какие мобилизационные меры были приняты властью после вступления россии в войну
Объявление всеобщей мобилизации в Российской империи
Попытки Николая II предотвратить войну
Несмотря на принятое на совещании военных чиновников решение о всеобщей мобилизации, российский император отменил его. А в германское правительство была послана телеграмма о том, что у России нет завоевательных планов против Германии. Данное сообщение было передано также в Вену, Париж и Лондон.
28 (15) июля Николай II отправил личную телеграмму германскому императору Вильгельму II, в которой просил воздействовать на Австро-Венгрию.
На собранном в тот же день заседании Совета министров с участием генерала Янушевича было решено отложить издание указа о частичной мобилизации с учетом дальнейшего развития событий. Вечером на совещании в кабинете Янушевича с Сазоновым и военным министром Сухомлиновым было принято решение о необходимости всеобщей мобилизации. Об этом было тут же доложено по телефону Николаю II.
Утром 30 июля (17 августа) император в телеграмме снова убеждал Вильгельма II повлиять на Австрию. Днем Николай II послал в Берлин с генералом Татищевым В.С. еще одно письмо кайзеру с просьбой о содействии миру. Только вечером под давлением военных чиновников император дал разрешение приступить ко всеобщей мобилизации.
Всеобщая мобилизация в Российской империи
Сазонов планировал провести мобилизационные мероприятия в обстановке глубокой тайны. Но 31 (18) июля на стенах городов России появились объявления на красной бумаге о мобилизации. На фоне всеобщего патриотического подъема на сборные пункты прибыло запасников на 15% больше запланированного.
В течение первых двух суток приведенные в боевую готовность кавалерийские соединения и части были выдвинуты на западную границу для прикрытия мобилизационного развертывания. На 8-й день были мобилизованы кадровые пехотные дивизии. Сразу же начались оперативные перевозки войск и их стратегическое сосредоточение. На 13-й день в действующей армии было 96 пехотных и 37 кавалерийских дивизий – 2,7 миллиона человек в дополнение к миллиону резервистов и войск крепостей. На 15 – 18-й день мобилизации завершилось развертывание еще 35-и пехотных дивизий второй очереди.
12 февраля 1915 года Высочайшим повелением императора Николая II была учреждена медаль «За труды по мобилизации 1914 года». Таких медалей потребовалось огромное количество, и только Санкт-Петербургский монетный двор, помимо частных фирм, отчеканил не менее 50 000 медалей.
Начало Первой мировой войны
31 июля германский посол в Петербурге граф Фридрих Пурталес попытался добиться объяснений от Сазонова и в ультимативной форме потребовал отменить мобилизацию, на что получил отказ. Николай II в эти часы отправил телеграмму Вильгельму II: «Приостановить мобилизацию уже технически невозможно, – писал он, – но Россия далека от того, чтобы желать войны. Пока длятся переговоры с Австрией по сербскому вопросу, Россия не предпримет вызывающих действий».
Россия отказалась дать Германии положительный ответ по демобилизации. Вечером этого же дня Пурталес передал ноту об объявлении войны министру иностранных дел Сергею Сазонову, после чего, по воспоминаниям министра, «отошел к окну и заплакал».
Чуть позже передовые германские соединения (5-й и 6-й германские корпуса) вторглись на российскую территорию в районе Калиша и Ченстохова.
Описание подготовлено по книге А.М. Зайончковского «Мировая война 1914–1918», изд. 1931 г.
Тайны русской мобилизации 1914 года
Одним из мифов Первой мировой войны является миф о том, что объявлением всеобщей мобилизации вооруженных сил 18 (31) июля 1914 г. Россия делала войну неизбежной. Теперь-то мы знаем, что подлинной зачинщицей войны была не Россия, а Германия, имевшая все возможности отвести занесенный над Сербией меч Австро-Венгрии, но не сделавшая этого — ибо мирное разрешение конфликта не входило в планы Германии. Последнее — по простой причине: в период 1914 — 1917 гг., после окончания «Большой программы» строительства вооруженных сил, к 1917 г. в России подлежало сформированию 140 пехотных батальонов, 26 регулярных кавалерийских полков и более 500 артиллерийских батарей (тяжелых, мортирных и легких), причем число последних доводилось до 27 на корпус. И такое усиление артмощи уравнивало огневые возможности русских дивизий с дивизиями германскими. Намечалось формирование новых инженерных и технических частей (особенно авиационных), строительство новейших магистралей: Варшава – Тула — Рязань и Ковель — Гришино, сооружение двойных и даже четверных колей на рокадах, реформирование ряда военных заводов и арсеналов (и тогда дело боевого снабжения Действующей армии вставало на более прочную основу). Наличие этой программы во многом и объясняло факт отсутствия сговорчивости руководителей австро-германской политики, предпочитавших провести с Россией более просчитываемую «предупредительную войну» в 1914 г., нежели чем ввязаться в войну с неизвестными последствиями через 3 — 4 года — с русской армией, усиленной «Большой программой».
Как известно, основные мобилизационные вопросы Российской империи в тот момент, когда вспыхивала Первая мировая война, находились в руках начальника Генерального Штаба (чуть позднее – начальника Штаба Верховного главнокомандующего) генерала от инфантерии Н. Н. Янушкевича.
Контекст рассматриваемых событий был следующим.
Экскурс в суть проблемы
15 (28) июля 1914 г. Австро-Венгрия объявила войну Сербии и 16 (29) июля Н. Н. Янушкевич представил Государю императору на подпись два альтернативных указа: 1) о частной мобилизации 4-х военных округов, войска коих предназначались к боевым действиям против Австро-Венгрии (Московского, Одесского, Киевского и Казанского) 2) о всеобщей мобилизации.
Очевидно, что мобилизация австро-венгерской армии (и против Сербии, и против России) вынуждала Россию к соответствующим мерам предосторожности. Интересно, что Германия, которая отрицала за Россией право на эти меры, сама энергично реализовывала предмобилизационные мероприятия — причем в более серьезных масштабах. Например, немцы уже 8 (21) июля объявили предмобилизационное состояние для войск, сосредоточенных в Эльзасе (в России, для сравнения, такое положение было объявлено лишь 13 (26) июля). И уже с 11 (24) июля в Германии начались военные железнодорожные перевозки. Германская газета «Локаль Анцейгер» 17 (30) июля сообщает об объявлении всеобщей мобилизации. Это сообщение было затем опровергнуто германским правительством, но уже передано русской агентурой в Россию.
Исходя из вышесказанного, очевидно напряжение Петербурга, который должен был принимать меры, способные обеспечить защиту российских границ. Причем эти меры должны были не позволить Германии сомневаться в русском миролюбии.
Драматизм вставшей перед главой русского государства проблемы заключался в том, что, произведя частную мобилизацию, Россия уже не могла качественно произвести всеобщей мобилизации: 4 юго-восточных округа мобилизовались ценой расстройства 3-х (причем стратегически наиболее важных) северо-западных округов. Ведь мобилизационное расписание системы европейских военных округов России не предусматривало их частной мобилизации – то есть выборочной мобилизации отдельных округов.
Но надежда русского императора сохранить мир, а также надежда на миролюбие Вильгельма II были столь велики, что, несмотря ни на что, Николай II в тот день 16 (29) июля подписал указ о частной мобилизации.
Николай II и его министр иностранных дел С. Д. Сазонов, искренно стремившиеся к сохранению мира, не желали, чтобы меры, принимаемые Россией, были истолкованы как агрессивные и антигерманские. Именно поэтому принимается решение Государя о частной мобилизации лишь 4-х военных округов: Одесского, Киевского, Казанского и Московского – и это миролюбивое и половинчатое решение во многом шло в разрез с интересами государственной обороны. Очевидно, что раз император и министр не видели другого выхода как мобилизация, то начальник Генерального штаба генерал Н. Н. Янушкевич был просто обязан настаивать на мобилизации, причем всеобщей, а не частной.
Проблема заключалась в том, что последняя должна была смешать все расчеты по призыву запасных и реализации стратегических железнодорожных перевозок. Россия рисковала вступить в войну в стратегически разбалансированном и «колченогом» состоянии. Так, когда Н. Н. Янушкевич затребовал документы, предусматривающие проведение частной мобилизации против Австрии, начальник мобилизационного отдела Главного Управления Генерального штаба генерал-майор С. К. Добророльский доложил, что о частной мобилизации не может быть и речи — хотя бы потому, что ее план не был разработан в Главном Управлении Генштаба. Приказ был повторен — что заставило С. К. Добророльского срочно разрабатывать план частной мобилизации. Но, естественно, за 24 — 48 часов успешно проделать работу, которая требовала в условиях мирного времени недель и месяцев, было невозможно. Речь, таким образом, шла об опасной импровизации.
С другой стороны, смешав подготовленные расчеты, частная мобилизация неизбежно разрушала, с точки зрения мобтехники, возможность успешного осуществления всеобщей мобилизации – в том случае, если изменившаяся внешнеполитическая обстановка потребует объявления последней.
Стратегически мобилизация против Австрии (т. е. только 4 военных округов, при том, что Варшаский военный округ оставался неотмобилизованным) была бессмысленна – ведь, после сосредоточения, армии Двуединой империи переходили в наступление, направляя главные усилия как раз на район Варшавского военного округа. Междуречье между Вислой и Бугом являлось стратегически важнейшим – именно тут проходили операционные маршруты наступающих австрийских армий. К слову, после начала войны это полностью подтвердилось: австрийская 1-я армия действовала именно в том районе, который предполагавшаяся частная мобилизация обходила стороной — с целью уверить Германию в русском миролюбии.
Очевидно, что если обязанность начальника русского Генштаба заключалась в том, чтобы представить главе государства свои соображения о том, что частная мобилизация не соответствует целям обороны государства, то его долг перед Отечеством заключался в том, чтобы сделать все возможное для того, чтобы, несмотря на самые похвальные гуманитарные соображения, Россия не вступала в войну связанной по рукам и ногам непродуманными решениями.
Тем не менее, решение о частной мобилизации было принято, а днем ее осуществления было назначено 17 (30) июля.
В тот же день, 17-го июля, как мы отметили выше, издание германской официозной газеты «Локаль Анцейгер» сообщило о мобилизации немецкой армии. Это коренным образом изменяло обстановку — и в 19 часов последовал Высочайший указ о всеобщей мобилизации. Первым днем последней было назначено 18 (31) июля.
В то же время германское правительство опровергает сообщение «Локаль Анцейгер» и задерживает на почте телеграмму русского посла, сообщавшую о данном опровержении. В Петербурге об этом факте не знали, и указ о мобилизации уже был разослан в штабы военных округов. 18-го же июля Германия в ультимативной форме требует от России отмены мобилизации – угрожая в случае отклонения ультиматума войной.
Николай II предлагает Вильгельму II передать австро-сербский конфликт на рассмотрение третейского суда в Гааге. Ответом стало объявление Германией войны России — в 19 часов 19-го июля (1 августа).
После этого краткого экскурса в вопрос, переходим, наконец, к предмету статьи.
Янушкевич-младший об отце, Июльском кризисе и мобилизации
Мы хотим пролить свет на некоторые нюансы этих событий, приведя свидетельства сына Н. Н. Янушкевича — имеющие историческое значение и непосредственно связанные с жизнью его отца. Николай Янушкевич-младший получил эту информацию в 17-летнем возрасте из первых рук – от своего отца.
Первый интересный факт, приводимый сыном генерала, говорит о том, что весной 1914 г. тогда еще начальник Генерального штаба Н. Н. Янушкевич получил из Швейцарии письмо, адресованное непосредственно ему, написанное на французском языке и подписанное псевдонимом: «Caesar le Vainqueur». Таинственный автор этого письма предсказывал в недалеком будущем войну России с Германией, последствием чего будет революция и падение существующего в России режима — причем генералу советовалось не противиться этим событиям. Это письмо получатель немедленно довел до сведения сыскной полиции — для производства надлежащего расследования. Но впоследствии об этом странном предсказании он больше ничего не слышал.
Как мы отметили выше, Н. Н. Янушкевич был ответствен за приведение в исполнение всеобщей мобилизации. Как известно, российский император Николай II и германский император Вильгельм II перед самой войной вели личные переговоры, и русский Государь был убежден, что война может быть предотвращена этими переговорами. Вильгельм, в свою очередь, старался убедить Николая, что пока всеобщая мобилизация в России не начата — войны не будет.
С другой стороны, Н. Н. Янушкевич знал (благодаря работе русской разведки) что германский план войны основывался на внезапном нападении — без объявления войны. Этим сведениям Николай II не верил, и категорически запретил Янушкевичу начинать мобилизацию без его личного разрешения. Последний сознавал опасность создавшегося международного политического положения, а также свою огромную ответственность за успех мобилизации и, соответственно, за удачное начало войны. Он провел эти критические дни почти исключительно в своем кабинете, окруженный телефонами, один из которых был соединен прямым проводом с кабинетом Государя в Царском Селе. За эти несколько дней будущий Начальник Штаба Ставки буквально поседел (хотя до этого, как отмечает сын, не имел ни одного седого волоса).
Вечером, накануне мобилизации, Н. Н. Янушкевичу доложили, что по данным разведки, германский флот вышел из Киля и на всех парах направляется к русскому балтийскому побережью — с целью высадить войска, реализовывая план внезапного нападения. Единственным решением для спасения России был немедленный приказ о всеобщей мобилизации, первый шаг которой предполагал минирование Рижского и Финского заливов, а также побережья.
Последующие несколько часов были, по словам генерала, самыми критическими в его жизни. Он знал, что убедить Государя в правильности информации невозможно. С другой стороны, если германский флот высадит войска до объявления мобилизации, план ее будет настолько расстроен, что придется импровизировать. Кроме того, после приказа о мобилизации остановить ее уже нельзя и, если сообщения разведки неверны, приказ о мобилизации послужит официальным поводом для немцев к началу войны — и, следовательно, отдав приказ о мобилизации, Янушкевич станет зачинщиком войны.
Генерал взял на себя ответственность и, не доложив Государю, отдал приказ о всеобщей мобилизации. Он позднее рассказывал сыну, что с этого момента сидел за своим столом, имея под рукой револьвер — с намерением покончить с собой, если его решение окажется неверным. Около 2-х часов ночи ему доложили, что одно германское военное судно взорвалось на только что выставленных минах — и германский флот повернул.
Утром Н. Н. Янушкевич поехал к Государю и доложил о происшествиях ночи и о том, что мобилизация идет полным ходом. Император одобрил решение генерала, расцеловал его, сказал, что он спас Россию, и подписал указ о всеобщей мобилизации. Этот инцидент, как отмечает Н. Янушкевич-младший, остался личным секретом Государя и отца.
В своих мемуарах о войне Вильгельм, хоть и упоминает об инциденте, связанным с действиями германского флота, считает Н. Н. Янушкевича зачинщиком войны – имея в виду его личный приказ о начале мобилизации.
Ни Германия, ни Россия, как отмечал мемуарист, не имели в то время намерения оглашать этот инцидент, т. к. германский шаг, благодаря решению Н. Н. Янушкевича, потерпел неудачу, а с русской стороны это должно было держаться в секрете, ибо генерал, превысивший свою власть, подлежал суду. И последний взял с членов своей семьи слово строжайшим образом хранить эту тайну. Лишь позднее, после революции, он написал об этом в своих мемуарах, но, как отмечает сын, они были зарыты в имении в Черниговской губернии и их приходится считать утраченными.
Следует упомянуть о последних днях жизни лица, сыгравшего столь значимую роль в кризисных событиях июля 1914 г. После революции, как отмечает старший сын генерала, Н. Н. Янушкевисч жил вначале в имении в Черниговской губернии, а затем, после захвата имения крестьянами, в самом г. Чернигов – со всей семьей. В начале февраля 1918 года за ним приехали на специальном поезде (в один вагон) два комиссара, арестовали и повезли в штаб тогдашнего главнокомандующего Действующей армией Н. В. Крыленко. Последний предложил Н. Н. Янушкевичу стать его начальником штаба — и генерал категорически отказался. Тогда, этим же поездом, его отправили в Петроград в Петропавловскую крепость, но по дороге был отдан приказ — не привозить живым.
Генерал был убит спящим — выстрелом в упор, в голову. Его тело было выдано родственникам для погребения на Михайловском кладбище. Труп был в халате, с обожженным одним усом (от выстрела) и отрезанным пальцем на руке (на котором он носил кольцо с бриллиантом).
Позднее супруга убитого получила личную телеграмму от Л. Д. Троцкого, в которой отправитель говорил, что считает убийство генерала непоправимой ошибкой и большой потерей для России.
Живая сила и призыв на военную службу
В военном конфликте такого грандиозного масштаба, охватывающем территории нескольких государств, наличие достаточной живой силы было главной проблемой и предметом озабоченности всех стран, участвовавших в нем.
Как в мирное время, так и во время войны, в 1914 г. воинская служба была неотъемлемой частью жизни подавляющего числа европейцев мужского пола. Исключение составляла Британия, полагавшаяся на армию, укомплектованную добровольцами. Несмотря на то что британская армия была хорошо подготовлена, она испытывала недостаток личного состава (что побудило Бисмарка язвительно заметить, что если она вторгнется в Германию, он отправит полицейских арестовать ее), и по мере увеличения потерь Британия также была вынуждена перейти на комплектование призывниками.
Льготы и исключения
В 1914 г. принцип «вооруженный народ» мог бы показаться идеальным, но в реальности существовало столько исключений, что получалось, что целью призыва были отдельные группы населения. Во-первых, призыву подлежали лица определенного возраста. После военной службы в мирное время следовала обязательная служба в резерве, а затем — в территориальных частях. Во время войны резервисты подлежали немедленному призыву, кроме того, призыв мог быть осуществлен раньше, то есть лица, подлежавшие призыву в 1916 г., могли быть призваны в 1915 г.
Война разрасталась и разрасталась, количество солдат, участвовавших в боях, росло, и европейские правительства были вынуждены сокращать льготы по призыву. Одновременно требовалось все больше рабочих рук для предприятий, выпускающих военную продукцию. Дефицит рос и там, и там, что все чаще приводило к печальным результатам. Например, Австро-Венгрия будет вынуждена отправить на фронт полк (под номером 104), личный состав которого страдал от глазных инфекций, а Британия в 1918 г. отправила на борьбу с большевиками в Северную Россию батальон 2/10 Королевского шотландского полка (2 — номер батальона, 10 — номер полка), личный состав которого по медицинским показаниям не мог сражаться.
Воинская повинность в России
В 1912 г. воинская обязанность в России предусматривала три этапа: на военную службу призывались лица мужского пола в возрасте 21 года. После трех лет действительной службы они переводились в запас, а затем в государственное ополчение. При этом существовали многочисленные льготы — например, от службы освобождались единственные сыновья в семье, а лица с образованием имели сокращенный срок службы. От военной службы были освобождены представители некоторых религиозных меньшинств и этнических групп.
Сначала получилось так, что многие рабочие, остро необходимые на оборонных предприятиях, были призваны в армию, а затем демобилизованы. Армия, испытывавшая недостаток живой силы, находилась в неудовлетворительных физических условиях, из-за чего в 1914 г. много солдат заболело. Потери оказались такими высокими, что Россия «заложила» собственное будущее, призывая в армию людей до достижения ими призывного возраста. На фронт начали отправлять недолечившихся раненых. Мужское население в сельской местности стремительно сокращалось. Все это приводило к конфликтам и, в конечном итоге, к революции. Парадоксально, но при всем том Россия неплохо справлялась с привлечением иностранных добровольцев, направив на фронт две сербские дивизии, румынский добровольческий корпус и наиболее известный чешский легион.
Французские резервы
Из колоний прибыло самое большое количество личного состава. В 1912 г. во многих колониях была введена воинская повинность, в 1914 г. ее ввели и во всех оставшихся. В Африке выполнение повинности было откровенно плохим — местные власти обеспечивали показатели за счет больных и ненадежных. Большинство призывников, служивших в колониальной армии и получавших низкую оплату, не могло стать офицерами и получало после увольнения маленькую пенсию. Однако их кормили привычной едой, и французские власти старались давать им возможность зимовать в районах с теплым климатом. Предусматривалось и поощрение: в 1917 г. отличившимся на службе стали давать французское гражданство.
Итальянские солдаты
Население Италии, как относительно молодого и хрупкого государства, образовавшегося лишь в 1870 г., было неоднородным, и политики считали всеобщую воинскую повинность способом сделать из жителей страны настоящих итальянцев. Однако из-за того, что на севере располагались многочисленные промышленные предприятия, основную тяжесть службы по призыву несли представители сельского юга. В 1914 г. Италия сделала выбор в пользу нейтралитета, что соответствовало ее договоренностям как государства — члена Тройственного союза.
Германская система
Германия, которую все вокруг считали милитаристским государством, ломала голову над законом о воинской обязанности с 70-х годов XIX столетия. Численность ее вооруженных сил по штатам мирного времени еще в 1904 г. застыла на отметке около 500 000 человек, и консерваторы не желали ее увеличивать, так как не хотели размывать офицерскую прослойку, в то время как сторонники умеренных взглядов считали, что увеличение численности армии не будет популярным. В 1912 г. была начата реформа с целью увеличения численности армии до 750 000 человек. Однако в армии служило лишь 53 процента военнообязанных.
Немцы подлежали призыву на военную службу в 20 лет и оставались военнообязанными до 45 лет. Система была гибкой и достаточно справедливой: очень молодые и очень пожилые оставались в резерве. По сравнению с российской системой в ней было меньше льгот, и Германия фактически мобилизовала мужчин чуть больше, чем Россия, и намного больше, если считать пропорционально к численности населения. Призывников поддерживали многочисленные добровольцы, вступившие в армию в первые месяцы войны (их численность оценивается в почти 300 000 человек). Некоторых из них чувство долга заставило преодолеть большие расстояния: в 26-м драгунском полку служили два добровольца из Иерусалима и один из Аргентины. К концу первого месяца войны в Германии было под ружьем 2,9 млн чел., а к 1918 г. — почти 7 млн чел. Этого удалось добиться, призвав на военную службу лиц, имеющих право на льготы, молодежь и негодных по медицинским показаниям.
Империи
Призывная система Австро-Венгрии на момент начала войны была рыхлой и нечеткой. Состояние экономики империи было таково, что она могла позволить себе лишь небольшую армию. Поэтому в 1914 г. на военной службе находилось менее одного процента населения. Она была непопулярна, и в определенных секторах, будь то императорская армия, части ландвера с территории Австрии или части гонведа из Венгерского королевства, вызывала резкое недовольство. Природа империи была причиной того, что большинство офицеров были немецкого происхождения (хотя в 1914 г. среди них были два китайца). В немецких частях и подразделениях служили рядовые и унтер-офицеры разных национальностей.
Из крупных держав Османская империя находилась в самом сложном положении.
Имея население 23 млн чел., она не могла выставить столько войск, сколько крупные европейские державы. Повальная коррупция, стагнация в экономике и недостаток ресурсов делали мобилизацию чрезвычайно сложным предприятием. Ситуацию усугублял тот факт, что армии пришлось действовать одновременно на четырех или пяти фронтах. Совсем плохо было то, что в 1912–1913 гг. империя потеряла свои самые богатые владения в Европе.
Правительство реформаторов, пришедшее к власти в 1908 г., достаточно широко известное под названием «младотурки», попыталось провести фундаментальные реформы. В 1909 г., например, они уволили значительное число престарелых генералов и повысили в должностях талантливых офицеров. Они также дали ясно понять, что будет проводиться в жизнь всеобщая воинская повинность без учета религиозной принадлежности. Законы, касающиеся воинской повинности мусульманского большинства, были также ужесточены. Население Константинополя впервые обязали проходить воинскую службу. Однако даже теперь в некоторых отчетах говорилось, что лишь 75 процентов военнообязанных пошли в армию. Во время мобилизации в связи с началом войны удалось призвать в общей сложности 800 000 человек — достаточно мало, если учесть, что потери только в Галлиполийской кампании составили 300 000 солдат и офицеров. К марту 1918 г. численность армии Османской империи составила всего 200 000, и положение постоянно ухудшалось из-за повального дезертирства.
Командование предпочитало призывать в жандармские части курдов. Многие уклонялись от призыва, давая взятки коррумпированным чиновникам. Правда, представители еврейского и христианского меньшинств служили своим османским правителям, сражаясь на фронте бок о бок с многочисленными представителями неграмотного крестьянства, призванного в армию из самого сердца империи — Восточной Анатолии.
Британские добровольцы
Военнослужащих с Британских островов дополняли их коллеги из заморских владений империи. На войне сражались почти 2,8 млн чел. из колоний, причем половину из них составляли выходцы из Индии. Австралия предоставила 416 000 солдат и офицеров, но вводить воинскую повинность отказалась. Новая Зеландия ввела воинскую повинность летом 1916 г. (она не распространялась на представителей народа маори), а Южная Африка предпочла полагаться на добровольцев. В Канаде воинскую повинность ввели в мае 1917 г., но население встретило ее крайне неодобрительно. Большую часть из 365 000 канадцев в армии составляли добровольцы. Индийские полки набирались преимущественно в Пенджабе и Непале и формировались из представителей этих этнических групп.
Мелкие государства
Большинство мелких европейских государств следовало стандартным образцам. Болгария, где в процентном отношении было призвано больше всего граждан, приняла российскую систему. Все лица мужского пола за исключением тех, кто лишился своих прав, считались военнообязанными. Те, кто был непригоден к воинской службе, могли заплатить за освобождение. Нехристиане могли заплатить налог, эквивалентный 500 франкам, чтобы избежать призыва. В основном новобранцы поступали на военную службу в феврале, хотя в военное время они призывались автоматически по достижении 18 лет. Военная служба в той или иной форме продолжалась до 46 лет.
Политика Соединенных Штатов
Соединенные Штаты вновь отличались от других, имея в начале 1917 г. армию численностью всего лишь 100 000 солдат и офицеров, укомплектованную по штатам мирного времени и совершенно неготовую к боевым действиям за пределами страны. В мае 1917 г. в силу вошел Закон о выборочном призыве (Selective Service Act), в соответствии с которым на военную службу призывались лица в возрасте от 21 до 30 лет. Регистрацию прошли 24 млн чел., 2,8 млн чел. были фактически призваны. Некоторые рода войск по-прежнему комплектовались только добровольцами, в частности, Корпус морской пехоты. Президент США Вудро Вильсон продвигал такую форму призыва как наиболее демократичную. На деле вышло так, что призванными оказались многочисленные представители этнических меньшинств и недавние иммигранты.
До сих пор идут дискуссии о том, принимали ли призывные комиссии на службу добровольцев-афроамериканцев, чтобы белые американцы смогли остаться дома. Как бы то ни было, армейское командование предпочитало сосредотачивать чернокожих новобранцев в инженерно-саперных полках или направляло их в части, укомплектованные только чернокожими (например, 369-й пехотный полк). Сегрегация соблюдалась столь рьяно, что чернокожих солдат фактически отдавали взаймы французам, которые кормили и экипировали их. С другой стороны, американские индейцы были полностью уравнены в правах (с белыми), несмотря на то что большинство их не имели американского гражданства (американское гражданство было пожаловано всем американским индейцам лишь в 1924 г.).
Постоянная потребность в живой силе в Америке и в других государствах, вовлеченных в войну, в 1914 г. и в еще большей степени в 1918 г. привела к тому, что армии с большим удовольствием брали на службу любых добровольцев, не делая исключений ни для каких слоев общества. Воинская повинность, будучи инструментом и демократии, и автократии, означала, что в 1918 г. здоровые люди и энтузиасты сражались бок о бок с негодными к службе и нежелающими служить. Такая же ситуация складывалась на фабриках и заводах и в сельском хозяйстве. Нужда в живой силе была такой, что складывалось впечатление, будто воюют целые государства.