Гоголь что написал картинки
Рисунки русских поэтов-писателей. Николай Гоголь
Гравюра Ф. Иордана с портрета Ф. Моллера, 1841г.
План «Арабесок» и другие рисунки
Рисунки на последней странице хозяйственной книги Гоголей-Яновских
«Женитьба» Рисунок Н.В. Гоголя
Украинская хата (1830-й год)
Рисунки к «Ревизору»
Рисунки Н. В. Гоголя последних лет жизни
Женский портрет. Рисунок Н.Гоголя, 1820-е гг.
Рисунок Гоголя из «Книги всякой всячины», 1820-е гг.
parashutov
parashutovparashutov
Иванов Александр Андреевич (1806-1858) Портрет Н.В. Гоголя. 1841 г.
Неизвестный художник Портрет Н. Гоголя с оригинала А. А. Иванова 1841 г.
Неизвестный художник. Портрет Н.В. Гоголя. 1840 г.
Неизвестный художник. Портрет Н.В. Гоголя. 1851-1860 гг.
Carl Peter Mazer (Swedish, 1807-1884) Portrait of Gogol. 1840 г.
Шевченко Тарас Григорьевич (1814-1861) Портрет Н.В.Гоголя. Государственный Исторический музей, Москва
Мог выйти архитектор из него:
Он в стилях знал извилины различий.
Но рассмешил при встрече городничий,
И смеху отдал он себя всего.
Частица смертного материала.
Вот, чтобы дольше жизнь не замирала,
Нам нужен смех, как двигатель крови.
Моллер Федор Антонович (1812-1874) Портрет писателя Николая Васильевича Гоголя. Рим. 1841 г. Третьяковская галерея, Москва
Моллер Федор Антонович (1812-1874) Портрет Н.В. Гоголя. 1840 г.
Моллер Федор Антонович (1812-1874) Портрет Н.В. Гоголя.
Дмитриев-Мамонов Эммануил Александрович (1824-1883) Н. В. Гоголь. Литография. 1852 г.
Вакуров Николай Дмитриевич (1879-1952) Портрет Н.В.Гоголя. Шкатулка. Федоскино. 1936 г.
Бернандт Григорий Борисович (1905-1978) Портрет Гоголя. 1921 г.
Ах, милый Николай Васильич Гоголь!
Когда б сейчас из гроба встать ты мог,
Любой прыщавый декадентский щёголь
Сказал бы: «Э, какой он, к чёрту, бог?
Знал быт, владел пером, страдал. Какая редкость!
А стиль, напевность, а прозрения печать,
А тёмно-звонких слов изысканная меткость?.
Нет, старичок… Ложитесь в гроб опять!»
Есть между ними, правда, и такие,
Что дерзко от тебя ведут свой тусклый род
И, лицемерно пред тобой согнувши выи,
Мечтают сладенько: «Придёт и мой черёд!»
Но от таких «своих», дешёвых и развязных,
Удрал бы ты, как Подколесин, чрез окно.
Царят! Бог их прости, больных, пустых и грязных,
А нам они наскучили давно.
Пусть их шумят… Но где твои герои?
Все живы ли, иль, небо прокоптив,
В углах медвежьих сгнили на покое
Под сенью благостной крестьянских тучных нив?
Живут… И как живут! Ты, встав сейчас из гроба,
Ни одного из них, наверно, б не узнал:
Павлуша Чичиков — сановная особа
И в интендантстве патриотом стал —
На мёртвых душ портянки поставляет
(Живым они, пожалуй, ни к чему),
Манилов в Третьей Думе заседает
И в председатели был избран… по уму.
Петрушка сдуру сделался поэтом
И что-то мажет в «Золотом руне»,
Ноздрёв пошел в охранное — и в этом
Нашёл своё призвание вполне.
Поручик Пирогов с успехом служит в Ялте
И сам сапожников по праздникам сечёт,
Чуб стал союзником и об еврейском гвалте
С большою эрудицией поёт.
Жан Хлестаков работает в «России»,
Затем — в «Осведомительном бюро»,
Где чувствует себя совсем в родной стихии:
Разжился, раздобрел, — вот борзое перо.
Одни лишь черти, Вий да ведьмы и русалки,
Попавши в плен к писателям modernes,
Зачахли, выдохлись и стали страшно жалки,
Истасканные блудом мелких скверн.
Ах, милый Николай Васильич Гоголь!
Как хорошо, что ты не можешь встать.
Но мы живём! Боюсь — не слишком много ль
Нам надо слышать, видеть и молчать?
И в праздник твой, в твой праздник благородный,
С глубокой горечью хочу тебе сказать:
«Ты был для нас источник многоводный,
И мы к тебе пришли теперь опять, —
Но «смех сквозь слёзы» радостью усталой
Не зазвенит твоим струнам в ответ.
Увы, увы… Слёз более не стало,
И смеха нет».
*modernes — Модернистам (франц.)
Бондар Сергей Михайлович (1912-1990) Н.В.Гоголь. 1955 г.
Бродский Савва Григорьевич (1923-1982) Николай Гоголь. Иллюстрация к повести «Шинель».
Иванов Юрий Валентинович (род. 1940) Портрет Н.В.Гоголя. Из серии «Русские драматурги». 1978 г.
Флёрова Елена Николаевна (род. 1943) Николай Васильевич Гоголь.
Айдаров Ильяс Сайярович (род. 1956) Н.В.Гоголь 2013 г.
Карпухин Дмитрий Александрович (род. 1971) Гоголь в Оптиной Пустыни. 2005 г.
Николай Васильевич Гоголь, что мы знаем о нём?
Что имел нос как у птицы,
Что рассказы его, как один небылицы,
Что гусиным пером испещрил он страницы,
Что катался в карете от станицы к станице,
Что он «Мёртвые души» написал, да и помер
Вот такой вот писатель, вот такой вышел номер.
Что ещё: Гоголь-мистик, он сатирик, он пастырь…
Я позволю прервать вас, вот в подарок вам пластырь.
Я скажу вам – он гений, одарённый с пелёнок
Хоть росточком не вышел и не много силёнок,
Но напишет он повесть, как один прочитает
Не покривит он совесть, Бога он почитает.
Посвятил всех живущих в мир душевных мистерий,
Очень многих довёл он до истошных истерик,
Обнажил то и это, господам не по нраву.
Но писатель писал по небесному праву.
Описал он грехи и людские пороки,
Никогда не в чести в нашем мире пророки.
Нам его самого уличать нету смысла
Лучше нам обозреть его трезвые мысли.
Гениальный сатирик, миргородский рассказчик
Он писатель историй и фантазий образчик,
Там где Вий, упыри и нечистая сила,
Где Фому на себе злая ведьма носила.
Мир незримый узрел он, на себе испытал,
Был весёлым и юным, но шутить перестал.
Его звали безумным, но он знал наперёд,
Кто прозрел, тот стал мудрым, а безумен народ.
Омертвели от скуки и от сытной индейки,
Сама жизнь подарила ему эту идейку.
Гоголь зорко взглянул – вот те мертвые души:
Все закрыли глаза, запечатали уши.
Поглотили их души земные пристрастья
Гоголь жизнь описал, обнажил эти страсти.
Словно искру зажёг он, запылал факел веры
И упал на колени фанатично, без меры.
Исступленно молился, зажигал утром свечи
Он шептал что-то Богу и не видел, уж вечер.
Гоголь таял как свечка, слёзы лились рекою,
Он молил что б Господь его дух упокоил.
Свечи плавились мирно, проливая свой воск
Страх остаться в грехе воспалил его мозг.
Покаянье творил он, был монахом в миру,
Он прозрел — сатана вовлекает в игру,
Покупает все души, ни за грош продаёт,
Божьи искры он тушит, в ад путёвку даёт.
Гоголь – мудрая птица, ты достигнул венца
Под ногами твоими поднялась лествица.
Бог, откинув покровы, дал узреть грешный мир,
Понял ты основное, сатана – их кумир.
Сатана миром правит, ты отверг его власть
И своею рукою загасил жизни страсть.
Это сильный поступок, это выбор пути,
Ты решил жизнь задуть как свечу и уйти.
Как решил, так и сделал, сам себе став судьёй
Гоголь – гений, пророк с необычной судьбой.
Не скорби, всяк посудит от своей головы
Тот поймёт, тот осудит – будут оба правы.
По себе каждый судит, от своей суеты,
Все в забвенье ушли, а прославился Ты!
Москвитин Филипп Александрович (род. 1974) Портрет Н.В. Гоголя на фоне Оптиной Пустыни. 2007 г.
Егорова Анна (Украина) Портрет Н.В.Гоголя.
Иванов Юрий Николай Гоголь. 2009 г.
Ромадин Николай Михайлович (1903-1987) Н.В. Гоголь.1978 г.
Харламов Сергей Михайлович (род. 1942) Портрет Н. В. Гоголя. 1970-е гг.
Зелинский Вацлав Болеславович (род. 1935) Серия «Посвящение Н.В.Гоголю». Пензенская картинная галерея им. Савицкого
Зелинский Вацлав Болеславович (род. 1935) Серия «Посвящение Н.В.Гоголю». Кемеровский музей изобразительных искусств
Селиверстов Юрий Иванович (1940-1990) Портрет Гоголя.
Иллюстрации произведений Н.В Гоголя. Часть I
Творчество Н. В. Гоголя всегда захватывало меня своим
необыкновенным сочетанием глубины, мудрости, остроты
видения и поэтической одухотворенности…
А. Лаптев, иллюстратор
И большой писатель, и настоящий художник способны чутко воспринимать настроения своей эпохи, интуитивно предвидеть назревающие перемены и кризисы. Свое видение они передают и посредством стиля и композиции литературного произведения, и средствами цветового или графического решения иллюстраций. Создавая художественный образ, творец сознательно или бессознательно предполагает его воздействие на публику. Художник пишет свои произведения кистью и красками, оживляя их оригинальными колерами, а писатель пользуется пером и словами, «раскрашивая» свое произведение неординарными оборотами или характерным почерком мастера. Смысл любого цельного произведения часто раскрывается именно благодаря симбиозу литературы и изобразительного искусства в разные периоды творчества.
Бичующая сила сатирических образов, страстное разоблачение социального зла, горячая вера в исполинскую мощь народа — делали произведения гениального писателя близкими самым передовым русским художникам.
Работа над воплощением гоголевских образов в графике и живописи тесно связана с общими путями развития русского демократического искусства. Трудно представить себе историю русской реалистической графики без агинских рисунков к «Мертвым душам», без галлереи гоголевских типов Боклевского, без иллюстраций на гоголевские темы художников-передвижников, без замечательного цикла рисунков к «Мертвым душам» Петра Соколова. Многое останется непонятным в творческой биографии таких художников, как Репин, Крамской, В. Маковский, если не учитывать их глубокого интереса к Гоголю и его творениям.
Гоголь — один из любимейших писателей советских художников-иллюстраторов. Достаточно вспомнить иллюстрации Кукрыниксов к «Мертвым душам», «Шинели» и «Портрету», А. М. Лаптева — к «Мертвым душам», Е. А. Кибрика — к «Тарасу Бульбе». Иллюстрируя гоголевские произведения, советские художники творчески используют лучшие традиции русского искусства.
С Гоголем вошли в литературу новые герои, новые социальные типы, глубоко отличавшиеся от тех, которых знала до того русская литература. Эти герои привлекли общее внимание и получили отражение в изобразительном искусстве. Историю иллюстрирования Гоголя можно было бы начать с почти любительских проб, стоящих почти за пределами искусства. Таков, например, рисунок неизвестного художника — «Городничий», по преданию, весьма достоверному, подаренный Гоголю Пушкиным (см. стр. 839). Вполне возможно, что это не просто бытовая зарисовка, но самая ранняя попытка — пусть еще нескладная, дилетантская, но не лишенная выразительности — воссоздать в графике облик гоголевского городничего, попытка, сделанная еще до постановки комедии на сцене.
Другие зарисовки, относящиеся к тридцатым годам, уже являются отражением первой постановки «Ревизора» на сцене Александринского театра. Таков рисунок актера П. А. Каратыгина, изображающий городничего в окружении чиновников (д. I, сц. 1), найденный и опубликованный Л. А. Динцесом в 1936 г. Финальная сцена «Ревизора» в постановке Александринского театра, зарисованная актером В. В. Самойловым, стала известна еще в 1840 г. (в грубоватой гравюре на дереве Эльваля).
Наконец, большою известностью пользуются три рисунка 1840-х годов к немой сцене «Ревизора», приписывавшиеся последовательно то самому Гоголю, то А. А. Иванову, но в действительности исполненные, возможно, по указаниям Гоголя, другим художником.
«КОПИИСТ»
Рисунок К. А. Зеленцова, 1840-е гг.
Местонахождение оригинала неизвестно
Гоголь был близок к Венецианову и вообще к «венециановским кругам» (свидетельством чему является прежде всего известный портрет-литография молодого Гоголя, работы Венецианова). Тем интереснее каждое произведение венециановцев, которое можно поставить в связь с творчеством Гоголя.
ГОРОДНИЧИЙ. РИСУНОК, ПОДАРЕННЫЙ, ПО ПРЕДАНИЮ, ПУШКИНЫМ ГОГОЛЮ
Гуашь неизвестного художника. На обороте рисунка изложена его история
Институт русской литературы АН СССР, Ленинград
В 1835 г. вошел в литературу Тарас Бульба, которому суждено было множество раз быть изображенным русскими художниками. Обычно его первыми изобразителями считаются художники Павел Соколов и М. О. Микешин. Соколов создал в 1861—1869 гг. ряд иллюстраций к «Тарасу Бульбе», которых мы коснемся в дальнейшем; Микешин, молодой, только что окончивший Академию художник, попытался еще в 1859 г. в карандашном наброске представить себе облик Тараса, но, повидимому, только как тип, вне прямой связи с определенным эпизодом повести. Микешин изобразил Тараса за столом, глубоко задумавшимся. Рисунок прост, непритязателен, но очень выразителен.
В 1951 г. эта замечательная работа Шевченко была обнаружена в фондах Государственного Эрмитажа.
Сепия подписана и датирована художником 1842 годом. Она изображает сцену приезда сыновей Тараса к отцу. Бесспорно, сепия представляет собой одну из наиболее интересных и значительных графических работ Шевченко из числа исполненных им в начале сороковых годов, в бытность еще учеником Академии.
Нет никаких указаний на то, что Шевченко предполагал дать в это время серию иллюстраций к «Тарасу Бульбе». Он, видимо, изобразил в 1842 г. всего лишь одну, но зато наиболее полюбившуюся ему сцену, так же как двумя годами раньше, в 1840 г., исполнил только одну сцену из «Полтавы» Пушкина. В своей сепии Шевченко уделил большое внимание бытовой обстановке — и в этом отношении его «сцена» решительно превосходит все последующие иллюстрации на тот же сюжет (так, Павел Соколов изобразил эту же сцену почти на нейтральном фоне). Но не в передаче художником деталей украинского быта главное. Шевченко увлек прежде всего драматизм события и яркие образы действующих лиц. Перед зрителем в живой сцене, нарисованной Шевченко, — коренастый, длинноусый насмешник Тарас, «здоровенный детина» Остап, девически-застенчивый Андрий, мать, пытающаяся примирить спорщиков. Столкновение отца с сыном, в контрасте со скромным, как бы безучастным Андрием, переживания матери — таково психологическое содержание иллюстрации. Шевченко не прибегает ни к каким приемам внешней драматизации; он чужд романтическому мелодраматизму Павла Соколова или М. А. Зичи и дает сцену с предельной жизненной убедительностью. Не случайно художник ввел образ матери в свой рисунок (его нет у некоторых позднейших иллюстраторов). Душевная драма матери, болеющей за своих детей, не раз затрагивалась Шевченко в его поэзии и графических произведениях. Вспомним хотя бы скорбный образ матери Марии, склонившейся над спящей дочерью в упомянутой иллюстрации Шевченко к «Полтаве» Пушкина.
Публикуемая сепия, как и стихотворное обращение Шевченко к Гоголю, как многочисленные высказывания его о великом писателе — одно из свидетельств глубокой любви Шевченко к Гоголю, к его творчеству, любви, которая заставила Шевченко воскликнуть: «О Гоголь, наш бессмертный Гоголь!».
Графические работы Шевченко начала сороковых годов характерны для нового этапа в развитии русской иллюстрации и всего русского изобразительного искусства. Под могучим влиянием реалистического направления в литературе и русская иллюстрация обращается к «самобытным источникам вдохновения» (Белинский) и вырабатывает реалистический метод образного истолкования текста.
П. А. Федотов Передняя частного пристава накануне большого праздника
Глубиной жизненной правды и беспощадной критикой уродливых сторон действительности гоголевские произведения открывали новые пути в развитии русской передовой литературы. Мысли и чувства великого писателя, выраженные в его лучших произведениях, оказывали плодотворное воздействие на все области художественного творчества и в том числе на изобразительное искусство. Чрезвычайно наглядно сказалось это в книжной иллюстрации. Недаром самым выдающимся произведением русской реалистической иллюстрации сороковых годов явились «сто рисунков» к поэме Гоголя «Мертвые души» Александра Алексеевича Агина (1817—1875).
В мае 1842 г. вышел из печати первый том поэмы. Выход в свет бессмертного создания Гоголя явился важнейшим событием в литературной и общественной жизни России. По поводу книги возникли горячие споры, перешедшие в острую полемику по самым злободневным политическим вопросам. Реакционная критика во главе с Сенковским и Булгариным обвиняла писателя в клевете на русскую действительность. Разоблачая эти реакционные нападки, Белинский в течение одного только 1842 года четырежды выступал на страницах «Отечественных записок» в защиту Гоголя и «Мертвых душ». Гениальный критик раскрыл подлинное значение книги и указал, что она является крупнейшим достижением в развитии идейного, реалистического народного искусства. В оценке «Мертвых душ» Белинский и весь передовой демократический лагерь подчеркивали в первую очередь обличительный смысл поэмы, направленной против самодержавно-крепостнического строя.
С подобных же позиций подошел к решению своей иллюстрационной задачи и Ал. Агин, первый из художников, взявший на себя в 1846 г. ответственнейший труд графического истолкования «Мертвых душ».
30 марта 1817 в Новоржевском уезде Псковской губернии родился Александр Алексеевич Агин, рисовальщик и живописец. Ученик К. Брюллова. Иллюстратор сборника «Верхий Завет в картинках»,»Мертвых душ» Гоголя и др.
Поступил в ученики Императорской академии художеств в 1834 г., пользовался в ней руководством К. Брюллова и состоял пенсионером общества поощрения художников. Получив от Академии в 1839 г. звание учителя рисования, занялся, по поручению членов упомянутого общества Ф.И.Прянишникова и А.П.Сапожникова, сочинением очерков на сюжеты из священной истории.
Эти очерки, гравированные на меди К.Афанасьевым, были изданы в 1846—47 гг. в виде сборника, под заглавием: «Ветхий Завет в картинах». Еще больше, чем в этих композициях, рисованных в тогдашнем академическом духе, А. выказал себя умным, изобретательным и ловким рисовальщиком в работах жанрового характера для политипажей, помещавшихся в «Иллюстрации» Крылова и Башуцкого, и в «Ста рисунках к Мертвым Душам Гоголя», гравированных на дереве Е. Бернардским и изданных в виде альбома в 1847 году.
Альбом этот, впоследствии дважды переизданный и доныне остающийся лучшею серией иллюстраций к знаменитому сочинению Гоголя, обратил на А. общее внимание, но он вскоре переменил свою карьеру, поступив сперва волонтером во флот, а затем, в 1855 г., учителем рисования в Киевский кадетский корпус, в котором и служил до конца своей жизни.
Умер в селе Качановка Черниговской губернии в 1875 году.
В феврале 1846 г. Агин и его друг гравер-ксилограф Е. Е. Бернардский (род. в 1819 г., умер, вероятно, в 1860-х годах), решив приступить к иллюстрированному изданию поэмы, обратились через посредство П. А. Плетнева к Гоголю за разрешением. Гоголь, близкий уже в то время к отречению от своих прежних великих созданий, ответил отказом. Однако Агин и Бернардский решили во что бы то ни стало осуществить задуманное. В конце октября 1846 г. Шевырев писал Гоголю: «Бернардский издает 100 рисунков к „Мертвым душам“; ты, конечно, об этом слышал. должен выйти на днях». Вскоре действительно иллюстрации начали выходить в свет. Агин рисовал их на досках, Бернардский мастерски гравировал. Агин и Бернардский рассчитывали на то, что рисунки, как это предлагалось ими в проспекте издания, будут вкладываться читателями между соответствующими страницами печатного текста «Мертвых душ».
Вследствие материальных затруднений и усилившегося цензурного гнета издание альбома прекратилось на 18-м выпуске; увидели свет лишь 72 листа. В полном виде альбом появился только в 1892 г., причем к «ста рисункам» были прибавлены еще три — к «Повести о капитане Копейкине», сделанные Агиным специально для некрасовского «Иллюстрированного альманаха» 1848 г., запрещенного цензурой.
Иллюстрации Агина подчинены единой цели — воссоздать основные события и образы поэмы. Начиная с первого же рисунка, изображающего въезд Чичикова в губернский город, художник неотступно следует за сюжетной нитью повествования, за всеми перипетиями судьбы главного героя — Чичикова. Агин замечательно использует метод подробного графического рассказа для глубокой социальной характеристики основных героев «Мертвых душ», для того чтобы как можно острее подчеркнуть обличительную сатирическую тенденцию книги. На пяти листах, например, воспроизводит он в разных стадиях знаменитую сцену разговора Чичикова с Собакевичем. В смене остро схваченных выразительных жестов и мимики, от рисунка к рисунку, открывает он все новые и новые неприглядные черты их характера. В сопоставлении с медвежьей осанкой и угловатыми движениями грубого Собакевича еще отчетливее выступает суетливая подвижность изворотливого покупателя мертвых душ. Завершает эти пять гравюр лист, на котором изображен Собакевич, внимательно рассматривающий потертую ассигнацию, полученную от Чичикова. Алчность помещика-крепостника выражена здесь в неприкрытом виде.
И во всех других случаях применяет Агин подобный же прием последовательного разоблачения персонажей поэмы. Так, иллюстрации, относящиеся к тому месту книги, где говорится о пребывании Чичикова у Плюшкина, завершаются одним из самых сильных рисунков серии: в то время как довольный Чичиков уверенным жестом прячет расписку, Плюшкин, изображенный на первом плане, уносит деньги, словно приставшие к судорожно сжатым рукам. Плюшкин в рисунке Агина действительно «прореха на человечестве», как охарактеризовал своего героя Гоголь. Эта агинская иллюстрация может служить примером глубокого зрительного воплощения гоголевского образа.
ПЛЮШКИН
Гравюра Е. Е. Бернардского с рисунка А. А. Агина, 1846 г
В более поздние годы В. Г. Короленко писал: «Первый иллюстратор Гоголя Агин дал нам Плюшкина и Собакевича, которых мы уже не можем представить иначе, как в чертах, им закрепленных». Эту характеристику Короленко можно отнести и к ряду других образов поэмы, созданных Агиным (например, к Ноздреву).
НОЗДРЕВ
Гравюра Е. Е. Бернардского с рисунка А. А. Агина, 1846 г.
Значительный интерес представляют иллюстрации Агина к «Повести о капитане Копейкине». К небольшому по размеру, но чрезвычайно важному по своему содержанию эпизоду Агин сделал пять рисунков. Вслед за Гоголем художник смело подчеркивает тему социального гнета и неравенства, вызывая у зрителя горячее сочувствие к обездоленному инвалиду, ветерану войны 1812 года. Словно перед каменным бесстрастным изваянием стоит Копейкин перед швейцаром вельможи. На другом листе сам вельможа, выслушивающий Копейкина. За внешней, показной учтивостью сквозит черствость и тупое бездушие. Еще в одной иллюстрации Агин изображает голодного Копейкина перед окнами заваленных снедью милютинских лавок.
Но не только основные герои «Мертвых душ» интересовали Агина. Его привлекали у Гоголя и широкие бытовые картины. Как едкая сатира на провинциальное общество воспринимается рисунок — бал у губернатора. Изображенной на переднем плане уездной барышне с ее чванливым жеманством подстать и кавалер, выполняющий затверженным движением очередное па. Рисунок не требует пространных объяснений. Его содержание исчерпывается гоголевской фразой: «Вона! пошла писать губерния!».
«ВОНА! ПОШЛА ПИСАТЬ ГУБЕРНИЯ!»
Гравюра Е. Е. Бернардского с рисунка А. А. Агина, 1846 г.
Выход в свет «Ста рисунков из сочинения Н. В. Гоголя „Мертвые души“» вызвал немногочисленные, но любопытные отклики. Правда, Белинский, пристально следивший за развитием русской реалистической иллюстрации и, в частности, горячо одобривший рисунки Агина к «Помещику» Тургенева (в «Петербургском сборнике» 1846 г.), не высказал своего мнения об этой новой важнейшей работе художника. Ряд соображений по этому поводу уже приводился в нашей печати. Дело в том, что в первом номере «Современника» за 1847 г., где был напечатан очередной годовой обзор русской литературы Белинского, была помещена и специальная заметка об агинских иллюстрациях к «Мертвым душам», написанная молодым И. С. Тургеневым. Возможно, Белинский именно поэтому не счел нужным говорить о них в своей статье.
Заметка Тургенева подчеркивала сложность задач, стоявших перед иллюстратором «Мертвых душ»: «Браться за типы, созданные этим великим мастером, страшно…», — писал Тургенев. Тургенев утверждал, что Агин не смог полностью преодолеть трудностей, связанных с работой над иллюстрированием «Мертвых душ». Основной упрек сводился к тому, что гоголевские типы якобы «невполне дались» художнику. Автор рецензии был прав лишь в тех случаях, когда отмечал излишнюю гротескность и малую выразительность образов крестьян и дворовых у Агина.
С более развернутым отзывом об агинском альбоме выступил в «Отечественных записках» молодой критик Вал. Майков. В целом он дал весьма положительную оценку иллюстрациям Агина, приветствуя «опыт художника бойким карандашом начертить ряд разнообразнейших сцен из похождений Павла Ивановича и ознакомить публику посредством этих рисунков с разными явлениями действительной жизни». Сатирического смысла поэмы и иллюстраций Майков почти не касался. Вместе с тем он отмечал некоторые, с его точки зрения, недостатки иллюстраций, сожалея, что «художники оставили без воспроизведения те дивные места поэмы, в которых Гоголь явился исключительно живописцем, совершенно независимым от самого себя как от рассказчика». Действительно, в иллюстрациях Агина не нашел своего полного выражения лирический пафос поэмы и не отражены изумительные по художественной полноте и красочности гоголевские пейзажные описания. Следует, однако, помнить, что лирически проникновенная эмоциональная трактовка родной природы в ее обыденном неприкрашенном облике — завоевание русского изобразительного искусства, и живописи и графики, лишь второй половины XIX века. К тому же, сосредоточив все внимание на основной сюжетной линии, Агин тем самым сознательно заострял критическую обличительную направленность своих иллюстраций.
В 1892 г. по поводу выхода в свет полного альбома агинских иллюстраций выступил в печати со статьей, называвшейся «Об иллюстрациях к „Мертвым душам“», Н. С. Лесков. Лесков касался главным образом истории создания иллюстраций и их дальнейшей судьбы. Лишь в конце дана была оценка агинских рисунков в сравнении с работами других иллюстраторов — Петра Соколова и Боклевского. Лесков приходил к выводу, что «любителю литературы агинский альбом рисунков к „Мертвым душам“, несомненно, будет интереснее и драгоценнее других двух альбомов, тоже очень хороших, но не представляющих собой всей той полноты, какую мы находим в альбоме рисунков Агина». Правда, вынося свое суждение, Лесков был знаком лишь с незначительной частью иллюстраций Петра Соколова.
Следует отметить также, что один из наиболее выдающихся иллюстраторов 1840-х годов — Василий Федорович Тимм (1820—1895), произведения которого не раз положительно расценивались Белинским, имел, повидимому, намерение иллюстрировать «Ревизора». Так на персональной выставке В. Ф. Тимма, состоявшейся в 1951—1952 гг. в Риге и в Москве, впервые появился его интересный рисунок, изображающий Осипа.
Растущее революционное движение в России и укрепление демократической идеологии приводит во второй половине пятидесятых годов к подъему передового реалистического искусства. Развивая материалистическую эстетику Белинского, Чернышевский и Добролюбов подняли на новую, более высокую ступень идею общественного служения художника народу.
В шестидесятых годах ведущим жанром в изобразительном искусстве окончательно становится бытовая картина, насыщенная большим социальным содержанием. Бытовая живопись вступает в полосу расцвета. Сюжеты гоголевских произведений не могли не привлечь в это время внимания живописцев. Правда, вождь передового демократического искусства этих лет — В. Г. Перов — не развил и не воплотил в законченном живописном решении ни одного из своих «гоголевских замыслов». Карандашные наброски, исполненные Перовым в 1869 г. и хранящиеся в Третьяковской галлерее, представляют собой лишь первую попытку художника наметить образ Тараса Бульбы. Композиция «Петр Петрович Петух со своим поваром» (1871, Киевский музей русского искусства) так и осталась незавершенной, в стадии эскиза. Самое замечательное и самое законченное произведение Перова на гоголевскую тему — его большой рисунок 1864 г. — «Погребение Гоголя героями его произведений» (Третьяковская галлерея).
Перов В. Г. Герои произведений Гоголя провожают его в последний путь.
Гоголевская тема в живописи шестидесятых годов нашла отражение в творчестве художников совсем скромных и почти неизвестных — Сергея Ивановича Грибкова и Егора Ивановича Берестова. Оба были художниками-разночинцами, художниками-демократами, внесшими в меру своих сил небольшой, но ценный вклад в русское реалистическое искусство шестидесятых годов.
Картина С. И. Грибкова «Ссора Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем» (1864), находящаяся в Русском музее, известна издавна,
С. И. Грибков Ссора Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем
но только недавно мы получили представление о другой его картине — «Обед Хлестакова» (1868), впервые появившейся на выставке картин из частных коллекций, устроенной в 1951 г. в залах Академии художеств (Ленинград).
С. И. Грибков Обед Хлестакова
Эта новая картина Грибкова может служить примером того, насколько сильны еще были федотовские традиции в живописи шестидесятых годов. В своем «Обеде Хлестакова» Грибков провел достаточно тонкую параллель с федотовским «Завтраком аристократа», у которого, как и у Хлестакова, «на брюхе — шелк, а в брюхе — щелк». Есть много общего с Федотовым и в изображении самой фигуры Хлестакова (отметим такую «федотовскую» деталь, как отдувшаяся щека поспешно уплетающего обед Хлестакова), и в общих приемах композиции, и в тонкой выписанности аксессуаров: накрытого к обеду стола, лежащих невдалеке цилиндра, трости и перчаток, ширмы на втором плане и т. д. Мало характерна, к сожалению, фигура Осипа, с сокрушенным видом стоящего в дверях; но зато полна своеобразия и конкретной выразительности фигура полового, писанного, вероятно, с натуры.
Ни одна картина Е. И. Берестова до сих пор не была известна. Тем интереснее для нас его картина «Ссора Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем», находящаяся в собрании Н. П. Смирнова-Сокольского.
ССОРА ИВАНА ИВАНОВИЧА С ИВАНОМ НИКИФОРОВИЧЕМ
Картина маслом Е. И. Берестова, 1850—1860-х гг.
Собрание Н. П. Смирнова-Сокольского, Москва
Картина не датирована, но с наибольшим вероятием может быть отнесена к началу шестидесятых годов. Художник вводит нас в знакомую по повести обстановку. Зритель видит погруженную в полумрак комнату, с разостланным на полу ковром и подвешенной под потолок клеткой. В умелом, обогащающем содержание картины изображении интерьера сказались навыки федотовской школы. Хорошо передав комизм сцены, Берестов достаточно ярко выразил и свое ироническое к ней отношение. Это также роднит его с Федотовым. Наконец, Берестов старается как можно ближе следовать за Гоголем. Воспроизводя в своей картине кульминационный момент повести, Берестов явно имеет в виду те гоголевские строки, в которых писатель четко наметил как бы мизансцену события: «Вся группа представляла сильную картину: Иван Никифорович, стоявший посреди комнаты в полной красоте своей без всякого украшения! Баба, разинувшая рот и выразившая на лице самую бессмысленную и исполненную страха мину! Иван Иванович, с поднятой вверх рукою, как изображались римские трибуны! Это была необыкновенная минута! Спектакль великолепный! и между тем только один был зрителем: это был мальчик в неизмеримом сюртуке, который стоял довольно покойно и чистил пальцем свой нос».
Именно этот момент и воплотил Берестов в своей картине. В ней присутствуют все четыре действующих лица, названные Гоголем. Особенно рельефно выступает непомерно толстая, прикрытая лишь куском простыни, фигура Ивана Никифоровича, воспринимаемая как своего рода пародия на классическую статую. Это еще в большей мере подчеркивает курьезный патетический жест оскорбленного Ивана Ивановича, изображенного с поднятой рукой, — «как изображались римские трибуны». Выразительно и остро характеризовано его лицо. Слабее исполнена и излишне шаржирована баба Горпина, призванная барином на помощь.
Со второй половины пятидесятых годов начинает работать над воссозданием гоголевских образов Петр Михайлович Боклевский (1816—1897), чье огромное художественное наследие до сих пор не изучено в должной мере.
Петр Михайлович Боклевский
П. М. Боклевский не получил систематического художественного образования. Сначала он закончил юридический факультет Петербургского университета, потом, живя то в столице, то в провинции, занимался у разных преподавателей, в том числе, в 1845 г., даже у К. П. Брюллова в Академии Художеств («сторонним посетителем»), но нигде не удерживался, всюду наживая неприятности своим вызывающим поведением и особенно злыми карикатурами.
Известность ему принесли выпущенные альбомом литографские иллюстрации к «Ревизору» Н. В. Гоголя (1863). В них знаменитая комедия явилась поводом для резкого обличения язв российской действительности: недаром через пять лет они были переизданы под публицистическим названием «Бюрократический катехизис».
Ободренный успехом, Боклевский создал серию «типов» из гоголевских «Мертвых душ» (1860-е). Публикуемые в журналах рисунки приобрели широкую известность, полностью же они были изданы только в 1881 г. Изображая персонажей поэмы, художник всячески подчеркивал их отрицательные черты и физическую неприглядность, — это вступало в противоречие со сложностью гоголевских характеристик, но импонировало настроению русской публики того времени.
В 1870-х гг. Боклевский исполнил второй вариант рисунков — смягченный, но и менее выразительный. Кроме того, он иллюстрировал произведения И. С. Тургенева (1869), Ф. М. Достоевского (1881) и П. И. Мельникова-Печерского (1882). Эти работы тоже пользовались успехом, но они явно уступали иллюстрациям к Гоголю. Последний период жизни художника был труден из-за бедности и болезней, но над своими иллюстрациями он продолжал трудиться чуть ли не до самой смерти.
Среди воссозданных им литературных образов мы найдем персонажей и пьес Островского, и романа Мельникова-Печерского «В лесах», и лермонтовских произведений. Однако над всем преобладал интерес художника к Гоголю. На протяжении всего своего творческого пути Боклевский постоянно возвращался к работе над образами гоголевских героев, создавая все новые и новые «варианты». Более всего и с наибольшей удачей он работал над иллюстрациями к «Ревизору» и к «Мертвым душам».
Именно эти иллюстрации и создали Боклевскому прочную и заслуженную известность. Можно привести немало примеров самой положительной оценки, которую они получили. Едва ли не первый критический отзыв принадлежал проницательному Н. А. Рамазанову, писавшему (в конце пятидесятых годов): «Характерных лиц, превосходно нарисованных Боклевским, чрезвычайно много, и все они: Вышнепокромов, Чичиков, Селифан, Петрушка, Улинька, Черненькие, сцена Петуха с поваром и другие исполнены большой типичности, как и лица из комедии „Ревизор“ Скажем просто: рисунки Боклевского представляют вполне художественный любопытный труд».
Иллюстрации Боклевского к «Мертвым душам» восхищали поэта Я. П. Полонского. Художник-дилетант, Полонский даже перерисовал многие «типы» Боклевского из цикла «Мертвых душ».
ЧИЧИКОВ
Рисунки П. М. Боклевского, 1892 г.
Литературный музей, Москва