Известно что больница а больше больницы в но меньше больницы с
Стал известен диагноз попавшего в реанимацию экс-министра Галушки
В Москве в реанимацию попал экс-министр по Дальнему Востоку Александр Галушка.
В реанимацию с диагнозом «коронавирус» попал бывший министр по развитию Дальнего Востока Александр Галушка.
Известно, что экс-министр и заместитель секретаря Общественной палаты Александр Галушка находится в реанимации 52-й городской больницы Москвы. Об этом во вторник, 14 декабря, сообщает Telegram-канал Mash.
Сообщается, что у 46-летнего чиновника тяжёлая стадия пневмонии, лёгкие поражены на 75%.
Галушка сам приехал в больницу, почувствовав ухудшение состояния. В ночь на вторник у чиновника усилилась дыхательная недостаточность.
Читайте также:
Google рискует задолжать русским миллиард. А потом ещё один
Учёные рассказали, что от коронавируса может спасти какая-то хурма
До нуля градусов потеплеет в Кузбассе на выходных
Мэр Екатеринбурга «похоронил» планы о второй ветке метро
Опасное осложнение после ковида: Что такое миокардит и как его лечить
Мэр Екатеринбурга высказал своё отношение к возвращению барельефа Сталина
Отмена части антиковидных ограничений в Ростовской области: что изменится с 20 декабря 2021
Самарским казакам наказали покинуть парк 60-летия Советской власти
Лариса Гузеева рассказала о проблемах с горлом после перенесённого коронавируса
Никол Пашинян и Ильхам Алиев договорились о строительстве ж/д дороги из Армении в Азербайджан
Тринадцатая пенсия и социальная справедливость – депутаты Госдумы предлагают ряд поправок
Средство массовой информации сетевое издание «Царьград/Tsargrad» зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Регистрационный номер и дата принятия решения о регистрации СМИ: серия Эл № ФС77-81359 от 30 июня 2021 г.
Главный редактор — Токарева Д.И.
Учредитель — НАО «Царьград медиа»
Адрес редакции — 115093, г. Москва, переулок Партийный, д.1, к.57, стр.3, эт.1, пом.I, ком.45
Копирование и использование полных материалов запрещено, частичное цитирование возможно только при условии гиперссылки на сайт tsargrad.tv. Гиперссылка должна размещаться непосредственно в тексте, воспроизводящем оригинальный материал tsargrad.tv. Редакция не несет ответственности за информацию и мнения, высказанные в комментариях читателей и новостных материалах, составленных на основе сообщений читателей.
© 2021, все права защищены. НАО «Царьград медиа».
Известно что больница а больше больницы в но меньше больницы с
Часто нам задают вопросы «Как снять боль? Как снять нейропатическую боль? Где сделать «укол от боли», «блокаду позвоночника»? Как «заблокировать боль»?
Ответим однозначно: хроническую боль невозможно просто заблокировать или снять, лечение хронической боли это комплексный и часто длительный процесс, который всегда включает в себя несколько методов и разнообразных подходов.
Что может помочь человеку в борьбе с болью?
При нейропатической боли, связанной с повреждением нервных волокон, также применяются противосудорожные препараты, антидепрессанты, глюкокортикостероиды. В некоторых случаях эффективны могут быть и местные формы лекарственных препаратов, как правило, содержащие местные анестетики или капсаицин.
Интервенционные методы лечения боли
Под интервенционными методами лечения боли подразумеваются такие вмешательства как: введение лекарственных препаратов в область поврежденного нерва или нервного сплетения (лечебные блокады), внутрисуставное введение лекарств, импульсная радиочастотная терапия, радиочастотная абляция и установка нейростимуляторов спинного мозга. Все процедуры выполняются с использованием средств визуализации, то есть под УЗИ- или рентген-контролем.
Хирургическое лечение
К сожалению, в ряде случаев, может помочь только оперативное вмешательство, например, декомпрессивно-стабилизирующие операции на позвоночнике при его нестабильности или стенозе позвоночного канала, эндопротезирование суставов и некоторые другие хирургические вмешательства, позволяющие снизить интенсивность боли, а иногда и решить вопрос более радикально – устранить саму причину боли. Тем не менее нужно учитывать тот факт, что сложные оперативные вмешательства всегда связаны и с большими рисками, чем интервенционное и медикаментозное лечение. Поэтому тактика и методы лечения всегда определяются врачом совместно с пациентом с учетом особенностей его заболевания, наличия противопоказаний, и сопутствующих заболеваний.
Психотерапия
Неотъемлемой составляющей помощи пациентам с хронической болью является психотерапия. Цель когнитивно-поведенческой психотерапии – изменить восприятие боли, научить человека жить с болью, сохранять максимальную активность.
Лечебная физкультура
В нашей Клинике лечения боли работают инструкторы по лечебной физкультуре, которые специализируются на хронических болевых синдромах, связанных с заболеваниями позвоночника, суставов, хорошо знающие подход к пациентам с болью, в том числе с распространенной (боль во всем теле) и нейропатической болью.
Кто лечит боль?
Во многих странах для этого существует отдельная медицинская специальность – Pain Management (лечение боли). В России наиболее часто лечением боли занимаются врачи-неврологи, анестезиологи, нейрохирурги, травматологи-ортопеды, все они могут называться альгологами. К лечению хронического болевого синдрома у каждого конкретного пациента привлекаются врачи нескольких специальностей, что позволяет более эффективно воздействовать на различные звенья развития хронической боли.
В нашей Клинике лечения боли работа основных специалистов отделения лечения боли (врачей-анестезиологов) под руководством Генова П.Г. успешно дополняется работой специалистов по лечебной физкультуре (ЛФК), психотерапевтов. Благодаря такому подходу пациент, помимо основного медикаментозного или интервенционного лечения, получает мощный психологический стимул к работе по преодолению боли. Это дает максимально положительные результаты. Мы также сотрудничаем с нейрохирургами и травматологами-ортопедами.
Логические задачи и головоломки
Ответ: В маленьком
Комментарии
60 процентов от чего? От количества всех детей, рожденных в этот день, или только мальчиков? или детей, рожденных в одной больнице?
Я всегда думал,что дети рождаются в роддомах,а не в больницах:)
о второй больнице речь не идет(есть 2 больницы, одна большая) а вот «другая маленькая» и есть роддом! а вообще дурдом это вс?
Имеется в виду 60% всех новорожденных одной больницы. Известно, что чем больше выборка, тем статистика ближе стремиться к истинным вероятностям (или соотношениям), в данном случае к 50%. Поэтому подобные эксцессы более характерны (т.е. более вероятны) для маленьких выборок, т.е. в данном случае для маленькой больницы.
Эта задача упоминалась в книге «Черный Лебедь» Нассима Талеба. Впрочем, там собрана целая куча разных баянов из Википедии.
что тяжелее?
1кг ваты
или
1кг металла
с больницами тоже самое, хотя версия с роддомами мне тоже нравится.
1 кг металла тяжелее. Очевидно же.
А почему, ответ без объяснения? Непонятно. Я вот считаю, что шансов больше в большей больнице т.к. в ней больше шансов, что будет в день больше одной роженицы, а то как вы найдете 60%, нет если конечно она родит целую футбольную команду:), тогда конечно.
Допустим в большой больнице рождается в этот день 100 детей, а во второй 10. Тогда разница родившихся в первой больнице будет в пользу мальчиков на 20 штук, а во второй только на 2. А мы знаем, что мальчиков и девочек в среднем рождается поровну. Ответ: вероятность того что, мальчиков случайно родится на 20% больше выше в маленькой больнице.
В любой должно быть. т.к. не сказано от всех детей в городе.
Не понял, можно подробнее? 140% вообще выборы напомнили.
ну вот хоть умный комментарий, а то я уж боялась что никто нормального ничего не напишет
Давно так не смеялся.
В роддоме рождаются!
Поправил, хотя первоначальный вариант задачи представлял собой цитату из одной книги
ну так вопрос о том в какой из больниц от числа всех новорожденных в этой больнице-мальчики
Если данное соотношение аномально для конкретной местности, то ответ верен для всех случаев кроме минимальных (до 5 родов в день на малый роддом), в противном – ответ не верен.
А я дак думаю что в определенный день сразу у большого количества девушек начались схватки, они поехали в ротдом и большинство выбрали маленький так как думали что все едут в большой и чтотам мест уже теперь не осталось
Превосходная история.
Действительно решение по теории вероятности (которую не зная лучше не поминать в суе) простое: вероятность рождения мальчика 50%, но чем меньше делаешь измерений тем больше погрешность, и соответственно в маленьком роддоме описанный случай вероятнее.
Но прелесть задачки, если не раскрывать, что задача о «холодной» статистике, то в первые 5 секунд мозг выдает ответ: «в большем».
Проверил и поприкаловылся над коллегами по кафедре.
P.S. Ставлю превосходно
А я подумала, что в маленьком, потому что слышала, что мальчиков вообще рождается меньше, чем девочек (не знаю, насколько это верно, но слышала). Если это так, то для сохранения общей картины рождаемости в большом роддоме должно быть больше девочек.
Думаю, что ответ неправильный. Чтобы соотношение было 60 на 40 в роддоме должно родиться как минимум 5 детей (3 мальчика и 2 девочки). А пять детей в один день (по крайней мере в нашей стране) рождается обычно в больших роддомах. Если бы в условии задачи стояло 90% или 95%, а не 60, то ответ был бы вообще однозначным.
Может быть, у меня плохо с теорией вероятностей (если что, прошу простить), но попробую привести контрпример к ответу:
В случае маленького роддома вероятность, что родившихся мальчиков будет 60% (ровно 60%):
Pm = P1 * X^3 * (1-X)^2
В случае большого роддома вероятность, что родившихся мальчиков будет 60% (ровно 60%):
Pb = P2 * X^6 * (1-X)^4 + P3 * X^3 * (1-X)^2
И здесь совершенно не очевидно, что P1 достаточно больше чем P3. Наоборот, вероятность, что роддом будет заполнен до отказа (неважно, маленький или большой) обычно значительно меньше, чем вероятность заполнения наполовину (пусть и ровно наполовину).
Так что ответ, как минимум, не универсален.
И только если допустить, что роддомы всегда заполнены, т. е. P1=P2=1 и P3=0, вероятность для маленького роддома будет всегда больше.
Скорее в б hольшом, т.к. при большей выборке результат ближе к среднестатистическому, а это как раз близко к соотношению 60/40.
«Маски для врачей — как гречка для всех остальных». Российские медики — о том, что происходит в больницах
«Подключать четырех пациентов к одному аппарату ИВЛ — нонсенс»
Анастасия, медсестра, Москва:
Я работаю в центре оториноларингологии — как принято говорить, мы занимаемся ухом, горлом, носом. Недавно стало известно, что нас перепрофилируют в инфекционный стационар для больных коронавирусом. Всех пациентов попросили выписать за два дня и приготовиться к приему новых.
Мы не готовы к этому ни морально, ни физически. В первую очередь это связано с тем, что у нас узкоспециализированная клиника, а не больница общего профиля. Мы мало знаем о легочных болезнях. А лечение больных с COVID-19 — это колоссальная работа, нужны инфекционисты и пульмонологи. Наши сотрудники сейчас в растерянности. Нам прислали обучающее видео, но это мало чем помогло, ждем более подробный инструктаж, который будут проводить в ближайшее время. А пока обучаемся сами — обмениваемся информацией внутри сообщества, читаем материалы в интернете. Я прихожу на работу как на минное поле, потому что не знаю, что нас ждет: когда и сколько привезут пациентов, насколько они будут тяжелые. Общаюсь с медиками из других московских больниц, которые приходят после дежурств домой выжатые как лимон, принимают пациентов с коронавирусом в самошитых марлевых масках. Сейчас маски для медиков — как гречка для всех остальных, дефицит везде. Но нашему отделению в этом плане повезло, сестра-хозяйка очень запасливая, и пока маски есть.
Очень удивляет поведение чиновников. Недавно к нам приезжала Вероника Скворцова, бывший министр здравоохранения, а сейчас — глава Федерального медико-биологического агентства. Она выходила в прямой эфир Первого канала и заявила, что в России придумали способ подключать к одному аппарату ИВЛ четырех пациентов. Перед ее визитом технику из всех палат реанимации привезли в одну, чтобы получить картинку. Эта реанимационная палата рассчитана на шесть мест. Нас попросили поставить 12 коек, потом — 24, а уже из новостей мы узнали, что их потом будет 36. Чиновники сказали, что для этих 36 мест привезут 12 аппаратов ИВЛ — как раз по одному на четверых.
Перед эфиром в реанимацию вошли чиновники без бахил, правда, когда начались съемки, им пришлось надеть их и халаты. Скворцова на камеру продемонстрировала изобретение на нашем аппарате ИВЛ, который на ладан дышит. Врачи в этот момент стояли с выпученными глазами.
Подключать четырех пациентов к одному устройству — нонсенс. Да, мы слышали, что такое практикуют в других странах, но наши врачи считают, что это неудачная идея. Даже я, проработав медсестрой 11 лет, понимаю, что люди болеют по-разному. То есть пациентам нужна разная поддержка, соответственно, на аппарате должны быть выставлены индивидуальные параметры. Так считают медики не только в нашей больнице. Против такой практики выступает Федерация анестезиологов и реаниматологов. На сайте change.org даже появилась петиция, авторы которой потребовали признать профнепригодность Скворцовой. В тексте говорится: «Одновременная вентиляция даже двух пациентов одним аппаратом ИВЛ категорически противопоказана с точки зрения физиологии дыхательных путей, безопасности пациента, адекватности мониторинга и просто здравого смысла. Не говоря уже о морально-этических и юридических аспектах».
Чиновникам все равно — главное отчитаться, показать по телевизору, что все идеально.
Пока мы не готовы: нет защитных костюмов, медикаментов, техники. Нас пообещали снабдить к моменту прибытия первых пациентов. Но все равно есть ощущение, что мы остаемся наедине с вирусом: дадут костюмы, а что дальше будет — неважно.
Корпус НИИ Скорой помощи имени Склифосовского для пациентов с подозрением на коронавирусную инфекцию Фото: Александр Авилов/Агентство «Москва»
«Пожилые люди срочно хотят обследоваться»
Алексей, терапевт, Краснодарский край:
Я участковый терапевт в поликлинике. Как меня подготовили к коронавирусу? Брошюрой, которую нам прислали по электронной почте: «Выдавать больничные безо всяких проблем». Мы принимаем пациентов в обычных хирургических масках. Для рук — кран и мыло. Недавно медсестры брали анализ на коронавирус без спецкостюмов.
В нашем городе (а он небольшой, население всего 250 тысяч человек) пока случаев нет. Но есть вернувшиеся из Европы люди и те, кто с ними контактировал. Недавно несколько таких туристов пришли к нам на прием, у них симптомов не было, поэтому анализ по регламенту не положен. Мы их выпроводили домой на карантин. Большую часть приехавших мы уговорили сидеть дома, но кто-то не захотел — работают в «Пятерочке», водят детей в садик, гуляют.
Пациентов в последнее время стало больше. Пожилые люди перевозбуждены — хотят срочно обследоваться и лечить хронические заболевания, пока поликлиники не закрыли. У нас очень большие проблемы из-за этого, пытаемся объяснить, что не надо никуда ходить. На сдачу крови очередь. Я всех предупреждаю: надевайте маски, не ходите, если не экстренно. Бесполезно! Мы уже неделю бьемся, бабушки и дедушки упорно сидят в очереди рядом с кашляющими людьми. Я им объясняю, что это может стать их последним походом в поликлинику. Нет, все равно ходят. Последний, но зато громкий будет — хорошо так сходим, для души.
Некоторые пациенты, особенно те, что часто смотрят телевизор, паникуют и вызывают нас на дом, стоит только чихнуть. Из-за этого нагрузка выросла. Но мы работаем спокойно — улыбаемся и ждем. Не смеемся над ситуацией, а адекватно на нее смотрим, чтобы решать проблемы по мере поступления.
«В первый же день дежурства я заболела»
Мария, медсестра, Владивосток:
Сотрудников хирургического отделения, где я работала, перевели в инфекционное пульмонологическое с отдельным входом. К нам привозят больных средней тяжести с пневмонией — сейчас все пациенты идут с таким диагнозом. Анализы на коронавирус у них берут. Как нам говорят, ни у кого COVID-19 нет. Я не знаю, насколько это правда.
Отделение должны были сделать изолированным, но нам приходится ходить еще и к своим пациентам из хирургии в другое крыло. В первые дни после переформирования были проблемы со средствами защиты: мы работали без спецкостюмов, в обычных хирургических масках. Я обратилась к «Альянсу врачей», они написали обращения в инстанции, и проблему с оснащением решили.
В первый же день дежурства в пульмонологии я заболела. Через день пришлось выйти на работу с температурой 38 градусов, потому что никто не смог подменить. Я дежурила 16 часов и ни разу не присела. Объем работы увеличился, больных очень много. Когда я в последний раз уходила с работы, отделение было заполнено на 75 процентов. При этом персонал нормально не обучили, хотя мы с легочными больными раньше не работали. На мой взгляд, было бы достаточно просто пригласить медсестру из пульмонологии и попросить ее дать нам инструктаж. Нам предложили только пройти онлайн-обучение на сайте непрерывного медицинского образования.
Я все еще болею, и лекарства, которые обычно помогают при ОРВИ, не действуют. Я спросила у начальства, будут ли исследовать на коронавирус персонал, чтобы убедиться, что мы сами не несем опасности для пациентов. Мне предложили уйти на больничный и пройти тестирование в качестве пациента.
Возросли риски, объем работы стал больше, но нам сказали, что не повысят зарплату. Сейчас я получаю около 24 тысяч рублей. Я думаю, что уйду на больничный с последующим увольнением. Кроме денег, для меня важен вопрос безопасности, потому что у меня есть дети.
Болеют много, умирают мало. Почему парадоксы ЮАР ничего не говорят о мягкости омикрона
ЮАР на первый взгляд кажется идеальной иллюстрацией тезиса «омикрон стал мягким и добрым».
Есть свидетельства врачей с мест, которые с самого начала говорят, что вирус подобрел.
Есть оптимистичный больничный отчёт из эпицентра эпидемии.
Есть быстрый рост заболеваемости, который не конвертируется в такой же быстрый рост госпитализаций, тяжёлых больных и смертей.
Вообще тяжёлых пациентов намного меньше, чем раньше, а смертность барахтается даже ниже уровня, который раньше был между второй и третьей волной.
А ещё как будто бы волна уже пошла на убыль в Гаутенге — в провинции, с которой и началась в ЮАР вспышка омикрона. Волна начинает идти на спад, больницы полупустые, ограничений в ЮАР так никаких и не было.
Всё это — только часть правды. Реальная картина сложнее, и из Гаутенга есть как хорошие новости, так и плохие. А главная хорошая новость — низкая смертность и низкая доля тяжёлых пациентов — на самом деле ничего не говорит о том, что вирус стал добрее и мягче.
На деле всё сложнее.
Дальше я подробно разберу, что на самом деле происходит в провинции Гаутенг — и как она проживает свою первую волну омикрона. Сначала будет много графиков и цифр, если нет времени вникать — переходите сразу к разделу с выводами («Стена иммунитета»).
Умирать перестали?
Начну с главного показателя: со смертей.
Заболеваемость в Гаутенге за каких-то три недели взлетела почти на два порядка. В середине ноября здесь выявляли по 100-150 больных в сутки, а процент положительных тестов был на уровне 1-2%. Сегодня здесь выявляют по 9 тысяч больных в сутки, а процент положительных тестов вырос до 40%, и в некоторых округах провинции превышает 50%.
Быстрый рост заболеваемости начался с последней декады ноября. И хотя на 8−9 тысяч заболевших провинция вышла только неделю назад, уже в конце ноября здесь выявляли по 1,5−2 тысячи больных. И 2−3 недель, кажется, достаточно, чтобы оценить, что происходит со смертностью.
Она растёт. Но растёт куда медленнее, чем новые случаи и госпитализации:
Однако не рано ли делать выводы о смертности?
В первую волну пик смертности произошёл через 16 дней после пика выявленных случаев. Во вторую и третью волны — уже через 8−9 дней. Но на пиках волн возможны искажения, связанные с плохим учётом случаев и запоздалой регистрацией смертей. Если же сопоставлять смертность и заболеваемость за всю эпидемию, то средний лаг между выявленными случаями и умершими в Гаутенге — 14 дней.
А это значит, что пик официальной ковидной смертности в провинции должен произойти в ближайшие 7−9 дней — согласно динамике выявленных случаев. Можно было бы ещё подождать, но предварительные выводы как будто бы можно делать уже сейчас:
Ещё нагляднее динамика смертности в Гаутенге во время разных волн в логарифмическом масштабе (данные на 10 декабря):
Похожие тенденции показывают все ключевые показатели — и число госпитализированных пациентов, и больные на кислородной поддержке, и пациенты в реанимациях, и на ИВЛ.
Больных больше — тяжёлых меньше
Так, госпитализации во время нынешней волны растут куда быстрее, чем во время дельта-волны, и дело здесь не в низкой базе (здесь и далее графики в логарифмическом масштабе):
Схожий по крутизне наклон показывают и пациенты на кислородной поддержке. Доля таких пациентов от всех госпитализированных не изменилась — на кислороде и во время дельты, и сейчас 14−16% всех пациентов:
А вот динамика крайне тяжёлых пациентов не настолько крутая. И если во время прошлой волны в реанимации лежало 23−24% госпитализированных, то в эту волну их доля — почти втрое ниже, 8−9%:
Та же картина и с пациентами на ИВЛ. Рост быстрее, чем во время дельта-волны, однако и число, и доля таких пациентов в несколько раз ниже. Во время дельты на ИВЛ лежало 9−10% пациентов, сейчас — около 3%:
Доля пациентов в реанимациях в Гаутенге, как и пациентов на ИВЛ, сейчас на рекордно низком уровне с начала эпидемии:
В сухом остатке — что показывают ключевые показатели:
Однако это ничего не говорит о «смягчении» омикрона. О том, почему тяжёлых пациентов стало настолько меньше, поговорим дальше.
Ещё поводы для оптимизма?
Тяжесть и доля тяжёлых пациентов крайне важны. Но не менее важна и динамика. Даже если в больницы попадает в несколько раз меньше людей, но заразность варианта в несколько раз выше — итоговое число госпитализаций и тяжёлых пациентов окажется выше, чем при более медленном варианте. И Гаутенг к этому идёт: обратите внимание на экспоненциальный рост пациентов в реанимациях и на ИВЛ.
Если у нас более заразный вариант, то, будь он даже менее опасен, из-за быстрого роста заболеваемости мы придём к тому, от чего пытались уйти. К перегрузке системы здравоохранения, волне госпитализаций, забитым реанимациям и, в конечном итоге, к смертям.
Это показывает простенькая, но наглядная модель от Gosia Gasperowicz, учёной-биолога из Канады:
Поэтому важно оценить не только текущий срез по Гаутенгу — но и понять, что там происходит в динамике. Так, если экспоненциальный рост заболеваемости продолжается — ситуация в больницах будет становиться всё хуже, а оптимистичный момент «у нас в несколько раз госпитализаций, чем на пике дельты», в какой-то момент сменится неизбежной перегрузкой больниц.
И здесь словно бы всё хорошо. Пик заболеваемости в Гаутенге тоже как будто бы пройден:
Также на фоне резко выросшей заболеваемости оптимистично выглядит динамика госпитализаций. На первый взгляд.
Что показывают госпитализации
По динамике госпитализаций можно отметить четыре новости. Целых две хорошие, две — плохие.
Тенденция хорошая: есть признаки прохождения пика госпитализаций сразу в нескольких округах Гаутенга. Первый — это округ Тшване, к которому принадлежит Претория, и именно там последний месяц был эпицентр эпидемии. И именно с вспышкой в университете Претории связывают начало активного распространения омикрона:
Аналогично в Йоханнесбурге, который следовал за Тшване с задержкой в 1−2 недели. Быстрый рост закончился, и по госпитализациям кажется, что Йоханнесбург перевалил за горб волны:
Признаки прохождения пика есть и в округе Экурхулени, и в округе Седибенг — словом, практически по всему Гаутенгу.
Ещё одна хорошая новость: уровень госпитализаций на этот раз сильно недотягивает до уровня выявленных случаев.
Последнюю неделю скользящее среднее по заболевшим держится на уровне 80% от прошлых максимумов — 9000-9500 в сутки; в дельта-волну было 11000-11500 в сутки. А госпитализации по большинству округов Гаутенга либо достигли пика, либо стали снижаться, и это — на уровне 30-50% от максимумов прошлой волны, вызванной дельтой.
Например, в Тшване скользящее среднее сейчас пошло на спад после 130 случаев, тогда как прошлый максимум был вдвое выше — 254 госпитализации в сутки.
И дело не в том, что тестировать стали больше — в действительности позитивность тестов зашкаливает и в половине округов Гаутенга превышает 40−50%. Процент положительных тестов достиг уровня пиков третьей волны, и рост новых случаев ограничен именно возможностями тестирования.
И здесь начинаются плохие новости.
Никакого плато нет
Замедление заболеваемости, похоже, существует только на бумаге.
В то время, как выявленные случаи расти перестали, доля положительных тестов продолжает расти:
В последнюю неделю ноября она составляла 16%, в первую неделю декабря — 36%, более поздних данных пока нет. Но ещё в первую неделю декабря расклад был такой:
И по всей провинции позитивность продолжала расти.
Новый недельный отчёт о тестировании ещё не опубликован — но уже к 14 декабря доля положительных тестов по всей ЮАР выросла до 34%.
Это говорит об исчерпании лимитов тестирования — на самом деле выявляется куда меньше заболевших, и рост заболеваемости продолжается. Только мы его не видим, потому что он продолжается в слепой зоне: среди непротестированных.
На то, что на самом деле заболеваемость в Гаутенге продолжает расти, указывает и вирусная нагрузка в сточных водах.
Инфицированный человек выделяет от 10^5 to 10^12 вирусных частиц на 1 грамм фекалий. Анализ вирусной нагрузки в сточных водах позволяет спрогнозировать динамику заболеваемости. При этом количество вируса в сточных водах — даже более надёжный показатель, чем выявленные случаи, поскольку не зависит от объёма и критериев тестирования на коронавирус и от наличия или отсутствия симптомов у больных (бессимптомные также выделяют вирус в фекалиях). Средняя задержка между появлением вируса в сточных водах и выявленными случаями — от нескольких дней до 1−2 недель. К мониторингу сточных вод прибегают в десятках стран: в Эстонии, в Нидерландах (оцените их дашборд!), в Канаде, в США и др.
В северном Тшване вирусная нагрузка продолжает быстрый рост уже более 5 недель, она превысила даже вирусную нагрузку дельта-волны:
Аналогично и с другими округами, по которым доступны данные. В Экурхулени — продолжение роста. В Йоханнесбурге — рост.
О чём это говорит?
О том, что на самом деле быстрый рост заболеваемости в Гаутенге продолжается.
За последние 7−10 дней мы должны были увидеть продолжение экспоненциального роста выявленных случаев. Однако в официальной статистике заболеваемость в Гаутенге остановилась на одном уровне в диапазоне от 8,8 до 9,6 тыс. новых случаев — и все, от экспертов в Твиттере до СМИ, поспешили объявить о выходе провинции Гаутенг на плато.
Это согласуется и с постоянным увеличением доли положительных тестов в провинции.
Впрочем, после недельного плато заболевших (в случае с Тшване — двухнедельного), официальная заболеваемость снова поползла наверх:
А госпитализации в Тшване и Йоханнесбургу, согласно приведённым выше графикам, на 9 декабря показывали спад. Особенно Тшване, который словно бы прошёл пик госпитализаций ещё в первые числа декабря — хотя пик заболеваемости до сих пор не пройден.
В этом — главная проблема всех данных из ЮАР: одни показатели не согласуются с другими.
Почему к данным из ЮАР нужно подходить осторожно
Оперативные данные из ЮАР, по-видимому, плохо и ненадёжно отражают реальную ситуацию и способны привести к поспешным выводам (и я это уже неоднократно наблюдал).
Там, где должен продолжаться рост, мы наблюдаем плато или спад.
Там, где должна быть гладкая динамика, мы наблюдаем резкие скачки раз в неделю.
В ЮАР происходят сбои с обновлением числа тестов, из-за которых за несколько дней теряется 19 тысяч положительных результатов.
В ЮАР данные о госпиталиациях и смертях долетают с огромной задержкой. Например, дашборд по госпитализациям показывает сейчас 2900 госпитализированных в Гаутенге за прошлую неделю (49) — однако к следующему вторнику это число вырастет минимум на 30%. Таковы задержки. Обновляются даже госпитализации 1,5−2-месячной давности, и это происходит регулярно — каждую неделю, каждый день.
Другие важные данные поступают скачкообразно и, очевидно, также с задержками. Простой пример: на протяжении недели, с 25 ноября по 1 декабря, число пациентов в ОРИТ держалось в диапазоне 55−63 (это при скачкообразном росте госпитализаций). На следующий день произошёл резкий скачок до 106. Ещё 5 дней всё держалось в пределах 120 пациентов — затем снова резкий скачок, уже до 177. То же самое с пациентами на ИВЛ: более двух недель — от 20 до 30 пациентов на ИВЛ, затем в один день (6 декабря) — скачок до 51.
Это говорит не об особом медицинском подходе Гаутенга — не о том, что здесь в один день ухудшается по 60 человек настолько, что им требуется срочный перевод в реанимацию (а до этого никто не ухудшается по одной-две недели). Это указание на серьёзную задержку в обработке данных. И чем она вызвана — внутренним бардаком, естественными задержками, спровоцированными нагрузкой на медицинскую систему, или злым умыслом, — сказать невозможно.
Но ясно одно: уже только это требует осторожности при анализе южноафриканских данных. Выше я исхожу из того, что данные хоть и кривые, но честные — но гарантий этому нет. Как минимум, мы сталкиваемся с недоучётом по части госпитализаций, тяжёлых пациентов и смертей. И это стоит держать в голове.
Кто попадает в больницы (и почему это важно)
Напоследок ещё немного поговорим о госпитализациях в ЮАР и их нехорошей динамике, а затем — о том, чем может быть обусловлен эффект «мягкого омикрона».
Сначала — о том, правда ли госпитализировать стали меньше. Если сравнивать с прошлыми волнами, то видно, что это не вполне так. Да, доля госпитализированных от новых случаев 7 дней назад за последние пару недель сильно снизилась — сейчас составляет 6−8%. Но это естественное поведение, которое ЮАР демонстрировала все прошлые волны:
Во время роста заболеваемости доля госпитализаций резко снижается. С одной стороны, это связано с ростом тестирования (больше людей заболевает → больше тестируется), с другой — так регулируется нагрузка на систему здравоохранения. Быстрый рост случаев провоцирует быстрый рост госпитализаций, и нынешняя волна — не исключение.
В связи с госпитализациям есть ещё один неприятный момент — это смещение возрастной структуры госпитализаций. Если в начале волны, ещё в ноябре, заболевали и попадали в больницы прежде всего дети и молодые — то теперь в больницах всё чаще оказываются пожилые.
Я подробно об этом писал в разборе больничного отчёта из Тшване: пока заболевают дети и молодые — это не даёт серьёзного вклада в смертность. Если 70% госпитализированных — это дети и молодые люди до 40 лет, а на 60+ приходится всего 5%, это естественным образом влияет на летальность. Однако по мере роста волны вирус дотянется до самых уязвимых — до пожилых и групп риска, и это серьёзно ухудшит ситуацию в больницах.
Это мы и наблюдаем в Гаутенге.
Ещё две недели назад на 60+ приходилось всего 14% госпитализированных, на этой неделе — уже 28% (если брать последние 7 дней, то 21%). Госпитализации среди детей и молодых людей снижаются (среди первых — особенно быстро):
В Гаутенге в прошлые волны доля 60+ среди всех госпитализированных составляла 23% — к этой же доле Гаутенг вернулся и сейчас, спустя месяц после начала вспышки. И это плохой знак, если учесть, что 60% ковидных смертей в Гаутенге приходится именно на 60+.
Если в начале омикрон-волны госпитализировали в 1,5−2 раза больше детей, чем пожилых, то теперь картина поменялась — и последние 5 дней число госпитализированных пожилых превышает число детей.
Повлечёт ли это за собой быстрый рост тяжёлых пациентов и рост смертности — мы увидим уже в ближайшие недели.
А теперь о главном — чем всё-таки может быть вызвано такое резкое снижение смертей и крайне тяжёлых больных (если только не возрастной структурой).
«Стена иммунитета» против тяжёлого течения
Мы уже знаем:
Но чего мы до сих пор не знаем — это то, какой остаётся защита против тяжёлого течения и смерти. Как среди привитых, так и среди переболевших. И есть основания полагать, что с этим всё должно быть не так плохо (вспоминаем про Т-клеточный иммунитет; кроме того, есть и ненейтрализующие антитела, чья роль, впрочем, пока до конца не ясна).
Коллективный иммунитет им. ЮАР
Сколько реально переболело людей в ЮАР, точно оценить невозможно, но все существующие оценки сводятся к диапазону от 70 до 100%.
Так, по расчётам Дмитрия Кобака, избыточная смертность в ЮАР превышает 230 тысяч человек, что соответствует 0,39% от всей численности населения (по собственным оценкам южноафриканских демографов избыточная смертность ещё выше — 275 тысяч). Ранее для ЮАР с учётом её возрастной и демографической структуры был рассчитан IFR в 0,35%.
«Следовательно, — пишет эпидемиолог Бернского университета Кристиан Альтхаус, — в Южной Африке почти каждый был ранее инфицирован, и у подавляющего большинства есть частичный иммунитет против повторного заражения».
Шабир Мадхи, вакцинолог, профессор Университета Витватерсранда, ссылается на серологические опросы, которые показали, что 72% населения Гаутенга уже были инфицированы коронавирусом. Это соответствует данным из ноябрьского отчёта южноафриканского NICD. Гаутенг ниже — это GP:
Вместе с тем, ряд исследователей считает эти показатели сильно заниженными из-за высокой доли серонегативных даже после подтверждённого ПЦР. Другие исследования в ЮАР, проведённые за тот же период, дают оценку в 90% и более переболевших.
И это ключевой момент. Омикрон в ЮАР распространяется среди иммунного населения, у которого, по-видимому, есть защита против тяжёлого течения. Однако это ничего не говорит о том, что «вирус мутировал и стал мягче» — это говорит лишь о защите ранее переболевших.
«Это иммунитет, тупица!»
Хотя мы видим на примере данных из ЮАР и первых данных из Европы, что люди с предшествующим иммунитетом заболевают, а вакцинация не обеспечивает защиты от заражения и симптоматического ковида, и люди попадают в больницы — данные из Гаутенга дают нам надежду на то, что защита от тяжёлого течения и смерти остаётся на высоком уровне.
На это указывает Шабир Махди. Об этом говорит и Энтони Леонарди, специалист по Т-клеточной иммунологии.
О том же пишет Эрик Тополь, профессор геномики и один из руководителей НИИ Скриппса:
«Основная причина того, что омикрон кажется лёгким, не в том, что вирус стал менее вирулентным, а в том, что за два года пандемии у людей возникла «стена иммунитета». Есть три линии защиты, которые упрощённо можно изобразить так:
Предшествующая инфекция или полная вакцинация, как уже было сказано, не могут обеспечить достаточной защиты от омикрона. Бустер помогает, но эффективность намного ниже, чем было с дельтой. И наша последняя линия защиты — это наша Т-клеточная память, которая вызвана предшествующим ковидом и вакцинацией.
Т-клетки не работают быстро, они не защищают от инфекции, но часто помогают удержать вирус в верхних дыхательных путях. И по-видимому, это основная причина того, что омикрон кажется мягким — у многих жителей Южной Африки есть Т-клеточный иммунитет, который защищает их от ковидной пневмонии и поражений других органов. А Т-клетки менее подвержены влиянию мутаций вируса, чем нейтрализующие антитела.
Прямо сейчас не нужно говорить о том, что омикрон стал мягче. «Это иммунитет, тупица» — это мой самый простой способ объяснить всё, что мы видели до сих пор.
Но не заблуждайтесь. Омикрон может вызвать огромное количество инфекций во всём мире. И даже если его тяжесть будет в 10 раз меньше, чем у дельты или у других вариантов, в абсолютных числах он может привести к огромному количеству госпитализаций и смертей.
Кроме того, нельзя недооценивать влияние омикрона на лонг-ковид. Высокая заболеваемость и распространение вируса даже среди вакцинированных — это по-прежнему актуальная и серьёзная проблема, потому что до сих пор чётко не ясно, насколько вакцинация снижает частоту и тяжесть лонг-ковида».
Об этом же пишет и Натали Дин, профессор биостатистики и специалист по инфекционным заболеваниям и вакцинам:
«Вот набросок, который объясняет, почему новый вариант может казаться мягче даже без изменения вирулентности. Это происходит из-за того, что при подсчёте доли тяжёлых случаев в знаменатель теперь включается множество повторных инфекций, которые ранее были предотвращены:
Представьте вариант, который даёт малое количество реинфекций. Есть восприимчивое население, оно заболевает, и течение может быть тяжёлым, среднетяжёлым, лёгким и бессимптомным.
А теперь представьте себе, что среди этого населения есть большая часть тех, кто ранее был инфицирован. Поскольку этот вариант плохо заражает повторно, эти потенциальные инфекции были предотвращены.
А теперь представьте вариант с высокой способностью к повторным инфекциям. Среди уязвимых групп тяжесть заболевания не поменялась. Есть те же фракции: тяжёлое, среднетяжёлое, лёгкое, бессимптомное течение. Но теперь мы наблюдаем ещё и большое количество повторных инфекций, и в основной массе они не тяжёлые.
Мы ещё можем рассчитать долю тяжёлых случаев, но теперь она ниже. Она ниже не потому, что стало меньше тяжёлых случаев — а потому, что теперь стало больше лёгких случаев. Эти лёгкие случаи — это повторные инфекции.
Таким образом, профиль тяжести омикрона важно интерпретировать с учётом его способности заражать переболевших и привитых. С вакцинами история та же: мы ожидаем увеличения числа заболевших вакцинированных, но по большей части с лёгким течением.
Поэтому, когда я смотрю на данные из ЮАР или из других стран, я думаю не только о доле тяжёлых случаев, но и об их огромном количестве».
Что мы, по-видимому, и наблюдаем в ЮАР.
По желанию можете добавить ещё один пункт, объясняющий южноафриканскую статистику — это «смягчение вируса». Но это, во-первых, сценарий крайне маловероятный, во-вторых — он не согласуется с теми данными, которые мы наблюдаем, а в-третьих — даже в самом ЮАР отмечают, что не следует считать, будто вирус стал «мягче». А почему «вирус эволюционирует в сторону смягчения» — это распространённое заблуждение, которое не имеет отношения к реальности, почитайте в прекрасном ликбезе от @coronamed.
Всё ещё может поменяться
Вместе с тем, ситуация в ЮАР по-прежнему в высшей степени неопределённая. Несмотря на ясность индикаторов, данные, поступающие из ЮАР, ненадёжны, анекдотические свидетельства нередко противоречат друг другу, а статистика демонстрирует порой аномалии и расхождения. Кроме того, данные поступают с задержкой и скачкообразно, что затрудняет оценку реальной динамики.
А если так, то возможны ещё сюрпризы. Мы не знаем, каково реально сейчас число пациентов в реанимациях Гаутенга — и сколько реально там умирает.
И нам не стоит удивляться, если избыточная смертность, которую публикуют по средам в 19:00, уже на этой или на следующей неделе покажет взлёт (а признаки начала роста уже есть). Или тому, что ситуация «вдруг» резко ухудшится — и станет куда больше тяжёлых пациентов, а люди начнут массово попадать в реанимации.
И если это случится, то это будет означать:
И какой из этих раскладов хуже — я не знаю.
Больше аналитики про ковид и эпидемию и новостей про омикрон — в моём Телеграм-канале: Драган про ковид