какие медведи водятся на чукотке
В мире животных
В беринговской тундре два зверя: баран и медведь. Первого добывают, второго просто много. Нет, животный мир Севеной Корякии безусловно намного богаче, здесь водятся все представители фауны Чукотки и даже немного больше, но об этом чуть позже.
2. 
Если к северу от реки Анадырь самый популярный вопрос: «Дикаря видел?», то здесь в Беринговской тундре все интересуются баранами. О трофеях здесь говорить принято, а вот о местах добычи нет. При наличии у большей части активного мужского населения Беринговского и всех национальных сёл снегоходов и квадроциклов охота давно превратилась в забой. Уйти от охотника на технике у животных шансов практически нет.
3. Медведица с медвежатами
Осень это в первую очередь время созревания ягоды. Ягоды в беринговской тундре неимоверное количество. Ближе к Беринговскому, в основном голубичники, ближе к мысу Наварин шикшовники и брусничники. Очередной выматывающий переход. Сбрасываю рюкзак, падаю на колени и начинаю жадно есть шикшу. В это время года она самый сок, чуть сладковата и водяниста. Впрочем шикшу я не ем, а высасываю из неё сок, сплёвывая жмых. Наевшись-напившись поднимаю голову и замечаю, что чуть поодаль, метрах в 300, этим же процессом занимаются медведи. Ого, да их четверо! Мамка и три крупных медвежонка. Они меня не видят. Но мне идти дальше, поэтому медведь у меня будет за спиной. Взрослый медведь за мной не побежит, а вот пестуны, интереса ради увязаться могут. Залезаю на рюкзак, чтобы быть повыше и начинаю кричать. Пёс мой вначале встрепенулся, а потом сел и внимательно начинает наблюдать за моим поведением. То ли мудрость сказывается, то ли пенсионировать начал мой усатый друг, но медведя, на расстоянии, он в последнее время в «упор» не замечает. Медведь животное подслеповатое. С такого расстояния им ничего не видно, вся дружная бурая семья начала медленное движение в мою сторону, к источнику шума. Стреляю в воздух. Мамка разворачивает малолетний выводок и чухает в кусты.
На следующий день снова встреча. Теперь уже на ягодных пастбищах кормился крупный самец. Местность открытая. Боятся ему некого, стоит лакомится ягодой. В этот раз я не стал отвлекать медведя. Прошёл мимо него. Локи дипломатично медведя тоже не заметил, хотя ветер дул в нашу сторону.
4. Горубша в нерестовой яме
5. Локи в погоне с лисой
«Редко бывает такое сильно-страстное певчее утро в лесу, и очень мало людей его знают, кроме нас, охотников, в большинстве случаев не умеющих выразить великую силу дарованного им счастья иначе, как только выстрелом в дичь, а если нет дичи, в ворону-сороку, просто в дерево или в свою собственную шапку. Они правы, как выразить это, если те, кому надо рассказывать, не имеют даже отдалённого представления о болотистых и совершенно недоступных лесах ранней весной: нет языка для них, нет человека, что же делать? и палец спускает курок.»
29.04.1926 М.М. Пришвин «Дневники»
6. Сибирский пепельный улит готовится к перелёту в Австралию
7. Кулики камнешарки тоже готовы совершить перелёт, только поближе, на Филиппины 
8 Бакланы
9. Найди сурка. Не видишь? А он есть
10. Черношапочный сурок
Южное побережье Анадырского залива и далее в Беринговом море за мысом Наварин проходят миграции китов. По рассказам их, как и их вечных спутников касаток великое множество. Но к сожалению ни одного китообразного я не увидел. Так же как не видел моржей и сивучей, которые организовывают на берегу и прибрежных скалах лежбища. Зато встретил колонию нерп, которые вылезли на отмель в районе протоки соединяющей море и лагуну. Нерпы здесь жирные и ленивые, к тому их подвигла сама природа. Еще бы стоять на рыбном «пропускном пункте» в узкой протоке, через который идёт многомиллионный рыбный трафик, только и делай что рот открывай.
11. Нерпичье лежбище
«Как охотник я, я конечно, чувствую больше жалости к убиваемым животным, чем люди, живущие далеко от природы: им очень легко и просто жалеть, потому что очень много рук пройдёт мясо животного, убитого мясником, пока оно попадёт жалостливому человеку на стол в виде котлет. Я чувствую жалость к самкам больше, чем к самцам, к четвероногим больше, чем к птицам, и к крупным птицам, больше, чем к мелким. Словом, чем ближе животное к человеку, тем больше его и жалеешь, от представления своих мучений жалеешь животное, а так просто без сострадания к человеку, наверное, не может быть сострадания и к животным, и для возбуждения жалости непременно должно быть в животном какое-нибудь подобие человеку. Я могу пожалеть и бабочку, и мельчайшего жучка, но при условии видимости, а знание не даёт никакой жалости: я безжалостно одним глотком или движением пальца уничтожаю миллиарды микроорганизмов. Жалость наживается с годами, потому что с годами наживается и опыт страдания. «
12.07.1926 М.М. Пришвин «Дневники»
Большой медведь
Со временем, начинаешь понимать повадки животного.
За 150-200 и более метров, медведь человека не замечает. Конечно если ветер не в его сторону, а человек не подаёт звуковые сигналы. Можно пройти мимо.
Менее 150 метров (или более, если по тем или иным причинам медведь заметил человека) медведь пытается идентифицировать объект. Совершенно отчётливо он понимает происходящее с расстоянии в 50-100 метров. Сначала он принюхивается и прислушивается, потом подключает зрение. Встаёт на задние лапы, высматривает объект и дальше принимает решение: уйти или подойти поближе.
Медведей на Чукотке много. Есть среди них и большие, за которыми едут охотники-трофейщики. Когда-то, лет пятьдесят назад, Олег Куваев, а за ним и ещё несколько человек, искали на Чукотке Большого медведя, который в сказках и мифах чукчей фигурирует под именем «иркуйым» или «кочатко». Искать медведей, даже медвежат, не говоря уже о Большом медведе, у меня и мысли не возникало. Я хожу своей тропой, пусть чаще всего и по его, он ходит своей. Стрессы никому не нужны. Но, нежданно-негадано я увидел его, Большого медведя.
Пасмурный вечер, дождь, берег реки. Мужчины разбрелись по берегу, рыбачат. Я ставлю палатки. Замечаю, что отец расчехляет карабин. Спокойно, без спешки.
Бросаю палатку, беру ракетницу и мы идём в сторону, где рыбачат мужчины. Один из них, как раз и сообщил, что в нашу сторону идёт босоногий. Сообщил и продолжил рыбачить. Через мгновение мы его увидели. Здоровый, тёмно-бурый медведь медленно шёл по берегу, тыкаясь носом в тухлую рыбу. То что это был большой медведь было видно издалека. Медведь нас не видел и продолжал идти в нашу сторону. Мы пустили ракету. Он остановился, поводил головой и снова пошёл. Мы начали кричать, дудеть в дудки, обозначая своё многочисленное присутствие. Мохнарылый остановился возле небольшого куста и встал на задние лапы. Вот тут все поняли, что это не просто большой медведь, а Большой медведь. Между нами расстояние меньше 100 метров. Батя пальнул из карабина, мы из ракетниц. Большой, как мне показалось нехотя, опустился на лапы и также нехотя, чуть более быстрым шагом, чем шёл к нам, пошёл в сторону кустов. Там он остановился, попытался сделать манёвр в сторону, чтобы обойти нас, но мы снова открыли пальбу и он окончательно ушёл в кусты.
Весь вечер разговоры о медведе.
В тот вечер, мы назначили ночное дежурство в лагере.
П.С. на фото медведь средних размеров
«Медведь нападал на меня раз 20» Биолог провел в Заполярье почти всю жизнь. Как север России изменил его?
В Институте биологических проблем Севера Дальневосточного отделения Российской академии наук (РАН) создали базу данных по конфликтам белых медведей с людьми на Чукотке. Как показывает статистика, начиная с нулевых годов из-за активного освоения Арктики число таких столкновений стало резко расти. Создатель базы — биолог и исследователь Чукотки Анатолий Кочнев — о проблеме конфликтов с белыми медведями знает не понаслышке. За 38 лет работы на Крайнем Севере он пережил два десятка нападений хищников, но уверен, что вина лежит на нем самом. О том, как выжить при нападении белого медведя и смогут ли эти звери когда-нибудь мирно жить рядом с людьми, Анатолий Кочнев рассказал «Ленте.ру».
«Лента.ру»: Как получилось, что вы связали свою жизнь с Заполярьем?
Анатолий Кочнев: Я — биолог по образованию, окончил Иркутский государственный университет. Еще в студенчестве я ездил в экспедиции на Чукотку, изучал лежбища моржей. А потом, в 1985 году, остался там жить. Почти четыре года я проработал в Морской зверобойной инспекции на мысе Шмидта, потом перебрался в заповедник на остров Врангеля.
Материалы по теме
«Самый южный чум в мире»
«Осень здесь слишком быстрая»
После на протяжении десяти лет я был заведующим лабораторией по морским млекопитающим в Чукотском филиале Тихоокеанского научно-исследовательского рыбохозяйственного центра. В 2014 году я ушел оттуда и некоторое время работал начальником научного отдела в национальном парке «Берингия» на Чукотке. А сейчас мое место работы — это Институт биологических проблем Севера Дальневосточного отделения РАН, который находится в Магадане.
Что для вас значит Север после стольких лет работы?
Для меня Север — это моя вторая родина, где я провел большую часть своей жизни. Я прикипел к этому месту и с трудом представляю жизнь в других регионах. Конечно, это суровый край, где мне порой приходилось работать в одиночестве. Еще после третьего курса института 1,5 месяца я провел на необитаемом острове в Беринговом проливе — и мне это сразу понравилось.
Очень удобно, не надо ни на кого оглядываться. Я до сих пор предпочитаю работать один. У писателя Олега Куваева, который некоторое время жил и работал на Чукотке, в его книге «Территория» есть очень хорошая фраза: «Мы не викинги и нечего выпячивать челюсть». На Севере надо быть спокойным, никуда не спешить и стараться предусмотреть все до мелочей. Любое приключение здесь — это твой недосмотр и твоя недоработка.
В чем заключается ваша работа за полярным кругом?
В Заполярье я в основном занимаюсь морскими млекопитающими — китообразными, моржами и, главное, белыми медведями. Белый медведь тоже морское млекопитающее, ведь он живет на морском льду. Свой характер есть не просто у каждого вида животных — он есть у каждой особи. Как-то обозначить его одним словом сложно, но если попытаться, то отличительной чертой моржей я бы назвал уверенность, а белых медведей — любопытство и исследовательский интерес.
«Нападение хищника — это вина человека»
Какие истории, связанные с дикими животными, запомнились вам больше всего?
Я каждый год провожу среди диких зверей по несколько месяцев — историй, связанных с ними, у меня, конечно, очень много. Одних только случаев нападения белых медведей на меня было штук 15-20. Но все они происходили по моей вине. Любое нападение хищника на человека — это вина последнего. Ведь это не дикие звери приходят к вам, а вы приходите в их мир. Они-то, в отличие от вас, не выбирают, где жить.
Расскажу один случай — это произошло со мной в 2003 году. Дело было на острове Колючин в Чукотском море, в 11 километрах от берега. Сегодня благодаря нашим исследованиям и отчетам он входит в состав национального парка «Берингия», а тогда там не было ничего. Мы в тот год с напарником обустраивали на острове базу — перестраивали чукотскую избушку, где я потом провел еще 15 лет.
В тот год узкую полосу льдов вдоль всего побережья Чукотки разбил мощный шторм, а потому белые медведи оказались на острове Колючин. Сам остров маленький, 1,5 километра в ширину и четыре километра в длину. Но там на тот момент находилось больше 25 медведей: самцы, самки и детеныши.
Поскольку медведей на острове было много, мы с напарником поначалу вели себя максимально аккуратно. Но постепенно мое внимание стало притупляться: за месяц-полтора устаешь от постоянного контроля и привыкаешь к тому, что дикие звери живут рядом с тобой. Тем более медведей становилось меньше, они реже встречались — и в какой-то момент стало казаться, что они совсем покинули Колючин.
Я был всего в 400 метрах от дома и настолько расслабился, что не взял с собой ни ракетницу, ни средств защиты. Конечно, это было ошибкой. Надо мной располагался обрыв метров 30-40 высотой. И вот я сижу, наблюдаю за моржами — и то ли почувствовал что-то, то ли услышал падение камешков. Я обернулся и увидел, как на меня сверху летит белый медведь.
До него оставалось метров 15-20, он бежал, но медленно, чтобы не упасть с обрыва. А у меня под рукой не было даже палки, чтобы держать дистанцию. Напарник меня тоже не видит: нас друг от друга закрывает выступ обрыва. Но делать что-то надо: я встал с кочки, на которой сидел, и отступил на пригорок — так, чтобы быть выше медведя.
И когда он выбежал на пологое место метрах в четырех от меня, то посмотрел мне в глаза, понял, что они выше его, и начал сомневаться. Он ведь сверху, с обрыва, не мог оценить мой размер: вероятно, думал, что я морж.
И пока он сомневался, я сделал в его сторону выпад — пару шагов навстречу — и стал шипеть. По-медвежьи это означает: «Не нарушай дистанцию со мной, иначе укушу». Тогда сомнения зверя еще больше усилились: он стал нюхать кочку, где я сидел — и по запаху точно определил, что перед ним человек.
Медведь посмотрел на меня — его глаза расширились. Он развернулся, пробежал между моржами, плюхнулся в воду и уплыл. Тут я выдохнул и поспешил домой.
Вообще меня тогда на Колючине спасло шестое чувство: если бы я не оглянулся, медведь бы просто навалился на меня — и все. Я всегда предупреждаю туристов: не смотрите, что медведей нет — они всегда появляются из ниоткуда, двигаются бесшумно, и выдать их может разве что скрип снега под лапами. Поэтому на Севере надо всегда смотреть по сторонам и быть начеку.
«На Севере между людьми действуют свои законы»
Многие представители коренных народов Заполярья относятся к вам с большим уважением. Как вы смогли найти с ними общий язык?
Еще в 80-х годах, когда я работал в Морской зверобойной инспекции на мысе Шмидта, многих местных жителей поражало, что я, в отличие от моих коллег, пытаюсь изучать их жизнь, пробую местную пищу, использую этническую одежду. Потом я многие годы работал на острове Врангеля, а когда вернулся на материк, многое изменилось.
Те мои знакомые из коренных народов Севера, с которыми я работал в 80-х, стали большими людьми в своих поселках. Я знал их как молодых охотников, а теперь они стали зрелыми лидерами. При этом я со своим большим опытом жизни в окружении диких зверей на острове Врангеля был интересен им, поскольку рассказывал вещи, которых они не знают.
И у них ко мне стало появляться уважение. Тем более по отношению к местным жителям у меня никогда не было менторского, поучительного тона, — я всегда относился уважительно к тому, что они делают и говорят.
Неужели у вас не возникало конфликтных ситуаций с местными жителями?
Если случалось так, что мне, к примеру, что-то не нравилось в действиях местных охотников, я никогда не пытался вступать с ними в прямой конфликт. Я вечером шел к старикам, которых молодежь уважает, и с ними за чашкой чая обсуждал ситуацию. А потом, смотрю: молодые охотники уже ведут себя совсем иначе. Просто на Севере в общении между людьми действуют свои законы, которые надо понимать и согласно которым надо действовать.
Жизнь коренных народов Севера связана с множеством обрядов и обычаев. Как вы относитесь к ним?
Конечно, у коренных народов Заполярья много своих обычаев, не всегда понятных для приезжих. Я — биолог, человек, который занимается наукой и далек от суеверий. Тем не менее я выполняю некоторые вещи, которым меня научили местные жители.
Отрезать по кусочку от каждого блюда и положить на пригорок, чтобы задобрить их. И знаете, я порой удивляюсь — этот ритуал действительно работает. Второй момент — нельзя трогать ничего, что нашел. Чукотка населена давно, и там повсюду остатки жилья и кладбища.
На могилы там несут вещи, которые могут пригодиться покойникам в загробной жизни, и брать их категорически нельзя. Или море порой может выбросить на берег какое-нибудь эскимосское изделие, которому две тысячи лет. Если хочешь забрать его, надо обязательно что-то оставить взамен, например, монетку.
Но самая главная заповедь на Севере — никуда не торопиться. Как говорится, семь раз отмерь — один раз отрежь. Тут нужно ходить медленно, если есть возможность, отдыхать и давать себе отдышаться. Важно вести себя очень осмотрительно, ведь до жилья людей в Заполярье часто бывает далеко. А значит, даже просто вывихнув ногу, ты можешь туда не дойти — и тебе никто не поможет. Это не суеверия, это правила жизни на Севере.
«Белые медведи всегда будут идти к людям»
Вам 58 лет, из которых 38 вы провели за Полярным Кругом. Вы не думали о том, чтобы отойти от дел?
По возрасту я уже пенсионер, но продолжаю работать. Я буду заниматься своим делом до тех пор, пока у меня есть силы и возможности. В последние годы со здоровьем у меня стало сложнее — пришлось отказаться от тяжелой полевой работы. Но с другой стороны, мне на помощь приходят современные технологии.
Пускай из-за больных коленей мне сложно фотографировать, зато у меня есть квадрокоптер, с которого я могу снимать диких животных, попивая чай из термоса. И это прекрасно.
Вы по-прежнему большую часть времени проводите на необитаемых островах?
После 15 лет работы я оставил необитаемый остров Колючин, выбраться с которого по окончании полевого сезона было целой проблемой. Последние три года я работаю на мысе Шмидта на Чукотке, живу там в поселке, в квартире. А потом возвращаюсь в Анадырь к семье, жене и дочке. Из-за жизни в экспедициях я поздно создал семью — почти в 40 лет.
Теперь поводов для волнений у нее стало меньше, поскольку от тяжелой работы в полях я отказался. На мысе Шмидта недалеко от моего дома есть лежбище моржей, и ходят белые медведи, я могу наблюдать за животными. Сейчас меня интересует, обитают ли рядом с поселком одни и те же звери или все-таки каждый год туда приходят новые особи.
В России с вашей помощью появилась первая база данных по конфликтам белых медведей и людей. Как вы считаете, люди и звери могут мирно жить на Севере?
Нападений белых медведей на людей в последние годы стало больше — число таких конфликтов с нулевых стало резко расти. Это связано с сокращением ледовых местообитаний зверей. Вообще, в первые пять лет своей работы в Заполярье я видел белых медведей всего пару раз — тогда они жили во льдах.
«Если он бросится на тебя — шансов нет» Вокруг российского села бродят голодные медведи. Как защитить людей от хищников?
Жители чукотского села Рыркайпий переживают нашествие белых медведей — из-за аномально теплой погоды море все еще не покрылось льдом, поэтому хищники не могут уйти в привычные для них места охоты и вынуждены питаться замерзшими тушами моржей. Ситуация может стать еще хуже, ученые даже предлагают переселить людей в соседнее село. Пока же, чтобы защитить жителей Рыркайпия, возле села дежурит «Медвежий патруль» — группа волонтеров, созданная на базе Всемирного фонда дикой природы (WWF). «Лента.ру» поговорила о медвежьем нашествии с научным руководителем программы WWF Владимиром Кревером.
«Лента.ру»: Что сейчас происходит в селе? Как возникла такая ситуация?
Кревер: В этом году необычайно теплая зима. По норме в это время должно быть довольно много льда вдоль берега, наши медведи охотятся со льда на некрупных морских млекопитающих. Погодные условия такие, что ледового покрова до сих пор нет — соответственно, заниматься традиционной охотой тоже нет возможности, звери голодные. Рядом с селом есть такая длинная коса, мыс Кожевникова, с многотысячным скоплением моржей. По разным естественным причинам моржи регулярно гибнут, и вот эти туши — излюбленная пища для медведей. Из-за того что другой пищи в море не оказалось, на моржовые лежбища стало выходить все больше медведей.
Два дня назад был 61 зверь — и самцы, и самки, и молодые, и взрослые. Они активно доедают моржей, им хватит их еще примерно недели на две. Но лежбище расположено рядом с поселком, из которого тоже доносятся запахи пищи, поэтому медведи регулярно пытаются двинуться в ту сторону.
Чтобы переместить остатки погибших моржей подальше от поселка (а за ними уйдут и медведи), задействована разная тяжелая техника, довольно большое количество людей, которые цепляют к тракторам туши и оттаскивают их на достаточное удаление от поселка. Вслед за этими тушами на «кормовое пятно» будут уходить медведи.
Созданы «Медвежьи патрули» — добровольные объединения местных жителей, они контролируют ситуацию вокруг поселка, стараясь отгонять зверей, движущихся по направлению к нему. Когда-то это бывает успешно, иногда — не очень.
Вчера-позавчера было несколько случаев захода медведей на территорию поселка. В первую очередь — в связи с тем, что разыгралась метель: видимость плохая, и далеко не всегда удается вовремя засечь медведя, который направляется в сторону жилья или уже находится в непосредственной близости. В поселке все жители предупреждены о потенциальной опасности. Детей в школу возят на машинах, пешие прогулки возбраняются.
Можно ли как-то избежать повторения такой ситуации? Сколько времени нужно, чтобы лед замерз?
Ситуация возникла в силу изменения климата, избежать повторения невозможно — погода нам неподвластна. Медведи всегда выходили к этому поселку, но из-за того, что нет льда, звери стали концентрироваться в поисках пищи в этом конкретном месте. [Чтобы лед замерз], потребуется около двух недель.
А что можно сделать кроме патрулирования?
Чтобы снизить вероятность конфликтов белого медведя с человеком, надо удалить туши моржей. Это не дает стопроцентной гарантии, но очень снижает вероятность, что медведи пойдут в поселок, — это раз. Ну и два — это будет действовать ровно до того момента, пока они последнего моржа не доедят. Запас найденных животных — недель до двух, как я уже говорил. Надо понимать, что там вторые сутки метель, и даже туши погибших зверей быстро заметает. Медведи найдут туши быстрее, чем люди. Когда они их начинают раскапывать — включаются добровольцы, отгоняющие медведей и оттаскивающие туши подальше от поселка.
Сколько туш успели отвезти от поселка и куда их отвозят?
Больше десятка, но точную цифру боюсь назвать. Их оттаскивают в тундру — у медведей прекрасное чутье, они все это находят и начинают собираться там.
Что случится, когда еды на мысе Кожевникова не остается? Есть в поселке свалки, куда медведи пойдут в поисках пропитания?
Их надо отпугивать. Эффективность отпугивания зависит от индивидуальных особенностей зверя. Кто-то более пугливый, кто-то — менее. Если они всерьез оголодают, проблемы, безусловно, будут. Мы надеемся, что до этого дело не дойдет.
Мусора нет — в поселке наладили утилизацию. Там все-таки другое снабжение, это не военный городок, и коэффициент утилизации высокий.
А если они все-таки придут в поселок — быть беде?
В принципе, белый медведь — хищник достаточно опасный. Он чуть ли не единственный, кто считает, что сам по себе человек — объект питания. Голодный зверь вполне может напасть на человека. Разумеется, придется предпринимать всевозможные меры безопасности, чтобы избежать прямых столкновений людей с медведями.
А самки могут увидеть в человеке угрозу для детенышей, как это бывает с бурыми медведями? Мы все видели документальные и художественные фильмы об этом. Или белые так не относятся к людям?
Не относятся. Если бы человек шел к медвежонку, такое могло бы произойти, но там люди достаточно опытные, чтобы не наступать на эти грабли. Еще раз: там медведи появляются регулярно, и люди знают все меры предосторожности, намеренно никто зверей не провоцирует. К сожалению, из-за габаритов медведей и количества потребляемого мяса кормить их нечем. Единственный вариант решения ситуации — появление льда. Мы надеемся, что климатические катаклизмы не приведут к тому, что под Новый год море не замерзнет.
Выстрелы в воздух не могут прогнать белого медведя?
По-разному. Любой зверь, когда он понимает, что стрельба опасности не представляет и это просто громкий звук, перестает бояться. Они привыкают.
А шумовые патроны, газовые баллончики, которые пообещали завезти? К ним медведи могут привыкнуть?
Это специальный антимедвежий спрей. Это штука совсем экстремального реагирования при встрече нос к носу, потому что он действует на расстоянии в несколько метров. Но можно попытаться.
«Медвежий патруль» работает уже 13 лет. Как волонтеры узнают места, куда пришли медведи?
В основном это информация от местных жителей. Но у медведей из года в год более-менее постоянные места регулярного появления, привязанные к источнику пищи. Это могут быть лежбища моржей и так далее — эти места давно известны, и патрули создаются в тех пунктах, где регулярно возникает потенциальная опасность для людей.
Патруль наблюдает только за медведями или за другими животными тоже?
Мы просим сообщать гораздо большие объемы информации, а не просто следить, появились ли белые медведи. Они даже по белым медведям нам сейчас дают достаточно большой объем информации, которая по мере накопления будет представлять научный интерес: откуда звери пришли, их пол, возраст, упитанность, некоторые нюансы поведения, индивидуальные реакции на те или иные воздействия. Также они собирают информацию о моржах — они нас информируют, что моржи на лежбище пришли или ушли оттуда. [Сообщают], если бывают вдруг неожиданные погодные явления — как следствие, из-за оттепели появились животные, которые должны спать или быть в других местах. Как любые аборигены, они имеют кладезь знаний о природе вокруг.
Местные жители присоединяются к патрулям?
К патрулям особо не присоединишься. Это люди, специально отобранные и прошедшие тренинги. Волонтеры есть всегда, в норме в составе патруля два-четыре человека. Но в ситуации, как в Рыркайпии, когда полсотни медведей, у них просто физически сил не хватит. Разумеется, включаются местные жители, но надо проводить инструктажи, чтобы люди не спровоцировали опасных для себя ситуаций. Это вопрос безопасности, плюс не у всех есть необходимое снаряжение, не все умеют с ним обращаться. Максимум, что делают неподготовленные люди, — могут попытаться покататься на снегоходе в надежде, что медведь испугается звука и свернет в сторону. Если он продолжает двигаться в сторону поселка — неподготовленному лучше удалиться и позвать специально обученных людей.
Что собой представляет инструктаж местных жителей?
Есть специальные памятки по правилам поведения при встрече с белым медведем. Разумеется, люди в основном к ним прислушиваются. У местных жителей Чукотки выработано вековым опытом, что можно и чего нельзя. Если речь идет о временных поселках с некоренным населением, как на Новой Земле, там правила нарушают часто: помойки рядом с поселком, «ой, какой симпатичный медвежонок, давайте его покормим». Если такого зверя хотя бы раз покормить, он понимает, что это источник пищи, и тогда начинает целенаправленно в это место лезть в надежде, что ему дадут еще. Попытки покормить, как правило, и провоцируют всякие конфликтные случаи.
Медведь может забраться в жилище или автомобиль?
Автомобиль — смотря какой. А вот если научные стационары (так называемые балки), то они чаще всего не укреплены. Медведь прорвется в любое жилье. На острове Врангеля принимают специальные меры по его укреплению — ставят на окна решетки с шипами. В общем, это целый комплекс мер, которые не всегда помогают. Медведь может без проблем [проникнуть] — силища огромная, когти большие. Даже железная бочка не является непреодолимой преградой, он в принципе и ее может разворотить.
Бывало такое, что члены «Медвежьего патруля» сталкивались лицом к лицу с медведем и были в реальной опасности?
Приходилось ли уже переселять людей из-за медведей?
Нет, никого не приходилось, и мы очень надеемся, что не придется. Дело в том, что в нашествии медведей нет ничего нового для местных жителей, они бок о бок с ними живут на протяжении многих поколений. Я думаю, если кто-то из местных жителей захочет переехать в соседнюю деревню, они это могут сделать вне зависимости от белых медведей.
В общем, ситуация под контролем?
Для местных жителей — да. Они ситуацию знают, и никому в голову не придет покормить с рук голодного медведя.
А кто-то охраняет школы, детские сады?
Вот как раз тут уже патрульных не хватает, привлекаются местные жители. Но их даже особо привлекать не надо — вы сами понимаете, в этой ситуации — когда дети ходят в школу, а вокруг медведи — желающих контролировать происходящее хватает.