Зондеркоманда что это такое
Значение слова «зондеркоманда»
Зондеркоманда концентрационного лагеря Освенцим
Зондеркоманда Кюнсберг — национал-социалистическая организация
зо̀ндеркома́нда
1. истор. подразделение специального назначения в немецкой армии периода Второй мировой войны, занимавшееся карательными операциями ◆ Немцев из зондеркоманды кормили по ресторанной системе, каждый мог составить себе меню. Немцы в зондеркоманде получали внекатегорные оклады, ― почти втрое больше, чем соответствующие по званию военнослужащие в действующих частях. Их семьи пользовались жилищными льготами, продовольственным снабжением по высшим нормам, правом первоочередной эвакуации из угрожаемых с воздуха районов. Василий Гроссман, «Жизнь и судьба», часть 2, 1960 г. (цитата из НКРЯ) ◆ Готовилась казарма. Для кого? И сведущие люди подсказали: для «зондеркоманды А» из Чернигова. «Зондеркоманда» означала уничтожение гетто. Анатолий Рыбаков, «Тяжелый песок», 1975–1977 г. (цитата из НКРЯ) ◆ Фельдмаршал не испытывает раскаяния за то, что служил преступному режиму. И хотя был осужден к смертной казни за расстрел 335 заложников в Риме в 1944 году (казнь заменили пожизненным заключением, а в 52-м году больного раком Кессельринга помиловали), преступником себя не считает. Аргумент здесь более чем сомнительный: да, приказ о расстреле отдал я, но расстреливала-то зондеркоманда СД, а не вермахт. Борис Соколов, «Мемуары первого фельдмаршала люфтваффе» // «Знание — сила», 2005 г. (цитата из НКРЯ)
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я обязательно научусь отличать широко распространённые слова от узкоспециальных.
Насколько понятно значение слова амурчик (существительное):
Зондеркоманда что это такое
Одна такая зондеркоманда была сформирована в концлагере Освенцим еще в августе 1941 года. В ее функции входило сопровождение людей в газовые камеры, посмертная обработка и уничтожение тел погибших. Первоначально данные обязанности возлагались на охранников из числа отрядов СС, но вскоре выяснилось, что даже эти, без преувеличения, садисты, не выдерживали психологического напряжения, постоянно фиксируя тысячи и тысячи убиваемых ими же людей.
Выход был найден по-немецки логичный: всю эту работу возложили на самих узников лагеря. Из наиболее крепких в физическом плане заключенных немцы отобрали группу из 12 человек и отправили на «работу» по обслуживанию единственного на тот момент в лагере крематория. Понятно, что любой отказ от такой «деятельности» в Освенциме означал немедленную смену «статуса». Данный узник сам пополнял ряды людей, отправлявшихся в газовые камеры.
Первоначальная группа из 12 человек из-за большого количества «работы» вскоре увеличилась до 20 человек. По национальному составу одну четверть ее численности составляли поляки, а три четверти – евреи. Кстати, если первых некоторое время еще селили в общих бараках, то вторых изначально селили отдельно от остальных узников. Позднее их объединили и только время от времени переселяли из одних бараков в другие.
Морально-психологическая нагрузка на членов спецкоманды была чрезвычайно высока. Они встречали поезда, прибывающие в лагерь, сопровождали приехавших в них людей сначала в сортировочный пункт, а потом отводили смертников в газовую камеру, замаскированную под помывочное помещение. После умерщвления несчастных члены зондеркоманды вновь приступали к работе. Они извлекали трупы из камеры, исследовали их на пример нахождения каких-нибудь драгоценностей, после чего тела отправляли на ликвидацию.
В качестве своеобразной компенсации за нервное напряжение членам зондеркоманды разрешалось забирать лекарства или алкоголь, которые они находили в одежде умерших. Себе они могли оставить и какие-то продукты, которые не успели использовать люди, отправленные в газовые камеры. Это вместе с усиленным продуктовым пайком давало возможность членам спецкоманды жить в лагере намного лучше остальных заключенных. Лекарства, алкоголь, а также припрятанные драгоценности и валюта служили прекрасным обменным фондом, за который в Освенциме можно было приобрести очень многое.
Однако все эти «привилегии» для администрации лагеря не стоили ровным счетом ничего. Жизнь члена зондеркоманды ценилась так же, как и жизнь любого другого заключенного. Десять из двенадцати членов первого набора спецкоманды были ликвидированы, да и те, кто прибывал им на смену, постоянно заменялись новыми людьми. Действовал вполне себе естественный отбор. Кто-то терял здоровье и отправлялся на «лечение» в газовую камеру, кто-то заканчивал жизнь самоубийством, не выдерживая нервного напряжения.
Но в большинстве своем члены бригад старались отодвигать на задний план все моральные проблемы, которые возникали у них, в основном, в первый период деятельности. Однако потом ощущения притуплялись настолько, что работники спецкоманды без малейшей дрожи в голосе рассказывали обреченным на убийство людям их дальнейшую «благополучную» судьбу, а потом с таким же абсолютным спокойствием сортировали тела тех самых людей, с которыми общались несколькими минутами раньше.
Справедливости ради следует отметить, что члены зондеркоманды помогли выжить в Освенциме нескольким узникам, ставшим впоследствии знаменитыми людьми. Показания их, как и сведения, полученные от выживших членов спецкоманды, впоследствии стали частью обвинительного приговора нацистским преступникам.
Зондеркоманда
Зондеркоманда (нем. Sonderkommando — специальный отряд) — название ряда различных формирований специального назначения в нацистской Германии:
 | Список значений слова или словосочетания со ссылками на соответствующие статьи. Если вы попали сюда из другой статьи Википедии, пожалуйста, вернитесь и уточните ссылку так, чтобы она указывала на статью. |
Смотреть что такое «Зондеркоманда» в других словарях:
зондеркоманда — зондеркоманда … Орфографический словарь-справочник
зондеркоманда — зондеротряд Словарь русских синонимов. зондеркоманда сущ., кол во синонимов: 2 • зондеротряд (2) • … Словарь синонимов
зондеркоманда — зондерком анда, ы … Русский орфографический словарь
зондеркоманда — и, ж. Підрозділ спеціального призначення в німецькій армії періоду другої світової війни, що чинив каральні операції, винищував населення … Український тлумачний словник
зондеркоманда — іменник жіночого роду іст … Орфографічний словник української мови
Исполнительная группа полиции безопасности и СД — Айнзатцгруппа A убивает евреев, Ковно, 1942 Айнзатцгруппы полиции безопасности и СД (от нем. Einsatzgruppen) оперативные (карательные) группы специального назначения СД, созданные и используемые в целях массовых казней гражданских лиц на… … Википедия
Айнзатцгруппы полиции безопасности и СД — Часть серии статей о Холокосте Идеология и политика Нацист … Википедия
Айнзацгруппы — Часть серии статей о Холокосте Идеология и политика Расовый антисемитизм … Википедия
36-я гренадерская дивизия СС «Дирлевангер» — 36. Waffen Grenadier Division der SS Dirlewanger Годы существования июнь 1940 май 1945 (статус дивизии присвоен 14 февраля 1945 … Википедия
Бабий Яр — Координаты: 50°28′17″ с. ш. 30°26′58″ в. д. / 50.471389° с. ш. 30.449444° в. д. … Википедия
Зондеркоманда SS «Группа Кюнсберг»
Как известно, оккупационная политика нацистской Германии на территории СССР отличалась интенсивной экономической эксплуатацией захваченных территорий, которая заключалась в вывозе на территорию Европы крупных объемов природных, сельскохозяйственных и людских ресурсов. Но была еще одна сфера деятельности определенных организаций Германии, в задачу которых входило исключительно поиск и вывоз в рейх всех культурных ценностей. Система грабежа оккупированных территорий была поставлена на государственный уровень и имела форму выполнения государственного заказа как министерств и ведомств, так и отдельных высокопоставленных чиновников и руководителей рейха.
Самыми известными такими организациями были: организация Центральный офис «Восток» (Haupttreuhandstelle Ost (HTO)), основанный Германом Герингом и располагавшийся в Берлине так называемый Айнзатцштаб рейхсляйтера Розенберга (Einsatzstab Reichsleiter Rosenberg) и зондеркоманда SS министерства иностранных дел Рейха «Группа Кюнсберг» (SS-Sonderkommandos des Auswrtigen Amtes «Gruppe Knsberg»), получившая такое название по имени командира зондеркоманды фон Кюнсберга. Также вывозом различной документации и ценностей занимались подразделения RSHA1.
Структура и состав
Зондеркоманда министерства иностранных дел была создана накануне нападения на Польшу. В июне 1941 г. она меняет свой статус: входит в состав Waffen-SS и называется «Зондеркоманда SS «Группа Кюнсберг» министерства иностранных дел»2.
Таким образом, зондеркоманда SS «Группа Кюнсберг» была практически автономна и имела возможность действовать на значительных расстояниях от баз снабжения.
Львов и Житомир. Разграбление библиотек
Айнзатцкоманда «Потсдам» вошла во Львов сразу за частями вермахта. За две недели она изъяла из библиотеки Львовского университета 12 000 листовок, все карты и атласы, а также все политические материалы под авторством Ленина и Сталина. В середине июля EK «Потсдам» достигла Житомира, где почти два месяца изымала огромное количество страноведческого и экономического материала из школ и библиотек Житомира, а также провела оценку культурных ценностей. В рейх из Житомира было отгружено 36 музейных предметов искусства: китайские фарфоровые вазы, предметы посуды барокко и рококо, скульптуры из позолоченной бронзы, гобелены и различные скульптуры Ленина 4.
Сотрудники зондеркоманды просматривают ценную литературу в одном из захваченных административных зданий Нарвы. Сентябрь 1941 г. Фото: из коллекции Павла Золотухина
Киев. Варварство в Киево-Печерской лавре
Во второй половине сентября в Киеве EK «Потсдам» продолжила сбор трофеев.
После захвата города она приступила к его осмотру. Ожидания по захвату большого количества военно-политических материалов не оправдались, так как советские власти эвакуировали практически все. Удалось найти лишь экономические статистические материалы и материалы по структуре промышленности, которые сразу были отправлены в Берлин. Однако Кюнсбергу досталось большое количество подготовленных для эвакуации материалов Академии наук УССР и материалов Географического института. Была захвачена библиотека Академии наук, по оценке немцев, имеющая приблизительно 3 миллиона книг. Особо ценными из этого объема оказались материалы по геологии Донбасса и Урала. Затем был захвачен новый атлас района Мурманска с многочисленными экономическими и страноведческими указаниями и пояснениями, ряд геологических карт района Донца с указанными на них новыми месторождениями различных полезных ископаемых, карта управления Украины, а также специальные карты Ирана. 5
Среди историко-культурных ценностей были изъяты: старейший русский атлас И.К. Кирилова (первая половина XVIII в.), старейший академический атлас (1737 г.) и старейший учебный атлас России (1745 г.), документы 1550 г., разрешительные грамоты для проезда иностранцев по территории России и три экземпляра старейших географических карт России 1627 г. В сообщении командира EK «Потсдам» от 10 ноября 1941 г. говорилось: «Все экономические, географические, геодезические и учебные карты, все, что удалось захватить, взято с собой»6.
Во Владимирском соборе EK «Потсдам» также захватила огромный книжный фонд, в котором находилось от 4 до 5 миллионов книг, начиная с изданий эпохи Петра I.
Крым. Захват археологических находок
Петергоф. Хищение 50 ящиков с ценностями
Грандиозный оптимизм всех военных и политических организаций рейха в отношении быстрого захвата Москвы привел к возникновению своего рода ажиотажа на московском направлении. Специальные подразделения RSHA, абвера и других инстанций рейха с самого начала операции «Барбаросса» имели полные адресные списки Москвы, подробные карты города, описания всех объектов, в которых можно было поживиться ценной документацией любого характера, а также культурными ценностями. Исходя из наличия большого количества конкурентов, EK «Нюрнберг» получила задание войти в Москву с самыми передовыми частями вермахта. Но в дальнейшем эта айнзатцкоманда себя не проявила и 15 декабря 1941 г. прекратила свое существование.
А вот ЕК «Штеттин» грабила долго и «плодотворно». 22 июня 1941 г. она пересекла границу СССР за передовыми подразделениями 4-й танковой группы. Первым объектом с ценным материалом на ее пути стал Каунас7. На восточной окраине города располагался монастырь Пажайслис, в котором айнзатцкоманда захватила документацию литовского МИДа, а также Литовский государственный архив. Весь объем документов был вывезен на нескольких грузовых автомобилях. EK «Штеттин» покинула Каунас 16 июля, а 15 июля айнзатцкоманда была переименована: теперь она именовалась EK «Гамбург». Потом она грабила Вильнюс, Ригу, Таллин и готовилась к броску на Ленинград. Был разработан список объектов Ленинграда, которые требовалось захватить немедленно, в том числе сокровищницы Эрмитажа.
Выгребая последние экспонаты из дворцов, айнзатцкоманда руководствовалась принципом «лучше слишком много, чем слишком мало», причем значительное количество менее интересных для немцев книг было использовано в качестве защитного буфера против пуль и осколков во время транспортировки более ценных экспонатов. Множество книг просто сжигалось для обогрева помещений и блиндажей. В период с декабря 1942 по февраль 1943 г. как минимум 50 ящиков с книгами и ценностями было отправлено в Германию9.
Подразделение зондеркоманды SS «Группа Кюнсберг», айнзатцкоманда «Гамбург», продвигается по Ленинградской области. Октябрь 1941 г. Фото: ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12451. Д. 65.
Берлин. Выставка ворованного
В марте 1942 г. в Берлине была организована выставка под названием «Опыт использования зондеркоманды министерства иностранных дел в России по конфискации фондов». На выставке были представлены захваченные на территории Советского Союза материалы и документы самого разного направления. Высокопоставленной публике были продемонстрированы энциклопедии, специальные карты и атласы по промышленным районам, по расположению месторождений полезных ископаемых, новейшие материалы научных исследований 1935-1941 гг. относительно производства каучука, новых сортов зерна, материалы по геологии и медицине, а также материалы по военной тематике.
Выставка произвела сильное впечатление на правящую элиту рейха. Результатом этого стал приказ OKW N 9519/42 от 4 июля 1942 г., который давал Кюнсбергу еще большие полномочия в конфискации всех важных для ведения войны материалов в оперативных районах. Более того, исходя из этого приказа, теперь уже и командование вермахта являлось заказчиком в получении захваченных на востоке ценностей и документов. Также OKW предоставляло Кюнсбергу 22 000 человек (!) для более успешного и массового грабежа10.
Командир зондеркоманды Эберхард Фрайхер фон Кюнсберг.
Калмыкия. Арест эсэсовского доктора
На южном участке Советско-германского фронта действовала айнзатцкоманда «Юг Б» (бывшая EK «Нюрнберг»), которая в августе 1942 г. изымала ценные документы и книги экономического характера сначала в Калаче, а затем и в пригородах Сталинграда. В октябре группа айнзатцкоманды предприняла разведывательную поездку в степные районы Калмыкии. Во время этой поездки немцы 11 октября внезапно столкнулись с подразделениями 30й кавалерийской дивизии полковника Василия Головского. В результате короткого боя айнзатцкоманда потеряла несколько человек убитыми и пленными. Военный переводчик штаба дивизии техник-интендант 2го ранга Л. Шечкова вспоминала: «Вскоре в штаб были доставлены два эсэсовца: доктор юридических наук оберштурмфюрер SS Норманн Ферстер и ротенфюрер SS Фриц Кноте из 4-й роты батальона особого назначения «Группы Кюнсберг».
«Нашей задачей было. отправлять все это в Германию»
Показания эсэсовца Н. Ферстера из зондеркоманды SS «Группа Кюнсберг» Ферстера, опубликованные в «Правде».
Газета «Правда». Показания грабителя
Екатерининский дворец после освобождения.
В газете «Правда» от 17 ноября 1942 г. в статье «Преступная клика Гитлера грабит и уничтожает культурные богатства Советского Союза» были опубликованы показания Норманна Ферстера:
«О батальоне особого назначения считаю своим долгом сообщить следующее:
командиром батальона является майор эсэсовских войск фон Кюнсберг. Задача батальона особого назначения состоит в том, чтобы немедленно после падения крупных городов захватывать культурные и исторические ценности, библиотеки научных учреждений, отбирать ценные издания книг, фильмы, а затем отправлять все это в Германию.
Перед отъездом в Россию майор Фон Кюнсберг передал нам приказ Риббентропа основательно «прочесывать» все научные учреждения, институты, библиотеки, дворцы, перетрясти архивы и накладывать свою руку на все, что имеет определенную ценность.
4-я рота, в которой я находился, захватила в Киеве лабораторию медицинского научно-исследовательского института. Все оборудование, а также научные материалы, документация и книги вывезены в Германию. Активное участие в этой операции принимал военврач Бауэр. Богатые трофеи нам достались в библиотеке украинской Академии наук, где хранились редчайшие рукописи персидской, абиссинской, китайской письменности, русские и украинские летописи, первые экземпляры книг, напечатанные русским первопечатником Иваном Федоровым, и редкие издания произведений Шевченко, Мицкевича, Ивана Франко. Из киевских музеев украинского искусства, русского искусства, Западного и Восточного искусства, Центрального музея Шевченко отправлены в Берлин многие оставшиеся там экспонаты. Среди них были картины, этюды и портреты, написанные Репиным, полотна Верещагина, Федотова, Николая Ге, скульптуры Антокольского.
Мне известно, что при штабе Альфреда Розенберга существуют специальные команды по изъятию музейных и антикварных ценностей. Во главе этих команд стоят штатные компетентные лица. Как только войска занимают какой-нибудь крупный город, они осматривают музеи, картинные галереи, выставки, культурные и художественные учреждения, устанавливают, в каком они находятся состоянии, и конфискуют все, что представляет ценность.
Я считаю своим долгом поставить в известность об этом советские власти.
Д-р Ферстер, Москва, 10 ноября 1942 г.,
SS оберштурмфюрер, 4-я рота батальона
особого назначения войск SS».
Подводя некоторый итог, следует отметить, что конфискационная политика зондеркоманды министерства иностранных дел рейха, не отличалась последовательностью. Начальство колебалось, какие именно предметы запаковывать для отправки в рейх. Инструкции варьировали от «берите все, что представляет хоть какой-то интерес для нас» до «не берите ничего, что есть уже в пяти экземплярах»11.
Новое в блогах
«Чернорабочие смерти». Зондеркоманда в Освенциме
«Я тогда вообще не был человеком. Если бы я им был, то не выдержал бы и секунды. Мы только потому уцелели, что в нас не оставалось ничего человеческого».
Из воспоминаний члена зондеркоманды Шаула Хазана
С момента возникновения концентрационного лагеря в Освенциме (в мае 1940 г.) в нем убивали всегда. Убивали жестоко, беспощадно, по-садистски. Но поначалу как-то нетехнологично. Забить плеткой, расстрелять во дворе эсэсовского бункера и даже вколоть в больнице фенол подходящей жертве эксперимента — все это как-то слишком индивидуально, как-то неуместно по-любительски.
Несостоятельность персонифицированной смерти стала очевидна перед лицом поставленной лагерю задачи — посильно помочь в “решении еврейского вопроса” в Европе и перейти к принципиально новому виду убийства — массовому, безымянному и, в пересчете на один труп, недорогому.
Вскоре нашли и наиболее удобный способ такого убийства — химический: дешевый инсектицид “Циклон Б”, применявшийся тут же в сельском хозяйстве и для борьбы со вшивостью, отлично для этого подходил. Для удушения 1000 человек парами содержавшейся в нем синильной кислоты было достаточно всего четырех килограммов вещества. Эффективное испарение начиналось при температуре около 12 градусов по Цельсию. Поэтому помещения газовых камер даже летом немного протапливали, чтобы газ лучше расходился и быстрее действовал.
Чрезвычайно важно было и поведение жертв, отсутствие сопротивления с их стороны. Так что к “технологии” относились и успокоительные мероприятия, или, как сказали бы сейчас, операции прикрытия, для чего со временем стали привлекать и зондеркоманду. Мероприятия по “прикрытию” включали и бесстыдное употребление символики Красного Креста.
Именно красный крест был нарисован на так называемых “санкарах” — легковых санитарных машинах, в которых на каждую операцию прибывали эсэсовцы. Красные крестики были нашиты и на рукавах работников зондеркоманды.
Высыпая гранулы в газовые камеры сквозь специальные отверстия-окошечки в крыше бункера, газаторы разговаривали друг с другом о пустяках. Иногда они не спешили закрывать отверстия, а с любопытством смотрели, как там все внизу происходит: люди кидались к этим окошкам, и первыми умирали те, кто оказывался прямо под ними, может быть, еще не от удушья (сама агония отнимала 6—7 минут), а оттого, что их раздавили.
А немцы смотрели и посмеивались. Потом садились в свои машины с красными крестами и уезжали.
Палаческому юмору и циничному веселью находилось место везде. Шутники-эсэсовцы говорили раздевшимся детишкам, чтобы те не забыли взять с собой мыло и обязательно связали туфельки шнурками. “Готово!”, — весело сообщал врач, посматривая то на часы, то в глазок двери газовой камеры. “Камин” — вот ласковая кличка, данная крематориям. “Рыбкам на корм”, — говорили о пепле, загружаемом в грузовики для сбрасывания в Вислу или Солу.
В итоге от 70—75-килограммового человека оставалось около килограмма пепла (берцовые кости почти никогда не догорали, их приходилось дробить на специальных устройствах).
Вскоре выяснилось, что узким местом конвейера было не само убийство, а как можно более полное и быстрое уничтожение трупов.
Но и тут можно было не сомневаться в том, что применяемые технологии — самые совершенные, благо в области кремации и соответствующего печестроения Германия была самой передовой страной мира.
Однако и для наблюдательности, сноровки и рационализаторства тоже находилось достойное место: так, ущерб от того, что трупы кидались в печи немного сырыми (перед этим их волокли по цементному полу, периодически обдаваемому водой из шланга — чтобы они легче скользили) с лихвой перекрывался тем, что мужские тела клались посередине, детские — сверху, а женские (в них, как правило, больше жира) — по бокам.
Свою первую в Освенциме кремационную печь эрфуртская фирма “Topf und Sцhne” установила в августе 1941 г. К середине месяца она уже была введена в строй, со временем получив обозначение крематория № 1.
Августом 1941 г. датируется и первое обозначение “Kommando Krematorium” в табеле рабочих команд лагеря. Эта команда была очень небольшой и состояла из двенадцати человек — трех поляков (капо, писарь и механик) и девяти евреев. Двое из них, Альтер Файнзильбер (назвавшийся Станиславом Янковским) и Филипп Мюллер, каким-то чудом уцелели во всех чистках и дожили до конца войны.
Ко времени их прибытия — в лагере находилось всего лишь около одиннадцати тысяч заключенных, главным образом поляков и немцев. Были среди них и 365 советских военнопленных — жалкие остатки тех 11,5 тысяч, что попали сюда между июлем 1941 и мартом 1942 г., причем две тысячи не были зарегистрированы и пали жертвами первых экспериментов по удушению газом.
В Биркенау зондеркоманда размещалась совершенно отдельно от остальных заключенных, в изолированном блоке № 13. Он был отгорожен от соседнего барака стеной, возле которой всегда стоял охранник. Но, как вспоминает
Ф. Мюллер, несмотря на формальную изоляцию, коррупция открывала все двери. Иногда удавалось устраивать даже свидания с женщинами.
Была в команде и своя религиозная жизнь, свой даян и свой раввин из Макова — все свободное время они молились. С раввином часто спорили, а Богу отказывали в справедливости и в существовании. Один из бывших учеников бросил раввину в лицо: “Нету твоего Бога. А если бы был, то Он болван и сукин сын”.4
В период с декабря 1942-го по февраль 1944 г. там жило 395 человек, в основном евреи из Цеханува и Келбасино, а также французские евреи польского происхождения из Дранси и — совсем понемногу — голландские, греческие и словацкие евреи.
Оберкапо был немец-уголовник Брюк, в начале 1943 г. переведенный сюда из Бухенвальда, капо — Каминский из Цеханува. Непосредственно в бараке командовал блокэльтесте Серж Савински, тридцатилетний французский еврей польского происхождения. В бараке был и свой лазарет на двадцать мест.
Работали на пяти участках: две группы — на крематориях № 2 и № 3, две — на крематориях № 4 и № 5, а пятая группа занималась чисткой печей, сбрасыванием пепла в Вислу и т. п.
Когда в Берлине решили превратить Освенцим в ультрасовременный комбинат уничтожения, стало ясно, что одного крематория совершенно недостаточно. К тому же газовая камера при нем (переоборудованная из бывшей мертвецкой) была явно неэффективна. Но окончательно он был остановлен только в июле 1943 г., после чего им пользовались лишь изредка, по особым случаям.
В марте—июне 1943 г. один за другим становились в строй новые крематории (первым — № 4, за ним № 2 и № 5, последним, в конце июня, был запущен крематорий № 3).
Первые испытания дали “неутешительные” результаты: сгорание трупов шло чрезвычайно медленно — целых сорок минут, после чего технические эксперты фирмы-производителя рекомендовали прогревать печи заранеее, поддерживая пламя непрерывно в течение нескольких дней. В марте 1943 г. в газовне крематория № 2 были убиты первые евреи — предположительно из Краковского гетто.
В крематориях № 2 и № 3 было по 15 топок (5 печей, каждая на 3 муфеля), а в крематории № 4 и № 5 — по 8. Их суточная пропускная способность — соответственно, по 2,5 и по 1,5 тысячи трупов в сутки, итого в сумме — 8000. В горячие дни работа была круглосуточной, двухсменной, и технические параметры, скорее всего, перекрывались.
До того как крематории в Биркенау были построены и запущены, их подменяли два других временных цеха освенцимской фабрики смерти, расположенных поблизости. Два крестьянских подворья (для этого их польских хозяев принудительно выселили) были переоборудованы в газовые камеры — в так называемый “бункер № 1”, или “Красный домик”, с двумя раздевалками, и “бункер № 2”, или “Белый домик”, с четырьмя. Рядом были оборудованы склады для золотых коронок, драгоценностей, одежды, личных вещей и даже волос убитых людей.
Трупы первоначально закапывались в глубокие рвы, что позднее было признано не слишком удачной идеей — из-за опасности отравления грунтовых вод.5 В конце сентября 1942 г. массовые захоронения были вскрыты, останки тел эксгумированы и сожжены на кострах в огромных ямах. Позднее, при массовом уничтожении евреев из Венгрии, вновь обратились к практике сжигания трупов на кострах.
Все это и потребовало организации постоянной рабочей команды, обслуживавшей эти чудовищные комплексы. Ее численность неуклонно росла; поначалу команда была составлена в основном из словацких евреев. Работы по эксгумации и сжиганию трупов были закончены 30 ноября 1942 г., и вскоре — 2 декабря — около 400 зондеркомандовцев, работавших на бункерах № 1 и № 2, были эскортированы в базовый лагерь и уничтожены в крематории № 1.
Между 6 и 10 декабря 1942 г. была срочно сформирована новая команда — на этот раз из польских евреев. До середины июля 1943 г. они жили в изолированных и блоках № 1 и № 2 лагеря “B” в Биркенау. Но после того как в этих блоках разместился женский лагерь, зондеркоманду перевели в блок № 13 лагеря “D”. В дальнешем туда же прибывали и последующие пополнения — сначала греческие, а потом венгерские евреи.
После неудавшегося побега капо Даниэля Обстбаума из Франции, штубового Майорчика из Варшавы, Ферро Лангера из Словакии и еще двух человек
24 февраля 1944 г. две сотни зондеркомандовцев были отправлены в Майданек, якобы в помощь тамошним коллегам. Но 16 апреля 1944 г. пополнение прибыло, наоборот, оттуда — девятнадцать советских военнопленных и Карл Конвоент, немец-капо, от них все узнали, что освенцимская “бригада” в Майданеке была ликвидирована. По-видимому, об этой селекции Градовский и пишет в “Расставании” (хотя странно, что он не упоминает о ее причинах).
От чего зависело, попадет человек в зондеркоманду или нет?
Шаг первый — селекция на рампе. Отбирал в члены команды лагерфюрер Шварцхубер, принимая в расчет не только силу и здоровье, но и физиономию человека, то есть отчасти его психологию.
Если ты ведешь себя скромно, покорно, не вызывающе, то, может быть, ты остаешься жить. Тебя не увозят на грузовике в газовню, а конвоируют в барак, запускают в настоящий, а не в ложный душ и держат три недели в карантине, фотографируют и регистрируют.
Но главным критерием отбора все равно оставалось физическое состояние: кандидаты в команду по сути должны были пройти через еще одну селекцию — медицинскую комиссию, освидетельствовавшую их на предмет пригодности для этой каторжной работы. При наборе зондеркомандовцев в феврале 1943 г. их даже обучали “ремеслу”, причем несколько человек погибли по ходу обучения.
Следует отметить и то, что набор в команду происходил лишь в одном случае — если людей не хватало. А вот нехватка возникала уже в двух ситуациях: или когда команда становилась меньше (иными словами, когда ее полностью или частично отправляли в печь или назначали для этого определенный день), или когда работы становилось невпроворот: как весной 1944 г., когда эшелон за эшелоном начали прибывать венгерские и греческие евреи.
Примером первого варианта является случай Залмана Градовского или братьев Драгонов — Шломо и Абрама, двух евреев из Жиромина, попавших в Освенцим 9 декабря 1942 г. с транспортом из Млавинского гетто.
Примерами второго варианта могут послужить случаи Леона Коэна и Иозефа Заккара.
Впрочем Леону Коэну, попавшему в Освенцим в конце ноября 1943 г., по сравнению со многими другими очень повезло: его профессия, дантист, оказалась необычайно востребованной на новом месте — он вырывал у трупов золотые зубы. Его рабочее место было поистине “теплым” — всего в нескольких метрах от ближайшей печи. Раскрыть рот клещами, осмотреть ротовую полость, вырвать зубы, и кивок головой: следующий. И так до 60—70 тел за десять минут. Золото очищалось и переплавлялось в небольшие слитки. Уцелев в Освенциме, после войны Коэн вернулся в Грецию, а в 1972 г. переехал в Израиль.
Иозеф Заккар, которому тоже удалось спастись, вспоминал, что он, как и все остальные, вскоре сделался автоматом, машиной. Он твердил заученные слова, успокаивал ими себя. Если бы он мог плакать — плакал бы не переставая; можно сказать, что он плакал без слез, слезы его навсегда пересохли.
Израильский ученый Гидеон Грайф подробнее и глубже других исследовал самое сложное — этическую проблематику члена зондеркоманды на всем его лагерном пути.
Вот некоего узника во время селекции оставили в живых, разумеется, не сказав ему ни слова о его будущей деятельности: зачем мараться, если даже эту миссию выполнят “старожилы” — после того, как надзиратели приведут новобранцев в барак?
И вот его ввели в курс дела, он понимает, что его близких уже нет в живых. А если с их убийством почему-то вышла заминка, то не исключено, что ему самому придется ассистировать при сожжении родного отца, матери, жены или детей.
Понятно, что он шокирован. А что дальше? Как он должен реагировать на весь этот ужас? Ведь любая форма отказа или хотя бы возмущения была, несомненно, самоубийственна.
Следующая моральная дилемма возникала в раздевалке при первом же контакте с обреченными: говорить или не говорить им о том, что их ждет? А если спросят? Понятно, что такого рода предупреждения и вообще разговоры были строго запрещены. Но если бы “зондеры” не заговаривали с жертвами, то они не знали бы многого из того, что в своих свидетельствах сообщают о прибывших транспортах. Кроме того, в полном молчании они не смогли бы справиться со своей задачей — подействовать на жертв более-менее успокоительно, чтобы те как можно быстрее разделись и проследовали в “душевую”.
Тут же, кстати, появлялась и еще одна проблема — женской наготы, особенно если партия была смешанной — мужчины и женщины вместе. Женщины плакали из-за необходимости раздеваться перед посторонними (при этом на членов зондеркоманды столь острое чувство стыда не распространялось — они воспринимались как своего рода банный персонал).
После того как последний человек заходил в газовую камеру и массивная дверь закрывалась, как будто исчезала и моральная проблематика. В дальнейшем — и очень скоро — предстояло иметь дело только с трупами, да еще с одеждой и пожитками покойников.
Кстати, о пожитках. По негласной договоренности все съедобное и весь алкоголь, оставшиеся в вещах, доставались членам зондеркоманды, что было существенной надбавкой к их казенному рациону и наделяло их “валютой”, имевшей хождение во всем лагере, в том числе и у эсэсовцев.
Что касается денег и ценностей, то их присваивать было категорически запрещено — как зондеркоманде, так и СС; но тем не менее это происходило, хотя делал это не каждый: многие отказывались по моральным соображениям. Частично деньги шли на подкуп СС и на финансирование восстания. Но был еще и черный рынок.
Что касается трупов, к ним никакого почтения уже не было. Некоторые зондеркомандовцы ходили по ним, как по вздувшемуся ковру, или, сидя на них, перекусывали и перекуривали.
Находя и опрашивая немногочисленных оставшихся в живых членов команды, Грайф предпринял попытку понять границы морального мира тех, кто находился ближе всего к эпицентру убийства — месту, для которого немцы, казалось бы, исключали действенность любых этических норм.
Практику принуждения одних жертв содействовать в убийстве других он справедливо именует дьявольской. Сатанинской назвал ее и Г. Хаузнер, израильский обвинитель на процессе Эйхмана: “Мы найдем и евреев на службе у нацистов — в еврейской полиции гетто, в „советах старейшин“ — „юденратах“. Даже у входа в газовые камеры стояли евреи, которым велено было успокаивать жертвы и убеждать их, что они идут мыться под душем. Эта была самая сатанинская часть плана — заглушить в человеке все человеческое, лишить его эмоциональных реакций и силы разума, превратить его в бездушного и трусливого робота — и, таким образом, сделать возможным превращение самих лагерных заключенных в часть аппарата, истребляющего их же братьев. В результате гестапо (точнее, СС. — П. П.) смогло свести число своих людей в лагерях до минимума. Но, в конце концов, и роботы не могли избежать горькой участи и подверглись уничтожению наравне с соплеменниками. Надо считать чудом, что в этом аду многие евреи все же сохранили человеческий облик и не дали сломать себя окончательно. Но были и другие”.7
Зондеркомандовцы были принуждены соучаствовать в убийстве и выполнять ту работу, которой брезговали представители “господствующей нации”. Это были самые информированные заключенные во всем лагере и потому — самые охраняемые. И потому же — самые обреченные. Они не питали никаких иллюзий и прекрасно понимали, что им изначально вынесен смертный приговор и лишь его исполнение на некоторое время отсрочено.
Что же заставляло их повиноваться? Природное жизнелюбие? Надежда на чудо? Универсальный, лучше всего сформулированный в Гулаге, принцип “Умри ты сегодня, а я завтра!”.
Их деятельность была однозначно чудовищной. Настолько, что немецкий коммунист еврейского происхождения и член освенцимского подполья Бруно Баум прямо обвинял их в пособничестве нацистам.
Сходной точки зрения придерживается и Ханна Арендт, известная своей толерантностью к М. Хайдеггеру: “Несомненно, что без сотрудничества с жертвами едва ли было бы возможно для нескольких тысяч человек ликвидировать сотни тысяч других людей. Эти евреи соучаствовали в процессе убийства с тем, чтобы спасти себя от угрозы немедленной смерти”.8
Примерно так же воспринимали их и другие заключенные Освенцима, и сами жертвы газаций, в чем честно признается член зондеркоманды Лейб Лангфус: “А вот случай из конца 1943 года. Из Шауляя прибыл транспорт с одними детьми. Распорядитель казни направил их в раздевалку, чтобы они могли раздеться. Пятилетняя девочка раздевает своего годовалого братишку, к ней приблизился кто-то из команды, чтобы помочь. И вдруг девочка закричала: „Прочь, еврейский убийца! Не смей прикасаться к моему братику своими запачканными еврейской кровью руками! Я теперь его добрая мамочка, и он умрет вместе со мной на моих руках“. А семи- или восьмилетний мальчик, стоящий рядом, обращается к нему же: „Вот ты еврей и ведешь таких славных детишек в газ — но как ты сам можешь жить после этого? Неужели твоя жизнишка у этой банды палачей и впрямь дороже тебе, чем жизни стольких евреев?“”9
Итак, для многих зондеркомандовцы, как и юденратовцы, — это прежде всего предатели, соучастники геноцида. Именно такая установка на многие десятилетия была определяющей для еврейского сообщества и историков. Это обстоятельство, безусловно, отразилось и на истории публикации освенцимских рукописей.
Чтобы ответственно и не рискуя жизнью выполнять порученную им работу, членам зондеркоманды лучше всего было перестать быть людьми. Отсюда правомерность и другого обвинения — почти неизбежной в их ситуации потери человеческого облика.
По словам узницы Освенцима Люси Адельсбергер, “это были уже не человеческие создания, а перекошенные, безумные существа”. А вот фрагмент отчета бежавших из лагеря Вальтера Врбы (Розенберга) и Альфреда Ветцлера: “Члены зондеркоманды жили изолированно. Уже из-за чудовищного запаха, исходившего от них, с ними не возникало желания контактировать. Всегда они были грязные, абсолютно потерянные, одичавшие, жестоко подлые и готовые на все. Не были редкими случаи, когда они избивали друг друга”.10 Тут же уместно привести и свидетельство Сигизмунда Бенделя, врача зондеркоманды: “В людях, которых я знал, — в образованном адвокате из Салоник или в инженере из Будапешта — не оставалось уже ничего человеческого, они были настоящими зверьми”.11
Скорей всего, многие “зондеры” действительно сошли с ума, а многие другие, движимые инстинктом выживания, стали апатичными и бесчувственными, что, впрочем, не мешало им быть дисциплинированными и “готовыми на все”.
Но неужели ни в ком из них не оставалось ничего человеческого? Были ли среди них нормальные, не озверевшие люди.
Были те, кто мечтал о мести, и те, кто всерьез задумывался о сопротивлении и о восстании. Настолько всерьез, что это восстание состоялось.
Право на человеческое достоинство зондеркомандовцам из Биркенау пришлось оплатить по самому высшему счету, и они его оплатили! И не только самим восстанием, не только тем, что в считанные часы отвоеванной свободы они сумели разрушить один из четырех крематориев лагеря.
Они оставили после себя свои записи, где зафиксировали все то, чем им пришлось заниматься, — поистине центральные документы Холокоста.
Бесценны и свидетельства тех немногих, кто остался в живых. Независимо от того, в какой форме они были сделаны — в форме ли показаний при расследовании преступлений нацистов, в форме интервью или книг (например, таких, как книги Ф. Мюллера и М. Надьяри).
Тем не менее нацисты, конечно, ценили их опыт — живыми они были все же полезнее, чем безвреднее мертвыми; да и обучать новичков в самый разгар работы было некогда.
В этих обстоятельствах и созрел замысел: выбрать момент, восстать, вывести из строя печи и газовни, перерезать проволоку и прорваться за пределы лагеря, на волю! Иными словами, достойной целью восстания представлялся массовый и успешный побег.
Кстати, о побегах. Еврейские побеги случались сравнительно редко: больших надежд на сочувствие и помощь со стороны окрестных поляков у евреев (даже у польских) не было, а стало быть, не было и возможности спрятаться и уцелеть.12 Но когда Врба и Ветцлер, регистраторы из Освенцима-I, все-таки сбежали, все евреи-регистраторы тут же лишились этой должности.13
Конечно, время от времени члены зондеркоманды пытались бежать, но почти всегда неудачно. Особенно громким был провал уже упомянутого ранее побега, организованного Даниэлем Остбаумом, которому удалось подкупить охрану. Всех бежавших поймали и вместе с подкупленным охранником, которого Остбаум выдал, казнили.
Были и другие случаи еврейского неповиновения или сопротивления. Так, в июне 1944 г. евреи из Высокого расправились со своим капо. Самосуд приписывается и незарегистрированным евреям из Лодзи, якобы прямо перед газацией до смерти забившим ненавистного им председателя юденрата.
В августе или в сентябре 1944 г. два греческих и три польских еврея транспортировали пепел к реке, и с ними были всего два эсэсовца. Греческие евреи напали на эсэсовцев, утопили одного из них и переплыли на другой берег, где, однако, вскоре были пойманы.
Примером спланированных действий может служить еще один — правда, тоже неудачный — побег шести польских евреев, состоявшийся 28 сентября 1944 г. Беглецы имитировали группу из двух эсэсовцев-конвоиров и четырех заключенных-стекольщиков, идущих на стройку. Всех их нашли, убили на месте или расстреляли.
В среднем более успешными бывали побеги советских военнопленных и польских подпольщиков.14 Бежали они совершенно по-разному: первые — как-то безоглядно, на авось, не считаясь с риском и последствиями, вторые — сверхосторожно и лишь после того, как была отменена (для сбережения трудовых ресурсов) коллективная ответственность. Поляки бежали в основном к своим — к партизанам из Армии Крайовой: связь с ними у польского подполья была действительно налажена.
Во главе лагерного подполья стояли поляки (Юзеф Циранкевич и Тадеуш Холуй) и австрийцы (Герман Лангбайн и Эрнест Бургер). Но в организации были и русские, и евреи. До марта 1942 г., когда начали поступать первые еврейские эшелоны, Освенцим был почти исключительно польским лагерем, и, несмотря на то что в 1943 г. евреев было уже втрое, а в 1944 г. — даже вчетверо больше, чем поляков, именно польское сопротивление было наиболее организованным. Поляки постепенно вытеснили со всех важных внутрилагерных постов даже заключенных из немцев.
А у евреев, даже если их не отправляли в газовую камеру, а регистрировали, продолжительность подаренной им лагерной жизни, как правило, составляла около нескольких месяцев, поэтому им просто не хватало времени даже на то, чтобы оглядеться.
Как возможное исключение и потенциальный очаг восстания выглядел терезинский “семейный лагерь” — эта имитация классического гетто, со всех сторон омываемая океаном смерти. Но, как показала жизнь (а точнее, смерть), терезинцев по рукам и ногам сковала привязанность к своим близким, жизни которых при всяком сопротивлении ставились на кон, а также ничем не оправданная уверенность в том, что их “островок еврейского счастья” неприкасаем.
После беспроблемного уничтожения “семейного лагеря”, чему члены зондеркоманды были свидетелями, в их среде сложилось и все более крепло ощущение, что им не на кого полагаться — только на самих себя.
Непременной частью их планов было уничтожение “узкого места” конвейера смерти — крематориев (никому из союзников с их воздушными армадами это почему-то так и не пришло в голову).
Независимо от исхода восстания, сама подготовка к нему помогала работникам команды выносить ужас происходящего, возращала к нормальности и моральности, давая шанс искупить все, что было на их совести. И в этом смысле “неудачного” исхода быть не могло — удачей было бы уже умереть по-человечески, а может быть, и героически, умереть людьми.
Однако подобные установки не согласовывались со стратегией и тактикой польского руководства “Боевой группы Освенцим”: никаких резких движений, выжить любой ценой, информировать внешний мир и восставать лишь тогда, когда будет ясно, что СС хочет уничтожить всех, или когда Красная армия постучится прямо в ворота.
Евреи, по выражению Левенталя, “сцепили зубы, но промолчали”. А после сентябрьской селекции в зондеркоманде они окончательно разочаровались в перспективах сотрудничества с поляками.
Когда Залман Градовский называет зондеркоманду одной большой семьей, он все-таки выдает желаемое за действительное. Настроение людей было разным. Одни готовились к восстанию, другие цеплялись за любой дополнительный час своей жизни, а третьи — и таких было большинство — были совершенно апатичны. Были и другие разногласия, испытывавшие данный социум на прочность, например антагонизм между евреями-ашкеназами и евреями-сефардами, сохранившийся даже в таких условиях. Просто чудо, что во всей этой неоднородной массе не оказалось предателей.
Залман Левенталь в своих записках и Ф. Мюллер в своих воспоминаниях описали первоначальный план восстания. Важно подчеркнуть, что он был разработан в то время, когда вся команда проживала вместе — в одном изолированном бараке посреди мужского лагеря (в конце июня последовало разделение команды и ее расселение отдельными группами).
Все понимали, что большинство восставших все равно погибнет, но, наверное, каждый втайне надеялся, что лично ему удастся уцелеть.
И вот наступил оговоренный день и приближался оговоренный час. Все были наготове — но вдруг прибыл связной от поляков с извещением: “Отбой, товарищи! Все переносится по непредвиденным обстоятельствам, надо еще немного подождать”.
А в конце июня практически вся зондеркоманда, кроме лазарета, была переведена непосредственно на территорию крематориев и решительно все многократно осложнилось. Зондеркомандовцы оказались не только ближе к своим жутким рабочим местам, но и в еще большей изоляции от других заключенных. Тщательно разработанный и едва не запущенный план в новых условиях оказался невыполнимым.
Существует и еще одна версия того несостоявшегося восстания — версия Леона Коэна, содержащая некоторые дополнительные подробности и, в частности, предусматривающая гораздо более активную роль заключенных из “Сауны” и “Канады”.
Сначала, во время вечерней смены, когда охранники сменяют друг друга, предполагалось схватить их и умертвить уколом фенола. Вторая стадия — оператор пара в дезинфекционной камере не ослабит, а, наоборот, поднимет давление до максимума — это приведет к взрыву здания. Работники “Канады” всё подожгут, отключат телефоны, перережут проволоку в женский лагерь и выпустят всех женщин на волю. Своих тяжелораненых было решено пристреливать, чтобы они не попали в руки эсэсовцев. Сам Коэн вместе с еще четырьмя заключенными должен был бы поджечь крематорий.
Но 12—13 августа вдруг послышалась канонада. Русские? Русские так близко? А если так, то, может быть, восстание уже не нужно.
После смерти Каминского руководство, скорее всего, перешло к нескольким лицам сразу. В их числе определенно был и Градовский.19 Но один свидетель — Элеазер Айзеншмидт — называет единственным руководителем советского военнопленного-еврея, майора, артиллериста, побывавшего под Сталинградом.
По мнению сотрудницы музея в Освенциме и главного историографа лагеря Дануты Чех, организаторами и лидерами восстания были И. Варшавский и Я. Гандельсман, а также Лейб Лангфус из Макова-Мазовецкого, Айзек Кальняк и Лейб Пануш из Ломжи, Залман Градовский из Сувалок и Иосиф Дережинский из Лунны. Ф. Мюллер приводит еще три имени — Юкл, Врубель и польский капо Владек, а Э. Минак и Д. Шмулевский еще одно — Давид Финкельштейн.
Есть множество свидетельств об участии в подготовке и проведении восстания советских военнопленных и греков. Так, согласно Лангбайну, в подпольном штабе было два греческих офицера, одного из которых звали Александр (по другим сведениям — Альберто) Эррера. Бывший узник лагеря, впоследствии профессор Афинского университета Кабели привел такие имена: капитан Йозеф Барух, Вико Брудо, Рауль Яхон, Карассо и Ардите.
О Барухе вспоминает и Я. Габай, и он же, подобно Айзеншмидту, говорит и о советском военнопленном, майоре, еврее по национальности, с крематория № 2, а Ш. Драгон — об одном “русском полковнике” и еще об одном французе, участнике испанской войны. По Левенталю, с майором поначалу установились особенно тесные отношения, но в дальнейшем что-то помешало им укрепиться. О том, что организатором восстания был некий советский военнопленный, вспоминал и Л. Коэн. Вероятно, во всех этих свидетельствах подразумевается одно и то же лицо.
Интересно, что Левенталь упрекает русских примерно в том же, в чем польское подполье упрекало евреев, — в дефиците терпения и политической мудрости, в пренебрежении конспирацией, в неумении держаться согласованного плана, в недопонимании целого. Тем не менее он пишет, что русские, хотя отчасти и спровоцировали выступление в том виде, как оно произошло, все же были лучшими из участников восстания. В то же время Дов Пайсикович, член зондеркоманды, работавший на крематории № 2, называет их не иначе как “ни на что не годными пьяницами”.
В арсенале заговорщиков имелись три армейских гранаты из Освенцима-I, несколько парабеллумов и 6,35-мм пистолетов — все это, кроме нескольких револьверов, случайно найденных в багаже какого-то транспорта, было получено от поляков, то есть куплено за доллары или обменяно на лекарства.
Шабатные ножи для разрезания халы затачивались.
Самодельные ручные гранаты готовил русский техник Бородин20, заполнявший пустые консервные банки порохом и другими химикалиями.
Ш. Драгон, бывший штубовым 13-го барака, по заданию штаба восстания распределял гранаты по крематориям. По его словам, он прятал их в своем матраце (по другим данным, зондеркомандовцы держали их в ведрах, где хранилось мыло). Было сделано всего около тридцати таких гранат.
Сохранилось несколько описаний и интерпретаций хода и подавления восстания. Примем за основную версию Дануты Чех, дополняя ее деталями, встречающимися у Ф. Мюллера и у некоторых других свидетелей.
В один из дней начала октября 1944 г. шарфюрер СС Буш, один из начальников крематориев № 4 и № 5, собрал всех капо и велел им в течение 24 часов составить список на триста человек. Список составлялся ночью, и начиная с той же ночи судорожно перебирались в уме те куцые возможности сопротивления, что еще оставались.
Воскресным утром 7 октября стояла ясная, безоблачная погода. В обед собрался штаб восстания, и это заметил кто-то из посторонних, пригрозивший всех выдать, за что он был убит на месте. В середине дня Буш, унтершарфюрер Горгес и шарфюрер Куршус появились на территории крематория № 5 и приступили к селекции, двигаясь по списку от больших номеров к меньшим. Когда до конца списка осталось уже немного, вдруг обнаружилось, что некоторых нет в строю. Эсэсовцы начали их искать, и тут весь строй набросился на них с молотками, топорами и камнями. Отсутствовавшие в это время уже поджигали крематорий № 4, забросав его самодельными гранатами. Началась беспорядочная стрельба, многие погибли. Части восставших удалось вырваться за пределы лагеря, достичь близлежащего леска и приготовиться к бою.
Немцы оцепили территорию вокруг горящего крематория № 4 и вступили в перестрелку с теми беглецами, которые укрылись в ближайшем леске. Тем же, кто совершил побег с крематория № 2, отрезали путь в селе Райско; тогда они забаррикадировались в конюшне и приготовились к сопротивлению. Но в ней-то большинство из них и погибло — после того, как ее забросали гранатами и подожгли.
Всего в этих очагах восстания погибли двести пятьдесят человек, в том числе и все его организаторы, кроме Я. Гандельсмана. Последний наблюдал за происходящим из крематория № 3 вместе с З. Левенталем и Л. Лангфусом.
Левенталь взял на себя роль хрониста и постарался описать все существенные события этого и двух последующих дней. Кстати, он подчеркивает ту особенную, хотя и неоднозначную роль, которую сыграли русские; в частности, упоминает, что незадолго до восстания один из советских военнопленных был застрелен, после того как, напившись, напал на эсэсовца с доской. После этого прошел слух, что дни остальных русских в зондеркоманде сочтены — их ликвидируют при ближайшей селекции.
Согласно Л. Коэну, работники крематория № 3 не приняли никакого участия в восстании, их никак не наказали, но заставили сжечь трупы восставших. Но внимательное чтение Мюллера и Левенталя приводит к другим выводам.
Вечером погибших участников восстания привезли на территорию крематория № 4, куда согнали и остальных членов зондеркоманды. Еще двести человек расстреляли тут же. Представитель лагерного начальства произнес речь, в которой угрожал расстрелом всем в случае какого бы то ни было сопротивления в дальнейшем. После чего на крематориях № 2, 3 и 5 приступили к работе.
От рук восставших погибло три эсэсовца — унтершарфюрер СС Рудольф Эрлер, унтершарфюрер СС Вилли Фризе и унтершарфюрер СС Йозеф Пурке. Еще двенадцать эсэсовцев были ранены. В середине октября пять человек из лагерной охраны получили боевые железные кресты — “за геройство при предупреждении массового выступления”; это был первый случай вручения таких наград персоналу концлагерей.
Вот краткий пересказ еще нескольких свидетельств, каждое из которых содержит какие-нибудь детали, отсутствующие у других.
Узник Освенцима Меир Пшемысловский описывал восстание со слов зондеркомандовца Еноха Кадлобски. Сигналом якобы послужила брошенная граната, которой был убит эсэсовец, выгонявший команду на работу. Потом живьем сожгли капо, после чего восставшие ворвались в лагерь и стали призывать поляков присоединиться к мятежу — но безрезультатно. В восстании приняли участие около двухсот человек, примерно сто сорок из них погибли на территории лагеря, некоторые утонули, переплывая через ров, окружавший лагерь, некоторые были застрелены уже за рвом (снаружи лагерь охранялся и находился под постоянным наблюдением; непосредственно вокруг лагеря жили не поляки, а немцы), а остальные — пойманы и казнены.
Единственным сообщением о том, что хотя бы кому-то удалось уйти от преследования и спастись, является свидетельство Курта Хэккера, утверждавшего, что греческие евреи в течение двух часов отстреливались, обороняя крематорий, который они частично взорвали, и что далее пятнадцати из них удалось прорваться сквозь все преграды на волю, хотя многие уже были ранены. Тринадцать человек поймали и уничтожили, но двоих так и не нашли.
8 октября отдел трудового использования указывает точно такую же численность зондеркоманды, что и накануне, — 663 человека, в том числе по 169 человек на каждый крематорий (по 84 в дневную и по 85 в ночную смены). Видимо, обновленные сведения еще не поступили. Но уже 9 октября численность резко меняется: во всех восьми сменах четырех крематориев значится всего 212 узников, а начиная с 10 октября — 198. При этом если 9 октября на каждый крематорий было выделено по 53 человека, то начиная с 10 октября на крематории № 4 уже никто не работает, а за остальными тремя группами закреплено по 66 человек.
В дальнейшем крематорий № 4 уже не упоминается в ежедневных разнарядках; 14 октября были начаты работы по разборке его разрушенных во время восстания стен.
Несколько членов команды с восставших крематориев чудом пережили восстание, например доктор Микош Нижли с крематория № 2, в момент выступления находившийся в прозекторской. Или Филипп Мюллер, приписанный к крематорию № 5: он укрылся в яме, переждал шум и стрельбу, затем спрятался на четвертом крематории, а после того, как все утихло, перебрался обратно на пятый. С. Янковский (Альтер Файнзильбер), накануне собравшийся бежать в одиночку, во время восстания скрылся в другой части лагеря, там его и нашли, но, по счастью, не казнили, ограничившись телесными наказаниями. А вот греческому еврею Раулю Яхуну с крематория № 4 повезло меньше: по свидетельству Шаула Хазана, он перебежал на другой крематорий к своему брату, но на аппеле его обнаружили и расстреляли.
Между тем началось длительное расследование, которое — со всей суровостью и подобающими пытками — вели нацистские следователи Дразер и Брох. 10 октября был арестован Врубель и вместе с тринадцатью другими узниками доставлен в бункер в центральном лагере. Среди арестованных были Янкель Гандельсман и пять советских военнопленных. Живым из бункера никто из подследственных уже не вышел.
Райя Каган, работавшая в регистрационном отделе лагеря и переводившая при допросах, вспоминала о легших на ее стол 96 свидетельствах о смерти повстанцев 7 октября: каждая бумажка — каждая судьба — вызывала у нее благоговение. Имен она не запомнила, но помнит, что были там евреи из Гродно и из Салоник, а также несколько русских.
После того как арестовали Роботу, своей очереди ждали и причастные к восстанию Гутман с Лауфером, они даже подготовились к самоубийству. Розу дважды в день проводили мимо них из бункера в СД. Якоб, капо бункера, устроил Лауферу свидание с Розой — та сказала, что называет лишь тех, кто уже мертв, а живых не выдаст. Якоб даже принес записку от Розы — ее последние слова: “Будьте сильными и храбрыми!”
5 января 1945 г. всем, кто работал на военном заводе, и не только еврейкам, было приказано кончить работу раньше обычного — что никогда не предвещало ничего хорошего. На этот раз была не селекция, а публичная казнь четырех девушек. Их повесили как бы в две “смены”: двоих (Эллу и Эстер) около четырех часов дня и еще двоих (Розу и Регину) около десяти вечера — в назидание обеим рабочим сменам. Оба раза перед казнью комендант лагеря Р. Гесс зачитывал приговор Верховного суда в Берлине и добавлял: “Так будет с каждым. ” Так, кстати, стало и с ним.
Падал снег, и запорошенные тела висели три дня.
Некоторое недоумение вызывает столь поздняя дата казни: почему? Легенда утверждает, что лагерный палач отказывался их вешать, пока не придет подтверждение из Берлина.
Численность зондеркоманды в начале весны 1944 г. составляла всего около двухсот человек. Но вскоре, когда в Освенцим стали прибывать венгерские евреи, увеличился и “обслуживающей персонал” — до 874 человек (из них 450 венгерских, 200 польских, 180 греческих, 5 немецких, 3 словацких и 1 голландский еврей, а кроме того, 19 советских военнопленных, 5 польских уголовников и 1 немец-капо). Как уже было упомянуто, в июне 1944 г. жилые помещения перевели поближе к работе: работавших на крематориях № 2 и № 3 разместили буквально на печах — на чердачных этажах, а работавших на крематориях № 4 и № 5 поселили еще более символично — в раздевалке перед газовой камерой.
Следующее “сокращение” было намечено на 7 октября — уже был составлен список из трехсот имен. Отсюда и дата восстания.
Последняя массовая селекция состоялась 26 ноября 1944 г. После нее лишь тридцать членов команды продолжали обслуживать крематорий № 5, взорванный самими немцами только 26 января 1945 г., то есть буквально за день до освобождения лагеря. В число этих тридцати попал и Элеазер Айзеншмидт, электрик, и Филипп Мюллер, но большинство в этой группе составляли врачи (по-видимому, их берегли как наиболее ценных специалистов).
Еще семьдесят человек были приписаны к рабочим командам, занимавшимся демонтажем крематориев и уничтожением следов.
Таким образом, к моменту эвакуации лагеря 18 января 1945 г. в живых из команды оставалось около ста человек.
В этот день, 18 января, повсюду клубился дым от сжигаемых картотек и документации. “Зондеры” на пятом крематории глаз не спускали со своих начальников, но никто не вел их расстреливать, а вечером пришел блокфюрер и скомандовал: “Всем в лагерь”. Там они встретились с остальными семьюдесятью.
В эту же ночь, снежную и холодную, начался “марш смерти”. Несколько дней пешего хода до железнодорожной станции Лослау, а оттуда несколько дней до Маутхаузена в открытых вагонах. Четверым удалось убежать по дороге.
На третий день в Маутхаузене начальник скомандовал на аппеле: “Все узники зондеркоманды — шаг вперед!” Но не вышел ни один, со своего места Мюллер видел обоих капо — Шлойме и Лейзера. Позднее он столкнулся лицом к лицу и с освенцимским шарфюрером Горгесом, но тот не выдал его, а, наоборот, принес хлеба.
5 мая 1945 г. Маутхаузен был освобожден войсками 3-й армии США.
1 См.: Greif Gideon. Wir weinten tranenlos. Augenzeugenberichte der judishen Sonderkommandos in Auschwitz. Kцln, 1995. S. 239.
2 Из свидетельства Иды Мессер от 2.5.1945 (архив Института еврейской истории в Варшаве, ф. 301, д. № 287).
3 Mьller, 1979. S. 30.
5 Сомнений в победе, а стало быть, и потребности в уничтожении следов еще не возникало.
6 MARSEL NATZARH. 1941—1945. CRONIKO. FESSALONIKH, 1991. С. 66.
7 6 000 000 обвиняют. Речь израильского генерального прокурора на процессе К. Эйхмана. Иерусалим, 1989. С. 31.
8 См.: Hanna Arendt. Morder und Ermordete, 1961.
9 См.: Inmitten des grauenvollen Verbrechens: Handschriften von Mitgliedern des Sonderkommandos. Auschwitz, 1972.
10 Langbein Hermann. Menschen in Auschwitz. Wien, 1972. С. 223.
11 Ibid. Не вполне понятно, почему Бендель чувствует себя вправе их судить? Чем его собственная роль была лучше или чище других?
12 Местное польское население охотно помогало польским беглецам, неохотно — русским, а еврейских, как правило, выдавало.
13 Они составили подробные отчеты об Освенциме—Биркенау, приложили к ним планы газовых камер и крематориев с пояснениями, список персонала СС, обслуживавшего крематории, и даже этикетку газа “Циклон Б” и передали все союзникам, но те предали эти материалы огласке только год спустя — в ноябре 1944 г.
14 За все время существования концлагеря в Освенциме из него бежало 667 человек. Только 270 из них были пойманы и (кроме одного заключенного-немца) казнены, остальные, судя по всему, спаслись.
15 Неформальное название складской зоны, восходящее к представлению о Канаде как о необычайно богатой стране, где “все есть”.
16 Свидетельство Элеазера Айзеншмидта (см.: Greif Gideon. Op. cit. S. 213—216).
17 См.: Inmitten des grauenvollen Verbrechens: Handschriften von Mitgliedern des Sonderkommandos.
18 Неформальное название зоны, где находились душ, дезинфекционные камеры и т. п.
19 Л. Флишка и В. Сокол — правда, с чужих слов — даже называют Градовского главным руководителем восстания (архив Института еврейской истории в Варшаве, ф. 301, д. № 1868).
20 Среди русских узников Освенцима был советский военнопленный Иван Бородин, № 2535, родившийся в Сухолистах 27 декабря 1921 г., пекарь по профессии. Индивидуальная карточка советского военнопленного с таким номером не сохранилась, но, судя по номеру, он попал в Освенцим еще в октябре 1941 г.
21 Свидетельство Элеазера Айзеншмидта (см.: Greif Gideon. Op. cit. S. 213—216).
Источник: Журнал «Звезда», № 9/2008