житейская мреть что это значит
Значение слова «мреть»
2. Слабо виднеться в переливающейся дымке воздуха. А кругом — бескрайная степь то знойно трепещет, иссохшая под палящим солнцем, то тихо мреет в обманчиво-зеленоватом лунном свете. Серафимович, Семишкура.
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
мреть
1. устар. о нагретом солнцем воздухе · переливаться, струиться, образуя марево ◆ Иногда рисовалась на горизонте череда широко расставленных деревьев, или знойный безветренный полдень мрел над засаженной клевером пустыней, и облака Клода Лоррэна были вписаны в отдалённейшую, туманнейшую лазурь, причём одна только их кучевая часть ясно вылеплялась на неопределённом и как бы обморочном фоне. В. В. Набоков, «Лолита», 1955 г. (цитата из НКРЯ) ◆ Немые пальмы дремлют, и карнизы обелисков шевелятся в мреющем сверканье жара. Н. С. Лесков, «Божедомы», 1868 г. (цитата из НКРЯ)
2. слабо виднеться, обозначаться сквозь струящийся, переливающийся воздух или во мраке, в сумерках; расплываться в очертаниях ◆ А кругом — бескрайная степь то знойно трепещет, иссохшая под палящим солнцем, то тихо мреет в обманчиво-зеленоватом лунном свете. Серафимович, «Семишкура» ◆ Как будто несколько миров сбежались к этой бухте – мир бесплодных, грозных, тёмных скал, мир непроходимо густого леса, гор лесистых, гор остроконечно-серых, мир бескрайней степи, мир жёлтых пустынных холмов, синий мир моря. Всё это мреет в жарком солнечном воздухе под южно-синим небом, «где прозрачным стеклом обливаются сонные горы». И. М. Дьяконов, «Книга воспоминаний», 1995 г. (цитата из НКРЯ) ◆ Эти мреющие толпы без музыки, в низком золотистом вечернем свете, были глухо взбудоражены какими-то крамольными журнальными публикациями, новой модой на длинные, до туфель, ситцевые юбки, мелькавшие тут и там дешёвой угрюмой диковиной… Ольга Славникова, «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», 1995—1999 г. (цитата из НКРЯ)
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: выкашивать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Сергей Есенин и Николай Ставрогин
О некотором сходстве в судьбах поэта и литературного героя
Обратимся к юности Ставрогина и Есенина. Ставрогин, окончив лицей, поступил на военную службу и стремительно пошёл вверх в своей карьере, «но очень скоро начали доходить к Варваре Петровне довольно странные слухи: молодой человек как-то безумно и вдруг закутил».
Петербургская жизнь Ставрогина по углам, связи с нечистоплотными людьми, бессмысленные дуэли, иногда с трагическим исходом, и московская жизни Есенина — то же мыканье по углам и ночлежкам, попойки с едва знакомыми людьми, бессмысленные пьяные драки.
Оба они, оказавшись в кругах столичного «бомонда», почувствовали возможность проявить себя. Каждому хотелось привлечь к себе внимание окружающих. Есенин, человек чувственный, к тому же достаточно наивный и непрактичный, деревенский «игрушечный» 4 мальчик, вдруг попал в «высшее общество». Чтобы привлечь к себе внимание, на первых порах он эпатировал тем, что мог, например, появиться «в свете» в валенках, о чём он сам с иронией пишет в эссе «Дама с лорнетом». Дальше — больше: узнав его как самобытного поэта и неординарного человека, окружающие стали ждать от него чего-то необычного и уже более оригинального и вычурного, а потому:
И похабничал я, и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.
О душе Есенина этого сказать нельзя. Уже говорилось выше, что он всегда был чувственным, эмоциональным, он умел любить и ненавидеть, душа его жила полной жизнью. Он погубил себя физически, но душа его осталась чистой. «Я по-прежнему такой же нежный», — пишет он в «Письме матери» за несколько месяцев до смерти. К вопросу о душе Есенин подходит диалектически, видя в ней единство и борьбу противоположностей:
Но коль черти в душе гнездились —
Значит, ангелы жили в ней.
(Вспоминаются слова Ф.М. Достоевского о том, что человеческая душа — поле битвы Бога и дьявола.)
Возвращаясь к тому, что одной из причин вызывающего поведения Ставрогина и Есенина явилось «ожидание» такового окружающими, нельзя не вспомнить есенинское:
Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот — и весёлый свист,
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.
Золотые, далёкие дали!
Всё сжигает житейская мреть.
«Мреть» — один из многочисленных есенинских неологизмов, по всей видимости, имеет общий корень со словом «смерть». «Житейская мреть» — это окружающая рутина, жизнь, которая втягивает, как болото, и губит всё лучшее, что есть в человеке, в которой нет места таланту, которая сжигает «золотые, далёкие дали», мечты, надежды.
Ставрогин оказался в подобной ситуации. В одной из бесед с Кирилловым он говорит: «Почему от меня ждут чего-то, чего от других не ждут? К чему мне переносить то, чего никто не переносит, и напрашиваться на бремена, которых никто не может снести?»
Одной из причин их самоубийств и явилась гениальность, большой творческий потенциал. Ставрогин растратил всё это из «привычки к противочувствиям», из желания эксперимента, Есенин — из желания «ярче гореть». И сгорел, как свеча, по своей наивности и неопытности, может быть, даже из-за неумения жить.
Примечания
1. Бердяев Н.А. Ставрогин // Философия творчества, культуры и искусства. М., 1984. Т. 2. С. 176.
2. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1975. Т. 29. Ч. 1. С. 142.
4. Горький М. Сергей Есенин // О Есенине / Сост., вступ. ст. и прим. С.П. Кошечкина. М.: Правда, 1990. С. 20.
5. Бердяев Н.А. Ставрогин // Философия творчества, культуры и искусства. М., 1984. Т. 2. С. 176.
6. Тарасов Б. Вечное предостережение // Новый мир. 1991. № 8. С. 244.
7. Бердяев Н.А. О самоубийстве. М., 1992. С. 9.
8. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1975. Т. 29. Ч. 1. С. 142.
9. Бердяев Н.А. О самоубийстве. М., 1992. С. 9.
Исповедь неверующего в благодать
Не знаю, что заставило меня на середине седьмого десятка взяться за школьное сочинение, в себе копаться лень (и так сам себе понятен), просто по совету Эрнеста Хемингуэя записал беспокоящие мысли, возможно, для того лишь, чтобы от них избавиться.
Тем не менее, повод был, и заключался он в споре о стихотворении любимого Сергея Александровича Есенина.
Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.
Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.
Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,-
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
Спором я назвал несколько высказываний в соц. сетях о музыкальных интерпретациях. Кому-то понравились, кому-то нет переложения и представления известных строк. Меня же задело другое.
Не буду мостить рекламу и называть имён исполнителей, которые в угоду своему слуху добавили в текст всего лишь частицу «не» и тем самым ключевую фразу автора перестроили на полнейшую противоположность:
«Стыдно мне, что я в бога не верил».
Странно, хорошие музыканты (люди их слушают), однако Поэта не поняли!
И из-за такой «невинной» (в кавычках) вольности, по-моему, не только поменяли смысл одной строки, но развалили логику всего гениального текста.
Даже дети знают, что запятая, предлог, одно слово могут перевернуть смысл. Так и вышло. Драма превратилась в фарс.
Сергей Александрович говорил о том, что помыслы розовых дней, когда он верил, потом из-за потерь в жизни сгорели. Неужели эта кульминация не понятна?
Вера приходит от родителей, от старших, иначе мы не можем её узнать. Детство – то время, когда веришь людям!
Потом, человек сталкивается с одной ложью, другой, третьей… Многие перестают верить, как минимум они прекращают опираться на веру в обыденных поступках. В запале это можно назвать и «смешной потерей», а иначе правдой, по сути-то живой мир весь промышляет обманом. Бактерии вырабатывают защиту от антибиотиков, хищники подкрадываются к добыче, а сколько обмана в военном искусстве – в высших технологиях убийства…
«Стыдно мне, что я людям верил.
Горько мне, что не верю теперь»
Есть, конечно, исследователи от рождения. Их жизненная программа не позволяет верить, они обязаны сомневаться и проверять, изобретать и испытывать. Только они исключение, другим достаётся «веселие мути». Может, благодаря усилиям первых, благодаря технологиям в будущем что-то изменится к лучшему, но в начале ХХ века «помыслы розовых дней» точно не сбывались.
Дар поэта именно так, просьбой о возвращении к началу, повенчал веру и неверие.
С.А. Есенина правильно читает Сергей Безруков в фильме о Поэте.
«Мне осталась одна забава…»: горькая исповедь «озорного гуляки»
Приблизительное время чтения: 11 мин.
«Отвратительная, напудренная и нагло раскрашенная российская матерщина, обильно смоченная пьяными слезами» — слова из знаменитых «Злых заметок» одного из революционных и государственных вождей Николая Бухарина, адресатом которых был поэт Сергей Есенин и его стихи.
За Есениным закрепился образ восторженного гуляки и хулигана, но, выражаясь словами поэта Игоря Северянина, «близкого и родного русскому сердцу, какого-то своего, настоящего». За пару лет до трагической гибели Есенин публикует книгу стихотворений «Москва кабацкая», так и оставшуюся в умах многих читателей образцом эпатажности и средоточием непристойных произведений. В проекте «50 великих стихотворений» поговорим об одном из самых ярких стихотворений этой книги — «Мне осталась одна забава. » и увидим, что это не лихой, брошенный сгоряча поток мыслей «разбойника-богохульника», а исповедь одного из самых искренних русских поэтов.
Мне осталась одна забава…
Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот — и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.
Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в Бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.
Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.
Дар поэта — ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.
Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились —
Значит, ангелы жили в ней.
Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, —
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.
Исторический контекст
Стихотворение «Мне осталась одна забава. » входит в поэтическую книгу Сергея Есенина «Москва кабацкая», замысел которой начал складываться у автора еще в период его поездки с женой, американской танцовщицей Айседорой Дункан, в 1922–1923 годах в Европу и Соединенные Штаты. Почти сразу после возвращения Есенин и Дункан расстаются, и поэт берется за публикацию стихов из «Москвы кабацкой». Несмотря на то, что ряд текстов книги был написан за границей, в них нет и тени заокеанской и европейской жизни Есенина. Все мысли и чувства поэта — о своей родине, ее драматичной судьбе в послевоенной и послереволюционной действительности, о самом себе и духовном переломе, который во многом эта действительность спровоцировала.
Автор
Есенин вернулся из-за границы летом 1923 года. Популярность поэта среди читателей росла с каждым днем, о ней ходили легенды. Стоило поэту выйти на улицу, его встречала толпа очарованных любителей поэзии. Есенин часто выступает на литературных вечерах, где читает свои новые «кабацкие» стихи. По поводу одного из таких выступлений сам поэт вспоминал: «Вечер прошёл изумительно. Меня чуть не разорвали». Сохранилось немало восторженных впечатлений от есенинского чтения: залы, где он выступал, были всегда переполненными, а аплодисменты слушателей — оглушительными. «Публика была покорена, зачарована», — свидетельствовал участник одного из вечеров, писатель Рюрик Ивнев.
Самая скандальная книга Есенина
Есенин и поэты-имажинисты А. Мариенгоф, А. Кусиков и В. Шершеневич
Однако за всей этой эпатажностью просвечивает в первую очередь противоречивая личность героя, который на самом деле не беспечен и весел, а находится на «дне сомнения и отчаяния», а главными нотами «Москвы кабацкой» являются не пьяные возгласы в переулках и«шум и гам в жутких логовах», а чувства неприкаянности и одиночества, поиск себя и своего места в мире, противостояния ему, а также неприятие пошлой действительности.
Почему Москва — кабацкая, а не как мы привыкли — златоглавая, хлебосольная или белокаменная
Кабацкий — определение, образованное от слова «кабак» — заведения, где продают и употребляют спиртные напитки. Кабацкий — значит, напоминающий обстановку такого заведения, — шумный, беспутный, разгульный. «Снова пьют здесь, дерутся и плачут», —пишет Есенин, и эти слова относятся не столько к конкретному месту, где происходит хмельное веселье, сколько к той самой «златоглавой» Москве, которая после революции стала восприниматься многими читателями и критиками как распутная, грубая и дикая. Именно здесь «улыбается встречным лицам» герой, прячущийся за органичной здесь маской «уличного повесы» и хулигана и таким образом выражающим протест против низменной действительности.
Москва, начало 1920-х годов
Видный критик Абрам Лежнев заметил, что этой очень болезненной книгой Есенин красноречиво обозначает перелом в собственном творчестве и в своей жизни: «За „страшным” названием „Москва кабацкая” скрываются мягкие лирические стихотворения, грустные и жалобные». Некоторые литературоведы характеризовали есенинские стихи как «страшные, мастерские и искренние» и разглядели за картинами московского озорного разгула подлинную лирическую глубину и душевную боль автора-героя, осуждаемого всеми: «Отчего прослыл я шарлатаном? / Отчего прослыл я скандалистом?»; «Не злодей я и не грабил лесом, / Не расстреливал несчастных по темницам».
Книжные развалы у кремлевских стен 1920-е годы
Сам поэт признавался, что он внутренне пережил «Москву кабацкую» и не может отказаться от этих стихов. Она стала для него отражением собственного внутреннего разлада и трагического ощущения и сочувствия своей эпохе. Во многих стихах «Москвы кабацкой» особенно заметно чувство отчуждения и брошенности человека в ставшем ему непонятным мире. Он вспоминает о «навеки утраченном прошлом», а в настоящем видит неминуемую гибель. Однако цель поэта заключалась не в том, чтобы описать «падение» героя в «Москве кабацкой», а в том, чтобы духовно его возродить. Таким образом, стихотворения книги — свидетельства острого психологического кризиса и одновременно с этим — поиск выхода из него.
О чем стихотворение?
Стихотворение «Мне осталась одна забава» было написано двадцативосьмилетним Есениным за два года до смерти. Этот текст, который критики потом назовут «изумительной вещью» и одним из самых пронзительных стихов поэта, был изначально запрещен к публикации и изъят цензурой из сборника «Москва кабацкая» с пометкой «Выкинуть». Сборник так и вышел без этого стихотворения, но оно осталось в его содержании как неотъемлемая его часть.
Стихи Есенина – это всегда автобиография, и «Мне осталась одна забава…» не исключение. Это поэтическое раздумье поэта о самом себе. Желание примирения и покоя. Героя здесь не занимают «дурные» сплетни и россказни о себе в «кабацком» обществе («Ах! какая смешная потеря! Много в жизни смешных потерь»), главное здесь для него — вопрос о месте веры в жизни. Строки «Стыдно мне, что я в Бога верил. Горько мне, что не верю теперь» — о том, что раньше вера для Есенина была «детской», «невдумчивой», «наивной». Сейчас же страдающий герой, прошедший через разочарования, узнавший, что такое обман и предательство, преследования и окрики власти, наветы и клевета, видя вокруг только «желтую грусть» и «пропащую гульбу», сокрушается, что теперь он не верит. Но в этом признании — стремление найти в себе душевные силы и обрести веру.
В стихотворении особенно сильны мотивы покаяния и смерти, здесь дана «беспощадная и резкая самооценка пройденного жизненного и творческого пути». Это не внерелигиозный этап, несмотря на упоминающееся здесь неверие поэта, не его духовное обнищание. Это признание в «тяжких грехах», переоценка ценностей, раскаяние и мечта о смерти «под иконами» как высшей благодати. В этом исповедальном тексте заметен разлад поэта с самим собой, мечтающим в своих стихах «повенчать» «розу белую с черною жабой», в его душе и «живут ангелы», и «гнездятся черти». Этот разлад потом достигнет наивысшей точки в поэме Есенина «Черный человек».
В отличие от многих стихотворений русских поэтов, которые принято называть исповедальными и в которых мы видим, как поэт или его лирический герой напрямую обращается к Богу с просьбой о прощении или с благодарностью, в стихотворении Есенина «Мне осталась одна забава…» такого обращения нет, несмотря на всю его исповедальность. Духовно надломленный герой не дерзает обратиться к Богу, оглядываясь на свою прошлую жизнь, на все ошибки, которые он совершал, слова, которые он произносил, в том числе в своей поэзии. Но то, что в своей жизни герой оторвался от истины, вовсе не значит, что он забыл, где она находится. Поэтому он просит близких ему людей после смерти положить его «под иконами», словно перед вратами к этой истине.
Во что верил «Благочестивый русский хулиган. »?
«Мне осталась одна забава» конечно, не единственное стихотворение, в котором поэт говорит о Боге, хотя и одно из самых значимых в его лирике. Отношения поэта с религией были непростыми. Сомнениями, поисками, отвержением и обращением к Нему отмечаются религиозные взгляды Есенина особенно в его революционном и послереволюционном творчестве.
Есенин все свои надежды на лучшее будущее России первоначально связывал именно с ее христианским преображением. Но с 1917-го все «стало развиваться по другому сценарию». Поэт посчитал, что Бог отвернулся от России, и в своих громких революционных поэмах он «ругается» с Богом, говорит, что Он оставил его Родину. Но богооставленность, по Есенину, не означает «смерть Бога» или отрицание Его. Важно, что Есенин никогда не говорит об отсутствии Бога, всегда знает о Его существовании. Поэт искренне переживает разрыв с Ним, именно в этом видит причины уныния и безысходности, так как чувствует, что потерял опору и в творчестве, и в жизни.
В юности Есенин писал: «В настоящее время я читаю Евангелие, нахожу очень много для меня нового… Христос для меня совершенство», и верует он в него «чисто и свято, как в человека, одаренного светлым умом и благородною душою, как в образец в последовании любви к ближнему». А в 1920-х годах поэт рассказывал: «В детстве были у меня очень резкие переходы: то полоса молитвенная, то необычайного озорства, вплоть до желания кощунствовать и богохульничать». «Благочестивым русским хулиганом» назвал Есенина его коллега по поэтическому цеху Игорь Северянин:
И Богу вновь раскрыл, раскаясь, сени
Неистовой души своей Есенин,
Благочестивый русский хулиган.
То, что Есенин прекрасно знал язык и дух православия («Я поверил от рожденья в Богородицын покров»), религиозную лексику (поэт учил церковнославянский язык, читал на нем Евангелие), христианские образы и символы, церковные термины — несомненно. Все это очень часто встречается в его лирике не только для живописного «фона», но и для демонстрации авторского мирочувствования, которое в вопросах религии всегда было неоднозначно: «Господи, я верую!» — пишет он в 1917-м, а в начале 1918-го говорит: «Не хочу воспринять спасения через муки Его и крест», «Не молиться Тебе, а лаяться научил Ты меня, Господь» (1919), «Душа грустит о небесах…», — пишет в 1919-м, а в 1924-м — «И молиться не учи меня, не надо», «Так мне нужно. И нужно молиться», — в 1925-м.
Но при всех своих сомнениях Есенин ни в одном из своих произведений не отрекается от Бога, даже в страшной поэме «Инония», которая для многих так и осталась свидетельством пренебрежения Есениным Церковью в частности и верой в целом, поэт не утверждает, что Бога нет.
Да, Есенин пережил серьезную эволюцию религиозных взглядов: от живой, наивной крестьянской веры до глубокого религиозного пессимизма, который в последние годы жизни сопровождался у поэта тяжелой алкогольной зависимостью. Однако именно стихотворение «Мне осталась одна забава…» — подлинное духовное завещание лирика, крик о помощи, обращенный к своим ближним затем, чтобы они услышали его и вернули в то православие, которое он в свое время исповедовал и которое ему осталось дорого.
Давно было отмечено, что с обычными мерками «хорошо-плохо», «нравственно-безнравственно», «допустимо-недопустимо», «белое-черное» к Сергею Есенину подступаться бесполезно. «Всю свою короткую, романтическую, бесшабашную жизнь» он, являвший собой «внутренний разлад сердца и ума, чистоты и порока, веры и безверия, поэзии и хулиганства», «возбуждал в окружающих бурные, противоречивые страсти и сам раздирался страстями столь же бурными и противоречивыми. Ими жил и от них погиб». «Люблю, знаете, крайности, — признавался он литератору Георгию Иванову. — Либо лапти, либо уж цилиндр и пальмерстон Пальмерстон — мужское пальто, сзади плотно прилегающее в талии. Названо по имени английского дипломата лорда Пальмерстона (1784–1865). …».
Использованная литература: Собрание сочинений С. А. Есенина в 7 томах (том 1, Стихотворения) и комментарии А. А. Козловского к нему; О. Лекманов, М. Свердлов «Сергей Есенин. Биография»; С. Бубнов «Книга стихов С. А. Есенина “Москва кабацкая” в восприятии современников поэта»; А. Грибова «Замысел и структура лирической книги “«Москва кабацкая”»; К. Васяева «Календарь книги “Москва кабацкая”»; А. Алексеева «“Москва кабацкая” С. А. Есенина как художественное единство»; «Русское зарубежье о Сергее Есенине»; материалы книги «С. А. Есенин и православие».
МРЕТЬ
Смотреть что такое «МРЕТЬ» в других словарях:
мреть — маячить, виднеть, виднеться, мрак Словарь русских синонимов. мреть сущ., кол во синонимов: 1 • мрак (33) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 … Словарь синонимов
Мреть — несов. неперех. устар. 1. Колебаться, струиться, образуя марево I 1. (о воздухе). 2. Виднеться в мареве [марево I 2.], неясно выделяться. 3. Просвечивать сквозь что либо, мерцая. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой
мреть — мреть, мр еет … Русский орфографический словарь
мреть — мреет; нсв. Устар. Переливаться, струиться, образуя марево (о нагретом солнцем воздухе). Воздух мреет над землёй. // Слабо виднеться сквозь нагретый струящийся воздух; расплываться в очертаниях. Лес мреет под палящим солнцем … Энциклопедический словарь
мреть — мреет; несов. 1. Переливаться, струиться, образуя марево (о нагретом солнцем воздухе). Зной все тяжелее. Мреет сизая даль, приобретая цвета стекла, выгоревшего на солнце, и, как будто становясь плотнее, она близится к городу прозрачной, но… … Малый академический словарь
мреть — мре/ет; нсв.; устар. а) Переливаться, струиться, образуя марево (о нагретом солнцем воздухе) Воздух мреет над землёй. б) отт. Слабо виднеться сквозь нагретый струящийся воздух; расплываться в очертаниях. Лес мреет под палящим солнцем … Словарь многих выражений
вънѣ — (212) нар. и предл. I. Нар. 1. Вне, снаружи; за пределами: Нъ ˫ако же виноградъ ѥгда процвьтеть вънѣ на се<лъ>. то чѫѥть вонѫ сѹщеѥ въ <храмѣ> вино. и цвьтеть сь нимь (ἔξω) Изб 1076, 133 об.; заѹтра и вечеръ и полѹд҃<не> за тѩ… … Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.)
плодъ — ПЛОД|Ъ (455), А с. 1.Часто собир. Плод: распытаи коѥ бо овоште отъ плода познаваѥтсѧ (ἀπὸ καρποῦ) Изб 1076, 69 об.; не порѣжете лозы не до коньца въздрастъша. а плодъ имѹща. СкБГ XII, 14а; смокъвь имѣ нѣкъто насажденѹ въ виноградѣ своѥмь. и… … Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.)
мрак — См. темнота покрыто мраком неизвестности. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. под. ред. Н. Абрамова, М.: Русские словари, 1999. мрак темнота, непроглядная тьма, печаль, мреть, мгла, эреб, потемки, тьма, отчаянность,… … Словарь синонимов
вънегда — (191) относит. слово и союз. I. Относит. слово. Употребляется в качестве союзного слова в придат. предлож., относящихся к слову с временным знач.: а на просвѣщениѥ до ·г͠і· генва(р) м(с)ца. въньгда праздьни(к) коньчѩѥть(с). сп(с). ны с҃не б҃жии… … Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.)