «Свободное слово» В. и А. Чертковых, Christchurch, 1901, под заглавием: «Вступление к критике догматического богословия и исследованию христианского учения» («Исповедь») и др.
«Исповеди» были напечатаны в последних главах статьи М. С. Громеки «Последние произведения гр. Л. Н. Толстого» («Русская мысль» 1884, 11; отдельно 1-е изд. — М. 1885, 6-е и последнее — «Посредник», М. 1914); в статье В. Вогезского «Беседы с гр. Л. Н. Толстым» («Неделя» 1885, 44, 46); в статье М. Остроумова «Наши новые «философы и богословы» («Вера и разум» 1885, 20—23; 1886, 22, 23; 1887, 2, 4, 5, 6; отдельно под заглавием «Гр. Л. Н. Толстой», Харьков 1887) и в статье проф. Казанской духовной академии А. Ф. Гусева «Исповедь графа Л. Н. Толстого и его мнимо-новая вера» («Православное обозрение» 1886, 1—6, 9, 10; отдельно — М. 1890). Разумеется, все самые антицерковные места статьи в этих изданиях не перепечатывались.
Полностью первое законченное критическое по отношению к церкви и государству произведение Л. Н. Толстого было напечатано в России лишь в 1906 г. в № 1 журнала «Всемирный вестник», после чего неоднократно перепечатывалось многими издательствами (отдельное изд. «Всемирного вестника» 1906, Ефимова 1906, издательства «Народ» 1906, «Донская речь» (без указания года), Аскарханова 1906, «Всеобщая библиотека» 1906, «Посредник» 1907, Коха 1911, Холмушина 1911 и 1912, трудовой общины «Трезвая жизнь» 1919 и др.) и вошло в полные собрания сочинений Толстого: изд. С. А. Толстой 1911 (т. 13) и т-ва И. Д. Сытина 1913 (т. 11 издания в 20 томах и т. 15 издания в 24 томах) и в другие собрания сочинений Толстого.
Следует остановиться на происхождении заглавия статьи Толстого.
Название «Исповедь гр. Л. Н. Толстого» является впервые в издании Элпидина 1884 г. Ни в рукописях, ни в корректурах этого названия нет. По всему, что мы знаем о Толстом, несомненно, что он не захотел бы пойти по стопам Августина и Руссо, назвав свое произведение «Исповедью».
Трудно сказать, откуда взялось это название. Оно употреблено уже
Совершенно определенно называет «Исповедью» новое произведение Толстого и H. Н. Страхов в письме к Н. Я. Данилевскому от 13 сентября 1883 г. В этом письме Страхов сообщал, что Л. Д. Урусов, «величайший поклонник новой мысли Толстого» «перевел для «Revue nouvelle» «Исповедь» (которая печаталась в «Русской мысли» и сожжена)».[106]
Название «Исповедь» через некоторое время было признано и самим автором. Это название употреблено Толстым в письме к Л. Д. Урусову от 1 мая 1885 г.[107] Равным образом в письме к жене, написанном 15—18 декабря 1885 г., Толстой, указывая некоторые страницы своего произведения (очевидно, по женевскому изданию Элпидина 1884 г.), называет его тем заглавием, под которым оно было напечатано — «Исповедь».[108]
Это дает нам основание печатать произведение под утвердившимся и признанным автором названием, к тому же соответствующим и его содержанию.
ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ
1. Черновики первой сохранившейся редакции. 61 лл. 4°, из которых 28 лл. — автографы, остальные — копии рукой Т. А. Кузминской и Д. Ф. Виноградова частью с сочинения, начинающегося словами: «Я вырос, состарелся и оглянулся на свою жизнь», частью с неизвестного оригинала. Л. 51 не заполнен. Рукопись не имеет окончания. Начало: «Я родился от богатых родителей»; конец: «в том знании веры, к которому».
Листы, являющиеся копиями, очень значительно переработаны автором; в большинстве листов прежний текст зачеркнут и на полях написан новый.
Эта первая редакция «Исповеди» хотя и содержит в основном все главы (кроме одной и заключения) окончательной редакции, тем не менее значительно от нее отличается. Здесь больше (особенно в начале) чисто автобиографического материала. В окончательной редакции утрачен до некоторой степени тот характер задушевности и откровенности, каким отличается эта первая редакция. Так, в окончательной редакции автор выпустил откровенную характеристику тетушки П. И. Юшковой, у которой он жил в Казани; выпустил также рассказ о том, как в день первого вступительного экзамена в Казанский университет по «закону божию» он, гуляя по Черному озеру, молился о том, чтобы ему выдержать экзамен, и «ясно видел, что весь катехизис этот — ложь» и т. д. С другой стороны, однако, некоторые автобиографические эпизоды отсутствуют в этой редакции, как, например, рассказ о зрелище смертной казни в Париже и о смерти брата (гл. III окончательной редакции). Отсутствует целиком глава XII окончательной редакции (об искании бога) и заключение всего произведения (рассказ о виденном автором сне).
Деление на главы, очевидно, предполагалось автором, так как в начале стоит цифра I, но дальнейшая нумерация глав не была проведена.
Ввиду несомненного автобиографического интереса этой редакции мы даем из нее в вариантах довольно большие куски под №№ 1, 3, 4, 6, 7, 10 и 11. Эти варианты соответствуют в окончательной редакции главам
—III и частям глав IV, VIII, X, XV и XVI.
2. Копия всего произведения рукою С. А. Толстой. Содержала первоначально 64 лл. 4°, с отогнутыми полями, исписанных с обеих сторон и нумерованных переписчицей цифрами 1—64. Начало: «Я родился от богатых родителей»; конец: «И вот я приступил к этому». При пересмотре рукописи Толстой сделал большую вставку на отдельном листе на л. 12, вставку из трех отдельных листов на л. 37 и большую вставку на л. 46, а также произвел ряд значительных исправлений других мест рукописи. Исправления наиболее коснулись следующих глав (по окончательной редакции): конца гл. IV — о семье и писательстве, конца гл. VII (от слов: «Так люди моего разбора. »); всей гл. VIII и всей гл. IX. Вновь была написана отсутствующая в первой редакции гл. XII (об искании бога).
Листы, содержащие собственноручные вставки Толстого, и листы копии, подвергшиеся особенно значительной правке, всего 13 листов, были вновь переписаны рукою А. П. Иванова. Остальные же листы копии, менее подвергшиеся авторской правке, были переложены в следующую рукопись.
3. Копия всего произведения. 81 лл. 4°. Рукопись составлена из 44 лл. копии рукою С. А. Толстой, переложенных из предыдущей рукописи, и 37 лл., переписанных рукою Д. Ф. Виноградова и А. П. Иванова, исписанных с одной стороны. Первые 2 лл. отсутствуют. Начало: «Так что как теперь, так и прежде»; «И вот я приступил к этому». Исправлений автора, частью карандашом, частью чернилами, сравнительно немного.
На полях этой рукописи имеются заметки о плане произведения, осуществленного отчасти в этой редакции, отчасти в последующих:
1) В это время гильотина. Что-то екнуло, но ничего не наш[ел] и прод[олжал] жить по-старому, только стал искать в массах народа (л. 6 об.).
3) Дело разума только одно — понять и объяснить жизнь (л. 34 об.).
4) Бог. Церковь Хом[якова]. Мне открылся бог (на пне). Труд восстановить бога, чистого от наслоений церкви
5) Сам бог уничтожался (л. 77 об.).
Из этой рукописи мы печатаем варианты №№ 2 и 9, представляющие значительные различия с теми частями глав IV и XII, которым они соответствуют в окончательной редакции.
4. Вариант начала. Копия рукой С. А. Толстой, с исправлениями автора. 4 лл. 4°, из которых первые два — те самые, которые отсутствуют в рукописи № 2 «Нас было пятеро»; конец: «свидетельств в бытии у причастия». Заглавие: «Что я?».
В этой рукописи из верхней части первой страницы осталось лишь 9 строк, остальное было зачеркнуто автором и над строками и на полях вписан совершенно новый текст. Продолжение было написано на двух листах, из которых первый исписан с обеих сторон, а второй с одной стороны. Текст обрывается на полуфразе. Последние строки: «Она приехала к нам, поступила в опекунши и увезла нас в Казань. П[елагея] И[льинишна]». Остальная часть копии, не связанная с новым текстом — 8 строк внизу стр. 1 и целиком стр. 2—4 — исправлениям не подвергалась.
Это — начало той рукописи, которая предназначалась для журнала «Детский отдых», издававшегося П. А. Берсом и В. К. Истоминым. Отрывок напечатан в «Звеньях», № 3—4, 1933, стр. 757—761.
Печатаем этот вариант полностью (№ 13).
5. Наборная рукопись для майской книжки «Русской мысли» 1882 г. Переписана рукой А. П. Иванова и содержит 68 лл. 4°, исписанных с обеих сторон и нумерованных по полулистам писчей бумаги, согнутым пополам (т. е. так, что единица нумерации соответствует 4 страницам), с небольшими собственноручными поправками автора на лл. 2, 3, 4 и 9. Была озаглавлена «Что я?», но заглавие зачеркнуто автором. Рукопись списана с копии, описанной выше под № 3. «Я родился от богатых родителей»; конец: «которого я искал в вере». На л. 1 типографская помета: «кор[ректуру] в 10 экз[емплярах]».
6. Первая авторская корректура. Набор заключал первоначально 34 гранки. После исправлений автора некоторые гранки были разрезаны, другие склеены друг с другом, так что всего составилось 32 гранки, из которых отсутствуют гранки 25 и 27. Заглавие: «Вступление к ненапечатанному сочинению». ; конец: «будет когда-нибудь и где-нибудь напечатано».
Корректура подверглась основательной авторской правке; целые абзацы зачеркнуты и заменены другими или вовсе исключены. Многие чисто автобиографические подробности вымараны; так, исчез весь первый абзац (об отце, матери, тетках и переезде в Казань). Взамен их больше рассказывается об отношении автора к вере и об его исканиях смысла жизни. Впервые говорит Толстой о своей поездке за границу, о своем разочаровании в господствовавшей тогда в интеллигентных кругах вере в «прогресс», о зрелище смертной казни в Париже, о смерти брата, произведшей на него сильнейшее впечатление (гл. III окончательной редакции). Не забыта и художественная отделка произведения; так, восточная притча о путнике в колодце (гл. IV), кратко изложенная в первоначальной редакции, здесь превращается в небольшой, но художественно законченный рассказ, так же как и легенда о Будде (гл. VI). Точнее и подробнее изложено отношение автора к науке (гл. V и VI). Очень развита гл. XI (окончательной редакции) — сравнение отношения к жизни людей богатых классов и людей трудящихся; большая часть этой главы впервые появляется в этой корректуре. Так же подробно развито описание столкновения с церковью по вопросу об отношении к другим исповеданиям (гл. XV). Кроме этих обширных вставок, Толстой, как всегда, сделал немало исправлений, имеющих целью уточнить свою мысль и придать большую яркость и образность.
Из этой корректуры мы даем вариант № 8.
7. Переписанные для ясности рукой А. П. Иванова первые 4 гранки первой корректуры с исправлениями автора. Нумерованных (кроме последнего) 32 лл. 4°. Начало: «Я был крещен и воспитан в православной христианской вере»; «И потеря эта остановила во мне жизнь». Перечитывая эту переписку, автор сделал небольшие (большей частью) исправления на всех листах. Последние 3 страницы, дающие первую редакцию последних пяти абзацев гл. III окончательной редакции, почти целиком написаны рукой автора. Заглавие: «Вступление к ненапечатанному сочинению». По этой рукописи производилась правка в типографии.
Несмотря, однако, на такое изобилие рукописей и корректур «Исповеди», отсутствует самая главная и нужная последняя, в сверстанных листах, авторская корректура, по которой произведение было напечатано в «Русской мысли». Из статьи секретаря «Русской мысли» H. H. Бахметьева мы уже знаем, что часть корректур с исправлениями автора осталась в редакции «Русской мысли». Между тем тексты как «Русской мысли», так и первого отдельного издания «Исповеди» Элпидина не во всем совпадают с текстом последней имеющейся в нашем распоряжении третьей корректуры; следовательно, в листах произведение снова подверглось правке.
Сравнивая тексты «Исповеди» в «Русской мысли» с текстом отдельного издания Элпидина, находим между ними существенную разницу. В издании Элпидина не внесены последние стилистические исправления, сделанные в тексте «Русской мысли». С другой стороны, как мы знаем из письма Толстого к жене, в тексте «Русской мысли» с согласия автора и при его участии были произведены некоторые цензурные смягчения. В издании Элпидина текст произведения Толстого появился без цензурных искажений. Очевидно, Элпидин печатал по предпоследней сверстанной корректуре — без последних поправок автора, но и без цензурных смягчений и выкидок.
Мы сочли наиболее правильным печатать «Исповедь» по тексту «Русской мысли», с уничтожением цензурных смягчений по тексту издания Элпидина. Эти смягчения поддаются определению. Мы считаем следующие места «Вступления к ненапечатанному сочинению» подвергшимися цензурным смягчениям: